Город.

Клоке сидела на мостовой, обхватив колени руками. Перед ней была кирпичная стена, за спиной – безжалостный фонарь, но сегодня он был не опасен. Кто-то остановился рядом, накинул ей на плечи толстое коричневое пальто. Сразу стало теплее. Не дожидаясь благодарности, альтруист пошел дальше, весело насвистывая. Это Город. Здесь не принято оставлять без помощи. - Ладно, - со злостью прошептала Клоке. – Поехали. И тени на стене дрогнули. Когда Клоке выбирала, ей казалось, что это самое простое на свете дело – сиди да слушай, ничего больше от тебя не требуется. Кавансит, ее координатор, тогда только насмешливо хмыкнула, но переубеждать не стала. Усадила на стул в темном углу кафе, накрыла пледиком и сказала начинать. Сперва тени просто гудели какую-то невнятицу. Даже не гудели… шелестели, как переворачиваемые страницы. Клоке никак не могла понять, почему ее новые знакомые, заслышав о ее специализации делали такие сочувствующие лица. Потом шелест стал бормотанием, потом стали различимы слова. Сейчас Клоке слышала целые монологи и понимала, что дальше будет хуже. - Разбей вазу и получишь осколки. Посей семена, чтобы вырастить цветы. Стань Переговорщиком, если хочешь сойти с ума. Тени говорили с ней, она слушала. Бессмыслицу и иностранную речь, вдохновенные пассажи и унылые объяснения. Иногда ей казалось, что это прорываются кусочки реального, нормального мира. Но всё, попадавшее в Город, искажалось. Как всегда, во время Переговоров было невыносимо холодно. Не помогал ни термос с кофе, ни пальто на плечах. Лед пробирался изнутри, кристаллами прорастая сквозь тело. От такого холода не спастись. Клоке не знала, какому шутнику взбрело в голову назвать это Переговорами. Когда-то она пыталась отвечать Теням, но быстро поняла, что ее не слышат, что бы она ни говорила. Или предпочитают не слышать. Тени шептали и кричали, спрашивали, верещали, молились, пели. Возможно, они вообще не знали, что где-то в Городе сидит замерзающая Клоке и отчаянно вслушивается в их лепет. - Просто слушать, - подтвердила давным-давно Кавансит. Говорят, иногда она отговаривает новичков. Наверное, Клоке ей просто не понравилась. Клоке тихо всхлипнула от жалости к себе. Тени задумчиво перечисляли аминокислоты и от этого хотелось кричать. Это ужасно, вот так замерзать до смерти под безразличный перечень аминокислот. Кажется, что ты одна на всем свете, что никто не обращает на тебя внимания, что ты так и сдохнешь здесь, незамеченная никем. А Тени все так же будут говорить, говорить, говорить. Иногда они рассказывали интересное. Иногда признавались в ужасном. Но им никогда не было дела до своей преданной слушательницы. Преданной Кавансит, обреченной на безумие и адский холод этой бессердечной координаторшей с льдисто-синими глазами. Сейчас Клоке все казалось состоящим из льда и безразличия. Сцепив зубы, она считала секунды. В этот раз не так уж плохо, - уговаривала она себя. Никто не стреляет, не повторяет одно и то же на разные лады. Вполне можно получить высшее образование, слушая Тени. Специальный Теневой Университет, а вместо диплома – чужое пальто на плечах и боязнь темноты. У Переговорщиков достаточно лояльный график, раз в несколько дней. У Клоке – раз в три дня по полчаса. Можно разбивать, можно переносить. Однажды она задержалась. Ей было слишком страшно, чтобы снова вступать в Переговоры. Она не учла одного: Переговорщик не может сбежать от своих обязанностей. Другие могут переждать в темноте, набраться сил, не выходя под фонари, но только не она. Свет убьет ее, а тьма… тьма – это те же тени, но только не ограниченные светом. В тот раз они орали, перебивали друг друга, захлебывались, с жадностью швыряли слова в Клоке, словно боялись, что она сбежит. Тогда она поверила, что Тени знают о ее присутствии. Лучше бы она не догадывалась об этом. С тех пор она спала со включенным ночником и никогда не заходила в темные комнаты. Аминокислоты закончились. С непонятным отчаянием, словно от этого зависела чья-то жизнь, Тени закричали какие-то формулы. Клоке сжалась еще сильнее. Хотелось зажать уши и убежать, но нельзя. По щеке женщины прокатилась слеза и льдинкой упала на колено. Иногда ей казалось, что Тени – это исчезнувшие под фонарями жители Города. Потому что даже смерть искажается в этом разбитом зеркале. Потом было тихое, угрожающее чтение молитвы. Так молятся убийцы, медленно подходя к жертве. Неотвратимо, неостановимо, непостижимо. И всё закончилось. Клоке всегда знала, когда Переговоры закончены. Для этого необязательно смотреть на часы или считать минуты, это просто чувствуется. Дрожащей рукой она замкнула Тени. Еще три дня она в безопасности, а потом все заново. Лед под Клоке начал таять, с коленки скатилась капелька воды. Поднявшись, женщина вдела руки в рукава пальто. Теплое. И – надо же? – красивое. Ей пойдет. Спасибо, незнакомый гражданин. Она улыбнулась, еще неверной, неумелой улыбкой, больше похожей на судорогу. Обернувшись, она увидела рядом с собой Кавансит, из-за плеча которой выглядывал верный безжалостный Брем. - Здравствуй, Клоке, - спокойно произнесла координатор. Клоке молча смотрела на нее. Мелкая девчонка, на вид – не старше семнадцати. Вечные бинты на запястьях, искусанные губы, усталый, если не сказать изможденный, вид. И ледяные синие глаза. – Ты меня ненавидишь? В ее вопросе не было даже интереса, только усталость и необъяснимая вежливость. Таким тоном спрашивают «Не изволите ли чаю?» у запоздалого посетителя, пришедшего около полуночи и никак не определяющегося с заказом. И бедной официантке надо улыбаться и быть приветливой, но за плечами долгая смена, а до дома еще ехать и ехать, и ужасно хочется плюнуть на все и улечься прямо тут, на полу, и уснуть… Клоке улыбнулась своим мыслям. На этот раз улыбка вышла вполне приличной. - Нет, - покачала она головой. И это было правдой. Кавансит протянула к ней руки, вынуждая наклониться. Девушка погладила по заледеневшим волосам женщину. То ли иней сбивала, то ли выражала сочувствие. - Тебе немножко осталось, - тихо сообщила координатор на ухо Переговорщице. – Продержись еще чуть-чуть. - Правда? – едва слышно выдохнула Клоке, боясь поверить в то, что только что услышала. Кавансит серьезно кивнула. Больше она не сказала ни слова, только застегнула на собеседнице обновку и отошла на несколько шагов, оценивая внешний вид. - Вам идет, - бесстрастно сообщил Брем, подхватил спутницу под локоть и повел в переулок. Клоке передернуло. Там, куда шли Страж и координатор, клубилась тьма и даже через сокмнутые края Теней был слышен шепот. А координатор обладает всеми способностями своих подопечных. Клоке много раз задавалась вопросом, зачем Кавансит взяла эту специализацию. Либо от маленького ума, либо от большого мазохизма. Либо у нее не было выбора. Говорят, это единственная специализация, от которой нельзя отказаться. Клоке не хотела в это верить. С другой стороны, она ни разу не слышала, за все три года здесь, чтобы новичкам предлагали на выбор специализацию координатора. Впрочем, неважно. Клоке – забота Кавансит, но Кавансит – не забота Клоке. Встряхнув оттаявшими кудряшками, женщина развернулась и стремительной легкой походкой направилась к скверу, где ее ждали друзья. Пора рассказывать новости. Пальто имело оглушительный успех. Все единогласно признали, что Клоке в нем выглядит обворожительно и сногсшибательно. - До одурения хороша, - мечтательно охарактеризовал ее Керн, провожая долгим влюбленным взглядом. Керн был Плетельщиком и легко влюблялся. Каждую свою влюбленность он вплетал в свои волшебные талисманы, которые щедро раздаривал, поэтому серьезно относиться к его словам и чувствам не получалось. Он не обижался. Обиды плохо поддавались плетению. - Шик, - кратко подтвердил Гаспс. Как и Брем, он был Стражем, но, что называется, вольным. Сопровождал уходящих в лабиринты и ищущих зеркала, но ни с кем подолгу не задерживался. Говорил, что еще не нашел того, кого готов убить. Клоке не очень понимала специфический юмор Стражей, поэтому радовалась, что Гаспс никогда не предлагал ей своих услуг. Веселая Ноэль тут же разразилась сонатой, встреченной аплодисментами. Бард скромно раскланялась и лукаво извинилась, что ее вялые вирши не способны в полной мере отразить всего великолепия этого одеяния. Окончательно смущенная Клоке шикнула на друзей. Она была старшей в компании и как-то естественным образом заняла позицию любимой тетушки. Ей разрешалось прикрикнуть, уложить спать или потребовать отчета о прожитом дне. В далеком – два года назад – прошлом она умудрилась заставить вечно неопрятную Ноэль целый месяц проходить в идеально отглаженных платьях и с чистыми волосами. Больше не выдержала сама Клоке, махнув рукой на неисправимую «племянницу». В конце концов, в этих растянутых рубашках и дырявых штанах есть свое обаяние. - Винишко хочет новостей! – капризно задрыгала ногами Ноэль. Ее привычку говорить о себе в третьем лице и вести себя по-детски Клоке очаровательной не считала, но и здесь было проще смириться, чем пытаться переделать. Барды все такие – непосредственные, ребячливые и безмятежные. Даже когда боятся, когда не складываются песни и свет фонарей кажется лезвием гильотины, даже прячась в темноте и судорожно перебирая слова, они остаются детьми, способными махнуть рукой на всё и вся и выйти к людям с уже однажды спетым в бессмысленной надежде, что и так прокатит. - Ну, новостей немного. Даже не знаю, что рассказать, - с притворной скромностью пожала плечами Клоке. Заметив укоризненные взгляды мальчишек и переполненные надеждой глаза Ноэль, она рассмеялась и принялась рассказывать. О спокойном перечислении аминокислот, срывающемся на крик, о льде в волосах, о незнакомце, подарившем такое теплое пальто, о том, как холод заморозил слезы, о пугающей молитве убийцы… Для Бардов рассказы Переговорщиков – хлеб насущный. Для Плетельщиков – источник чувств, которые можно использовать. А Гаспсу просто интересно. Когда Клоке закончила рассказ, Ноэль уже тихонько перебирала пальцами струны невидимой гитары. Аккорды никак не складывались, мелодия разбегалась и рассыпалась. Бард с отвращением махнула рукой и взялась за флейту. Переговорщица слушала молча, но чутко – ведь это ее историю сейчас пытались пересказать музыкой. Она была готова подсказать, уточнить, повторить особо важный момент, но Ноэль пока не определилась с основным мотивом и в помощи не нуждалась. Керн бросил перышко перед лицом Барда, рассекая невидимый инструмент. - Ты чего лирику разводишь? – грубовато спросил он. Очередные чувства к Ноэль он только вчера переплавил в чудесную паутинку и сейчас, как обычно, не знал, как себя с ней вести. – Тут пугать надо, а не меланхолить. - Ничего я не меланхолю! – надулась Ноэль. - Представь, что это я молился, - спокойно посоветовал Гаспс. – Что я предложил заледеневшей Переговорщице смерть и она согласилась. - Изумительно! – подпрыгнул на месте Керн, моментально выдергивая из собственной буйной шевелюры рыжий волосок. – Тут и любовная линия, и страх, и… и… Гаспс, ты гений! Плетельщик уже навязывал переполняющие его эмоции на волос. Еще неясно, что получится, формы еще не определены, но сила уже чувствуется. И с каждым витком с лица Керна сходила улыбка и восторг, таял энтузиазм в его глазах. - На весь амулет не хватит, - уныло сообщил он, отрываясь от своего занятия. На потухшего Плетельщика было грустно смотреть, но скоро он снова заразится чем-то и будет ходить почти безумным, копя чужие чувства. Страж едва заметно растянул губы в улыбке-насмешке и взъерошил апельсиновые волосы. - Услышишь песню Ноэль – и хватит, - пообещал он. Клоке с умилением смотрела на них. Какие же они все-таки славные. «Как они тут будут без меня?» Мысль пронеслась молнией и оставила после себя большой разгром. А ведь и правда, если Кавансит не солгала, то Клоке скоро покинет Город. Хотя «скоро» координатора может существенно отличаться от «скоро» нормального человека. Но все-таки… все-таки… Забудут ли они ее? Справятся ли без «тетушки»? Смогут ли найти другого Переговорщика, или Ноэль попробует искать истории где-то еще? Она не рассказала им о словах Кавансит. О таком не говорят, боясь сглазить. Общеизвестно, что безумным, проклятым и координаторам из Города дороги нет. И если Клоке сломается, если однажды не сможет отличить шепот Теней от своего собственного, если эти голоса все-таки сведут ее с ума… нет, об этом лучше не думать. От безумия она спасется, в это женщина верила твердо, судьба координатора ей не грозит, но вот от проклятья… может, попросить Керна сплести защиту? Он не откажет, рыжий мальчишка с кошачьим сердцем. Так и сделаю, решила женщина. Но сперва пусть закончит то, что плетется само. После закрытия Кавансит переворачивала стулья в кафе. На большей части столов уже торчали эти своеобразные короны из ножек. Она часто останавливалась, переводила дух, тяжело дышала, но о помощи не просила. Брем спокойно опирался на стойку и наблюдал за этим мучительным процессом. Вся его поза – от сложенных на груди рук до широко расставленных ног – свидетельствовал о глубоком уровне расслабленности и безмятежности, доходящей до полудремы. Наконец случилось то, что должно было случиться, - стул выпал из обессилевших рук девушки, со стуком ударился о стол и повалился на пол. Кавансит приняла это знак для отдыха и опустилась рядом с треснувшим от падения предметом обстановки. Брем молча подошел к ней, встал на одно колено и требовательным жестом заставил запрокинуть голову. На шее Кавансит темнели синяки. - Еще три, - бесстрастно сообщил он, помогая ей подняться. Девушка кивнула и подняла стул. Провела ладонью по расколовшемуся сиденью – оно тут же заросло, соединилось, забыло о том, что было сломано. Брем неожиданно спросил: - Клоке действительно скоро выйдет? - Нет, - устало опираясь на толстую столешницу ответила Кавансит. По ее бледному лицу струился пот, но она упрямо выпрямилась и пошла за следующим стулом. Страж не стал уточнять. В задачи координатора входит помогать опекаемым в выполнении их обязанностей. Иногда это означает наказывать их, иногда – поддерживать и давать надежду. Девушка с тяжелым стоном взгромоздила предпоследний дубовый трон на стол и с ненавистью посмотрела на последний. Он казался неподъемным. Когда она наклонилась, чтобы схватить его за толстые ножки, она почувствовала, что поверх ее пальцев ложатся широкие мужские ладони Брема. - Огребешь ведь, - прохрипела Кавансит. – Получишь отдачу, до завтра валяться будешь. Он промолчал, лишь крепче сжал руки. - Я запрещаю, - вяло добавила девушка, но в ее голосе не было протеста, только благодарность. Это Город. Здесь не принято оставлять без помощи. Даже координаторов.