Потерянный

Вода… много воды, соленой на вкус, как слезы. Боль, сводящая с ума. Слабость. Нет сил даже кричать. Темнота… — Совсем мальчишка… — Утоп, горемыка… — Не, живой вроде, каким чудом только … — Позовите капитана… Темнота, обрывки холода и… голоса. Взволнованные, странные… Ричард приоткрыл глаза, но ничего не увидел, а может, открыть глаза не получилось? — Что тут у вас? Закатные твари! Несите его в мою каюту, — голос молодой, горячая рука накрывает Дикону лоб, — и лекаря туда, живо! — Слушаюсь, капитан… Мир дрогнул и снова накатил болью, опрокидывая Окделла во тьму. Слабость. Далекие глухие голоса, словно он слышит их сквозь толщу воды… той самой, холодной и соленой. — Что скажете? — Рана не смертельна, но он потерял много крови. Удивительно, что парень еще жив. — Он выкарабкается? — Кто знает. Если не ушел в Закат до сих пор, возможно, справится. Боль возвращается, унося Ричарда в темноту и заглушая голоса. Тишина и темнота. Дикон ловит себя на том, что чувствует размеренное покачивание. Он качается в темноте. Смерть? Ричард никогда не слышал, чтобы в Закате было темно, и где обещанный лабиринт? Слабость никуда не делась. И безумно хочется… — Пить… — Создатель, Дик сам себя не слышит… Почти сразу голову приподнимает теплая рука, а пересохших, обескровленных губ касается стакан с водой. — Пейте понемногу, юноша, — предупреждает голос, — у вас случилось обезвоживание. Ричард сделал жадный глоток и замер… Это «юноша» заставило все внутри болезненно сжаться. Дикон с усилием раскрыл слипшиеся ресницы. Лучше не стало, тьма исчезла, но мир оказался размытым и нечетким. Кроме того, все вокруг было багрово-темно. И все же даже так герцог смог разглядеть склонившееся над ним лицо, которое обрамляли длинные черные волосы. — Рокэ… — едва слышно прошептал Ричард, в глазах помутнело еще сильнее, то набежали слезы, — вы живы… я… простите меня… — Вам не стоит разговаривать, — чужим, мягким голосом отозвался эр Рокэ, убирая стакан и кладя на лоб страдальца теплую ладонь, — вы еще очень слабы, нужно поберечь силы. — Я только… — Все потом, спите… Ричард понял, что исчерпал свою прочность и послушно закрыл глаза, в которых все еще стояли слезы. Теперь все будет хорошо, эр Рокэ разыскал его и… простил. Ричард погружался в ставшую привычной уже темноту, счастливо улыбаясь. Оллария Выезжали они открыто, оповестив всех интересующихся о том, что Первый маршал отправляется инспектировать войска. Ехали небольшим отрядом, только самые проверенные люди, на которых можно было положиться, да виконт Валме для компании. Рокэ предпочел бы Эмиля, но генерала в Олларии не было, а потому пришлось довольствоваться Марселем. Кроме того, Алва прихватил с собой сына Луизы Арамоны, вдовы легендарного капитана Лаик, в признательность за то, что та без колебания согласилась переложить на себя заботу о нагрянувшей в столицу девице Окделл. Сказать, что это была неожиданность — значит, ничего не сказать. Видеть в своем доме девчонку оказалось так же болезненно, как не видеть рядом с собой ее брата. Даже зная, что оруженосец погиб, Ворон не мог исторгнуть из своей сотню раз проклятой души образ несносного мальчишки, который мучил его особенно сильно теперь, после известия о том, что юного герцога больше нет в живых. Самое время было встряхнуться, выбросить из головы тяжелые и ненужные мысли, забыть румяное смеющееся лицо с огромными глазами… Таким Дикон был посреди Дарамского поля, рядом с той треклятой пушкой. Ведь именно тогда Рокэ показалось, что он увидел в серых, горящих восторгом глазах любовь. Но, как выяснилось позже, ему померещилось. Эта непростительная ошибка едва не стоила Алве жизни. Но даже предательство не смогло вырвать Дика из сердца Ворона. Окделл пустил там корни и хозяйничал, бередя и без того незаживающую рану. И это несмотря на то, что Рокэ, отправляя Ричарда в Агарис, в тот же вечер после покушения пообещал себе забыть юного идиота, который так легко верил чужим словам, но совершенно не желал думать своей головой. И вот теперь уже мертвый Ричард издевательски посмеивался над всеми этими обещаниями своего бывшего эра, чем сводил Рокэ с ума. Явление Айрис, да еще верхом на Баловнике, положения не улучшило. Рокэ был учтив и мудр со свалившимся на его голову очередным несчастьем, предательски помня, что когда-то давно, в прошлой и даже отчасти счастливой жизни он обещал ее брату посодействовать в размещении Айрис при дворе. Теперь он получил на свою больную голову сестру Дикона, но это не могло вернуть Ричарда и уж тем более заглушить боль. Кроме всего прочего, девушка настойчиво желала знать где ее брат, но Рокэ, Леворукий тому свидетель, не находил в себе сил сообщить Айрис о том, что милого Ричарда несколько недель назад отправили на корм зубанам. Никогда еще герцог Алва ни от чего не убегал. Теперь вот бежал, не оглядываясь. Он пытался скрыться от своей памяти и грызущей тоски. Куда бежал? Пока в Фельп, на который, по словам кардинала, напал бордонский флот с союзниками, а там видно будет. Рокэ гнал без устали. Лишь бы поскорее оставить позади Олларию и все то, что его угнетало. Но в этот раз даже предстоящая кампания не радовала. Рокэ улыбался виконту, был вежлив с малышом Герардом, внимательно вглядывался в горизонт, словно ожидая чего-то, делая вид, что он по прежнему полон жизни и энергии, но проклятая тоска отравляла Первого маршала ничуть не хуже, чем тот яд, который Ричард Окделл растворил в его вине.