Потерянный

Рокэ сдвинул лежавшие на столе бумаги в сторону и устало прижал ладони к глазам. Вечерело. Он нормально не спал уже вторые сутки. Признавать эту усталость было неприятно, а потому, назло велению организма, вместо того, чтобы отправиться в постель, герцог Алва поднялся и направился к двери. Изображать из себя двужильного с каждым годом давалось все труднее, да и настроение, так сказать, было неважным. Рокэ тряхнул волосами, сгоняя с себя подступающую вместе с вечером хандру. В целом день был очень даже неплох. А на собрании в Дуксе удалось даже подремать. Рокэ усмехнулся. Общее положение вещей в Фельпе обещало занятную игру, как раз в духе сумасшедшего Первого маршала — живи и радуйся, Рокэ, но… все портила тоска. Он себя не узнавал. Чем проклятый мальчишка его отравил? Неужто это и есть то самое, что простые люди зовут любовью? Но разве возможно любить предателя? Ричард был не первый, кто предал Рокэ, и не первый, кого Алва любил. Как легко было забыть ту, что предала его когда-то давно. Забыть после того, как он щедро подарил ей жизнь, презирая. Что с ней сталось, ему давно все равно. Казалось, что с мальчишкой будет так же — с глаз долой, из сердца вон… Но нет, этот заморыш взял и умер. Окделл хотел этого. Рокэ невольно вспомнил, с какой жадностью побелевшие пальцы вцепились в кубок с ядом, с какой готовностью Ричард готов был выпить все до капли. Не останови он тогда его, так и было бы, мальчишка умер бы через сутки в страшных муках. Но Рокэ иногда бывал удивительно глуп, его накрывало жалостью. Он не мог, не хотел… До последней минуты ругая себя за то, что позволял себе любоваться огромными от страха глазами и пылающим румянцем на обычно бледном лице Дикона, за вспыхнувшее желание, до которого в любом другом случае Алва не опустился бы. Безумие… Все то, что Ворон в тот вечер почувствовал, являлось чистым безумием. Именно в тот момент Рокэ понял, что ему будет сильно не хватать проблемного и беспокойного щенка. Мысль об Агарисе пришла в голову тогда же. Подумалось, что если выслать Окделла из Талига и отправить его под присмотр Робера Эпине, возможно… Он не хотел тогда думать о том, что возможно. А после эти мысли стали никчемны — пришло известие о том, что мальчишка убит. Рокэ снял с пояса флягу с касерой и сделал глоток. Горло обожгло, смывая горечь — привкус той тоски, которая возвращалась каждый вечер. Ему захотелось размяться, пройтись. Марсель ожидаемо еще не вернулся, паршиво… Впрочем, неважно. Покинув свои апартаменты, Первый маршал Талига вышел во внутренний двор Палаццо Сирен. Появилась шальная мысль глянуть на то, как самоуверенный генерал Фраки будет штурмовать Паучий холм. Время подтягивалось к запланированному началу атаки. Отлично. Рокэ усмехнулся. Тоска, испуганная касерой, отступила — это не победа, мерзкая тварь серой крысой вернется снова, как только Алва нагуляется и снова останется один на один со своими мыслями. Пусть, это будет позже, а сейчас… По дороге на конюшню герцог встретил вернувшегося из города генерала Коннера. Алва довольно улыбнулся – то, что надо! — Добрый вечер, генерал, — Рокэ неспешно подошел к Клаусу, с удовольствием отмечая, что адуан совершенно трезв, — как вам красоты чудного города Фельпа? — Ничего себе городок, монсеньор, — улыбнулся Клаус, — только вот не по мне море… Слишком много воды, соленой. — Привыкнете, генерал, — уверил адуана Алва, а потом с самым невинным видом предложил: — Не хотите ли развлечься, Клаус? Адуан блеснул глазами и сделался похожим на Лово, который вставал в стойку, чувствуя добычу. — Надеюсь, вы к паукам отнесетесь так же нежно, как к привычным вам ызаргам, — очаровательно улыбнулся маршал, беря Клауса под руку и разворачиваясь вместе с ним к конюшне. Для наблюдения за атакой Рокэ присмотрел местечко еще днем. Оставив лошадей в укрытом скалами от постороннего взгляда месте, Рокэ вместе с Клаусом заняли весьма удобную высоту. — Думаете, они отвоюют холмик? — спросил Клаус, вглядываясь в выходившие на позицию для атаки войска генерала Фраки. — Уверен, что нет, — усмехнулся Алва, — доблестных фельпских вояк уже ждут. Коннер хитро покосился на маршала: — Нет внезапности — не бывать и победе, — хмыкнул он со значением. — Именно, — лениво согласился Алва. Все шло точно по плану, и Рокэ щурился от удовольствия. — Самоуверенных дураков нужно учить, пока можно избежать крупных потерь. — Кстати о дураках, — Клаус оторвал взгляд от разворачивающегося на холме наступления, — я сегодня в городе наткнулся на вашего барчука. — Это не удивительно, — Рокэ смотрел на появившуюся из-за холма вторую армию, — Герард волен гулять, где ему вздумается, я его отпустил после обеда. И чем мой порученец заслужил столь нелестную вашу характеристику? На мой взгляд, юноша очень толковый. — Неее, монсеньор, я не про нынешнего барчука, — хмыкнул Клаус, — а про бывшего. Я видал вашего Ричарда. Рокэ замер и, сдерживая желание, повернулся, железно владея своим голосом, лениво, как и прежде ответил: — Это совершенно невозможно — Окделл мертв. — Хм, как бы не так, монсеньор, — усмехнулся Клаус, больше не глядя на холм, — жив-живехонек и отлично себя чувствует, судя по тому, как бегает. Тут Рокэ не удержался и, плюнув на то, что выглядит заинтересованным, даже слишком, схватил Клауса за руку и прошипел: — Ричард Окделл умер, убит выстрелом в грудь. Вы обознались, генерал! — Во-во, он, налетев на меня из-за угла, сказал то же самое, — сверкающие в темноте глаза Алвы адуана ничуть не испугали, и Клаус совершенно спокойно продолжил, — но я ж не дурак, видел небось, что он меня узнал, так же как я его. Испугался, побледнел… Рокэ пристально смотрел в глаза Коннеру. В том, что таможенник не врет, маршал не сомневался, раз Клаус говорит, что видел — значит, так оно и было, вот только кого? — Расскажи мне все, — велел Рокэ, ослабляя хватку одеревеневших пальцев и отпуская руку Клауса. — Да что рассказывать-то? — Клаус пожал плечами. — Иду я, значит, в сторону нашего паласа, а он наскочил на меня из-за угла. Сам чуть не упал, шляпу потерял. Я его сначала и не признал, форма-то на мальчонке как на морских этих была, а как поднял он на меня глазищи свои серые… Разве ж такие забудешь? Я ему «господин оруженосец», а его аж перекосило, несмотря на то, что кожа на солнце потемнела, видно было, как позеленел весь. Признал меня, видать, и напугался чего-то. Но сказал, что я обознался, прямо как вы сейчас, монсеньор. Но уж я точно знал, что это он, меня чужим мундиром не проведешь. После этого барчук нахлобучил на лицо шляпу, и бросился бежать в сторону порта. Рокэ не дышал непозволительно долго, лёгкие драло. Он верил Коннеру. Отчего ж не верить? Но принять и осознать услышанное было непросто. Дикон после нападения в Агарисе выжил и осел в Фельпе… Мундир моряка… Юный идиот пристроился на галерах. Левоукий и все его кошки! Война ведь… Голова Алвы закружилась, и он почувствовал, как возвращается способность дышать, а вместе с врывающимся в легкие воздухом в него проникает надежда, которая безжалостно душит обосновавшуюся в сердце герцога тоску.