Потерянный

Это объясняло все. Рокэ осторожно опустил спящего Дикона на постель и присел рядом, вглядываясь в лицо, снова ставшее спокойным и умиротворенным. Ричарду снился Джильди… Человек, который подобрал его и выходил после того, как от герцога Окделла отвернулся его эр и его государство. Что ж странного в том, что мальчишка без памяти влюбился в своего спасителя? Луиджи красавцем не был, но разве это имеет значение для романтически настроенного юноши, в глазах которого честь и доблесть всегда имели большое значение? Отважный капитан, моряк, добрый и ласковый спаситель, который благородно приютил изгнанника и поселил в своем доме… Рокэ в городе виделся с адмиралом. Они разговаривали о дальнейшей стратегии. Фокио охотно отвечал на вопросы маршала и, казалось, был совершенно спокоен из-за сцены, которая разыгралась на борту «Влюбленной Акулы». То ли Джильди-старший не придавал влюбленности своего сына в Дика сколь-нибудь большого значения, то ли просто не замечал ее. Хотя не заметить это было весьма затруднительно. Даже Марсель с таинственной улыбкой между делом сообщил, что Луиджи сильно неравнодушен к герцогу Окделлу. Когда же Рокэ спросил, что именно виконт имеет в виду, тот с удовольствием рассказал о том, при каких обстоятельствах он встретил Ричарда в прошлый раз, когда не признал его. По словам Валме, сцена в ателье была более чем интимной. Слушая рассказ виконта, Рокэ сохранял на лице привычное безразличие, но внутри у него все закипало. Хотелось оставить все дела и срочно вернуться туда, где зло сверкая глазами и упрямо поджав губы, остался Дикон. Тот желал поговорить, но Рокэ от него отмахнулся, считая, что оруженосец должен сначала отоспаться и полагая, что будучи в таком состоянии, Ричард не скажет ничего дельного, только выдаст очередную порцию резкости. Рокэ, велев юноше отдохнуть, уехал и, вернувшись, получил по полной… "Луиджи, мой капитан" … Как больно было это слышать! Рокэ удивлялся сам себе. Он еще ни разу в жизни не сталкивался с тем, что кто-то, кого герцог Алва желал, смел не ответить взаимностью. Впрочем, с Ричардом все было сложно с самого начала. Эта его фанатичная ненависть к потомку предателя и вечному врагу всех Людей Чести, да еще история с Эгмонтом… Дик держался стойко, бросив врагу обвинения во всех грехах лишь однажды — будучи смертельно пьяным, но почти каждый день Рокэ читал все эти нехитрые чувства на открытом для эмоций лице своего оруженосца. Потребовалось пройти войну, чтобы ненависть исчезла. Алва не отдавал себе отчет в том, что он чувствует к Дикону, до тех пор, пока не случилось отравления, пока Ричард не был выслан из Талига, пока не пришла весть о том, что мальчишки не стало. Лишь тогда Рокэ, накрываемый с головой черной тоской, осознал, сколь важен был для него наследник дома Скал. Но было уже поздно. Конечно, Ричард не мог знать о том, что значит для своего эра больше, чем кто бы то ни было. Для выяснения отношений у них не было времени. Все случилось слишком быстро: известие о том, что Окделл жив, спасение из воды, фактически вынужденный переезд в палаццо Сирен. Когда тут было говорить о чувствах? Да и обстоятельства не располагали. Война уже постучалась в ворота Фельпа. Нет, она уже с ноги отворила эту дверь. Нужно браться за дело и осадить обнаглевших и уверовавших в свою победу бордонов. Эта задача как раз из тех, что Рокэ любит и может решать лучше всех остальных. Самое время собраться и… Но все мысли Алвы сейчас были заняты распластанным на огромной постели и накачанным до затылка касерой мальчишкой, которого хотелось до темноты в глазах, но тот, совершенно возмутительно, звал во сне другого. Ричард любил Луиджи, и с этим нужно было что-то делать. Алва криво усмехнулся. Дожили… он переживает и ревнует, словно отвергнутая истеричная эреа. Вот уж не было печали. И откуда это несчастье на его голову свалилось? Рокэ протянул руку и с замиранием сердца взъерошил Дикону волосы. Раньше он позволял себе такое и отлично помнил, как загорались радостью глаза мальчишки от этой нехитрой ласки. Казалось, в такие моменты они оба были счастливы. Так как же случилось, что все это кануло в прошлое? Как он мог допустить все то, что произошло? Сердце тоскливо сжалось, а рука безотчетно соскользнула с головы Дика и едва ощутимо коснулась теплой щеки. Пальцы пробежались по скуле и замерли на обветренных губах, которые дрогнули от прикосновения и слегка приоткрылись. Рокэ не думая о том, что творит, склонился над спящим мальчишкой и приник к этим пахнувшим касерой, хмельным губам, целуя их осторожно и почти целомудренно. Это было волнующе и болезненно одновременно. Рокэ еще никогда не крал поцелуев. Ему их дарили, умоляли получить, светясь от счастья и желания. Любой,кого целовал первый любовник Талига, готов был отдать за это душу Леворукому. Ричард же уже отписал свою Луиджи. Надорец упрям и излишне романтичен, а потому сместить капитана с пьедестала, на который его возвел Дикон, будет ох как непросто. Рокэ, разозлившись своим мыслям, чувствительно прикусил губу Ричарда, тот охнул и, не просыпаясь, ответил на поцелуй, приглашающее раздвинув губы, доводя этим Алву до недопустимого в подобной ситуации возбуждения. Нет, так дело не пойдет. Рокэ вздрогнул, и оторвавшись от приоткрывшихся Рассветных ворот, с трудом отстранился. Ворон не настолько беспринципен, чтобы воспользоваться беспомощностью Дикона. Да и осознавать, что мальчишка целует не его, а Луиджи, было неприятно. Он вернется сюда, обязательно, но только в следующий раз, Ричард будет тянуться именно за его лаской, позабыв о своем капитане. Возможно, это будет непросто. Но разве сложность поставленной задачи когда-нибудь пугала герцога Алву? Рокэ, поднявшись, еще раз взъерошив мягкие и непослушные волосы, быстро вышел из комнаты Дикона, не оглядываясь, торопливо, на ходу размышляя о том, каким образом он будет исправлять сложившуюся ситуацию в свою пользу.