Потерянный

Пережив причиненную ему обиду и боль, которая стала следствием этой обиды, немного поспав, а после еще немного повалявшись и убедившись, что он никому, ну совершенно, здесь не нужен, Дикон поднялся с постели. Он был зол, но при этом чувствовал себя вполне сносно. И все же, как он был зол! Герцог Алва… Что бы там ни случилось в прошлом, такого обращения не заслужил даже Дик Стоун, что уж говорить о Ричарде Окделле. Он огляделся и обнаружил два комплекта одежды. С одной стороны лежала форма, похожая на ту, в которой Дикон видел вчера вечером Арамону, когда тот заходил за Вороном, другой — его собственная морская форма, приведенная в порядок чьими-то заботливыми руками. Не задумываясь, Ричард оделся в фельпское. Вот так-то, господин Первый маршал… Он злопыхающей тенью выскользнул из своей комнаты и отправился искать Рокэ, с намерением… впрочем, с намерениями Дикон разберется позже, когда отыщет своего эра. Далеко уйти ему не удалось, почти сразу обиженный наткнулся на виконта Валме, который весьма душевно его поприветствовал и сообщил, что вся честная компания собралась в столовой на ужин. — Идемте, герцог, — широко улыбаясь, сказал Марсель, подхватил Ричарда под руку, — надеюсь, вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы отужинать, а заодно украсить собой нашу компанию? — Простите, виконт, — выдавил из себя Ричард, — я не голоден. — Аппетит приходит во время еды, герцог, — усмехнулся Марсель, — а кроме того, маршал отправил меня за вами, так что идти придется, раз уж вы на ногах, да и выглядите прилично. Вот только этот мундир… — Это мой мундир, — процедил сквозь зубы Дикон, позволяя виконту тащить себя в сторону столовой, — я состою на службе у города Фельпа и мое место на «Влюбленной акуле». Ричард уже позабыл о том, с какой радостью и как покорно он покинул галеру, следуя за своим эром. Как счастлив был Дикон в тот момент! До чего наивно было полагать, что это возвращение вернет все на свои места. Он рядом с Рокэ, как и полагается оруженосцу и его эру… Сейчас Дик знал только одно — куда лучше вернуться обратно к Луиджи и там, забившись в угол или затерявшись среди матросов, изводиться в гнетущей и тяжкой тоске по своему эру, скучать, завидовать паршивцу Арамоне, на которого маршал смотрит теплыми, похожими на летнее небо глазами. Это мучительно, но всяко лучше, нежели вплотную испытывать на себе холодность Алвы и его насмешливое равнодушие. — Рокэ думает по-другому, — Марсель вдруг остановился и заглянул в пылающее гневом лицо Дикона, а потом очень тихо и доверительно произнес: — Могу я быть с вами откровенным, Ричард? Дик удивился этому тону, нахмурился, но кивнул. — После того, как герцог узнал о том, что вы живы, — Марсель выдержал паузу, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но потом все так же серьезно и тихо развил свою мысль, — он снова стал прежним. Видели бы вы, каким Алва был, уезжая из Олларии… — Уверяю вас, виконт, — Ричард нахмурился, беседа принимала странный и мучительный для Дикона оборот, — я здесь совершенно ни при чем. Сейчас идет война, это единственное, что может развлечь и расшевелить монсеньора, поверьте, я знаю, так как имел удовольствие видеть его в Варасте. Ворон на войне и Ворон в столице — это два совершенно разных человека. — Нет, Ричард, — покачал головой Марсель, — за некоторое время до нашего отбытия в Фельп на улицу Мимоз явилась ваша сестра, Айрис. Она приехала верхом на весьма приметном надорском и, простите герцог, куцехвостом коньке. Его, кажется, звали Баловник, если мне не изменяет память. Ричард изменился в лице. — Айрис приехала в Олларию? Создатель… — новость ошеломляла, и Ричард закрыл лицо руками, осознавая, в какое положение он поставил сестру, и боясь себе представить, что с ней могло приключиться дальше. Бедная Айрис! Она ехала к брату, а тот отравил своего эра, был навечно изгнан из Талига. Закатные твари! Дикон вцепился Марселю в руку и, едва владея собой, спросил: — Что с ней? Скажите, виконт, заклинаю… — Успокойтесь, герцог, с ней все хорошо. Рокэ позволил девушке остаться в своем доме и пригласил к ней дуэнью, а так же написал королеве с просьбой принять вашу сестру на службу, — спокойно ответил Марсель. — Айрис в безопасности и вполне устроена. Но я не закончил свою историю о Баловнике… Так вот, когда Рокэ наткнулся на вашего коня, одиноко стоящего у крыльца, Ричард, видели бы вы ту боль, что отразилась в тот миг на его лице. Я не слишком хорошо знаю герцога, но понял только одно — он не из тех, кто демонстрирует свои истинные чувства, и все же мне совершенно очевидно, что ваше чудесное воскрешение вернуло к жизни и его. Признаться, я и не представлял, что на вас напали и почти лишили жизни, это мне открылось лишь вчера на галере и тогда, сложив два и два, я понял, что происходило все это время с маршалом. Рокэ всегда очень неохотно отвечал на вопросы о том, куда подевался его оруженосец. А таких, как вы понимаете, было немало. Поверьте моему слову — он очень переживал. Ричард не верил. Он кивнул Валме, давая понять, что услышал сказанное, даже злость поутихла, особенно после новостей про Айрис и то, что эр Рокэ не оставил ее в беде, не вышвырнул и помог устроиться. Но поверить в то, что Алва переживал из-за гибели своего отравителя, Дикон не мог. Хватит уже! Герцог Окделл попал во всю эту свистопляску именно оттого, что в прошлом был слишком наивен и легковерен. Он верил Катари, верил Штанцлеру, которого возносили до небес все родные, верил Людям Чести… И куда это его привело? Правильно — никуда, насилу жив остался. Так почему сейчас он должен верить Марселю? Человеку почти незнакомому, да еще и не слишком приятному? Рокэ переживал? Да скорее Лабиринт обрушится по его, Дикона, желанию, нежели Алва станет о нем печалиться. Вон герцог и замену своему почившему оруженосцу нашел — Герард Арамона, чудесный экземпляр, сын капитана Свина. А еще на ум пришли насмешливые слова про яд, которые не более чем несколько часов назад эр Рокэ беспечно бросил, протягивая Ричарду кружку с настойкой… — Идемте, Ричард, — снова потянул Марсель герцога за руку, — нас ждут. Дикон тяжело вздохнул и нехотя последовал за виконтом. Ужин он как-нибудь переживет, а потом… потом прочь из этого дома. Обратно на галеру, подальше от синеглазого кошмара, который заставлял его так страдать.