Потерянный

Рокэ весь ужин не спускал глаз с Ричарда. На мальчишке не было лица, и история с касерой здесь была ни при чем. Бледность Окделла сейчас имела совершенно другие причины. С последствиями чрезмерного возлияния, молодой организм справился неплохо, но вот с тем, что терзало душу Дикона, тот расставаться не желал. Окделл с видом мученика вяло ковырял вилкой в тарелке, лишний раз не поднимая головы. Так расстроен из-за очередного отказа в переводе на «Влюбленную акулу»? Тоскует по влюбленному в него капитану? Мечтает сбежать на галеру? Ворону казалось, что он четко дал всем понять, что эта тема более не обсуждается, особенно хотелось донести эту мысль до Дикона. Так отчего же этот вопрос снова и снова поднимается? Рокэ Алва своего решения не меняет. Ужин продолжался. Рокэ улыбался Курту, любезничал с Фоккио, ничуть не перенося на адмирала свою неприязнь к его сыну, и старался как можно меньше глядеть на Окделла, поникшего и тихого. Ворон пил вино, шутил, делился своими планами, теми, что не слишком секретные, и гнал от себя размышления о том, кем сейчас занята непокорная русая голова сидящего напротив мальчишки. Рокэ корил себя за это чрезмерное и почти очевидное постороннему взгляду чувство, которое накрывало его с головой. Окделл был невозможен. Маршалу казалось невозможным оставить все как есть. Появилось навязчивое, словно зуд, желание приблизить, прижать, пленить… С каких же пор все так изменилось? Как он, умудренный и опытный циник, мог попасть в такую зависимость от собственного оруженосца? Да хоть тот триста раз воскрес, разве это позволяло строптивцу вить из своего монсеньора веревки? Впрочем, Ричард и не пытался ничего вить, он просто хотел уйти. Влюбленность Окделла Ворон видел так же ясно, как то, что без его стратегического вмешательства Фельпу не одержать победу над сжимавшими кольцо врагами. Но особенно его злило то, что эту влюбленность получил кто-то иной — молодой, преисполненный достоинств и полный благородства капитан. Образ Луиджи Джильди был до отвратности романтичен и чист, что может быть более привлекательным в глазах такого любителя Дидериха, как Ричард? Даже нелепая любовь Ричарда к Катарине Оллар не раздражала Рокэ столь сильно. Впрочем, в те счастливые и безмятежные времена, до того, как Дик пытался его убить, Алве и в голову не приходила мысль, что на оруженосца можно смотреть через призму страсти. Даже мысль такая для Алвы была нелепа. Сейчас же все в корне поменялось. Рокэ хотел Дикона всего: от непокорных серых глаз до романтично-глупых мозгов. Но более всего прочего Ворону хотелось увидеть на лице Ричарда не замутненное ничем ответное чувство. Ужин закончился. Как и следовало ожидать, первым из столовой ушел Окделл, едва различимо извинившись и пролепетав о скверном самочувствии. Рокэ видел, что Дик врет, с самочувствием у паршивца было все в порядке. Проводив Ричарда тяжелым взглядом, Алва вздохнул. Хотелось, забыв обо всем прочем, догнать Дикона и, зажав в укромном уголке огромного палаццо, выбить из своего юноши владевшую им блажь. Но… Маршал подавил в себе эти несвойственные ему порывы и, совладав с собственным лицом, остался сидеть на месте, ведя неспешный разговор с Вейзелем и обсуждая с генералами планы на ближайшее время. Несмотря на личные переживания Первого маршала — войну никто не отменял. Когда же гости откланялись, Рокэ не спеша направился в комнату Ричарда. Сюрпризов вроде вчерашней касеры не ожидалось, по требованию Алвы из покоев Окделла убрали все спиртное, да и времени для того, чтобы снова упиться, у Дика просто не было, но все же, подойдя к знакомой двери, Рокэ взволнованно притормозил, размышляя о том, как начать разговор. Стоял он недолго. Дверь рывком распахнулась и обнаружила за собой опешившего от неожиданности Ричарда. — Куда-то собрались? — поинтересовался Алва, слегка приподняв бровь. Удивляться глупо, когда имеешь дело с Окделлом, и все же. — Хотел пройтись немного, — пожал плечами Ричард довольно спокойно, слишком уж, для того, чтобы это было правдой, — мне запрещено покидать комнату? — Пока не убедишь меня в том, что снова не наделаешь глупостей — запрещено, — отрезал Рокэ жестче, чем ему хотелось бы. В глазах мальчишки вспыхнула злость, смешанная с обидой. — Какое вам вообще дело до моих глупостей, герцог? Зачем все это? Для чего вы меня сюда притащили? — Ричард почти сорвался на крик и Рокэ, шагнув в комнату, закрыл за собой дверь. — Потому что ты — мой… оруженосец, — вкрадчиво, полушепотом, не спуская глаз с Окделла, ответил Рокэ. — Я это уже слышал! Но знаете, что мне кажется? — Дикон отступил на шаг, но дерзости в тоне не убавил, — Вы привезли меня сюда, чтобы насмехаться и мучить, мстя за мою ошибку… До тех пор пока я… не наложу на себя руки. Так лучше убейте сразу. Рокэ внутренне содрогнулся. К чему эти слова о смерти? Он уже один раз поверил в нее. Больше не хочется. — Вы ведь влюблены, Ричард? — тихо спросил маршал, не желая получить подтверждения своим догадкам, и все же спросил, надеясь оборвать поток нелепых обвинений, которые бурлили в голове Окделла. Ричард испуганно распахнул глаза и густо покраснел. Вид у юного герцога сейчас был такой, словно его застали за подглядыванием в купальне королевы. Рокэ не удержал горькой усмешки, столь очевидным было то, как он прав. — Да как вы смеете?! — прошипел Окделл свою привычную присказку. — Я смею все, — Рокэ не удержался, чувствуя, как внутренний контроль дал слабину, он схватил Ричарда за руку, — особенно смею не подпустить тебя больше к нему ни на шаг, как бы ты не старался убежать от меня. — К нему? — Ричард, на миг растеряв весь свой пыл, удивленно уставился на Рокэ. — К твоему капитану, — фыркнул Алва. — Причем тут Луиджи? — Вот теперь Ричард уже ничего не понимал. Эр Рокэ стоял в непозволительной, волнующей близости, и глаза его горели тем странным огнем, который Дик видел тогда, в шлюпке. Столько интереса и какая-то необъяснимая жажда… В эти глаза можно было смотреть до бесконечности, так же, как ощущать горячие сильные пальцы, сомкнувшиеся на его, Ричарда, запястье. Закатные твари… Неужели это тот же самый человек, который полчаса назад лениво бросал в его сторону холодные и равнодушные взгляды? — Вы ведь в него влюблены, — как-то зло выплюнул Алвы, не спуская с Дикона бешеных глаз. — В Луиджи? — У вас что, есть еще один капитан? — совсем уж издевательски спросил Ворон. — Я не влюблен в него, с чего вы это взяли? — Ричард был удивлен настолько, что почти перестал дрожать. Вопрос о влюбленности, заданный в лоб, выбил у бедного Ричарда из-под ног твердую опору. Он едва не лишился чувств, подумав о том, что Рокэ смог разглядеть у него на лице владевшую Ричардом одержимость. Да, он был влюблен… Стыдился самого себя, и умирал от мысли, что ничего не значит для своего эра. Но причем тут Луиджи? — Не лгите мне, Ричард, — Рокэ резко дернул его на себя, лишая возможности не то что говорить или оправдываться — соображать, — я прекрасно вижу, что вы не в себе. Такое состояние очень присуще людям, страдающим от любви. А учитывая ваше маниакальное желание вернуться на галеру, я могу легко сделать вывод. — Эр Рокэ… — опьяненный этой неожиданной близостью, Ричард не мог выдавить из себя ничего более вразумительного и едва держал себя, чтобы не прильнуть к маршалу, — я не… — Что не? — прошептало где-то над ухом. — Я люблю не… Луиджи, — не соображая, что он несет, пролепетал Ричард куда-то в щеку Алвы, а потом отчаянно выдохнул, — а вас…