Один за двоих

Алвано снова краснел и снова орал, пытаясь вытащить из пленника хоть какие-то сведения. Шику, который пугался его пуще смерти, даже испытал ощущение удовлетворения от того, что усилия Алвано были напрасными. Камфу не пришел, и мальчик снова забился в свой угол. К счастью, Алвано даже не вспомнил о его присутствии. Он зверел от спокойствия пленника, его молчания и упрямства. - Значит, бесполезно, говоришь? Командор грубо, рывками разодрал пропитавшиеся кровью бинты. - Посмотрим, как ты сейчас запоешь, сокол ты мой! Алвано всунул в свежую, едва затянувшуюся рану на бедре длинный, зубчатый нож и провернул. Шику показалось, он оглох от скрипа собственных зубов, или это пленник стискивал свои, чтобы не издать ни стона. Мальчик зажмурился, сердце стучало в груди, как запутавшаяся в силках птица. Он ждал крика, стона, хоть какого-то звука, но пленник молчал. Зато орал и бесновался Алвано: - Разрежу на куски! Паскуда! Говори! Кричи! Проси о пощаде! Я отпущу тебя! Тишина. - Кто тебя послал? Сколько вас здесь? Какая связь? Отпущу, понимаешь? А иначе - ты не представляешь, что с тобой будет! Молчание. Шику не выдерживает и открывает глаза, от увиденного кружится голова. Стены забрызганы алым, струйки медленно сползают вниз. Тело пленника бессильно обвисло в цепях, пальцы побелели. Мальчик вскочил. В нем бушевала непонятная неуместная ярость. Вот сейчас… сейчас в руках Алвано распадется, расползется, как гнилушка, его нож. - Чего тебе? - резкий окрик командора отрезвил его, окатил с головы до ног ледяным страхом. Алвано повернулся к нему, глаза его дико горели. Шику показалось, что «пустой» сейчас убьет его. - Проваливай, Алвано! - вдруг окрикнул пленник. - Мне нечего сказать, хочешь убить - убей. Командор замер, будто его ударили по голове, затем снова повернулся к своей жертве. - Нет, не надейся, что умрешь легко и быстро, сокол. Будешь умирать столько, сколько нужно, чтобы развязать твой поганый язык. Он ушел, но вернулся через пару часов и снова кричал, требовал, грозил. Он словно свихнулся от упрямства и стойкости имперского офицера. У Шику ныли виски от крика Алвано и гнетущего молчания пленника. Командор испробовал все, на что была способна его извращенная фантазия садиста. Пахло кровью и паленой кожей, пленник бессильно болтался в цепях, так и не проронив ни стона. Устав от бесплодных попыток, Алвано выволок мальчика из угла, где тот прятался, закрыв глаза и уши, и рявкнул: - Перевяжи, чтоб к утру был жив! И ушел. Шику тоскливо поглядел ему вслед, потом с опаской подошел к пленнику. Тот выглядел совсем плохо. И вокруг столько крови! Мальчик вздохнул и взялся за бинты. Кое-как ему удалось унять кровь, но в голове занозой засела мысль: если бы Шику так не боялся Алвано, он помог бы чужаку умереть или бежать, потому что происходящее в ритуальной зале меньше всего походило на ритуал. Верховный Нар-шину не одобряет бесцельного мучительства и непременно строго накажет и Алвано, и Камфу. Шику зачерпнул ковшом воду из ведра и поднес к губам пленника. Тот жадно припал к ковшику, пил, струйки текли по лицу, размывая кровь. - Спасибо, Шику, - еле слышно сказал он потом, - ты не волнуйся... я продержусь до утра.., а потом - лучше беги. - Почему? - сдавленно спросил мальчик. - Потому что... больше ждать... не будет смысла. Ошеломленный этими странными словами, нарьяг поспешил забраться в свой угол. Пленник задремал или потерял сознание, а Шику поджал коленки и задумался. Что крылось за словами чужака о каком-то ожидании, в котором больше нет смысла? Что с ним самим случилось сегодня, неужели он действительно мог спорить с Алвано? А этот пленник, «пустой», проявил заботу о нем? Мир сошел с ума! Вечером, когда Шику поднялся наверх за ужином, его позвал Камфу. - Как там этот? - Без сознания, учитель, - ответил мальчик, борясь с накипающим внутри раздражением. - Он что-нибудь говорил? Шику покачал головой. - Плохо, Шику, - костлявые пальцы до боли сжали плечо, - ты должен расспросить его. Это очень важно, постарайся втереться в доверие. - Но как? Он все время молчит! Даже под пытками молчит! Что он за существо? - Обыкновенный «пустой», мой мальчик, - пугающе ледяным тоном ответил Камфу. Шику вырвался. - Не верю! «Пустые» визжат, как свиньи, и лебезят, чтоб спасти свои шкуры! А этот чужак не такой! Он, он… - Шику! Это враг! Страшный и непредсказуемый враг! Такого врага надо уничтожить, если не можешь сломать. Он сказал это так громко, что Шику стало неловко. Вдруг услышит пленник внизу! Хотя, будто это секрет! Мальчик поежился. - Он знает, что умрет, - промолвил наставник, помолчав, - умрет скоро и страшно. Понимаешь, каково у него на душе? Оба вздрогнули от этой внезапной оговорки. - Я понял, учитель. - Иди. Шику спустился вниз с подносом, пленник никак не отреагировал на его появление. Шику поставил поднос и опасливо приблизился к человеку. - Эй! - окликнул он. - Поешь, иначе ослабеешь совсем. Пленник поднял обескровленное лицо, кажется, он дремал. Шику отступил на шаг назад. - Поешь. - Дай воды, - попросил пленник. Шику дал ему напиться, потом опустил ладонь в ведро и провел по лбу человека. Голова его была горячей, начался жар. Что-то непонятное заворочалось, запульсировало внутри и потянуло за язык: - Почему ты молчишь, чужак? Разве стоит твоя тайна жизни, которая дается вам, людям, лишь однажды? - Я ничего... не скрываю, - ответил пленник, - мне... нечего сказать. - Тогда солги, люди всегда лгут! - Если я солгу, прикрывая себя... пострадают невинные. - Тебя убьют! - Я... знаю, - спокойно ответил человек. - И тебе не страшно? - недоверчиво сощурился Шику. Пленник поднял бровь и скривил разбитые губы. - Так надо... чтобы спасти других. Он выбился из сил, голова снова безвольно упала на плечо. Шику, мучительно сомневаясь в своих намерениях, ослабил цепи, позволяя пленнику встать на колени и опустить руки. - Шику, тебе... попадет, - сказал пленник. Мальчик покраснел, словно сделал что-то стыдное, но дернул за цепь, еще больше ослабляя ее. - Я не боюсь! - с вызовом бросил он. Чем нарьяг, дитя Звезды, хуже какого-то пришельца из чужого мира, где живут люди с черными сердцами? Он завернулся в одеяло, прислонившись к стене рядом с пленником. Его тревожили злые мысли, он сердился на Алвано и Камфу, на упрямого пленника, который своим поведением перечеркивал все, что Шику внушали в Нарголле. И еще в голове вертелась мелодия, которую напевал вчера имперский офицер. Шику уснул. Проснулся глубокой ночью, в ритуальном зале осталась лишь одна невыгоревшая лампада. Тишина. Шику подскочил и затряс пленника за плечи, ему показалось, что тот не дышит. - Что... Шику? - раздался измученный голос. - Спой песню, которую вчера пел. Чужак посмотрел на мальчика, как на сумасшедшего. - А… эту… Долгая дорога Вьется на закат. Потерпи немного, Раненый солдат. В горькую годину Мир горит огнем, Потерпи, родимый, Скоро отдохнем... Шику пробрала дрожь. Смутные образы возникали у него в голове, сменялись другими, становилось все непонятнее и непонятнее. Глухой голос проникал в самое сердце, разбивал скорлупу холода, тоски и обреченности. Шику всегда знал, что он – избранный, он - нарьяг, принадлежащий к высшей касте. Он умел терпеть лишения, постоянные занятия со строгим наставником, боль в костях после очередного «рывка» и одиночество. Но память! Память взяла свое, растревоженная знакомой мелодией, она запутала Шику в пелену давно забытых событий. Темный узкий барак, свет из щелей пробивается в многолюдное помещение. На треноге в котле булькает постная похлебка, в пыли возятся дети. Вокруг суетятся женщины, но их серые лица напоминают покойницкие. Шику сидит на коленях матери, она что-то шьет, тихонько бормоча под нос песню. Вдруг в барак врывается женщина, волосы ее растрепаны, она кричит что-то страшное, и мама до боли сжимает Шику в своих объятьях. Потом появляются нарьяги. Люди падают перед ними на колени, расстилаются на земле, а они забирают детей. Забирают и его, Шику, вырывают из уютных объятий матери. Она истошно кричит, не пускает, мальчик пищит от боли и страха. Кто-то вступается, отталкивает нарьяга, закрывает мать Шику спиной. Мальчик знает его, он был сильным и храбрым, он пришел из дальних земель, где все свободны и счастливы. Его зарубили, а Шику отняли у матери и с другими детьми забрали в Нарголлу. Звездная дорога Вспыхнет серебром. Потерпи немного, Будем мы вдвоем. В облаках усталых День уходит прочь. Нам чуть-чуть осталось - Скоро будет ночь… В эту темную долгую ночь Шику не спал. Убедившись в отсутствии собственной души, в рабском прошлом и бессмысленном будущем, он провел ее возле раненого имперского офицера, стирая пот, текущий по его горячему лицу, меняя промокающие повязки и напевая под нос вспомнившуюся песню. - Шику, - очнувшись под утро, сказал пленник, - беги. - Мне некуда бежать, - ответил мальчик, - и незачем. Никто не ждет меня ни в одном месте на всем свете… - Если бы я был свободен... я забрал бы тебя с собой... в большой прекрасный город... в Ориму. - Если бы ты мог бежать, - сказал Шику, - я отпустил бы тебя и пошел за тобой, а так... я останусь с тобой до конца. - Спасибо, Шику. Глава 8 Утром в капище вошли Алвано и Камфу. Командор оглядел пленника и тряхнул Шику за шкирку. - Как ты посмел ослабить цепи, уродец? - Вы велели, чтобы он дожил до утра, - ответил трясущийся мальчик. После ночного озарения он понял, что даже Камфу не заступится за него, учителю нет дела до какого-то раба без души. Он ничуть не дороже этого пленника, даже дешевле, он не знает ничего такого, что представляло бы ценность для командора. Он из рода рабов - человек, как и Алвано, как и пленник. Нет, пленник не такой! Шику видел и рабов, и «пустых» из чужого мира за окном портала. Никто из них не вел себя так, как имперский офицер. Алвано еще раз тряхнул мальчика и отшвырнул под ноги пленника. - Разбуди его. Шику воззрился на окровавленного офицера, потряс его за плечи, как ночью – толку совсем чуть. - А вот так? - взревел Алвано и, схватив ведро с водой, окатил пленника с головой. Тот дернулся, вода ручейками стекала по осунувшемуся скуластому лицу, по черным коротким волосам. - Проснулся, сокол? Настроен побеседовать? Нет? Жаль! Сегодня мы возвращаемся в Нарголлу, так что времени у тебя в обрез. Скажешь по-хорошему - отпущу с миром, нет - пойдешь в расход, возиться с тобой некогда. Пленник вздохнул и опустил голову. Алвано взревел, как раненый локхи, и ударил его по лицу, еще раз и еще, потом, не останавливаясь, ударил ногой по колену, в бок, и снова уже, видимо, плохо понимая, что творит. Шику сжимался в комок при каждом ударе, словно обезумевший командор избивал его самого. Наконец, Алвано выдохся. - Говори, у меня нет времени. - Пошел ты, Алвано! - четко выговорил пленник. Командор затрясся, глядя в лицо упрямца, которого не смог сломать. - Ты будешь умолять прикончить тебя, скотина! - взвыл он. - Камфу, он твой. Наставник выступил вперед. Его высокая и тощая, как жердь, фигура возвысилась над пленником, как десница правосудия. Шику пробрал холодный пот. Нет! - кричало все у него внутри, - не может быть! Они не посмеют! Это же не просто человек, а настоящее дитя Звезды! Он (не нарьяги, которые произошли от рабского рода), он - посланник Нар-шина в землях наров. А его убивают ни за что! - Шику, разведи священный огонь. Нет! Нет, нет, нет! На подкашивающихся ногах мальчик побрел к алтарному камню, где в центре шестиконечной звезды лежал камень-пламень. Над ним возвышалась тренога с крючком для котла. Пока Шику возился с камнем, раздался треск материи - Камфу разорвал на пленнике рубаху, обнажая торс. Он действовал спокойно и быстро, будто и в самом деле проводил обряд. В этом была жестокая, чудовищная фальшь, потому что Шику знал - никакой это не обряд, это страшная месть Камфу и Алвано тому, кого они не смогли понять и сломить. Месть настоящему Нар-одару, посланнику Звезды. Камфу деловито и бестрепетно взял изогнутый ритуальный нож и вонзил пленнику в пах, потянул вверх, распарывая внутренности. Шику зажал обеими руками рот, чтобы не закричать. Тело пленника выгнулось, рот раскрылся в беззвучном крике... Все потеряло очертания, скрылось в дымке слез. Мальчик ничего не слышал из-за отчаянно колотящегося сердца и собственных всхлипов. Пленник не кричал, Камфу и Алвано тоже молчали. Потом Шику, скорчившийся возле алтаря, услыхал шаги. Камфу подошел и подвесил на крюк над огнем истекающее кровью мясо. Печень. Нарьяги - мастера продлевать мучения еще живой жертвы, вырезая постепенно все органы, пока не дойдет очередь до сердца. Шику тоже владел секретами мастерства. Он пообещал себе, что вырежет черные сердца Алвано и Камфу и зажарит их на священном огне. Ритуальное помещение наполнилось запахом горящей плоти. Пленнику оставалось жить от силы несколько минут. Шику не мог заставить себя поднять глаза и увидеть истерзанное тело имперского офицера. - Вот и все, - засмеялся вдруг Алвано, сумасшедший смех эхом разнесся по капищу, - скоро ты сдохнешь, как последняя собака... Я все равно найду и уничтожу всех твоих шпионов! Открой глаза! - он грубо схватил пленника за подбородок и повернул к себе. - Что ты там шепчешь? - Вернусь... ты сам... сдохнешь, как собака... - выговорил умирающий и потерял сознание. Шику бросился в свой угол, забился за сундук, пряча лицо в коленях. Рыдания душили его, крупная дрожь колотила тело. - Эй, пацан! - с издевательским смешком крикнул Алвано. - Чтоб дожил до утра, понял? Мальчик крепко сжал виски ладонями, и милосердное забытье вскоре распахнуло ему объятья. Он очнулся спустя несколько минут и поднялся за водой. Поставив ведро на пол, зачерпнул немного ковшиком и поднес к губам пленника. Тот не шелохнулся. Шику щедро смочил ладонь холодной водой и приложил к пересохшим, покрытым корками губам умирающего, умыл его, бережно проводя двумя мокрыми ладонями по изможденному лицу. - Очнись, - умоляюще шептал он, слегка тряся за плечо. Пленник поднял веки. - Нар-одар! - вырвалось у мальчика. - Не бойся, - шепнул он, - это не страшно... Шику еще раз сумел привести умирающего в чувство. Пленник уже не мог говорить, изо рта текла кровь. Шику, давясь от слез, снова смочил его губы водой, имперский офицер открыл уже стекленеющие глаза. Он и Шику встретились взглядом, словно последнюю частичку жизни отдал странный упрямый пленник чужому мальчишке из рабского рода. - Забери меня с собой! - попросил Шику. Губы шевельнулись, но последних слов мальчик так и не расслышал. Просидев остаток ночи у ног мертвого пленника, наутро Шику ждал жестокой расправы, но Алвано и Камфу не обратили на него внимания. Тело Нар-одара расковали и выволокли на площадь, где бросили рядом с телами других мертвых солдат. Алвано приказал набить им животы свинцовыми пулями. Задыхающийся от рыданий Шику безмолвно наблюдал за глумлением над погибшими и все сильнее ненавидел командора, но еще больше - пляшущего под его дудку Камфу. После этой истории наставник решил, что Шику ненадежен и отправил мальчика на охрану рудника. Я читал заключение медэксперта и сам, обливаясь слезами, готовил тело к похоронам. Но догадываться и знать вовсе не одно и то же. Шику говорил долго, половину слов в его горестном рассказе я не понимал, но это неважно. Я будто прожил те дни в проклятом капище с вами. Внутри тугая струна гудит тупой, ноющей болью. Опускаю взгляд на огонь: угольки покрылись пестрым пеплом. Шику с мокрым лицом и красными глазами минуту смотрит на меня и вдруг срывается с места, выскакивает из пещеры. Сижу, протянув заледеневшие ладони к огню, держу их долго, так что пальцы начинает щипать. Зато в голове сложилась мозаика. В ней не хватает всего нескольких кусочков, но я вижу - картинка совсем не такая, какой я ее себе представлял. Я многого не знал о тебе, и о нарьягах тоже, но уж теперь точно докопаюсь до правды. Где же мальчишка? Выхожу из пещеры. Звезд слишком мало, и они далеко; в лесу темно, как в черной дыре. - Шику! Не отзывается. - Шику, хорош дурить! - кричу в темноту. - Иди сюда! Все, - обреченно думаю я, - до перевала пара шагов, приведет ко мне Алвано и этого своего наставника. Вот только я им живым не сдамся, у меня же нет пиралгезина. Да и у тебя его не было… Это мне в бреду померещилось. На душе камень весом в тонну. Приваливаюсь к скале, курить хочется до невозможности. Достаю кремниевую зажигалку и щелкаю, представляя, как беру сигарету, сую в рот, затягиваюсь… В памяти всплывает песенка, что так понравилась Шику. Ты напевал ее, когда бывал в мрачном расположении духа. Дальняя дорога Вьется на закат. Потерпи немного, Раненый солдат В горькую годину Мир горит огнем. Потерпи, родимый, Скоро отдохнем! Нам до перевала Дотянуть чуть-чуть, Но стальное жало Раздробило грудь. Вот за тем пригорком Будет медсанбат. Не сдавайся только, Раненый солдат… Далека дорога Под стальным огнем. Потерпи немного - Скоро отдохнем. Шику появляется из темноты, бросается ко мне, вписываясь в живот лбом, как футбольным мячиком. - Нар-одар! - всхлипывая, шепчет он. - Ты простить Шику? - Ну чего ты? Я же ничего… Шику, прекрати! Плечи его трясутся от старательно сдерживаемых рыданий, он обнимает меня так, словно хочет раздавить. - Все, все, успокойся, лучше скажи, там, на руднике, будут эти твои Алвано и Камфу? - Только Камфу, Алвано сейчас далеко. Ну что ж, спасибо и на том. А теперь спать, завтра будет трудный день.