Двадцать — Шестнадцать

15 февраля (понедельник). Полина. Я вышла утром из дома, глубоко вдыхая в легкие холодный февральский воздух. Поправив лямку рюкзака на плече и одёрнув вниз тёмно-синюю парку, я смело повернула в сторону школы, заставляя себя смотреть только перед собой и даже не поворачиваться в сторону дома Войнова, несмотря на то, что в это самое мгновение была вынуждена идти прямо под его окнами. Я снова задёргивала шторы, не выходила из собственной комнаты все выходные и игнорировала любые попытки Артёма со мной пересечься. Один раз он даже настойчиво звонил в дверь нашего дома, но я не открыла: благо, мама была на дежурстве. Конечно, я понимала, что бегать вечно от него не смогу, но мне безумно хотелось оттянуть момент объяснения с парнем. Отвечать на его ехидные вопросы и выслушивать насмешки с угрозами я совершенно не желала. Руководил ли мной страх перед тем, что у Войнова теперь ещё больше компромата на меня, или же я просто волновалась перед очередной встречей с ним, я не знала. Скорее, всё в совокупности. Мне было сложно понять мотивацию Войнова меня шантажировать. У него есть невеста, он взрослый парень, но прицепился ко мне, как клещ, и я сама не отдавала себя отчёта: нравится мне это, или я мечтаю избавиться от его присутствия в моей жизни. Слишком много вопросов, на которые Артём не спешил дать ответы, потому последние ночи меня постоянно мучила бессонница: мысли бесконечной вереницей были разбросаны в голове, и мне никак не удавалось собрать их в кучу. Меня не отпускало ощущение того, что Артём ничего не делает просто так и во всём видит только одному ему понятную выгоду. Я хотела знать, в чём цель его поведения, чего именно он хочет добиться. Он играл со мной, это было очевидно, но не с целью же развлечения он это делает? И если это действительно так, то буду вынуждена считать его последним мерзавцем. Вряд ли, конечно, он нуждается в моей оценке. Тем более, как мне кажется, он прекрасно знает о том, что имеет на меня влияние. Да и как иначе? Его взгляд был способен заставить меня дрожать. Это так странно, но я трепетала каждый раз, когда на меня смотрел Войнов. Он любил смотреть сверху вниз, приподнимая подбородок и чуть прикрывая веки. Словно оценивал или насмехался. Словно пытался раздеть глазами и заставить смущаться. Словно хотел показать, что я желанна, и свести меня с ума окончательно. – Полина! – громкий оклик врезался мне в спину, отчего я резко остановилась, хотя инстинкт самосохранения умолял перейти на бег. Встретиться с ним по нелепой случайности – обидно, ведь несколько дней мне удавалось его избегать. – Я привык, что мне отвечают, когда я обращаюсь к кому-то. Ненавижу, когда меня игнорируют, девочка. Этот надменно-равнодушный тон просто выводил из себя, но показывать это Артёму, значит, признаться ему прямо в лоб в собственном неравнодушии. – А я ненавижу тот факт, что ты разговариваешь со мной в таком тоне, словно я чем-то тебе обязана, – захлопнув входную дверь и поправив воротник своего пальто, Войнов вальяжной походкой двинулся ко мне, стоящей в десятке метров от его дома. Мои руки грелись в карманах парки, я стояла в расслабленной позе и старалась всем своим видом показать, что я абсолютно спокойна. Хорошо, что дрожь в пальцах, он видеть не мог. Губы Войнова тронула равнодушная вежливая улыбка: он стоял уже рядом со мной, глядя сверху вниз. – Брось, Полина, – даже моё имя, которое, если честно, я не очень любила, в его устах было просто приторно-сладким. – Ты, конечно, мне ничем не обязана. Всё, что я прошу или попрошу сделать, есть и будет исключительно твоей инициативой, в итоге. Какая разница, сделаешь ты это из страха быть рассекреченной перед матерью или из-за собственного желания? Главное, что сделаешь ты это сама. – В который раз спрашиваю: что тебе от меня нужно? – меня уже раздражало его чёртово превосходство, а осознание того, что кроме как собственным гонором, крыть мне нечем, досаждало ещё больше. – Прямо сейчас? – Артём вскинул брови, но я быстро отвела взгляд от его лица. Моё внимание привлекли его руки: левой он стянул с другой руки перчатку, обнажив большую красивую мужскую ладонь с выпирающими костяшками и большими ногтевыми пластинами. Не знаю, почему именно красота его рук сейчас волновала меня больше всего. Наверное, я в очередной раз убедилась, что он идеален, настолько, что это уже кажется чем-то далёким от реальности. – Я хочу, чтобы ты села в мою машину. Как по заказу, в паре метров от нас раздался звук разблокированного автомобиля, который заставил меня вздрогнуть. Правой рукой Артём, словно в покровительском жесте, дотронулся до моего подбородка и чуть приподнял моё лицо вверх. Я боролась с желанием облизать губы, когда его большой палец обвёл контур моей нижней губы. Представить, насколько интимным был бы момент, если бы я дотронулась языком до подушечки его пальца, было не сложно. И лучше бы я это не представляла, потому что сердце застучало с двойной скоростью, а внизу живота совсем немного, но так сладко потянуло. – Ты издеваешься? – мой шёпот со стороны, наверное, казался ужасно жалким, но это приглашение казалось мне совершенно неприемлемым. Возможно, у меня просто разыгралась фантазия, но в этом я видела какой-то интимный подтекст. Войнов осторожно натянул шапку мне на лоб и сощурил глаза. – Я не люблю издеваться, я люблю делать приятно. Он заранее знал, какой эффект произведут на меня его слова, я была уверена. Мои щёки вмиг вспыхнули, а рот приоткрылся в немом вопросе. Если ты слышишь подобную фразу от своего сверстника, тебе кажется, что он просто неудачно играет в альфа-самца. Если ты слышишь что-то подобное от такого молодого человека, как Артём Войнов, у тебя подгибаются колени. И сейчас я убедилась в этом на собственном опыте. Ещё бы они не подгибались: кроме горячих словечек, силы духа мне не прибавляли его пальцы, которыми он ласкал кожу моей щеки. – Ты меня с этой целью в машину пытаешься затащить? – какая же я жалкая. Как-то не вовремя в голове всплыл образ его темноволосой красавицы-невесты: я не знала, что за форма отношений у этой парочки, но, судя по всему, они оба были весьма свободных взглядов. – Дурочка, – Артём впервые за нашу встречу широко улыбнулся. Чёрт. У него были ямочки. Ямочки на щеках. У этого надменного ублюдка такая абсолютно очаровательная деталь внешности. Не удивительно, что Артём не смог оставить меня равнодушной. – Я просто подвезу тебя в школу. – Не нужно. Мне идти всего пять минут, а до урока ещё предостаточно времени. – Сколько? – Полчаса, – он посмотрел на меня удовлетворённо, снова кивая на собственную машину. – Отлично, значит, прокатимся по городу, – не дожидаясь моего ответа, Артём отошёл к своей машине и открыл передо мной дверцу. – Давай, Полин, не будем терять время. Я не собираюсь к тебе приставать, если ты об этом волнуешься, у меня просто есть к тебе разговор. Я кивнула и послушно села на переднее пассажирское сидение в его автомобиль. Это была громоздкая модель небезызвестной немецкой марки, и внутри, и снаружи отдающая лоском, присущим всем вещам состоятельных людей. И дело было не в цене машины и в популярности её марки – она была отмыта и отполирована до блеска, внутри не было ни намёка на пыль. Запах кожаных сидений и потрясающего парфюма Войнова создавали просто сумасшедший микс, который безумно хотелось вдохнуть в лёгкие. Артём сел за руль и тронулся с места в противоположную от моей школы сторону. Я расслабленно откинулась на сидение, пытаясь унять пресловутую дрожь в пальцах, и стала смотреть в окно. Впрочем, насладиться пейзажами нашего коттеджного посёлка мне не удалось: из моих мыслей меня вывел голос Войнова. – Давно ты работаешь на Щербакова? – к моему сожалению, голос парня не выдавал ни беспокойства обо мне, ни заинтересованности. Просто вежливый безэмоциональный вопрос. – Ты об этом хотел поговорить? – его вопрос меня не удивил, конечно, но я всё равно была озадачена. – Не слишком ли ты много на себя берёшь? – Спрячь зубки, я не сделал тебе ничего плохого, – это было спорным заявлением, конечно. Например, я перестала высыпаться из-за мыслей о нём. Это же плохо, правда? – И всё же, мне хотелось бы услышать ответ. Я быстро сдалась, кажется, но ведь, если бы он захотел, он бы все равно узнал или выпытал рано или поздно. – Полгода или больше. После смерти отца дома стало туго с деньгами, и я решила найти подработку, – пожав плечами, я снова отвернулась к окну. То, как уверенно пальцы Артёма сжимали руль, и как внимательно он следил за дорогой, одновременно оставаясь абсолютно расслабленным – зрелище не для слабонервных. – Странный выбор подработки для столь юной особы, – кажется, он заметил, что я нахмурилась, потому незамедлительно продолжил. – Я не осуждаю, лишь думаю, что это не самый лучший вариант. – Самый выгодный. За эти деньги, мне пришлось бы драить полы по двадцать четыре часа в сутки, а мне нужно учиться. Более того, я люблю танцевать, да и с Олегом была знакома ещё до смерти отца: он сын папиного коллеги по работе. Они не общались близко, но мы случайно пересекались. В общем, я была уверена, что Щербаков меня не подставит и будет нормально платить. К слову, оказалось, что всё ещё лучше, чем я предполагала, – рука Артёма скользнула вниз, и я почему-то представила, как он кладёт свою ладонь мне на бедро. Впрочем, он лишь переключил скорость, и вернул руку на руль. Сглотнув подступивший к горлу ком, я продолжила. – Я не работаю наравне с другими девочками. Не выступаю с голой задницей, не танцую приватные танцы, да и график свободный. Мне даже нравится работать там, правда, но я не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Войнов вдруг съехал с проезжей части и остановился на обочине: расслабленно откинувшись на спинку сидения, он медленно повернул голову в мою сторону. – И как же ты планируешь зарабатывать себе на жизнь дальше? – Не знаю. Найду нормальную работу, когда буду студенткой. Или выскочу замуж за Щербакова – тоже неплохой вариант. И как же мне хотелось, чтобы в глазах Артёма отразилось злость или ревность. Боже, да просто толика сожаления от того, что я не исключаю варианта выйти замуж за другого человека. Но ничего. Лишь равнодушие и вежливая снисходительная улыбка. Безумно хотелось стереть её с его красивого лица. – Далеко идущие планы, крошка, могу лишь пожелать удачи, – в следующую секунду случилось то, что я представляла себе мгновением назад. Рука Артёма скользнула на моё бедро, обтянутое светлыми джинсами, и чуть сжала его. Его глаза завораживали: было невозможно отвести взгляд, и, кажется, мне не хотелось. Я лишь слушала собственное дыхание и млела от тепла его руки, которая совсем ненавязчиво продолжала поглаживать мою ногу. – Но я предпочитаю жить сегодняшним днём. Я прошу прийти тебя в выходные ко мне домой на ужин, угощу тебя лазаньей собственного приготовления. Я нахмурилась и опустила руку на его ладонь. Я несильно сжала его пальцы, всё же наслаждаясь этим нежным прикосновением, и остановила движения его ладони. – Хочешь пригласить меня поесть? – Скорее, поговорить. Но итальянская кухня и хорошее вино будут прекрасным дополнением к нашему с тобой вечеру, – Артём убрал руку и тронулся с места, поворачивая в обратную сторону. – Можешь не волноваться, повторяю: я ничего не сделаю без твоего желания. Я прошу тебя просто прийти ко мне. Можно сказать, у меня есть деловое предложение. – Я заинтригована. – Это отлично, и я надеюсь, что ты согласишься. Пожалуй, в прошлый раз я немного слукавил, но теперь говорю твёрдо: это будет последний раз, когда я шантажирую тебя тем, что очень и очень много о тебе знаю. – То есть, если я приду, обещаешь не рассказывать ничего маме? Никогда? – Никогда, обещаю. И я ни минуты не сомневалась в его словах. Потому что Артём говорил так, что не поверить было невозможно. Несмотря на все его взгляды свысока и насмешливые улыбки, он создавал впечатление человека, который не бросает слов на ветер. Я лишь кивнула, выходя из его автомобиля, припаркованного около моей школы. К счастью, на крыльце никого не было: мне не нужны были лишние сплетни. 18 февраля (четверг). Артём. Ксюша снова плакала, когда звонила мне, а я просил её вернуться домой. Я знал, что для неё дом, это как раз то место, где она находилась сейчас, где жили её родители, где жил он. Но я все равно просил уехать оттуда, потому что здесь, рядом со мной, ей было легче. Она не раз говорила мне об этом, но потом всё равно срывалась и уезжала обратно. Так было ещё до того, как мы переехали в этот коттедж. Я не кричал на неё, не обвинял в глупости. Ксюше было непросто, и кроме собственной поддержки и обманчивого «крошка, всё будет в порядке», к сожалению, я дать ей больше ничего не мог. А она больше ничего и не просила. Пообещав, что приеду к ней на пару дней, чтобы встретиться с её родителями и немного отвлечь её от переживаний, я сбросил вызов и остановился на крыльце своего дома. Достав из кармана пальто пачку сигарет, я вытянул из неё последнюю и, просунув её между губами, чиркнул зажигалкой. Мне нравилось наблюдать за тем, как изо рта вырывается струйка дыма. Тонкая, полупрозрачная и серая. Такая же серая, как и моя жизнь в последнее время. Нет, я не жаловался. Меня всё устраивало: я получал престижное образование, имел красавицу-невесту (в любых смыслах этого слова), был завсегдатаем крутых вечеринок в городе и никогда не имел проблем с деньгами. Но со временем то, что легко даётся, принимаешь, как нечто само собой разумеющееся, и это «что-то» очень быстро теряет цену. Мне никогда не приходилось чего-то добиваться, оттого казалось скучным. И единственным ярким пятном, которое разрезало бесконечную серость (к слову, мне нравился этот цвет, просто ассоциировался с однообразием), стала Полина. Она сопротивлялась, протестовала, хоть я и отрезал ей пути к отступлению. Полина боролась даже с симпатией ко мне, и эти попытки вдохновляли меня, доказывали, что игра с этой красавицей обещала быть интересной. Валеева соединяла в себе естественную девичью красоту и детскую непосредственность, озорство. Несмотря на острый язычок, она всё равно казалась невинной и маленькой, потому что разительно отличалась от девушек, с которыми мне приходилось иметь дело. Они все казались однообразными, испорченными похотью и любовью к выпивке, лёгким наркотикам, брендовым шмоткам – словно клише, однообразие. Серость. Такова была плата за жизнь без нужды. И мне стало казаться, что по-настоящему живут лишь те, кто зубами выгрызает себе путь вперёд, такие маленькие и смелые люди, как Полина и её мама, например. И мне эгоистично хотелось дотронуться до их жизни. Возможно, чтобы понять, что я прав в своих суждениях. Возможно, чтобы замарать их мирок и в очередной раз доказать, что мы лучше. Не в моих правилах было копаться в причинах так глубоко. Если есть желание или цель, нужно просто двигаться в сторону исполнения или достижения. А зачем это было нужно, можно разобраться потом. Я снова сделал глубокую затяжку и повернулся в сторону дома Полины. На первом этаже горел свет, значит, дома была её мама: обычно, когда малышка была дома одна, она сидела в своей комнате на втором этаже. Сейчас там свет не горел. Интересно, её до сих пор нет дома или она просто проводит вечер с мамой? Моё внимание привлёк скрип снега неподалёку. Я обернулся в противоположную от дома Валеевых сторону и увидел её. Полину. В компании молодого человека, который закинул руку ей на плечо. Я бы не сказал, что она к нему сильно прижималась, но совершенно точно не была против такой вольности с его стороны. Моя верхняя губа дёрнулась от недовольства. Не то чтобы меня сильно волновало то, что до неё кто-то дотрагивался, кроме меня. Валеева мне не принадлежала, во всяком случае, пока, я это понимал, но всё равно что-то внутри неприятно сжалось. Что и говорить, всё же было немного обидно, что это создание уже постигло все прелести взрослой жизни. Было бы неплохо, если бы она была невинной: обычно с первым половым партнёром, если всё сделать правильно, девушка раскрывается ярче, а мне бы, действительно, хотелось проникнуть в суть этой маленькой красавицы. Посмотреть, как она будет переступать через себя, чтобы довериться мне впервые и отдать свою невинность, как влюбится в меня сильнее, потому что я стану её первым мужчиной. Увы, кажется, мне придётся довольствоваться только мечтами. А спросить прямо, верны ли мои догадки, я пока не мог: это могло оттолкнуть девчонку, а мне это не было на руку. Всё же внутри меня ещё теплилась надежда на то, что она девственница. То, что она танцует в клубе по ночам, выпивает на вечеринках в компании взрослых молодых людей, возвращается после полуночи с парнем домой и сбривает волоски на лобке, ещё ничего не значит. Хотя, кого я обманываю? – Хватит ржать, придурок, у меня соседи вообще-то, и мама ещё не спит! – её звонкий голос отвлёк меня от мыслей о её девственности. Я перевёл взгляд на идущую мимо моего дома парочку и потушил дотлевающую сигарету об один из железных столбов, которые служили опорой для навеса над крыльцом. – Да ладно тебе, вон твой сосед стоит курит на крыльце, и на вид ему немногим больше нашего. Он мало похож на какую-нибудь злую старушенцию, которая стала бы жаловаться на шум посреди ночи, – кажется, этот парнишка хотел произнести эту реплику тише, но перебрал с алкоголем, потому не мог контролировать громкость. Лично мне это было только на руку. В конце концов, я узнал, что всё ещё неплохо выгляжу, и привлёк к себе внимание Полины. Я даже усмехнулся, когда она дёрнулась в руках своего кавалера. – Эй, ты чего? – Привет, Артём, – не обращая внимания на спутника, девчонка вежливо со мной поздоровалась и отвернулась. Даже не увидев, как я кивнул ей в ответ. Её попытки казаться взрослой и такой независимой меня веселили. Кажется, ей было невдомек, что она постоянно выдавала себя с головой малейшими жестами – своё тело она контролировать совсем не умела, на нём всегда отражались малейшие эмоции, которые приходилось испытывать Полине. Но эта чувственность в ней мне до ужаса нравилась. Даже мысль о том, что такая страстная девочка может вытворять в постели, приводила в восторг. Я не спешил отправиться домой, наблюдая за тем, как ребята о чём-то тихонько переговариваются, стоя у входа в дом Валеевых. Расстояние между нами было небольшим, но слышимость значительно ухудшилась, хоть видел я их прекрасно. Очевидно, девчонка попросила говорить его ещё тише, чтобы я не мог слышать их разговор. Это раздражало. Но это раздражение не шло ни в какое сравнение с той яростью, что накрыла меня несколькими мгновениями позже. Словно в замедленной съемке рука этого сопляка заскользила вниз по узкой спине Полины. Он остановил свою крепкую ладонь на месте, где куртка девчонки оттопыривалась из-за её упругой попки, и сжал ягодицу Валеевой, да так сильно, что она невольно охнула и поднялась на цыпочки, прижатая к груди мальчишки. Её руки скользнули по его плечам, и я желал того, чтобы Полина потянулась к нему, с целью оттолкнуть. Но и здесь моим ожиданиям не суждено было сбыться. Конечно, она ведь знала, что я наблюдаю за ними, и только поэтому обвила рукой его шею и… поцеловала. Просто взяла, скользнула носом по его подбородку и прижалась губами к его рту. Словно ей только и хотелось, чтобы её вот так беззастенчиво лапали прямо на улице, словно она получала удовольствие от того, как этот сопляк засовывал язык в её рот. Я видел, как соприкасались их губы, видел как встречаются их языки: чёрт, Полина выбрала самый удачный ракурс. Такой, чтобы я мог различить каждую деталь. Даже самую незначительную. Как она, например, кусает его нижнюю губу, чуть оттягивает её назад, а потом всасывает в свой ротик. Полина, ты чёртова сучка, знаешь? Они целовались недолго. Я только и успел, что достать из сумки новую пачку и прикурить вторую за сегодняшний вечер сигарету. Я пообещал себе, что когда поцелую Полину в первый раз, то не выпущу из своих рук до тех пор, пока она не начнёт задыхаться. Не перестану терзать её сладкий ротик, пока она не начнёт вырываться, чтобы сделать глоток воздуха. Даже тогда я не оторвусь от неё ни на секунду. Буду вылизывать языком кожу её шеи, кусать чувствительное местечко за ушком и упиваться девичьими стонами. Я хотел услышать, как она стонет. Чертовски хотел. И это стало идеей фикс для меня. Перед тем как уйти, парнишка поцеловал Полину в лоб, а она махнула ему рукой вслед и поспешно поднялась по ступенькам к входной двери в свой коттедж. – Меня не будет в городе пару дней, приеду днём в воскресенье, – пока она не успела открыть ключом дверь, громко начал я. – Надеюсь, ты не забыла о своём обещании, девочка, и всё же придёшь ко мне на ужин. Жду тебя в воскресенье, в семь вечера. – Я тебе ничего не обещала, – малышка была права, она и словом не обмолвилась о том, что ответит визитом на моё приглашение. – Тогда и моё обещание не будет иметь силы, ты ведь понимаешь. А это, кажется, не в твоих интересах. Её брови нахмурились: она остервенело крутила ключом в замочной скважине, но тот никак не хотел поддаваться и всё же открыть эту злосчастную дверь. Я рассердил её, кажется, но и она заставила меня понервничать двумя минутами ранее, так что будем считать это моей маленькой местью. – С каждой минутой я ненавижу тебя всё больше, знаешь? – издержки возраста, говорить громкие слова, не зная их значения. – А ещё я знаю, что ты обязательно придёшь, и не только из страха перед раскрытием твоих секретов, – ей всё же удалось справиться с дверью, отчего облегчённо выдохнула и повернулась ко мне. – Не представляю, какая ещё может быть причина. – У тебя есть много вопросов, на которые ты хочешь узнать ответы. Возможно, я расщедрюсь в этот вечер, и частично удовлетворю твоё любопытство, – девчонка недовольно помотала головой и вошла в свой дом, громко хлопнув дверью напоследок. В целом, разговор закончился довольно удачно, несмотря на то, что использованное мною слово «удовлетворю», вырванное из контекста, заставило меня снова представлять пошлые картинки с участием сладкой соседки. 21 февраля (воскресенье). Полина. Моя любимая группа впервые за несколько лет выступала в нашем городе, я ждала их концерта с необъяснимым трепетом и была уверена, что ничто не сможет испортить мне этот вечер. После знакомства с Артёмом, этот февральский день, когда я погружусь с головой в мир музыки, я ждала ещё сильнее – мне нужно было что-то яркое и сильное, чтобы отвлечься от мыслей о своём соседе, и долгожданный концерт был просто идеальным вариантом. Более того, я была просто уверена, что постоянное нахождение в компании Вадима отвлечет меня от мыслей о Войнове. Но не тут-то было. До четверга я только и делала, что думала о приглашении Артёма, представляла, какие вопросы хочу ему задать, планировала наши диалоги, даже придумала пару колких фразочек, которые использую против него. На самом концерте я, нужно отдать должное, всё же отключилась от мира на пару часов, танцуя под оглушающую тяжёлую музыку, подпевая любимым песням. Кажется, моему спутнику репертуар этой группы пришёлся не по душе, но он ни разу не пожаловался. Поздравляю, Нестеров, ты немножко вырос в моих глазах. Но, как назло, Артёму всё же удалось испортить этот замечательный вечер. Было бы гораздо лучше, если бы мы не пересеклись в тот день, но я привыкла во всём искать свои плюсы: теперь я хотя бы знала, когда именно мне нужно было наведаться к нему в гости. Ещё одним открытием для меня стал тот факт, что я скучала по Артёму. Когда живешь и знаешь, что человек спит буквально в десяти метрах от тебя, привыкаешь к этому. Даже не обращаешь внимания, горит ли свет в его комнате, не думаешь, чем именно он сейчас занимается. Но теперь постоянная темнота за окном его спальни навевала на меня тоску. Он был где-то далеко, возможно, со своей невестой или другой красивой девчонкой, а я сидела, как дура, и скучала по человеку, который, ни во что меня не ставя, получал удовольствие от того, что играл со мной. Наверное, я странная девушка, но даже по насмешливым замечаниям и надменным взглядам можно соскучиться. Я осторожно постучала в дверь, ожидая, пока мне откроют. Я была уверена, что наш ужин будет неформальным событием, потому даже отругала себя за то, что вырядилась в платье, убрала волосы в высокий хвост и ярко накрасила глаза. Но когда открывший мне дверь Артём предстал передо мной в классических тёмных джинсах и безупречной светло-голубой рубашке, я поняла, что не прогадала. Я не ждала приглашения внутрь, позволив Артёму изучать меня взглядом. Я даже не позволила ему поухаживать за мной, самостоятельно скинув парку с плеч и разувшись. Планировки наших домов были практически идентичными, потому я безошибочно определила местоположение кухни. Я слышала, как он идёт за мной, чувствовала, что Войнов изучает взглядом моё тело, обтянутое тёмно-вишнёвым платьем выше колена: оно было сделано из тонкого эластичного материала, который вполне подходил для такого домашнего ужина, но всё же не выглядел совсем уж по-домашнему. – Отлично выглядишь, – дежурная фраза из его уст всё равно звучала, как комплимент, потому я невольно улыбнулась. – Спасибо, ты тоже, – я села за стол и сложила руки на коленях, всем своим видом пытаясь показать, что этот ужин для меня лишь вынужденное обстоятельство. И нет, я не думала о нём всю неделю и вовсе не готовилась к нему сегодня несколько часов. Молодой человек достал из духовки аппетитно пахнущую лазанью и разложил порции по тарелкам. Конечно, ещё Войнов восхитительно готовит. Может, он своей идеальностью компенсирует отвратительный характер? – Я рад, что ты пришла, Полина. И даже не потому, что я в очередной раз добился желаемого: мне просто нравится проводить с тобой время вместе. Ты кажешься мне интересной. – Ты бы тоже казался мне интересным, если бы не пытался постоянно воздействовать на мои болевые точки, – я опустила глаза в тарелку, принявшись методично поглощать приготовленное Артёмом блюдо. Я жестом отказалась от вина, потому что хотела оставаться в трезвом уме и в ясной памяти рядом с Войновым. – Знаешь, Артём. Иногда мне кажется, что проще позволить тебе всё рассказать моей матери, правда. Вымолить у неё прощение со временем, а потом устроиться работать официанткой в кафе за мизерную зарплату, зато никогда больше не обманывать её. И не зависеть от перепадов твоего настроения. Мне не нравится чувствовать себя загнанным зверьком, и если это была попытка привлечь моё внимание, то не самая удачная, Артём. Правда. Войнов откинулся на спинку стула, пригубив вино из бокала. Ему так шла классическая одежда, он выглядел в ней таким привлекательным, что я не могла заставить себя отвести от него взгляда. – Проблема в том, Полина, что тебе нравится моё внимание, да и просто проводить время со мной. Тебе льстит то, что я не могу оторваться от тебя, когда вижу тебя в белье, подглядывая в окошко, что решил шантажировать тебя твоими маленькими шалостями: как в детском саду, обижаю девочку, чтобы она обращала на меня внимание, – он вздёрнул подбородок, ожидая от меня реакции, но я лишь безропотно смотрела ему в глаза, пережёвывая тающую во рту лазанью. – Благодаря этому ты даже в выигрыше. У тебя есть возможность обвинять меня, ведь это я, злой взрослый дядя, принуждаю тебя делать всякие отвратительные вещи, вроде массажа, угрожая тем, что расскажу о твоих деяниях мамочке. Вот только ты не берёшь в расчёт то, что тебе самой хочется до меня дотрагиваться, хочется, чтобы я постоянно думал о тебе. Скажи, ты представляла на ночь, как ложишься под меня? Если не лукавить? – видимо, в этот раз равнодушной мне остаться не удалось, и мои расширившиеся от удивления глаза выдали моё состояние. – Вот видишь. Я, честно, не хотел разрушать эту сказку в твоих глазах, но ты меня вынудила. Эта игра всего лишь позволила нам сблизиться. Сама посуди, если бы я не пришёл к вам домой знакомиться, не затеял всё это, что было бы между нами? Ничего. Ты просто была бы моей соседкой, которая в тайне мечтает о парне из дома напротив, потому что пару раз удачно подглядела за ним в окно. А теперь ты сидишь и ужинаешь у этого парня дома. Одно твоё слово, и я поцелую тебя. Одна твоя просьба, и займусь с тобой любовью прямо на этом столе. Нужно только твоё желание… – Артём чуть понизил голос, насмешливо разглядывая выражение моего лица. – Вкусная лазанья? – Очень, – хрипло ответила я, отложив столовые приборы. – Мне нужно в ванную комнату на минутку, можно? – Конечно. На негнущихся ногах, проклиная собственную слабость перед Артёмом, я поплелась в ванную комнату, которая находилась по планировке в том же коридоре, что и в нашем доме. Сунув руки под холодную воду на несколько секунд, я прижала их к раскрасневшимся щекам, пытаясь унять дрожь во всём теле. Как он может говорить такое, даже не меняя выражения своего лица? Как ему удаётся поддерживать самообладание? Почему его слова так сильно влияют на меня? Почему, блин, я не бросила чёртову лазанью ему в лицо, в отместку за то, что он опустил меня ниже плинтуса, намекая на мои низменные желания в его сторону? Почему я согласна с каждым его словом? Говорят, нужно быть смелым человеком, чтобы признать правду, даже если она не на твоей стороне. И сейчас мне хотелось быть смелой, потому я кивнула своему отражению в зеркале. Да, я чертовски хочу Артёма Войнова, и мне льстит его внимание. Да, я практически влюблена в него и, дело, кажется, за малым. Да, я по собственному желанию пришла сегодня к нему в дом, ни разу не вспомнив о его угрозах. Вот только… что теперь со всем этим делать? Приведя дыхание в норму, я пригладила выбившиеся из хвоста пряди и вышла из ванной комнаты, направляясь обратно на кухню. Казалось, Артём даже не сдвинулся с места, сидел в той же позе, так же смотрел в пустоту. Я снова села напротив него и подняла глаза на Войнова: его лицо не выражало ни одной эмоции, это даже немного пугало. Иногда казалось, что он не человек вовсе. – Всё в порядке? – возможно, это было лишь игрой моего воображения, но я заметила обеспокоенность в его глазах. – Если ты так отреагировала на мои слова, то я прошу прощения, мне не следовало говорить тебе это. – Не волнуйся, всё в норме. Просто как-то неожиданно было услышать всё это. Да и тему мы можем уже закрыть, ты ведь обещал, что больше не будешь угрожать мне тем, что всё расскажешь маме, мне не стоит беспокоиться, – я вежливо улыбнулась и доела остатки еды в тарелке. – Кажется, ты неправильно поняла мои слова. – Нет, Артём, я всё правильно поняла, – я просто не имела права позволить ему перевести тему в нужное ему русло. Если он снова начнёт говорить о том, как очевидно я в него вляпалась, я не выдержу. – Просто не намерена развивать эту тему. Мне помнится, ты обещал ответить на кое-какие вопросы. Можно задавать? – Спрашиваешь разрешения? – Артём был недоволен, это было заметно. Кажется, наш вечер шёл не по уготовленному им сценарию. Возможно, он намеренно хотел меня смутить, чтобы вывести на откровенный разговор. И на откровенное продолжение. Но пока в моих силах бороться, я буду это делать. Хотя бы с целью не растерять остатки гордости. – Ладно, валяй. Я прокашлялась и поудобнее уселась на стуле: упустить возможность чуть больше узнать о его жизни я не могла. – Итак. Я не помню, ты говорил мне имя своей невесты? – Артём закатил глаза в ответ на мой вопрос, словно знал, что речь пойдет именно о ней. – Я тоже не помню. Её зовут Ксения. Ксюша. – Красивое имя, – я пыталась улыбаться непринуждённо, но Артёма, кажется, это только раздражало. – Ты говорил, что она знает о твоём разгульном образе жизни. Почему она не имеет ничего против? – А ещё я говорил, что удовлетворю твоё любопытство только частично. – Да, но ты не удовлетворил его даже частично, – с напором ответила я, сложив руки на груди. – Не заставляй меня ждать, Артём, это неприлично. Я не прошу подробностей, лишь более или менее адекватного ответа. – Хорошо, – Войнов снова чуть отпил вина, не сводя с меня тяжёлого изучающего взгляда. Мне было неуютно, но одновременно чертовски приятно. – Мы были помолвлены сразу же после моего совершеннолетия, Ксюша старше на год. Нас связывают крепкая дружба и отличный секс, помолвка была организована нашими родителями. Она выгодная для прессы и для сотрудничества компаний наших отцов, но мы с Ксюшей не противились, как бы делали любые другие подростки. Дело в том, что мне плевать, на ком жениться, а она никогда не будет вместе с человеком, которого по-настоящему любит. Вот и вся история. Мы просто договорились, что до свадьбы не запрещаем друг другу никаких посторонних связей. Она спокойно относится к моим девочкам, я спокойно отношусь к тому, что она по три раза в год уезжает на месяц в родной город, чтобы натрахаться со своим возлюбленным. И нам обоим плевать, кто и что об этом подумает. Держу пари, это бы осуждалось со стороны, но никто не был на нашем с ней месте, потому и представить не может, что это такое. Грёбаный робот! Ни один мускул снова не дрогнул на его лице, словно вся эта непростая ситуация вовсе не была частью его жизни. Было странно, услышать подобное откровение, но теперь в моей голове всё встало на свои места. Мне было жаль его невесту, которая, очевидно, была глубоко несчастным человеком. Как ни странно, мне было жаль так же и Артёма. Всё, что есть в его жизни, это одноразовые девушки и подруга-любовница, которая вряд ли даёт ему то, что могла бы давать влюблённая и любимая им девушка. Эти прикосновения, которые говорят больше, чем слова, ласковые улыбки, прочие мелочи, которые я так часто замечала за своими родителями. Неужели он в тайне не мечтает обо всём этом, как и любой нормальный человек? – Твои родители любят друг друга? – этот вопрос, очевидно, тоже ему не понравился. – Думаю, да, – неохотно ответил Войнов, собирая со стола тарелки. – У моих родителей похожая ситуация, на самом деле. Мою маму родители пристроили «в хорошие руки», кажется, замуж она не хотела. И, насколько я знаю, подвенечное платье она надела уже будучи беременной моей старшей сестрой. Возможно, это не был брак по любви, но сейчас мои родители любят и уважают друг друга, потому что вместе воспитали двух детей. Мне снова всё казалось понятным. Откуда человек может знать, что значит любить, если никогда не видел перед глазами живого примера. Я была бы не удивлена, если бы знала, что Артём подозревал, например, об изменах собственного отца и принимал бы такой образ жизни. – Кажется, вопросов у меня было больше, но я временно утолила своё любопытство. Спасибо за честность. И за вкусный ужин, – я поднялась из-за стола и кивнула. Я уже вышла из кухни, когда Войнов снова меня окликнул. – Может, останешься ещё ненадолго? Хочешь, я покажу тебе дом? – Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, хорошо? – я накинула себе на плечи куртку, обулась, и стала ждать, когда Артём соизволит дотащить до прихожей свою царскую задницу. Он остановился в арке, которая соединяла просторную гостиную и прихожую, и, недовольно сложив руки на груди, опёрся плечом о стену. Войнов явно рассчитывал на другое окончание вечера. – Очень жаль, что ты так рано уходишь, – ему не было жаль. Его бесило то, что я так рано ухожу. – Испортила твои планы на вечер? – насмешливо спросила я, впервые за весь ужин чувствуя себя хозяйкой положения. – Можно подумать, ты сама рассчитывала на что-то другое, – мы оба ходили вокруг да около, хотя понимали, о чём именно говорим. – Нет, с чего ты взял? – Хотя бы с того, что сейчас на тебе самое красивое бельё, которое у тебя есть. Ты тщательно выбирала его, пока собиралась, и не прогадала: бюстгальтер отлично подчёркивает твою грудь, а кружево трусиков совсем немного и вовсе не пошло просвечивается через ткань твоего платья. Это один комплект, не так ли? Я чуть не задохнулась, я клянусь. Этот человек, казалось, видит меня насквозь, и то, что он знал меня, как облупленную, мне досаждало. – Но тебе так и не удалось его снять с меня, не так ли? – возможно, это было жалкой попыткой ответить ему с достоинством, но сейчас я не была способна на большее. – Когда-нибудь я исправлю эту оплошность. В любом случае, я не собираюсь тебя заставлять, а сегодня ты, похоже, не настроена на горячую ночь. Как только будешь готова, сообщи мне, – теперь он широко улыбался, словно пытаясь выставить свои слова шуткой. – Обязательно, – тихо прошептала я. Буквально в два шага я приблизилась к нему и чуть погладила ладонью его гладкую щёку. – Ты ведь знаешь, что многого можешь добиться от девушки, даже не прилагая усилий. Я почти сдалась, Артём, – я запечатлела осторожный, совсем нежный поцелуй на его щеке и отстранилась. Если уж и капитулировать, то делать это с достоинством, верно? 24 февраля (среда). Полина. Мне нравилась моя школа уже за то, что в коридорах стояли удобные кожаные диваны, а не привычные скамейки. В нашей гимназии училось немало богатых деток, потому здесь за деньги родителей устроили настоящий рай для образования и отдыха после уроков. На противоположной от диванов стене висел плазменный телевизор, по которому, обычно транслировались однообразные и скучноватые ролики местного информационного органа, но иногда было забавно наблюдать за знакомыми рожицами, мелькающими на экране. Я расслабленно откинулась на грудь Нестерова, который переговаривался о чём-то с нашим одноклассником. Не скажу, что я получала особое удовольствие, находясь в объятиях Вадима, но его прикосновения, и то, как осторожно он перебирал мои волосы, казалось приятным. Вот только я практически не думала о нём в этот момент, потому что центром моих мыслей снова был Войнов. Артём откровенно говорил, что хотел заняться со мной сексом. С одной стороны, это казалось чем-то неприятным. Мало хорошего в том, что мужчина расценивает тебя исключительно, как сексуальный объект. Но с другой стороны казалось таким волнительным. Артём был прав: я не раз представляла то, как мы занимаемся с ним любовью, как крепко он сжимает в руках мои бёдра, как вколачивается в меня размеренными толчками и целует в шею. И мне было совсем не стыдно за свои мысли: мне шестнадцать, и во мне говорят гормоны. Имею право, в конце концов. Ещё один вопрос, который не давал мне покоя – отношения с матерью. В последнее время мне отчаянно казалось, что мы отдалились друг от друга. Порой я думала, что Артём всё же успел что-то ей рассказать, и она просто подыскивала более удачный момент, чтобы серьёзно поговорить об этом, но теперь я была уверена, что Войнов ничего никому не говорил, как и обещал. Мама стала брать ещё больше работы, стесняясь брать деньги у меня. Я постоянно оставляла их на тумбочке в прихожей, но с утра находила всю ту же сумму и записку «лучше купи себе новое платье, доченька» или что-то другое в этом роде. Когда она приходила под утро с ночного дежурства, я уже собиралась в школу. Иногда я заходила к ней в спальню и ложилась вместе с ней на кровать, прижималась сзади и крепко-крепко обнимала. И это были единственные мгновения, что мы проводили вместе. Мы теряли с ней что-то важное и хрупкое, что соединяло нас раньше, а меня это ужасно пугало. Возможно, мама всё ещё не могла оправиться после смерти отца, и со временем это отражалось на ней всё сильнее. А, возможно, я просто становилась взрослой. – О чём думаешь? – шёпот Вадима привёл меня в себя и я оглянулась. На трехместном диване мы развалились вдвоём, и с соседнего на нас заинтересованно поглядывали наши одноклассники и одноклассницы, которые умудрялись сидеть на таком же диване аж вчетвером. Кажется, нас с Нестеровым беспокоить никто не хотел. – Котёнок, ты чего залипла? Эти ласковые прозвища не были моим табу, но сейчас порядком раздражали. Мне казался забавным тот факт, что один совместно проведённый вечер и один-единственный поцелуй, снова заставили Вадима быть уверенным в моей принадлежности ему. – Я думаю о том, что, кажется, не позволяла тебе забираться рукой под мою майку, – к счастью, в это крыло редко забредали учителя, и стыдиться мне было не перед кем. К слову, рука Вадима гладила лишь мой живот и не смела подниматься выше. – Убери, серьёзно. Такое только после свадьбы. – В таком случае, выйдешь за меня? – Обязательно. Я избавилась от объятий Нестерова под его недовольный стон и ушла в сторону кабинета, в котором должен был быть следующий урок. Кажется, рано или поздно придётся сообщить Вадиму, что нежные чувства к нему во мне так и не проснулись. 27 февраля (суббота). Артём. Меня раздражало то, что так нагло покинув мой дом в прошлое воскресенье, Полина смела делать вид, что ничего не произошло. Ах да, она не зашторивала окно, нужно отдать ей должное, но в остальном вела себя так, словно не было этих горячих разговоров. Словно мы оба не сходили с ума от желания обладать друг другом. Мне не хотелось быть излишне настойчивым, потому я посвящал подавляющее время учёбе, а за жизнью Полины наблюдал лишь через окно, но этого мне было крайне мало. Я уже давно не испытывал такого раздражения смешанного с откровенной яростью из-за поведения одной единственной девчонки. И справиться с этим мне удавалось только снаружи, не выдавая внешне никаких эмоций, но что за ураган клокотал всё это время у меня внутри, было известно только мне. В клуб Щербакова я наведался с определёнными целями – напиться и расслабиться, лелея внутри надежду на то, что Валеева сегодня будет танцевать. Я просто обязан был выловить её сегодня, хотя пока ещё не решил, зачем именно. Наверное, просто чтобы вытрясти из неё всю дурь и откровенно спросить, какого хера она снова меня избегает? Пройдя мимо знакомого парня из охраны, я пересёк VIP-зону, где большинство диванчиков и столиков всё ещё пустовали, и направился к моему любимому месту, которое находилось недалеко от барной стойки, коих в этом клубе было две, и могло похвастаться отличным видом на подиумы, на которых танцевали девчонки. Около получаса я просто напряжённо всматривался в толпу танцующих людей, не выпуская из поля зрения эти злосчастные подиумы, на которых уже пару раз сменились все девчонки. Полину я так и не заметил, снова почувствовав укол раздражения. Поднявшись с дивана, я отправился к барной стойке, в надежде выведать что-то у бармена, и даже обрадовался, когда узнал в работнике клуба знакомого Валеевой, с которым она мило щебетала, когда мы пересеклись здесь в первый раз. – Эй, парень, привет, – молодой человек, лениво протирающий стакан, коротко кивнул в ответ. – Не подскажешь, Полина сегодня танцует? Молодой человек недовольно нахмурился, словно разглашение подобной информации было нежелательным. – Я не знаю, начальство мне не докладывает о том, кто будет выступать в тот или иной день, – его жалкие попытки уйти от ответа мне пришлось читать по губам, потому что музыка невыносимо долбила в уши. – Ты её приятель, насколько я знаю, поэтому я и предположил, что ты можешь знать, – спокойно ответил я, но всё же достаточно громко, чтобы он услышал. – Тебе, может, денег дать, чтобы язык развязался? – Мне не нужны деньги, – сквозь зубы ответил парнишка и внезапно посмотрел через моё плечо. Бармен тут же опустил взгляд, словно не хотел, чтобы я проследил за тем, что он только что увидел, но я всё равно обернулся. Я даже не заметил, что музыка сменилась на ещё более ритмичную, с глубокими басами. Это был ремикс на песню известной исполнительницы, обладательницы низкого завораживающего голоса. Слова легко поддавались переводу: песня была о сексе, о том как опытная девушка пытается уговорить своего незадачливого любовника перестать стесняться, потому что он делает всё прекрасно. И то, что именно под эту песню решила станцевать Валеева, меня удивило. Я сравнивал её с ангелом, невинной и неопытной малышкой, но сейчас, глядя на неё, одетую в чёрный топ без рукавов переходящий в короткие шорты, прикреплённые к ботфортам на небольшой скале тонкими ремешками, я потерял дар речи. Она походила на развратную сучку, и если бы не эти длинные русые волосы и пронзительный взгляд ярко накрашенных глаз, я бы, наверное, даже её не узнал. Она двигалась завораживающе и сексуально, я всё ещё держался ладонью за край барной стойки и не смел пошевелиться, ловя каждое движение этой сногсшибательной девчонки. Полина сегодня была в отрыве, это было заметно по ярким улыбкам, которые она посылала в толпу, по тому, как быстро и чётко двигалась: мне казалось, что она была пьяна, настолько мечтательным казалось мне выражение её личика. К счастью, подиум, на котором она танцевала, располагался достаточно близко, чтобы я мог подметить такие детали. Валеева танцевала не более десяти минут, как мне показалось, хотя за это время сменилось порядочное количество треков: возможно, время так быстро летело потому, что я не мог насытиться её движениями. Я знал, где находится выход из гримерной комнаты, где переодевались танцовщицы. Однажды у меня была интрижка с одной из местных красоток, и мне нередко приходилось ожидать её в тёмном коридоре подсобного помещения, чтобы вместе отправиться к ней домой или в отель. Но сейчас я бы даже не вспомнил её имени, и, кажется, она давно здесь не работала, потому я стоял у выхода из гримёрной без страха перед нежелательной встречей. Перед тем, как из комнаты вышла Валеева, я проводил взглядом несколько хрупких фигурок её коллег, и чуть было не пропустил Полину, всё же успев задержать её за локоть. Когда она заметила меня, её глаза расширились в удивлении, но она не стала сопротивляться, когда я потащил её в небольшой закуток, в паре метров от того места, где я ожидал девушку. – Привет, малышка, – сам от себя не ожидая снова всколыхнувшейся во мне ярости, я довольно грубо впечатал Полину в бетонную обшарпанную стену, с удовольствием наблюдая за тем, как страх плещется на дне её глаз. – Не так давно обвиняла меня в том, что я люблю издеваться, но, похоже, это все-таки твоя прерогатива. Я обвил рукой её тело в районе поясницы и с удовольствием прижал чуть ближе к себе, не отрывая от стены. Она снова была в своих любимых лосинах и удлинённом свитшоте, но даже в такой незамысловатой несексуальной одежде, она казалась мне чертовски соблазнительной. Я мог чувствовать хрупкость её тела, ощущать взволнованное дыхание, видеть, как трепещут её ресницы, и сходить с ума. – Артём, ты о чём вообще? – этот вопрос ещё сильнее меня распалил. Косить под дурочку она умела отменно, словно это вовсе не Полина в воскресенье сказала, что практически сдалась моему напору, словно это вовсе не она игнорировала меня до сегодняшнего дня. – Мне больно, Артём, можно как-то поосторожнее? – А можно не пропадать на неделю, делая вид, что ничего не было? – её пальцы крепко сжали мои плечи, Валеева пыталась отклонить от меня голову как можно дальше, но ей мешала стена. – Меня бесит, что ты строишь из себя гордую и независимую, ясно? Сука, я знаю, что ты запускаешь руки в трусы каждую ночь, думая обо мне, но всё равно смеешь избегать! – я осёкся, чтобы не испугать её окончательно, и намеренно сделал голос чуть ниже. – Я клянусь, это было бы только мне на руку, если бы я сам в последнее время не ловил себя на мысли, что хочу засунуть руку себе в штаны, каждый раз, когда вижу тебя через окно в одном белье. Или без него. Я резко просунул колено между её ножек и приподнял его, чтобы оторвать Валееву от пола. Я знал, что она сейчас чувствует. Мои слова и прикосновения уже немало её завели, и сейчас своим весом она лишь крепче прижимала свою промежность к моей ноге. Она ещё сильнее вцепилась в ткань моего пиджака и начала дышать через рот. Её глаза на миг закрылись, а бёдра сжали моё колено ещё крепче. Неосознанно и осторожно она потёрлась о мою ногу: держу пари, она текла сейчас, как последняя сука, потому что дыхание её окончательно сбилось, а с губ сорвался тихий стон. Конечно, на ней были только трусики и лосины, тонкая ткань позволяла ощущать трение в полной мере. А были ли на ней трусики? – Артём, сюда может кто-то прийти, пожалуйста, отпусти меня, – губы Полины дрожали, её всю трясло словно в лихорадке. Я чуть двинул ногой, снова вызывая трепет в её теле, и зарылся носом в её чуть влажные на висках волосы. После танцев, очевидно, голову она не мыла – ещё бы, высушить такую гриву местными стационарными фенами не представлялось возможным, но её волосы всё равно пахли чем-то сладким и безумно приятным. Одной рукой я проник под её свитшот, поглаживая худенькую спинку девчонки, а другой сжал попку. Точно так же, как посмел сделать тот щенок прямо у меня на глазах. Клянусь, в его руках Полина так не тряслась. – Я обещаю, что не буду тебя игнорировать, я клянусь. Только давай уйдём отсюда. Мы обо всём поговорим, пожалуйста… Голос Валеевой сорвался, потому что я прижался ртом к сладкому местечку за её ушком. Её кожа была нежной и, чёрт, такой вкусной, что я не удержался и провёл языком по линии её челюсти, с наслаждением замирая, когда худые пальчики девушки чуть потянули мои волосы. Мой рот осторожно исследовал кожу её шеи и щёк, и, когда мои губы остановились напротив её губ в каких-то жалких миллиметрах, я закрыл глаза. – У нас будет много времени на то, чтобы поболтать. Но сейчас, Полина… сейчас я хочу тебя целовать. Так сильно хочу, что пройди мимо огромная толпа народа с транспарантами, я бы не оторвался от тебя ни на минуту, – и я, наверное, надолго запечатлею в памяти первое прикосновение наших губ, потому что мне оно показалось таким трепетным и таким… важным? Словно мне удалось, наконец, сделать шаг вперёд на пути завоевания сердечка этой девчонки. Правда, эта игра становилась безумно приятной и горячей. Я прижал малышку ещё ближе к себе, вынуждая Полину крепко вжаться затылком в бетонную стену, и продолжал лихорадочно целовать её губы. Она отвечала мне, отвечала так неистово и страстно, что я на миг забыл, где именно мы сейчас находимся, полностью растворившись в ощущениях. Приоткрыв рот, она податливо впустила в себя мой язык, тут же сплетая его со своим влажным язычком. Девушка крепко обхватила мою шею, продолжая ёрзать на моей ноге, чтобы почувствовать хотя бы толику физического удовлетворения. Ну же, Полина, я же говорил, что люблю доставлять удовольствие? Она оторвалась от моих губ и уткнулась носом в мою шею: мы оба задыхались от этого бесконечного, но такого горячего поцелуя, и оба нуждались в порции кислорода. Полина стала ещё более остервенело тереться о мою ногу, и она бы, определённо, кончила спустя минуту или две, если бы не… – Валеева! Что, черт возьми, здесь происходит? Девчонка резко отпрянула от меня, хотя я не выпускал её тело из своих объятий. Она смотрела в сторону прервавшего нас молодого человека, но тот даже не думал смотреть на неё. Щербаков сверлил взглядом меня. 29 февраля (понедельник). Полина. Я была рада, помнится, что конфликт тогда разрешился довольно быстро. Олег вежливо попросил Артёма покинуть заведение, а я увязалась за ним, потому что боялась оставаться наедине со своим начальником: парень был в ярости и мог сгоряча натворить дел. Щербаков не противился моему желанию уйти вместе с Войновым, но через пару часов прислал мне на телефон SMS-ку, в которой указал время и место, где будет ждать меня в понедельник. Кажется, меня ждёт серьёзный разговор с боссом. В тот день Артём подбросил меня до дома и как-то совершенно сухо попрощался, словно злился на меня из-за чего-то, но я не стала навязываться и выпрашивать у него, что случилось. К слову, в воскресенье я заходила к нему домой, в надежде, что парень остыл, но дверь мне никто не открыл, и в течение всего дня и до глубокой ночи свет в его коттедже так и не загорелся. Я боялась встречи с Олегом. Не потому что мне было стыдно за мой поступок: в конце концов, мне искренне нравился Артём и то, что мне просто снесло крышу рядом с ним, вполне нормально. Я знала, что причинила боль Олегу – я потому и умоляла Войнова уйти за пределы территории клуба, чтобы Щербаков не увидел сцены нашего с Артёмом поцелуя. Но мои попытки оказались тщетными, и теперь время уже невозможно было повернуть вспять. Войдя в кафе, я сразу же увидела спину моего начальника: он сидел за столиком недалеко от входа и методично перелистывал меню. Я повесила парку на вешалку и уселась напротив парня, радуясь, что он не пригласил меня в какое-нибудь пафосное заведение, и что выбор его пал на это недорогое, но уютное место. – Привет, Олег, – тихо начала я, не опуская глаз, чтобы следить за его реакцией. – Здравствуй, Полина, – о, этот официальный тон, кажется, не сулил ничего хорошего. И, похоже, говорить он решил сразу по делу. – Ты в курсе, что у Войнова есть невеста? Или общение с ним стёрло остатки твоих принципов, за которые я тебя уважаю? Щербаков не смотрел мне в глаза, делая вид, что продолжает изучать меню с неподдельным интересом. Да еще и спросил так, словно невзначай, словно этот вопрос сам сорвался с губ. – Я знаю о Ксюше, Олег. Это долгая история, и обсуждать этот вопрос я с тобой не буду, потому что она не касается даже меня, а уж тебя тем более. – Ты устраиваешь блядство на рабочем месте, а я, спешу напомнить, всё ещё твой непосредственный начальник, которого подобные выходки ещё как касаются, – мои надежды на то, что за пару дней Олег остынет, рухнули. Он с грохотом уронил на стол меню и сжал зубы. – Считаешь своё поведение достойным? – Такого больше не повторится, – пообещала я, пытаясь сгладить эту неприятную ситуацию. Ругаться с Олегом мне совсем не хотелось. Я была слишком благодарна ему за всё, чтобы обидеть ещё сильнее. – Как ты вообще нашёл нас? – Камеры. Они там практически повсюду. Один из моих ребят свистнул о том, что моя любимая птичка была утянута каким-то парнем в тёмный угол. Я, как спасатель Малибу, ринулся на помощь, но, кажется, тебе даже нравилось то, что этот козёл трогает тебя, как малолетнюю потаскушку. – Спасибо на добром слове, Олег, – возможно, со стороны так всё и выглядело, тем более для неравнодушного ко мне человека, но подобными словами Щербаков бросаться не имел права. Впрочем, возникать я не стала. – Я прошу прощения за этот инцидент, правда. Если бы я не знала Олега, я бы подумала, что он сейчас заплачет. Его лицо исказилось, словно от боли, и он как-то обессилено выдохнул. – Полин, я не должен был тебе такого говорить, слышишь? – внутри меня что-то неприятно сжалось, и я сжала руки в кулаки. Парень опустил локти на стол и зарылся пальцами в волосы, глядя на меня с отчаянием. – Прости меня, слышишь? Просто мне кукушку срывает, как только я вспоминаю, что видел тебя с ним. Я не знала, что делать. Как себя вести в таких ситуациях, и как другим девушкам удаётся из них выкручиваться? Чувствовать себя предателем до омерзения гадко, но и врать я ему не могла. Не имела права. Сжав в ладонях пальцы его левой руки, я ободряюще улыбнулась. – Олег, я всё понимаю. Я сама облажалась, но исправить это уже не в силах. Пойми меня правильно и… прости ещё раз, хорошо? – в жесте покорности я тронула губами его запястье и подорвалась с места, чувствуя тугой ком в своём горле. Ужасно хотелось вдоволь нареветься, но при Щербакове я это делать не собиралась. Он окликнул меня достаточно громко, чтобы привлечь внимание посетителей с соседних столиков. – Скажи, почему он? Я ведь всё для тебя делал, всё, что было в моих силах. Старался предлагать любую помощь, которую ты согласилась бы принять. Я ведь просто хотел, чтобы ты была счастлива. Что такого он даёт тебе, чего не в состоянии дать тебе я, скажи, Полина? Олег смотрел в стол. Не перед собой, а опустив глаза, как отчаявшийся, сломленный человек. Я чувствовала себя мерзко. Я ничего ему не ответила, лишь помотала головой, зная, что он не увидит моего жеста, и выбежала из кафе, утирая слёзы. Я искренне любила этого парня, благодаря которому до сих пор держалась на плаву, потому что он по кирпичикам помог восстановить мой рухнувший в одночасье мир. Но любила не так, как хотелось ему. 4 марта (пятница). Артём. – Ты где пропадал? – соскучилась, малышка? Конечно, всю неделю, небось, высматривала мой силуэт в темноте окон моего дома, безуспешно. – Был на студенческой конференции с группой, – не хотелось в подробностях объяснять, что поездка была запланирована уже давно, и при желании я мог бы ей рассказать об этом задолго «до». Валеева казалась мне какой-то разбитой и обессиленной: похоже, у неё выдалась непростая неделя. Лично я чувствовал заряд бодрости после успешной вылазки. – Мог бы предупредить, – она разочарованно выдохнула и опустила глаза. – Считай, что я отплатил тебе той же монетой: ты никогда не задумывалась о том, что испытываю я, когда ты пропадаешь неделями, – я обратил внимание, как Полина нахмурилась, продолжая теребить в пальцах замок своей парки. Сейчас она казалась мне таким ребёнком. – Вижу, ты сегодня не в настроении. Не буду тебе докучать. Ну уж нет, детка, ты не посмеешь сейчас уйти из моего дома. Во-первых, я слишком соскучился, чтобы не воспользоваться случаем и не насладиться вдоволь твоим совершенным телом. И плевать, что после перелёта я успел лишь перехватить бутерброд с кофе и принять душ. А во-вторых, в связи с некоторыми размышлениями о твоих отношениях с Олегом, у меня накопилось несколько вопросов. – Полина, скажи, пожалуйста: как давно ты спишь с Щербаковым?