Двадцать — Шестнадцать

4 марта (пятница). Артём. Было даже забавно наблюдать за тем, как пухлые влажные губы Валеевой приоткрываются в немом вопросе. Было только непонятно, чему она удивляется? Мой вопрос застиг её врасплох? Не понимает, с чего я сделал такие выводы? Я надеялся, что я не выдавал свою глубочайшую заинтересованность в её ответе. Минутное замешательство оттягивало момент «горькой правды» и я был не уверен, что хочу её слышать. Быть готовым к положительному ответу с подробностями – это одно. Услышать напрямую слова о том, что Полина действительно смеет ложиться под Щербакова, стало бы ударом под дых. Потому подсознательно я боялся. – Что, прости? – пусть я и ненавидел, когда меня переспрашивали, хотя прекрасно слышали вопрос, сейчас я практически не сердился. Похоже, оттянуть момент прямого ответа желал не только я. Я глубоко дышал, прогоняя в своём сознании постельную сцену с участием Полины и Олега. Это было до тошноты мерзкое зрелище, потому что в роли её любовника я хотел видеть только себя, но это помогало настроить себя на нужный лад. Теперь я был почти уверен, что спокойно отреагирую на любой ответ, и ни один мускул не дрогнет на моём лице. Ни один чёртов мускул. Да пусть она спит с Олегом, с тем щенком, что провожал её до дома, с половиной нашего города. Пусть. Пусть спит со всеми подряд. Только пусть ещё ответит на вопрос, почему даже мысль о её теле в чужих руках вызывает во мне такой гнев? Неужели девчонка настолько меня зацепила, что пробудила во мне давно угасшее чувство собственничества? К слову, меня давно не волновала сексуальная жизнь моих половых партнёрш (кроме Ксюшиной, конечно), ведь я всегда пользовался защитой и регулярно проверялся. Эта маленькая сучка даже не была моей любовницей, но делить её мне всё равно ни с кем не хотелось. – Я спросил. Как. Давно. Ты. Спишь. С Щербаковым? – сквозь зубы. Сказать равнодушно совсем не получилось. – Ты язык проглотила, или любишь играть в молчанку? Она опустила глаза, не желая больше встречаться со мной взглядом. Отчего-то на нежном лице Полины мелькнуло разочарование. Отчего-то это меня волновало. Конечно, она не видела меня несколько дней после нашего поцелуя, который, бесспорно, многое изменил даже во мне, а тем более в ней. Теперь я знал её тело чуть лучше, теперь я помнил вкус её языка и лихорадочные движения губ. Я ничего ей не объяснил и уехал, оставляя девчонку наедине с бешеным всплеском гормонов. Она скучала, маленькая влюблённая девочка. Пришла первая, как только заметила свет в окнах моего дома, а… что я? Правильно. А я задаю грязные вопросы, пытаюсь надавить на неё, захлебываясь в собственной желчи. А ведь ей, конечно, так хотелось, чтобы я просто подошёл к ней и сказал, что скучал и думал о ней. Я бы даже не соврал, ведь я действительно думал. О ней, о её тёплой промежности, прижимающейся к моей ноге, о её тонких пальчиках, зарывающихся в мои волосы, чуть оттягивающих их назад. О потрясающем вкусе её кожи. – С чего вообще такие вопросы? – Валеева искренне не понимала, это было ясно. – Ты хочешь знать? – вскинув брови, спросил я, делая шаг к взволнованной девушке. Она не жалась от меня к стене, пытаясь показать, что совсем меня не боится, но её бегающие глазки говорили об обратном. Стоять всего в паре сантиметров от неё, так, что небольшая округлая грудь Полины почти касалась ткани моей футболки, было прекрасно. В мгновение меня окутал запах парфюма Валеевой – такой ненавязчивый свежий аромат. Я ненавидел слишком сладкие запахи. Эта девочка, казалось, просто создана для того, чтобы принадлежать мне. Полина слишком мне подходила, чтобы я смел от неё отказываться. – Хочу, – совсем не робко ответила Полина, вздёргивая подбородок, который я тут же схватил пальцами. Её тёплая кожа под моими пальцами ощущалась гладким бархатом. Я подавлял в себе желание наклониться и зацеловать линию её челюсти, вдыхая запах пухлых губ девчонки. Она была такой маленькой и сладкой, что сдерживать себя было практически невозможно. – Скажи, Полина, ты вспоминала о нашем поцелуе? – малышка молчала, пытаясь мне противиться. Снова хлопала глазами, как кукла, но её протест сейчас волновал меня меньше всего. – Не молчи, котёнок. Я ведь знаю, что вспоминала. Мои руки на твоей заднице, мой рот на твоей коже, то, какой кайф ты ловила, когда тёрлась об меня своей… – Перестань. Чего ты добиваешься? – Хочу услышать ответ на свой вопрос. – Да, вспоминала, – сказала равнодушно, но так наигранно, что это вызвало мою снисходительную улыбку. – Это что-то меняет? Этот очевидный ответ меня позабавил и взбудоражил одновременно. Я схватил девчонку за талию, вжимая в свою грудь, всё так же вынуждая смотреть себе в глаза. Она трепетала, и это сносило крышу: меня всегда опьяняло ощущение власти. – Конечно. Это даёт мне понять, что ты наверняка желаешь большего, девочка. Ты думаешь обо мне, постоянно, Полина, мы уже давно это выяснили. Вот только я не из тех парней, которые любят делиться. Вот тебе и ответ на твой вопрос, – одно движение, и я усадил Валееву на свои бёдра, вынуждая девчонку обхватить их ногами. Она рвано дышала, сжав руками мои плечи. – Сама понимаешь, мне будет мерзко прикасаться к тебе, если я буду знать, что ты часто используешься другими парнями. – Кажется, вопрос был про одного конкретного парня, разве нет? – вся дрожит в моих руках, взволнованно сжимает пальчиками ткань моей футболки. Я действительно был поражен её храбростью. – Да и, судя по всему, ты не особо разборчив: те девушки, с которыми ты спишь по благословлению Ксюши, думаешь, хранят тебе верность? – Нет, не думаю. Но на них мне плевать, а тебя я бы очень хотел видеть в роли своей маленькой любовницы, – я сделал несколько шагов в сторону арки и вошёл внутрь просторной гостиной, без труда перемещая нас обоих. Я упёрся одним коленом в диван, медленно опуская Валееву на мягкую поверхность и нависая над ней. Мне было безумно приятно слушать её частое и глубокое дыхание. Я мог сойти с ума, кажется, представляя то, как, должно быть, охрененно она стонет. Но слово «любовница», судя по выражению её лица, Полине совсем не нравилось. – Ну, и чего ты хмуришься? – Не нужно называть так меня. – А как нужно? – я перестал удерживать свой вес коленями, свободно прижимаясь к русой красавице ещё ближе. – Полина, я безумно хочу тебя, как проклятый, я клянусь. Но и большего дать тебе не могу, – я поцеловал её лоб, вдыхая в лёгкие запах её волос. – Я не могу дать тебе даже выбора – быть со мной в таком ключе или не быть, ведь я всё равно сделаю так, что ты придешь ко мне сама, потому что в шестнадцать девчонки так быстро влюбляются, правда? Ужасно эгоистично, но я не могу по-другому, когда речь идёт о тебе. Мои губы коснулись её щеки и я закрыл глаза, вжимая хрупкое тельце Полины в диван ещё сильнее. Как же хорошо. Так правильно и горячо, что… не хотелось разговаривать. Хотелось просто касаться губами её кожи. – Артём, пожалуйста, – её руки упёрлись в мои плечи в попытке меня отстранить. – К чему тогда все эти разговоры о Щербакове, если ты всё равно уже всё решил? Чёрт. Его лицо тут же всплыло в сознании, портя впечатление от общества Полины. – Я лишь волнуюсь за твои чувства. Если связь между вами давняя, возможно тебе тяжело будет с ним порвать. А порвать с ним придётся. И с тем парнишкой, что провожал тебя домой ночью, – я даже не приказывал, лишь говорил то, что она и так сделает. Не потому что слабохарактерная. Не потому что не имеет собственного мнения. Не потому что ей нравится подчиняться. Потому что ей шестнадцать. Потому что она уже влюблена так, что не может унять дрожь. Потому что чувствует, что я сам не могу ею надышаться, а для неё это уже взаимность. И ради этого, я уверен, она готова на многое. Сейчас она не думала о том, что у нас не может быть будущего, и мне это было только на руку. – У меня нет ничего ни с одним из них. Я ни с кем не встречаюсь, – её глаза увлажнились, словно ей хотелось заплакать, но я не хотел забивать этим свою голову, списав всё на излишнюю эмоциональность. – Так обидно. Они оба действительно хорошие парни. Один мой ровесник – девочки в шестнадцать ведь должны встречаться именно с такими мальчиками, да? Другой взрослый и заботливый, готовый сделать для меня всё, что угодно. Идеальная партия, не так ли? Но с ума меня сводит мой сосед, которому на меня плевать. Который без пяти минут женат. Который… так любит смешивать меня с грязью, убивая своим равнодушием. А ещё тыкает носом в то, что мне никогда не светит ничего кроме роли временной подстилки. Я застыл на мгновение, всматриваясь в яркие глаза Полины. Её руки скользнули по моим щекам, а губы всего на мгновение коснулись моих. Влажные. Манящие. Я не успел почувствовать их вкус, чтобы хорошенько освежить в памяти наш первый и такой безудержный поцелуй, потому что, как по закону подлости, раздался звонок моего мобильного телефона. Я бросил взгляд на журнальный столик, что стоял рядом с диваном, и заметил на заставке звонка фотографию Ксюши, моей невесты. Нехотя я отстранился от малышки, чтобы ответить на звонок: на Полину сейчас смотреть совсем не хотелось. Я знал, как мерзко сейчас она себя чувствует: я всецело принадлежал ей минутой ранее, а сейчас, когда она пыталась сказать мне о своих чувствах, предпочел ответить на звонок. Но я не мог не ответить Ксюше. И Полина должна была это понимать. Брюнетка сказала в трубку лишь пару слов о том, что приедет уже сегодня вечером, хотя планировала в воскресенье. Расспрашивать её подробнее я не стал, зная, что у меня будет немало времени, чтобы поговорить с ней. После того, как я сбросил звонок, я повернулся в сторону Полины, которая уже успела принять вертикальное положение. – Мне не плевать на тебя, ты должна это знать, Полина. Равнодушие – явно не то чувство, которое вообще возможно к тебе испытывать, – я подошёл к ней ближе и присел напротив на корточки. – Я не буду на тебя давить, слышишь? Просто запомни две вещи. Во-первых, я не собираюсь делать тебя девочкой для развлечений, лишь хочу насладиться тобой и подарить наслаждение тебе, даже не с целью использовать. Просто я чувствую, что мы хотим этого оба. И не стоит сейчас смущаться, ты ведь уже взрослая, Полин. И знаешь, что мной движет далеко не дружеская симпатия. Во-вторых, ты должна понимать, что у нас не будет продолжения в виде свадьбы и детишек. Никогда. Я загнан в определённые рамки, к которым привык с самого раннего детства, и сейчас, когда у меня есть ещё немного времени на то, чтобы быть свободным, я хочу использовать его по максимуму. Ты мне нравишься, девочка. Я хочу чтобы ты знала: я бы никогда не стал тебя соблазнять, если бы ты этого не хотела. Я целовал её прохладные пальцы, чтобы успокоить и убедить в том, что не вру. Вот же я, Полина. Перед тобой. Во мне ни капли лжи, слышишь? Я не обещаю тебе того, чего не смогу исполнить. Я не клянусь тебе в тех чувствах, которыми еще не успел к тебе проникнуться. И даже если когда-нибудь я поймаю себя на мысли, что не могу дышать без тебя, я скажу тебе об этом прямо. Несмотря на то, что это вряд ли что-то изменит. – Это так унизительно. Это слово. Любовница. Отвратительное, – тихо прошептала она. Её нижняя губа дрожала, как у маленькой девочки. И мне снова отчего-то было совсем на это не плевать. – Но ещё более унизительно то, что ты во всём прав. Кажется, я уже не смогу о тебе не думать. Я пытаюсь с самой первой нашей встречи, в январе. Не выходит, слышишь? – У меня тоже, малышка, – я встал прямо и с улыбкой посмотрел на неё сверху вниз. – Подумай обо всём хорошенько, ладно? Ксюша возвращается, ей непросто сейчас, я должен быть рядом. – Я понимаю. – Мы можем увидеться в следующие выходные: вряд ли мне удастся выкроить время на неделе, – малышка поднялась и встала напротив меня. Мои руки скользнули по её худым плечам. Полина ничего не ответила. Наверное, боялась, что голос сорвётся. А, может, ей нечего было сказать. Каково это чувствовать себя актрисой второго плана? Пусть и чертовски хорошей. 9 марта (среда). Ксюша. Поездка к родителям, как и всегда, могла быть сравнима с самым лучшим и одновременно самым болезненным времяпрепровождением, потому мне нужно было время, чтобы восстановиться и вернуть свою жизнь в прежнее русло. Я и сама понимаю, что эти участившиеся поездки не несут за собой ничего кроме разочарования. Но моя мама однажды мне сказала, что мы никогда не должны жалеть о каких-то моментах, если в эти моменты мы были счастливы. А там я действительно счастлива, пусть потом и захлёбываюсь в слезах от безысходности. С раннего подросткового возраста любить сводного старшего брата, у которого, к слову, уже есть жена и маленькая дочка – непросто. Скрывать это от родителей, его женщины, прятаться по углам и довольствоваться страстными поцелуями в тёмных уголках нашего дома – ещё сложнее. Знать, что с ним я никогда не смогу быть вместе – невозможно. Несмотря на то, что моё сердце всецело принадлежало другому человеку, я всегда знала, что Артём будет для меня идеальным мужем. Хотя бы потому, что когда я вернулась домой, он не вылезал из нашей с ним кровати по моей просьбе, проводя всё время со мной. Гладил мне волосы, рассказывал об учёбе, университете, о конференции, второй тур которой должен был начаться уже совсем скоро. Войнов не задавал никаких вопросов, потому что знал: он не получит конкретных ответов, лишь лишний раз разбередит и без того постоянно кровоточащую рану. И я была безумно благодарна ему за поддержку. К середине недели я почти пришла в форму. Плакать больше не хотелось, сладости, которые я поглощала горами, поднимали мне настроение, а Артём создал дома такую атмосферу, что скучать мне было некогда. Последнюю неделю перед выходом на учёбу мы проводили за просмотрами фильмов и долгими вечерними прогулками. Войнов словно читал мои мысли, говорил то, что мне было необходимо услышать, готовил то, что мне хотелось съесть. Вот только после того, как моё душевное состояние пошло на поправку, а на это ушло более двух суток, я всё чаще стала замечать за Артёмом некоторую растерянность и задумчивость. Он часто сидел на подоконнике в нашей спальне и рассматривал соседний коттедж, словно ожидал там что-то или кого-то увидеть, а на все мои вопросы отвечал дежурными фразами о том, что устал или просто немного не в настроении. Но когда Артём был не в настроении, он, обычно, срывался в клубы, напивался до чёртиков и трахался с другими девчонками, чтобы домой вернуться уже без лишнего негатива. И то, что он просто находился в состоянии апатии столько времени, шло в разрез с моими прежними наблюдениями. Сегодня Войнов много смеялся, но к концу дня снова погрузился в задумчивость. Его состояние меня пугало не на шутку. Я спокойно зашла в нашу с Войновым спальню, с удивлением заметив, что в этот раз Артём не сидел на подоконнике, а смотрел в окно через тонкую щель в жалюзи. Комната пропахла запахом вишнёвого дыма – Артём всё же пошёл на уступки и перестал курить сигареты в комнате, потому теперь, если остро нуждался в наполнении своих лёгких дымом, забивал себе небольшой кальян. Это решение устраивало нас обоих. – Что ты делаешь, Артём? – мой голос выдавал любопытство, а я и не пыталась его скрыть. – Там что-то случилось? В соседнем доме? Артём ничего мне не ответил, всё так же продолжая смотреть в окно сквозь жалюзи, таким образом, жители соседнего дома не могли уличить его в подсматривании. А точнее жительницы: насколько я знала, там жила одинокая мать с дочерью. Я встала сбоку от своего жениха и проследила за направлением его взгляда. В окне соседнего дома я увидела сидящую на подоконнике к нам спиной девушку. Окно было большим, потому её хрупкая обнажённая спинка казалось таким маленьким светлым пятном в темноте. Даже отсюда я могла отметить её худобу: позвонки выпирали очень ярко, ямочки на пояснице и воробьиные плечи только дополняли картину. Она была подростком с ещё не до конца сформировавшейся фигурой. Немного угловатая, хотя уже получившая от природы естественные округлости. Девчонка чуть помотала головой, и на спину ей скользнул длинный хвост из лоснящихся русых волос. Лишь на мгновение она обернулась в нашу с Артёмом сторону, словно чувствуя спиной наши взгляды. Но, разочаровавшись, снова повернулась спиной. У неё было красивое личико. Нежное, не тронутое косметикой: цвет глаз мне не удалось различить, но они были красивыми, яркими. Эта девушка была прекрасна в своей естественности, и я не была удивлена тому факту, что она завораживала сейчас Войнова. Больше я была удивлена тому, что за минуту, что мы стояли в тишине, она успела повернуться еще пару раз. Словно знала, что за ней могут сейчас наблюдать. – Она знает, что ты за ней подсматриваешь? – недоверчиво спросила я, кладя руку ему на талию и прижимаясь щекой к его плечу. Артём тут же обхватил рукой мои плечи и поцеловал меня висок, снова возвращаясь к своему занятию. – Знает. Даже ждёт иногда. Мне кажется, таким образом она убеждает себя в том, что я к ней неравнодушен. Это звучало странно, но я понимала, что для Артёма это тоже что-то значит. – Тогда зачем прячешься сейчас? – Она по мне скучает, не хочу её дразнить. Пусть лучше думает, что я очень занят, круглые сутки вытирая тебе сопли. Пока ты не придёшь в норму, я не хочу распыляться на других, – словно заученный текст. Он знал, что я спрошу это. Артём всегда знал всё наперёд. Войнов зажмурился на мгновение и снова открыл глаза. Он почти не дышал, когда смотрел на неё, и я могла точно сказать, что ни разу не была удостоена такого взгляда. – Сколько ей лет, Артём? – Шестнадцать. Она ещё школьница, – блондин отстранился от меня и опёрся рукой о стену, продолжая неотрывно наблюдать за юной красавицей, которая принялась расчёсывать свои волосы, сидя в одном нижнем белье на подоконнике. – Мы познакомились на вечеринке у Щербакова Олега, помнишь его? – я осторожно кивнула в ответ, вспоминая образ темноволосого приятеля Артёма. – Она работает у него в клубе по ночам в выходные дни, танцует на подиумах. А я вот с января смотрю, как она переодевается в своей комнате и мечтаю о том, чтобы между нашими домами росло огромное дерево, по которому я бы мог пробираться к ней в комнату по ночам. – Зацепила? – Скорее заставила сгорать от желания. Ты только посмотри на неё: она совершенна, – я рассматривала его профиль, видела этот огонёк в его глазах, что вводило меня в ступор. Это не было похоже на желание удовлетворить физические потребности. Это была страсть, такая сильная, что рвалась наружу. – Между нами ничего не было, но я вижу её во снах. Стонущую подо мной. Почти каждую ночь. Я отошла от окна и села на широкую кровать, тут же откинувшись на спину. Меня не задевал тот факт, что Войнов сейчас с таким блеском в глазах говорит о другой девушке. В конце концов, женихом он мне являлся лишь формально, а на деле же был отличным другом и периодическим любовником, не более того: иногда мне хотелось забыться в его объятиях. Он всегда говорил, что я его любимая девушка, а я со смехом укоряла его во лжи. Но он не лгал. «Ты единственная девушка, которую я люблю. И не важно, что именно я вкладываю в это понятие: братскую любовь, дружескую. А возможно любовь-безысходность. В любом случае, через пару лет нам придётся вместе воспитывать общих детей, я не могу не любить их будущую мать» – сказал он мне однажды. Я так же любила его своей странной любовью. Потому его чувства к другой девушке всё же не были мне безразличны. – Ей шестнадцать. Тебя это не смущает? – Тебе было пятнадцать, когда Игорь впервые притронулся к тебе, Ксюш, – Артём не стал продолжать, услышав, как я шумно выдохнула. Думать о сводном брате, с которым коротала ночи в тайне от родителей ещё будучи подростком, не хотелось. – Я не могу это контролировать. Мне не хочется её использовать, я клянусь, она достойна самого лучшего мужчины на планете за свою искренность и сводящие с ума глаза. Но, к её сожалению, на неё нацелился я. – А это значит, что у девочки нет выбора, – я хмыкнула, удачно дополнив его реплику. – Не разбей ей сердечко, Артём. У вас ещё ничего не было, но мне заведомо её жалко. – Я боюсь, что по-другому не выйдет. В моих силах сделать её счастливой до дрожи, я это знаю. Но это счастье будет временным, я лишь надеюсь, что морально она будет готова к тому, что мы не будем вместе, – Артём повернулся ко мне лицом, и я разглядела в его глазах искреннюю надежду на то, что эта малышка сможет пережить необратимое. Я знала, что в его силах всё изменить. Знала, что если он остановится, всё будет в порядке, но, похоже, Артём был настроен решительно. – Когда я её целую, у меня ком в горле от того, что я не могу быть ещё ближе. Знаешь, прижимаю её к себе так, что она уже не может дышать, а мне всё равно мало. Я не влюблён в неё, Ксюш, вообще смутно представляю себе это чувство. Но она так меня восхищает, что я каждый день иду к чёртовому окну, чтобы просто на неё посмотреть. Кажется, теперь я знала, что это не в его силах – остановиться. 12 марта (суббота). Артём. В любом случае, я не испытывал чувства вины перед Полиной за то, что не появлялся в поле её зрения целую неделю. Я привёл в порядок свои мысли, сообщил Валеевой по почте о том, что со мной всё хорошо, и пообещал увидеться с ней на выходных. Безусловно, я скучал по ней, но оправдываться было не в моих правилах. Ксюша выбралась из своей кратковременной депрессии и погрузилась в чтение нужных книг перед семинарскими занятиями, которые начинались у неё уже на следующей неделе, потому я со спокойной душой мог оставить её дома одну и расслабиться в теперь уже любимом ночном клубе. Я знал, что сегодня там будет танцевать Полина: я видел, как она выбегает из дома поздним вечером и садится в служебную машину, которая принадлежала клубу – я не раз видел этот автомобиль на стоянке этого заведения. В любом случае, уважения к Олегу во мне самую малость прибавилось: он хотя бы заботился о безопасности Валеевой. Мне не нравилось то, что она там танцует. Не только потому, что мне не хотелось делиться ею с другими мужчинами: ей просто это не шло. Эти шмотки, яркий макияж, который делал из неё малолетнюю проститутку, пошлые виляния задницей – Полина была слишком нежной для этого места, но слишком непокорной, чтобы послушаться и бросить это дело, потому я даже не заводил об этом разговор. Когда-нибудь, возможно, мы вернемся к этому. Когда она вляпается в меня окончательно. Я занял своё любимое место, заказав себе виски со льдом, и принялся рассматривать танцующих девчонок, отмечая про себя, что ни одна не была настолько хороша, насколько была Валеева. Хотя, возможно, я судил не совсем объективно. Полина уже танцевала, к сожалению, на самой отдалённой от меня площадке. Она показалась мне какой-то отстранённой, не слишком активной, словно танцевала без желания, а этого за ней не приходилось замечать. Но всё равно была красива. Я не отрывал глаз, пока девчонка не скрылась в тени лестницы, ведущей вниз с площадки, и я уже хотел пойти к ней навстречу, но не сдвинулся с места, потому что в мою сторону двигался Щербаков. Его чуть взъерошенные тёмные волосы неестественно контрастировали с бледностью кожи. Одет с иголочки, как всегда, а вот на улыбчивом лице в этот раз залегла морщинка, словно он сердился. – Рад тебя видеть, – вежливо поприветствовал меня Щербаков, садясь напротив на кожаное кресло. Я мог прекрасно слышать его, потому что на сцене проводился какой-то конкурс, ради которого приглушили музыку. – Сказал таким тоном, словно на деле всё прямо противоположно. Потому не отвечу взаимностью, Олег, – умение сохранять самообладание было моей сильной чертой, чем я всегда, безусловно, гордился. – С какой-то конкретной целью подошёл или просто поболтать? – По делу, – Олег скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. – Что у тебя с Полиной? Мои брови поползли вверх от удивления. Мне сейчас показалось, или какой-то левый парень пытался выпытать у меня о моих отношениях с Валеевой? От грубого ответа, кажется, меня спасла только вежливость, привитая родителями. – Ничего такого, что должно тебя волновать. Мы просто хорошо проводим время вместе, – кажется, моя кривая улыбка навела его не на самые позитивные мысли. Верхняя губа Олега дёрнулась в яростном оскале, а руки сжались в кулаки. – Больной ты ублюдок, она школьница ещё! – брюнет сорвался на какое-то рычание, и я отчётливо понял, что Полина ему действительно небезразлична. А ещё я понял, что он бесится так, потому что ему она не позволяла «хорошо проводить с ней время». – Тем не менее, эта школьница работает с твоего позволения в этом притоне, а ты пускаешь слюни на её попку. Олег, ты кого угодно можешь обманывать своими благими намерениями. Ты такой же больной ублюдок, как и я. Единственное различие в том, что Валеева хочет ощущать мою руку в своих трусиках, не твою, – я победно улыбался, а Олег тяжело дышал сквозь зубы. Всё было на своих местах. – В отличие от тебя, мои чувства к Полине не только на уровне физики. Я смогу сделать её счастливой, ясно? Без всей той грязи, которую ты принесёшь в её жизнь! – Нет, Олег. Не сможешь. Потому что девушка может быть счастлива только в руках любимого мужчины, а ты таковым не являешься, – Щербаков злился, злился так, что его пальцы вцепились в кожаные подлокотники. А я был чертовски спокоен. Потому что знал, что выйду из этой игры победителем. Я всегда выигрывал. – В твоём клубе всё ещё можно заказывать приватные танцы, или вы поменяли свою политику? – Можно, – нехотя прошипел Щербаков, кривя губы. – Отлично, я хочу Полину, – мне казалось, Олег сейчас просто швырнёт в меня бокал с моим же виски, настолько его поглощала ярость, но пока ему удавалось себя сдерживать. – Она не танцует приватные танцы. Тем более, для таких похотливых гандонов, как ты. – А что, если я скажу, что пару дней назад она стонала под этим самым похотливым гандоном? – впрочем, я сдержал рвущуюся из меня усмешку. – Я хорошо тебе заплачу. Щербаков резко подорвался с кресла и в два шага приблизился ко мне, хватая за ворот моей рубашки. Я не стал сопротивляться, поднимаясь с места, бесстрашно глядя в разъярённые глаза бывшего приятеля. – Я сейчас охрану вызову, сукин ты сын, ты меня понял? – он попытался меня встряхнуть, но я не был хилым парнишкой. – Как грубо ты стал обращаться с постоянными клиентами, ай-яй, как нехорошо, – нараспев прошептал я, краем глаза замечая мельтешащую справа фигурку в белой толстовке. – Ой, смотри-ка, к нам пришла Полиша! – я широко улыбнулся, подмигнув малышке, и снова перевёл взгляд на Щербакова, которого уже просто трясло от злости. Полина подошла к нам ближе, кладя руку на плечо Олега. – Олеж, не зови охрану, ладно? Мы уже уходим, хорошо? – Полина успокаивала его, как пятилетнего ребёнка, что, как ни странно, действовало. Брюнет отпустил меня и перевёл полный отчаяния взгляд на Валееву. Мне даже стало его жаль всего на мгновение: он напоминал мне израненного зверя, запертого в клетке, который из последних сил пытается перегрызть чугунные прутья, чтобы достичь желанной свободы. – Валите, – бросил Щербаков и оставил нас наедине, удаляясь быстрыми шагами. Я без слов взял Полину за запястье и потащил к выходу из шумного заведения. На автомобильной стоянке я постучал в окно первого попавшегося такси и сел вместе с Валеевой на заднее сидение. Меня разрывало от чувства превосходства перед Щербаковым, до безумия льстило то, что она предпочла меня, а не его. В очередной раз. Валеева без слов прижалась к моему боку и положила тёплую щёчку мне на грудь, чем вызвала мою спокойную улыбку. – Мы бы побыли вместе чуть дольше, если бы не твой начальник. Олег не хотел, чтобы ты для меня танцевала. Но ведь ты бы не была против, правда? Валеева, словно котёнок, потёрлась носом о мою шею и обвила мою талию руками ещё крепче. Недолго думая, девушка закинула на мои колени свои стройные ножки, чем я тут же воспользовался, положив ладонь на её бедро. – Нет, я бы с удовольствием для тебя станцевала, ты же знаешь, – её губы прошлись по линии моей челюсти, и я зажмурил глаза от удовольствия. Её тонкие пальчики ласкали линию роста волос на моей шее, отчего хотелось замурлыкать, словно мартовский кот. Полина была такой ласковой и нежной сейчас, что мне было плевать на настороженные взгляды таксиста через зеркало заднего вида: я просто наслаждался присутствием Валеевой. Моё тело трепетало от её прикосновений, и я не мог это контролировать. Каждое касание нежных пальчиков к моей коже отзывалось во мне тихой дрожью и безумным желанием овладеть Полиной прямо на заднем сидении дешёвой иномарки. Мои брюки уже не скрывали мою эрекцию, но Полина, кажется, не обращала на это внимания, продолжая прижиматься ко мне, прикусывая зубками кожу моей шеи. Я не мог больше сдерживаться. Если бы это была любая другая девчонка, я бы щедро заплатил таксисту, чтобы он вышел из машины на полчаса, чтобы я смог хорошенько отодрать красивую куклу, наслаждаясь её громкими стонами. Но с Валеевой я бы никогда не позволил себе так поступить. – Скажи, что у тебя дома никого нет, – тихо прошептал я в губы девчонки, которая стала ластиться ко мне ещё больше. Я осторожно прикусил её влажную нижнюю губу и тут же провёл по ней языком. – Мама. Она сегодня не работает, я сбежала, пока она спала. Надеюсь, не разбудила, – с разочарованием в голосе ответила девчонка, увлекая меня в короткий, но такой глубокий и возбуждающий поцелуй, словно извиняясь за то, что не имеет возможности пригласить меня в свой дом. Мне хотелось завыть от досады, но так откровенно показывать своё желание я не хотел, чтобы не спугнуть Валееву. – Но она работает на неделе несколько ночей подряд, если ты хочешь... – Вот так открыто зовёшь меня к себе на ночь? – что ж, похоже, мне не стоит бояться рассказывать о своих желаниях, раз Полина их разделяет. – Если ты хочешь, – повторила малышка. – Кажется, ещё пару недель назад ты всячески отрицала влечение ко мне. – Пару недель назад я ещё не думала о том, как это глупо – отрицать очевидное, – девчонка положила мне голову на плечо, продолжая перебирать мои волосы на затылке. – Я тебе доверяю, Артём. Я знаю, что ты никогда не сделаешь ничего против моей воли. Ты ведь обещал, а ты не кажешься мне одним из тех парней, что бросают слова на ветер. Я закрыл глаза, удобнее устраиваясь на заднем сидении душного автомобиля. Я пытался привести себя в порядок, собраться с мыслями и немного отвлечься от собственного возбуждения. Словно это было возможно, сидя в обнимку с самой желанной девочкой на заднем сидении автомобиля в темноте. К счастью, совсем скоро мы подъехали к дому. Расплатившись с таксистом, я проводил малышку до двери в её коттедж, и очень долго целовал, прижимая к этой самой двери. Я держал её руки за спиной: если бы она меня касалась, мне бы сорвало крышу, я бы, наплевав на её маму, затащил девчонку в её же дом и грубо взял на первой попавшейся горизонтальной поверхности. Даже мысли об этом заставили меня остановиться, чтобы не наломать дров. Я пообещал ей заглянуть в гости в среду после учёбы, так как в четверг мне нужно было к четвёртой паре. То, что я буду кусать себе локти в ожидании этого дня, говорить не стоит, верно? 14 марта (понедельник). Полина. – Полина, подожди, пожалуйста. Не сказала бы, что была рада услышать голос Вадима, но, в любом случае, теперь у меня была возможность с ним поговорить. На прошлой неделе в школе он не появлялся, вроде как лежал дома с простудой, а написать о том, что хочу окончательно и бесповоротно порвать наши с ним так и не начавшиеся отношения, я не могла. Писать о таких вещах вообще унизительно, человек заслуживает прямого разговора. – Привет, Вадим, – с улыбкой ответила я, останавливаясь в полупустом школьном коридоре около окна. – Как раз хотела с тобой поговорить, не поверишь. – Правда? О чём же? – Нестеров осторожно ухватился за прядь моих волос с целью заправить её за ухо, но я тут же схватила его за запястьем, взглядом кивнув на его руку. – Вот как раз об этом, – я чуть отстранилась от одноклассника и поморщилась. – Не нужно этого всего, ладно? Я всё хорошо обдумала и поняла, что мне не нужны никакие отношения. Ты хороший парень, правда, но я не чувствую к тебе ничего особенного, потому я совершенно не готова с тобой встречаться. Прости меня, пожалуйста. Сказать это, как оказалось, было совсем не трудно. Мне даже не потребовалось мгновение на вздох, слова сами лились из меня бесконечным потоком. Со стороны могло показаться, что я заранее продумала этот разговор, но на деле я лишь говорила от чистого сердца. И, кажется, мало переживала о чувствах Вадима, как бы эгоистично это ни было с моей стороны. Нестеров смотрел на меня тяжёлым взглядом, словно не понимал, с чего я вдруг решила сделать ему от ворот поворот. – Это бред какой-то… – растеряно ответил он, помотав головой. Либо он был уверен в моих чувствах к нему, либо в собственной неотразимости – это останется для меня загадкой. – Ты шутишь? Или, может, думаешь, что я несерьёзен по отношению к тебе? Ты можешь не волноваться на этот счёт, ты мне очень нравишься, правда. – Я не волнуюсь. Лишь прошу понять меня. – У тебя кто-то есть? Я закусила нижнюю губу, обдумывая свой ответ. Что я могла ответить? На самом-то деле у меня никого не было. Да, я была влюблена в своего соседа, все мои мысли были заполнены им, и в моей голове и сердце больше не оставалось места для кого-то другого. Но чёткая граница в наших отношениях никогда не позволит мне считать его своим. И пока, к слову, мне это совсем не нужно, потому что, постепенно смиряясь с необратимостью его будущего, я довольствуюсь редкими встречами. – Вроде того, – отбросив ненужные сейчас мысли, ответила я. И тут же пожалела, потому что Вадим изменился в лице: его брови недовольно нахмурились, а ноздри раздурись от раздражения. Я бы даже не удивилась, если бы сейчас он меня ударил – этот парнишка всегда казался мне не самым уравновешенным. – Отлично. Это в корне меняет дело, – прошипел Нестеров сквозь зубы, одарив меня яростным взглядом. – Не злись на меня, я ведь не клялась тебе в вечной любви. Ты предложил попробовать, я попробовала. Но, если у меня не щёлкнуло, я должна была продолжать тебя обманывать? – я опустила глаза и поправила лямку рюкзака на плече, этим жестом намекая на то, что собираюсь продолжить путь по коридору дальше, и разговор пора подводить к концу. – Мне хотелось быть честной перед тобой. Я думаю, мы могли бы остаться друзьями. Если честно, сама в это я не верила, но придумать что-то более утешительное мне не удалось. – Сомневаюсь. Вряд ли у меня получится дружить с девушкой, на которую у меня хер стоит колом. Извини, детка, – он показательно раскланялся и сделал пару шагов назад, после чего снова обернулся. – И давно ты спишь с этим парнем, на которого меня променяла? – мне казалось, что еще пара мгновений, и из его губ начнёт сочиться яд. – Не твоё дело. – Да я просто интересуюсь! Ты даёшь первому, кто в дверь позвонит, или претенденты проходят определённый кастинг? На каком этапе я провалился? – Что ты несёшь? – я не просто была возмущена: я действительно оскорбилась от такого отношения ко мне. Я ненавидела, когда кто-то смел со мной так разговаривать, и какому-то сопливому парнишке это точно не было позволено. – Я? Ничего. Ничего, Полина! Он неопределённо дёрнул руками, словно хотел ударить кого-то невидимого, и двинулся прочь. Я так и стояла с открытым ртом, даже не обращая внимания на заглядевшихся на нашу сцену зевак. 16 марта (среда). Артём. Я волновался, как подросток, отчего сам над собой посмеивался. Я не заморачивался с выбором одежды, так как вечер с Полиной мы планировали провести у неё дома, остановив свой выбор на потёртых джинсах и белом поло. Волосы просто расчесал после душа и воспользовался любимым ароматом, который нравился Валеевой: она всегда жадно втягивала носом мой запах в редкие минуты нашей близости. Так же жадно, как ею дышал я. Я предупредил Ксюшу о том, что этой ночью я дома не появлюсь, на что в ответ получил лишь снисходительную улыбку. Нам с Полиной приходилось ограничиваться ленивыми переписками в социальных сетях, ведь, ввиду обоюдной занятости, мы не виделись с ней с того дня, как ехали в такси из клуба. С того дня, как я понял, что моё физическое желание к ней уже выходит за границы разумного. С того дня, как ко мне пришло осознание того, что эта восхитительная девушка практически смирилась со своей неловкой ролью любовницы и готова подарить мне всю себя без остатка. Но я не собирался пользоваться этим, ведь и сам не раз говорил ей, что не хочу, чтобы она считала себя лишь объектом удовлетворения моей похоти. Я хочу подарить ей наслаждение, несмотря на то, что потом принесу в её жизнь лишь разочарование. Но пока у нас есть время быть друг с другом, мы будем. Дверь мне Полина открыла практически сразу, с загадочной улыбкой пропуская меня внутрь. Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что она готовилась к моему приходу. На ней красовалось домашнее платье из хлопка нежно-персикового цвета, на ножках были пушистые тапочки с глазками, волосы струились блестящим каскадом по спине, а глаза были совсем ненавязчиво, но всё же накрашены. Она пыталась показать, что вовсе не готовилась, выбрав простую одежду и невидимый макияж, но меня сложно было провести, ведь весь её облик домашней невинной девочки был продуман от и до. – Отлично выглядишь, – эта дежурная фраза в этот раз была сказана искренне, не была элементом вежливости. Полина всегда прекрасно выглядела. – Что, даже не обнимешь меня? Писала, что скучала. Я широко улыбнулся, замечая румянец на щеках Валеевой, которая медленно подходила ко мне, чтобы попасть в мои объятия. Я сжал её маленькое тело в своих руках, уткнувшись носом в мягкие волосы. Ладошки Полины заскользили по моей спине, а дыхание участилось: не врала ведь, действительно скучала. – Ты кушать хочешь? – робко спросила она, поднимая на меня взгляд. Меня укололо что-то внутри, когда я подумал о том, что её будущему мужу действительно повезёт. Красивая, сексуальная, заботливая маленькая женщина. Моя. Пусть и временно. – Нет, я поел дома, – на самом деле я соврал, но рядом с Полиной я чувствовал голод другого характера, потому о еде даже думать сейчас не хотелось. – Если можно, налей мне чай, хорошо? – Конечно, – эти бытовые диалоги давали мне на мгновение вообразить то, что мы с Валеевой обычная парочка на начальном этапе отношений. Почти романтика. – Поднимайся наверх в мою комнату. Первая дверь направо. Я кивнул и направился в сторону обители Валеевой. К слову, её комнату я уже не раз видел через окно, но в полном своём убранстве я мог разглядеть её только сейчас, потому в первую очередь обратил внимание на «слепые зоны», те, что мне не удавалось разглядеть ранее. В углу рядом с окном находился письменный стол, над которым вся стена была увешена дизайнерскими блоками фотографий её семьи. Судя по всему, друзей у девчонки почти не было, зато снимки с родителями заполняли всё пространство. Домашняя девочка, которая ставит семью превыше всего: такое редко встречается у подростков. Я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает, и повернулся в сторону двери в спальню Полины, но там никого не было: малышка еще не успела сделать мне чай, потому, вероятно, всё ещё была на кухне. Затем я бросил взгляд в сторону своего дома и увидел, как из окна нашей с Ксюшей спальни за мной наблюдает моя невеста с рассеянной улыбкой на губах. Я укоризненно покачал головой и даже погрозил ей пальцем перед тем, как зашторить окна. Незачем Ксюше видеть то, как я ублажаю Полину. – Твой чай, – Валеева поставила пузатую оранжевую кружку с ароматным чёрным чаем на стол и села на свою кровать, наблюдая за мной и болтая ногами. Было в её состоянии что-то нервозное, но я списывал всё на волнение перед встречей со мной. – Спасибо. Всё в порядке? Ты какая-то нервная, – чай оказался действительно вкусным. Я сел на край стола, отпивая горячий напиток. – Всё нормально, – тут же ответила она. – Просто немного устала от всего. Олег со мной не разговаривает, отмахивается от меня, как от назойливой мухи. А ещё смотрит на меня разочарованно-осуждающим взглядом, как отец на дочь-наркоманку, – я не хотел смеяться, но всё же не смог сдержать рвавшийся наружу смешок. – Вот-вот. А я не знаю, смеяться мне или плакать. Я понимаю, что поступила с ним отвратительно, но ведь заставить себя любить его я не могу, правда? – Ты поступила с ним честно, Полина. И даже не смей себя упрекать за что-либо. – А ещё тот парень, что провожал меня, помнишь? – конечно, я помнил. Как я мог забыть тех, кому мне хотелось оторвать руки за то, что они смели касаться Валеевой? – Это мой одноклассник, Вадим. Пытался за мной ухаживать, но после того, как мы с тобой договорились, что… нравимся друг другу, я не хотела больше проводить с ним время. И сказала ему об этом, предложила остаться друзьями. А он сказал, что не будет со мной дружить, потому что у него на меня стоит. Вот, – девчонка опустила глаза и как-то совсем погрустнела. Я вдруг понял, что Олегу и Вадиму я хочу оторвать не только руки. – А теперь смотрит на меня, как на преступницу какую-то в школе. В общем, это постоянное напряжение меня пугает, мне бы не хотелось портить отношения со всем миром, – я понимал, что она действительно переживает, но почему она волнуется из-за этих парней я не хотел понимать. Похоже, помимо собственничества, во мне просыпается еще и ревность. Эта девочка должна не только быть со мной, но и думать только обо мне. – Ещё и мама совсем от меня отдаляется, понимаешь? Всё время пропадает на работе, а те деньги, что приношу я, не берёт. Говорит, что ей стыдно брать деньги с несовершеннолетней дочери. Я смотрел на неё неотрывно, понимая, что восхищаюсь ею. Я не испытывал к ней мерзкого чувства жалости, мне не хотелось закрыть Валееву от всего злого мира. Полина просто поражала меня тем, что, несмотря на все невзгоды, которые обрушились на неё после смерти отца, она всеми силами продолжает держаться на плаву, остаётся искренней, неиспорченной. Она не из тех девчонок, с которыми мне чаще всего приходилось иметь дело, которым всё легко доставалось, которые не знали, что это значит – добиваться всего своими силами. Боже, я сам был подобен этим девчонкам. И то, что Полина была так отличалась от всех остальных, подкупало меня еще больше. Я подошёл к Валеевой и встал прямо перед ней так, что её голова находилась на уровне моего живота. Она смотрела на меня снизу вверх глазами оленёнка Бемби, что вызвало во мне улыбку. Я провёл большим пальцем по её нижней губе, затаив дыхание, когда её губы сомкнулись вокруг моего пальца, а влажный язычок девчонки поласкал подушечку. – Ты должна знать, – с придыхание начал я низким голосом. – Что бы ни случилось, ты всегда можешь ко мне обратиться. Я с тобой, слышишь? Не переживай, хорошо? Всё наладится, я уверен. – Всё уже наладилось, – улыбаясь, ответила малышка, накрыв ладонью мою руку, которой я гладил её щёку. – Потому что со мной сейчас ты. – Тебе хорошо со мной? – Очень. – Может быть ещё лучше, ты знаешь? – я чуть надавил на её плечи, вынуждая Полину откинуться спиной на кровать. Поставив колено между её ножек, я наклонился к ней ниже, практически касаясь губами её губ. – Моя красивая девочка, ты хоть представляешь, что делаешь со мной? Мои губы накрыли её ротик в осторожном поцелуе, который спустя несколько мгновений перерос в яркий и возбуждающий танец наших языков. Её сладкий вкус смешивался со вкусом моей зубной пасты, и мне просто отчаянно хотелось застонать ей прямо в рот, чтобы Полина почувствовала, какое яркое наслаждение я получаю только от движения её губ и языка. Моя рука заскользила по её бедру, задирая вверх тонкое платье, но я не мог видеть её бёдра скрытые трусиками, потому что был так увлечён её губами, что не мог думать ни о чём больше. Её руки обнимали мою шею, пытаясь прижать меня ещё ближе, потому я престал удерживать свой вес и практически лёг на Валееву сверху, чувствуя тепло её тела сквозь одежду. Я целовал её щёки и подбородок, переходя на тонкую шею: слушать её сбитое дыхание было откровенным наслаждением, потому я не прекращал свои ласки. Одним движением я задрал её платье практически до груди, пропуская свою руку между нашими телами, а потом и вовсе скатился с Полины чуть вбок. Мне не хотелось медлить. Мне хотелось почувствовать пальцами влагу между её ножек, что я немедленно намеревался сделать. На Полине были простые белые трусики в чёрный горошек с совсем тонкой полоской рюшек по краям. Я не стал приспускать её бельё, лишь наблюдал за движением собственной руки, которая уже преодолела путь от груди до низа живота. Чуть отогнув край, я скользнул рукой под трусики и провёл среднем пальцем по затвердевшему от возбуждения клитору чуть дальше, к её влажному центру. Валеева протяжно застонала прямо мне в ухо, а я вдруг почувствовал, что моё сердце норовит просто выпрыгнуть из грудной клетки. Я впервые касался её так интимно, и это просто срывало мне крышу. – Какая же ты мокрая, Валеева, – прошептал я ей в ушко. Полина бессознательно пыталась сжать бёдра, чтобы почувствовать движение моих пальцев ещё ярче. Я не проникал пальцами внутрь, лишь ласкал влажные складочки, уделяя особое внимание клитору, отчего она стонала ещё громче. – Мне казалось, ты хорошая девочка. Но это не так, да? – шептать всякий бред ей на ухо было совсем необязательно. Но я знал, что это ей нравилось и распаляло её еще больше. Валеева была страстной девушкой. – Будь осторожен, пожалуйста? – выдавила из себя девчонка, сжимая в руках мои волосы на затылке и прогибаясь в спине. – Что ты имеешь в виду? – Ну, если ты… чёрт, – малышка снова застонала, зажмурив глаза. – Я ещё ни с кем не была, и мне может быть больно, если ты проникнешь в меня даже пальцем, понимаешь? Её разочарованный стон вывел меня из прострации: спустя несколько секунд я понял, что прекратил движение своей руки и просто смотрел в голубые глаза Валеевой. Она не понимала, почему я остановился. А я не понимал, что мне теперь делать. Полина Валеева никогда не была с другим мужчиной. Никогда. Я уже был готов смириться с мыслью, что её паршивый одноклассник или Щербаков успели добраться до самого сокровенного, лишь бы сейчас она принадлежала только мне. Но теперь я знал, что она невинна, и это было самым лучшим, что я когда-либо слышал. – Я так хочу… – в глотке пересохло, и мне пришлось прокашляться перед тем, как продолжить. – Я так хочу быть твоим первым мужчиной, слышишь? – Так стань им. Разве я могу тебе отказать, Тём? – её ладонь погладила мою щёку, а глаза смотрели так доверчиво и влюблено, что я зажмурился. Она назвала меня Тёмой. Меня никогда так не называли родители или Ксюша, потому что я им не позволял использовать эти уменьшительно-ласкательные варианты моего имени. Но Валеевой было дозволено всё. И за то, что она заставляет моё сердце трепетать, она должна быть вознаграждена. Я резко подорвался с кровати, не обращая внимания на испуганный и непонимающий взгляд Полины. К слову, этот взгляд был совсем недолгим, потому что уже в следующую секунду я встал на колени перед кроватью, дёрнув малышку на себя. Её трусики тут же были стянуты с её ног: глаза Валеевой расширились от ужаса. – Ты же не собираешься?.. – О, как раз собираюсь. Позволишь? – Полина так смешно хлопала глазами, что я снова не сдержал смешка. – Впрочем, можешь не отвечать. Правильно, зачем отвечать, если уже в следующую секунду мой язык прошёлся от её лона вверх к клитору. На вкус она была восхитительна, потому я жадно целовал её, наслаждаясь сладкими стонами и острыми ноготками, безболезненно впивающимися в кожу моей головы и шеи. Я потерял счёт времени: никогда оральный секс не приносил мне столько удовольствия, как сегодня. Потому мне показалось, что девчонка уж слишком быстро кончила. Но оно того стоило. Валеева задыхалась, неспокойно лёжа на кровати, комкая в кулачках покрывало. Она так и не открыла глаз, пока дрожала от оргазма, но кончала она с моим именем на губах, и это было для меня лучшей наградой. И плевать на то, что мой член уже болел от неприятного трения с тканью моих джинсов. Главное, что Полине было хорошо. Я рухнул на кровать рядом с ней и закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. – А как же ты? – робко спросила девушка, и я удивлённо посмотрел на её профиль. Волнуется, что я не получил удовольствие. – Не переживай за меня, Полина. Я успею насладиться тобой сполна, я клянусь. Но сегодня – только твой день, договорились? – нежная улыбка тронула её губы, и пододвинулся к ней поближе, чтобы иметь возможность её обнимать. – Я хочу провести эту ночь с тобой в одной постели, но проснёшься ты всё ещё невинной девочкой, хорошо? – она снова кивнула в ответ. Похоже, она относилась к тому типу девушек, которые после оргазма любят понежиться в объятиях любимого, а не требуют второго раунда. – Малыш, я уеду на второй тур конференции на днях, так что до конца марта мы не увидимся, – как хороший мальчик, в этот раз я решил предупредить об отъезде заранее. – И какого числа ты приедешь? – Двадцать шестого. – Я буду скучать, знаешь? – Знаю, конечно, – я тронул губами её висок и закрыл глаза от наслаждения. Полина была моим наслаждением. И впереди у нас была вся ночь. 25 марта (пятница). Полина. Я не могла не думать об Артёме, о той ночи перед его отъездом, что мы провели вместе. Он заполнил каждую частичку моего сознания, и я, кажется, была счастлива. Потому что знала, что человек, в которого я так ярко влюблена, тянется ко мне не менее сильно. И я наслаждалась каждой отведённой нам минутой, часами переписывалась с ним в социальных сетях и разговаривала по Скайпу. Была рада тому, что он выслушивает все мои девичьи причуды, и часто смеётся вместе со мной. Артём делал меня такой счастливой, что я задыхалась без него. И сегодня, когда я услышала звонок в дверь, я была практически на все сто уверена, что это Войнов без предупреждения вернулся на день раньше, чтобы устроить мне сюрприз. Но это был не Артём. Это был Нестеров, который не позволил мне закрыть перед ним дверь, поставив в проход ногу: от парня чертовски несло алкоголем, потому пускать его в дом мне совершенно не хотелось. Но у Вадима было другое мнение на этот счёт. – Привет, дорогая, соскучилась? – нахально спросил Вадим, закрывая дверь за собой на замок. – Я – безумно. Видел тебя с твоим парнем около твоего дома в выходные, когда хотел зайти к тебе извиниться. Куда ты его провожала? Надолго, похоже, а то он так сочно мял твою задницу, что у меня у самого чуть не привстал. Любишь погрубее, я смотрю? – Что ты несешь? – но мою фразу он, похоже, пропустил мимо ушей. – А я-то – дурак! Бегал за тобой! Вот, оказывается, что тебе нужно было! Чтобы тебя прижали к стенке и грубо отымели, как последнюю дешёвку! Может, мне наверстать упущенное? Мои глаза расширились от ужаса, когда это пьяное тело сделало шаг ко мне.