Двадцать — Шестнадцать

25 марта (пятница). Полина. – Вадим, послушай… – кажется, я была одной из тех девушек, которые только на словах были дерзкими и смелыми, потому что когда пьяный одноклассник оперся о запертую дверь спиной и искривил свои губы в ядовитой усмешке, я почувствовала, что мои колени подогнулись от страха. – Я только и делал, что слушал, Полина. Слушал, как ты меня с хера на хер посылала, а я не из тех парней, которые легко мирятся с подобным к себе отношением, – задевать самолюбие подростка, который привык купаться во внимании окружающих, которому всё в жизни доставалось по щелчку пальцев, – опасно. Теперь я в этом убедилась на собственном опыте, потому что глаза Вадима полыхали таким гневом, что на минуту мне действительно показалось, что я в чём-то перед ним виновата. За то, что не влюбилась в него, хотя просто обязана была. За то, что не раздвинула перед ним ноги, хотя он этого хотел. За то, что сейчас не очень-то и рада видеть его у себя в доме. Фу. Отвратительная я. – Я не совсем понимаю, почему ты так злишься. Я ведь нормально объяснила тебе, что мы не можем быть вместе, что на то есть определённые причины, – рассчитывать на то, что мой материнский успокаивающий тон подействует на агрессивного и пьяного парня, было опрометчиво. Вадим оттолкнулся от двери и сократил расстояние между нами до жалких сантиметров, вынуждая меня вжаться спиной в стену рядом с зеркалом. Мне так отчаянно хотелось прямо сейчас провалиться сквозь землю, чтобы не чувствовать проспиртованное дыхание Нестерова, чтобы страх перед его неконтролируемой яростью, которая читалась в каждом его резком движении, не заставлял меня дрожать. Вадим действительно был опасен. Насколько вообще мог быть опасен вполне сформировавшийся физически парень в нетрезвом состоянии, стоящий напротив девушки, которая, как он считал, его предала. – Я злюсь, потому что девушка, вскружившая мне голову, как ни одна другая до неё, оказалась обычной шлюхой, которая ведется на… – На что? – я вскинула брови, хотя понимала, что язвить сейчас не нужно, это могло еще больше распылить и без того сердитого парня. – На деньги, которых у тебя самого навалом? На внешность, которой тебя тоже природа не обделила? Не неси чепухи, правда. Его глаза растерянно бегали по моему лицу: похоже, Нестеров действительно размышлял о моих словах, которые, судя по всему, на мгновение вогнали его в тупик. Заниматься анализом сложившейся ситуации долго ему не хотелось, потому уже в следующую секунду его правая рука грубо схватила меня за затылок, приближая моё лицо к его. Всё внутри меня затрепетало от страха, потому я попыталась оттолкнуть от себя Вадима, упёршись руками в его грудь. Бесполезно. Он продолжал стоять, как вкопанный, лишь сильнее стал тянуть мои волосы. Свободной рукой Нестеров обхватил мою талию, таким образом, теперь я была зажата между стеной и его телом без путей к отступлению. В этот момент я поняла, что этот безумец действительно в состоянии сейчас сделать со мной всё, что заблагорассудится, и мне не хватит сил его остановить. – Знаешь, я не собираюсь копаться в твоей голове, – Вадим чуть расслабился, тем самым вдавив меня в стену весом своего тела. Он медленно провёл носом по моей щеке, шумно вдыхая запах моей кожи. Если бы что-то подобное сделал Войнов, это показалось бы мне ужасно сексуальным. Но сейчас это напомнило мне жест маньяка-безумца. – Может, сама скажешь, чем он лучше меня? Ебётся что ли отменно? Так ты же со мной не пробовала, надо бы это исправить. Чтобы было с чем сравнивать. Меня всю передёрнуло от негодования. Я не чувствовала отвращения к Нестерову: он раньше был приятен мне, как человек. Он, откровенно говоря, был совсем неплохим парнем, разносторонним, неравнодушным, имел чувство юмора. Я даже могла понять его в глубине души. Конечно, Вадим испытывал ко мне чувства и, очевидно, рассчитывал на взаимность. А я поманила его конфеткой, как ребёнка, и спрятала её в карман. Нестерову, похоже, эта конфетка была просто необходима. И сейчас, осмелев под действием алкоголя, решил, во что бы то ни стало, её взять. Особенно при условии, что на эту сладость претендовал другой мальчик. Мне даже захотелось улыбнуться из-за моих странных сравнений, но когда Нестеров прижался губами к моей шее, на миг возникшее веселое настроение моментально улетучилось. – Вадим, не смей, слышишь? – мои попытки оттолкнуть одноклассника снова оказались тщетными. – Где твоя комната? Наверху? – я машинально кивнула, пребывая в шоковом состоянии из-за действий парня. Грубо схваченная за локоть, я была вынуждена волочиться за Нестеровым вверх по ступеням: я пыталась вырываться, но его железная хватка пресекала все возможности сбежать на корню. Мне было страшно. Действительно страшно, потому что я чувствовала себя загнанным в ловушку зверем. Я боялась Вадима. Потому что парень слетал с катушек. – Вадим, пожалуйста… Во всяком случае, я пыталась до него достучаться. К моему удивлению, он не повалил меня на кровать, не прижал к стене, а усадил на подоконник, сразу же устраиваясь между моих ног и вдавливая меня спиной в стекло. Наши носы практически соприкасались, хотя я пыталась как можно сильнее вжать затылок в холодную поверхность. – Ты такая красивая, малышка, – он осторожно прикусил мой подбородок зубами, оттого еще больше стал походить на дикого зверя в моих глазах. – И такая приятная на вкус. Так бы и съел, – с его губ сорвался смешок, но мне вся эта ситуация совсем не казалась забавной. Я не могла думать ни о чём, кроме того, что мне нужно каким-то образом себя спасать. Надеяться на совесть Вадима не приходилось. – Я так часто представлял, как возьму тебя в первый раз. И мне даже жаль, что всё произойдет без твоего согласия. Хотя, кто тебя знает? Ты, вроде, любишь пожестче? Я отвернула лицо от Нестерова, чтобы избежать соприкосновения наших губ. К счастью, он не обратил на это внимания, впившись яростным поцелуем в мою шею, похоже, желая оставить свои отметки на моей коже. Он кусал шею губами, зализывал языком места укусов, словно извиняясь, но в следующее мгновение снова причинял боль. Все мои попытки его оттолкнуть оканчивались для меня плачевно: я лишь получала еще больше синяков, потому что, обезумевший, Вадим сжимал пальцами особенно активные части моего тела, будь то руки или бёдра, чтобы полностью меня обездвижить. – Вадим, я прошу тебя, не делай того, о чём потом будешь жалеть, – осознание того, что сейчас меня действительно возьмут без моего согласия, с каждым мгновением всё прочнее оседало в голове. Если ранее я дрожала от животного страха перед агрессором, то теперь я просто отдавалась во власть панике. Меня колотило, как обезумевшую. Учащённое сердцебиение отдавалось в ушах, я бесцельно болтала конечностями, лишь бы оттянуть момент близости с ним. Мои глаза наполнились слезами, когда я услышала звук расстегивающейся ширинки моих джинсов. Нестеров грубо рванул вниз плотную ткань, стащив её до середины бедра, но маленькие трусики всё же остались на месте. Я цеплялась пальцами за шлёвки, пытаясь подтянуть джинсы наверх, но руки Вадима, впившиеся в голую кожу моих бёдер, не позволяли это делать. Его губы мазнули по моей влажной щеке, которая, вероятно, имела солоноватый привкус моих слёз. Всего пару секунд он целовал мою кожу, совсем нежно и медленно, продолжая сжимать руками мои запястья. Впрочем, я уже практически не сопротивлялась. Нестеров был пьян, он не обращал внимания на мои попытки его оцарапать или ударить, в таком состоянии он не чувствовал боли. – Ты плачешь? – его голос вывел меня из оцепенения, и я удивлённо сморгнула вновь накопившиеся слёзы. – Тебя это удивляет? – свой голос я вообще не узнала, он казался совсем низким и хриплым. Я помнила, что я рычала, когда пыталась вырваться. – Ты ждал от меня какой-то другой реакции? Конечно, да. Какой он меня видел? Равнодушной, холодной сукой, которая не может ответить на бесхитростный вопрос без сарказма, которая вечно задирает нос и не позволяет никому приблизиться к себе на достаточное расстояние, чтобы дать возможность проникнуть к себе в голову. Это удалось лишь Войнову, причем за очень короткий срок, но тут уж я ничего не могла с собой поделать. В Артёме была какая-то внутренняя сила, которая вызывала желание подчиниться. Я посмотрела на застывшее лицо Нестерова и снова откинула голову назад, упёршись затылком в стекло. Вадим больше ко мне не прикасался, словно обжёгшись об меня, а я лишь равнодушно смотрела на него сквозь чуть опущенные ресницы, всё ещё не имея возможности остановить нескончаемый поток слёз, текущих по щекам. Было мерзко сидеть перед ним с приспущенными штанами, в наполовину стянутой с плеча домашней майке. Мои пальцы мелко подрагивали, но мне было плевать на то, что сейчас Вадим видит эту дрожь, эту мою слабость. Мне лишь хотелось, чтобы он ушёл. – Полина, я такой идиот, – резким и немного нелепым пьяным движением Вадим вцепился обеими руками в свои волосы, глядя на меня, как нашкодивший щенок. Я видела шок, отразившийся в его глазах, я видела, как осознание всей ситуации отражается на его лице. Он чувствовал себя отвратительно. Конечно, ведь как я уже говорила раньше, он был совсем неплохим парнем. Но после того, что мне пришлось только что пережить, кроме отвращения, я ничего не могла к нему испытывать. – Полина, пожалуйста… Кажется, что-то подобное я и сама лихорадочно шептала ему, когда умоляла остановиться. Забавно. – Всё в порядке, – этой фразой, кажется, я пыталась успокоить исключительно себя. Во всяком случае, Вадим не успел зайти слишком далеко. – Прости меня, ради Бога, Полиш, – раскаяние, отразившееся на его лице, выглядело вполне натурально. Но без цинизма эту ситуацию я рассматривать всё равно не могла. Слишком грязно этот парень со мной играл. – Я прошу тебя, прости… Он уткнулся носом в мою шею, на что я отреагировала абсолютно равнодушно. Мне казалось, будто в одно мгновение на меня навалилась какая-то эфемерная масса безразличия ко всему, потому дрожащий напротив меня парнишка тоже не вызывал во мне никаких эмоций. В попытке успокоить его дрожь, моя правая рука зарылась в его волосы и начала перебирать жёсткие пряди. Мне казалось, что Вадим сейчас на грани, и совсем не была бы удивлена, если бы он сейчас заплакал. Всего на мгновение я бросила взгляд на окно соседского дома, даже не обратив внимания на мелькнувший в нём силуэт. 28 марта (понедельник). Артём. Полина присылала одно сообщение за другим, но я не отвечал ни на одно из них, методично попивая крепкий кофе из небольшой чашки. Конечно, она знала, что я приехал: мы видели друг друга издалека, когда я выходил из такси около дома. Валеева робко махнула мне рукой, а я кивнул в ответ в приветственном жесте, волоча за собой чемодан. В общем, наше приветствие было вполне тёплым и дружеским, а теперь… А теперь я не отвечал ни на сообщения, пришедшие на телефон, ни на сообщения в социальной сети, потому что знал, что если всё же решусь написать ей пару слов, хорошего там будет мало, а рубить с плеча не хотелось. Во всяком случае, до того, как узнаю версию случившегося от Полины. Ксюша практически сразу же после моего приезда рассказала о том, что видела, как Валеева целовалась на подоконнике в своей комнате с каким-то мальчишкой. Вероятно, моя невеста заметила то, что я постоянно выглядываю что-то в окнах соседнего коттеджа, и решила сразу же предупредить меня о любвеобильности нашей соседки. Очевидно, то, что я соскучился по Полине больше, чем по Ксюше, было написано у меня на лице, и я делал скидку на то, что брюнетке было по-женски обидно, потому я надеялся, что свой рассказ она немного приукрасила, чтобы немного подпортить ангельский образ Полины в моих глазах. Что ж. Ей удалось. Одна мысль о том, что эта маленькая дьяволица посмела вытворять подобное во время моего отъезда, выводила из себя. И самым отвратительным было то, что Валеева целовалась с этим парнишкой вовсе не с целью вызвать во мне ревность. Она была прекрасно осведомлена о том, что меня не будет в городе в этот день. Чем же она руководствовалась? Что могло измениться за чертову пару дней? Или я рано поставил на то, что девчонка вляпалась в меня по самое не хочу? Мне пришло новое сообщение от Полины, в котором она просила меня не игнорировать её. Сообщение, конечно, автоматически было прочитано, и девчонка это видела. На мгновение я представил, как она разочарованно захлопнет ноутбук, так и не дождавшись от меня ответа, как пойдёт на кухню, прихватив пачку сигарет из своей сумки, как сядет на кухонную тумбу у окна, поджав под себя ноги, и сделает первую затяжку. Вероятно, она даже не понимает, в чём проблема, а потому ещё больше терзается навязчивыми мыслями и желанием всё разузнать. Это казалось мне достойной маленькой местью, если честно. Сам я уже измерил шагами все комнаты в своём доме, и выпил пять чёртовых кружек кофе, который всегда прояснял мою голову и давал ощущение умиротворения. Я ревновал Валееву, как мальчишка, потому что начал наивно предполагать, что она принадлежит мне целиком и полностью. И, откровенно говоря, до сих пор не терял надежды на то, что так и есть. С каждой минутой моя размеренная злость превращалась в неконтролируемую ярость, потому что реальность описанных Ксюшей сцен начинала доходить до моего уставшего мозга. Даже если в итоге окажется, что всё это нелепая случайность, минутка переживаний пойдёт ей на пользу, потому что себе за жалкие часы я вытрепал все нервы. И, кажется, мне было необходимо выпить что-то покрепче, чем кофе. – Ты из-за девчонки так волнуешься? – голос Ксюши, единственной девушки, которой я позволил так глубоко залезть в мою жизнь, которую я безмерно уважал и любил, сейчас вызывал только раздражение. – Если это просто неудачное стечение обстоятельств, которое я поняла не так, как нужно, то ты зря растрачиваешь себя по пустякам. А если она просто ловит кайф от тисканий со всеми подряд, то грош цена такой девушке, и переживать из-за неё уж точно не стоит. Два варианта, и они оба не подразумевают твоих терзаний. – Терзаний… – задумчиво протянул я. – Такое ощущение, что разговариваю с благородной дамой позапрошлого века, словечки-то какие заковыристые подбираешь. – Слова вроде «париться», пожалуй, оставлю шестнадцатилетним девчонкам, а из своего лексикона исключу, – на её лице появилась задорная улыбка, и я тоже улыбнулся в ответ, оценив камень, брошенный в огород моей юной подруги. – Полина далеко не глупая девочка. К сожалению. С глупенькими иногда проще, – я вытянул ноги под столом и откинулся на спинку стула. Мне отчаянно захотелось закурить прямо здесь и сейчас, но я помнил о данном Ксюше обещании. – Хотя, на самом деле, с ними очень скоро становится скучно. Брюнетка села за стол рядом со мной и вкрадчиво заглянула в мои глаза. – Неужели холодного принца съедает ревность? – она вскинула накрашенные брови, и я тут же вспомнил Полину. У Валеевой брови были естественной формы, она не подводила их карандашом, и мне нравилась в ней эта естественность. Как можно оставаться такой охренительно красивой, практически не прикладывая к этому никаких усилий? Иногда мне казалось, что дело не только в хороших природных данных. Валеева умела себя подать, что звучит несколько странно по отношению к совсем юной неопытной девушке. Её улыбка, голос, то, как она умела смотреть сквозь чуть опущенные ресницы – она меня завораживала, и даже если она вела себя, как капризная сучка, ничто не могло быть естественнее и правильнее этого. А ещё она меня не раздражала. Совершенно. Она могла вызвать во мне гнев, обиду, ревность, но никогда пренебрежение или раздражение: от неё не хотелось отмахнуться, как от назойливой мухи. Ни разу за время нашего знакомства. И это что-то значило, кажется. Например, то, что я рискую вляпаться в то же болото, что собственноручно создал для Полины. – Даже не буду отрицать очевидное. Как представлю, что до неё смеет дотрагиваться кто-то другой, сразу же возникает желание вырвать у этого неудачника позвоночник через глотку, а Валееву хорошенько отшлёпать и пристегнуть наручниками к батарее. – Интересная ролевушка намечается? – Вербицкая, что за подростковый лексикон? – я наигранно возмутился и допил свой кофе, который практически остыл, но всё еще сохранил приятный вкус. Встав из-за стола, я привычным движением поцеловал Ксюшу в макушку и вышел из кухни. Учёбу никто не отменял, и я даже был этому рад. Зарыться с головой в учебники – идеальный вариант для того, чтобы отвлечься о навязчивых мыслей о Полине. 1 апреля (пятница). Полина. Я перестала злиться на Войнова уже после первых суток его полного игнорирования меня. Потому что мне хотелось выть от отчаяния, и на обиды сил уже не хватало. Я целыми днями всматривалась в тёмные окна соседнего коттеджа, в надежде увидеть Войнова, но он, похоже, приезжал совсем поздней ночью, или не приезжал вообще, как и Ксюша. А я, как дурочка, плакала из-за этого равнодушного ублюдка, которому плевать хотелось на мои чувства. Он прочитал каждое грёбанное сообщение, которое я ему прислала, но в ответ я не получила ни одного словечка. Он словно специально издевался надо мной, как мерзкий зверёк, разрывал острыми коготками мою плоть где-то в районе груди. Потому, когда в пятницу я увидела свет на первом этаже в доме Артёма, я, не задумываясь, быстро собралась, чтобы наведаться в гости к Войнову. Чтобы спросить, какого чёрта он смеет так себя вести, а потом, переступив через собственную гордость, накинуться на него с объятиями. Потому что я просто безумно скучала по нему. Настолько сильно, что, когда я подняла руку, чтобы позвонить в дверь, в моём горле образовался ком от предвкушения нашей встречи. Которой не суждено было состояться. – Привет, Полина, – брюнетка, стоящая напротив меня, выглядела просто до безумия соблазнительно в своих коротких джинсовых шортиках и домашней футболке, оголяющей живот. В минуты, когда я вижу перед собой подобных девушек, я чувствую себя донельзя ущербной: сказывается типичная подростковая неуверенность в себе и… слишком очевидная красота стоящей напротив брюнетки. – Артёма нет дома, он ещё в начале недели перебрался к родителям в квартиру, его отцу сделали операцию. – О, правда? – я была немного ошарашена тем, что Ксюша начала объяснять мне причины отъезда своего жениха, да ещё и так беззлобно, обыденно, словно здесь постоянно ошиваются его пассии, расспрашивая о том, куда запропастился их ненаглядный. – Сейчас всё в порядке? Как же это мерзко. – Да, дядю Сашу выписывают завтра утром, Артём последний раз там ночует, – девушка чуть поёжилась из-за свежести апрельского воздуха и внимательно посмотрела на меня. – Может, зайдёшь? – О, нет-нет, спасибо за приглашение, я вообще зашла… – Давай не будем ломать комедию? О ваших отношениях с Артёмом я прекрасно осведомлена, потому не вижу смысла держать тебя на пороге. Тем более, кажется, именно из-за меня Войнов довёл тебя до того, что ты стремглав помчалась к нему домой выяснять отношения, – она поджала губы, словно извиняясь, и настойчиво потянула меня внутрь за руку. Эта девушка ввела меня в ступор, бесспорно. Вам часто приходилось быть недо-любовницей молодого человека, невеста которого чувствует себя виноватой из-за того, что поссорила вас? Из крайности в крайность, честное слово. – Я не понимаю… – Через окно я подглядела, как ты целуешься с каким-то смазливым мальчишкой в своей комнате, и рассказала Артёму. Кажется, он на тебя рассердился, но я не могла не сказать, правда, – я скинула с ног кеды и повесила на крючок куртку, продолжая ловить каждое слово Ксюши. И, конечно, я не могла её винить. Со стороны, вероятно, то, что случилось между мной и Вадимом выглядело именно любовными утехами. – Артём дорог мне. У него так светились глаза, когда он приехал, он всё время бросал взгляды в сторону твоего дома, в надежде увидеть тебя, я полагаю. И у меня в голове всё время стояла эта сцена твоей… измены? Глупо звучит, однако, в сложившейся ситуации. Невеста Артёма провела меня в гостиную и усадила на диван, пообещав вернуться через пару минут с чаем. А я, как глупая рыбка, открывала и закрывала рот, норовя что-то ответить, но не могла. Всё казалось совершенно странным и неправильным. Как и обещала, Ксюша скоро вернулась, поставив передо мной большую чашку с ароматным чаем. Девушка не села ко мне на диван, предпочтя устроиться в кресле, чтобы было удобнее разговаривать, сохраняя зрительный контакт. – Не знаю, зачем собираюсь оправдываться, но я не хочу, чтобы ты совсем плохо обо мне думала, – начала я, но была перебита насмешливым голосом Ксюши. – Ты спишь с моим женихом, но я всё равно нормально к тебе отношусь. Детка, тебе не за что волноваться. – Я не сплю с Артёмом. – Собираешься переспать. Есть разница? – я опустила глаза, понимая, что всё равно останусь в дураках. Она видела меня насквозь, кажется, строить из себя ангела во плоти не было смысла. И желания. Потому я лишь молча кивнула в ответ. – Продолжай, Полин. Почему-то начать было очень сложно. В голову снова стали закрадываться не самые приятные воспоминания об инциденте с Нестеровым, отчего я снова почувствовала, что в горле конкретно пересохло. Я сделала глоток горячего чая и выдохнула. – Фраза «ты всё неправильно поняла» звучит премерзко, но в данной ситуации по-другому и не скажешь, – я подняла глаза на брюнетку, уловив искренний интерес в её взгляде. – Ты видела меня с моим одноклассником, Вадимом. Он влюблён в меня, а я вот взяла и предпочла ему Артёма: мужское эго было задето, и оно требовало мести. Вот он надрался алкоголем и пришёл ко мне. Но мои слёзы, похоже, его испугали, и он от меня отцепился. Извинялся потом с час и увалился спать на мою кровать, пока я ревела в душевой сидела. Отвратительная ситуация. И да. Оправдываться вовсе не входило в мои планы, но что-то в отношении ко мне и поведении Ксюши заставило меня выдать всё как на духу. Во всяком случае, теперь я надеялась, что девушка не будет плохо обо мне думать. Насколько это вообще возможно по отношению к пассии своего жениха. Да и зачем мне нужно было расположение брюнетки, я не имела никого понятия. Рот девушки приоткрылся в изумлении: очевидно, она мне поверила, и сейчас была озадачена услышанной информацией. – Ты хочешь, чтобы ему всё так просто сошло с рук? – Не хочу лишних проблем, пусть лучше оставит меня в покое, ради этого я что угодно готова забыть. В конце концов, всё обошлось, – я опустила глаза в чашку, разглядывая чаинки, скопившиеся на дне. – Если Артём узнает всю правду, он начнёт задираться на Вадима, как мальчишка, я уверена. Можно попросить тебя не рассказывать? – Конечно. Я не хочу, чтобы Артём лишний раз трепал себе нервы, – Ксюша пожала плечами, словно и сама разделяла моё мнение на этот счёт. То, что она всяческим образом старалась избежать конфликтов между мной и Войновым, меня настораживало. Ну, какая нормальная девушка, даже имея собственные отношения на стороне, будет так обходительна с девчонкой, претендующей на внимание её будущего мужа? – Ты так смотришь на меня, словно призрака увидела. – Просто… мне кажется странным то, что ты не против наших с Артёмом отношений. Твоё поведение идёт в разрез с моим пониманием многих вещей. Девушка тепло улыбнулась, глядя на меня с материнской снисходительностью. – Это в шестнадцать мир делится на чёрное и белое. Хоть я и не намного старше, но всё же научилась оценивать вещи с более адекватной точки зрения, хотя, спустя несколько лет, наверное, всё снова кардинально изменится. Я не буду мешать отношениям мужчины, который мне не принадлежит, и которому не принадлежу я, во всяком случае, пока в наших паспортах не указано семейное положение. Более того, ты делаешь Артёма счастливым, а я люблю видеть, как он улыбается. Чем не повод сделать всё возможное для того, чтобы вы были вместе? Пусть и временно? Временно. Ну, конечно. Внутри что-то так болезненно сжалось, хотя думать о том, что наши с Артёмом отношения наверняка закончатся быстрее, чем я успею насладиться ими в полной мере, не хотелось. – Спасибо тебе, Ксюш, – я благодарила её за многое: за то, что объяснила причину поведения Артёма, за то, что успокоила меня, за то, что немного помогла разобраться в себе. – Чай был вкусным, – я благодарила её за многое. Но она, вероятно, подумала, что за чай. Девушка снова улыбнулась мне, забирая пустую чашку из моих рук. Она поколебалась пару секунд перед тем, как уйти на кухню, словно хотела что-то сказать. Буквально пару минут спустя, вымыв чашки, она вернулась, решив, похоже, всё же сказать то, что собиралась. – Я уезжаю с друзьями завтра на ночь, отдохнуть и расслабиться в каком-нибудь хорошем заведении. Артём возвращается завтра днём, следовательно, ночь проведёт один в пустом доме, – я подняла глаза на девушку, сведя брови на переносице, в ответ на это Ксюша закатила глаза. – Хм, Артём как-то говорил, что просто ненавидит спать один, – я понимала, к чему клонит его невеста, но на моём лице, видимо, это не отражалось. – Ох, Полина, не заставляй меня делать мои намёки ещё прозрачнее! – Куда уж прозрачнее… – Вот и отлично, – брюнетка наклонила голову чуть вбок и весело прищурилась. – Уже довольно поздно, а тебе ещё нужно выспаться перед завтрашним днём, – так деликатно меня ещё никто не выпроваживал. 2 апреля (суббота). Артём. Полина сидела на кровати в нашей с Ксюшей спальне, потупив глаза в пол. Я не знаю, какого чёрта она пошла за мной сюда, ведь я велел ей подождать меня внизу в гостиной. И дело было не в том, что я пытался корчить из себя обиженного или раздражался из-за того, что она меня ослушалась. Просто Валеева, сидящая на самом краешке моей огромной кровати, не вызывала во мне желания вести светскую беседу и выяснять отношения. Она вызывала желание грубо овладеть ею, прижимая животом к прохладным простыням, трахая жёстко, сжимая в руке её восхитительные волосы. Хотя и от нежного секса с ней я бы не отказался. Господи, кому я вру? Я бы от какого угодно секса с ней не отказался. – Артём, – я надеялся, что она не видела, как я вздрогнул от звука её голоса. Он мне нравился. Тихий, нежный. Даже когда она злилась и строила из себя сучку, этот тембр сводил меня с ума. – Не молчи, пожалуйста, я не знаю, с чего начать. Я смотрел на девушку, сидящую вполоборота ко мне, и практически не дышал. Словно назло моей выдержке она пришла в этой майке с тонкими бретелями, оголяющими худенькие плечи. Мне казалось, что её кожа светится, потому что на фоне чёрного цвета, она выглядела молочно-белой, не имела ни единого изъяна. Мне безумно хотелось дотронуться до Валеевой, вдохнуть запах её волос и провести языком по прохладной бархатной коже. С этого ракурса мне так отчётливо был виден каждый изгиб её совершенного тела, что у меня пересохло в горле. Малышка взволнованно и глубоко дышала, отчего её аккуратная грудь приходила в движение. Либо я до безумия соскучился, либо начал превращаться в гормонально озабоченного подростка. Одно из двух. – Начни с самого главного, Полина, – откуда во мне появились силы начать разговор, я не знал. Но и откладывать его не было смысла. – Я, конечно, понимаю, что формат наших с тобой отношений не совсем стандартный, ты мне ничего не должна, как и я тебе, но мне сейчас немного обидно. После того, как я признался в своей симпатии, я ни разу не притронулся ни к одной девушке, кроме тебя, даже при условии, что живу в одном доме со своей будущей женой. Конечно, я врал. Я не спал с Ксюшей, но во время конференции пару раз оставался наедине с девчонкой со своего потока: организм требовал своего, а хранить призрачную верность девчонке, с которой, как бы мне этого ни хотелось, мне не светит ничего кроме пары месяцев безбашенного секса, было бессмысленно. Наверное, в какой-то степени таким способом я подготавливал себя к тому, что рано или поздно она исчезнет из моей жизни. Но сейчас мне отчего-то было отвратительно на душе из-за того, что я дотрагивался до другого женского тела, когда здесь меня ждало это совершенство. Впрочем, чувство стыда немного притуплялось благодаря воспоминаниям о её показательных выступлениях на подоконнике с другим парнем. – Я не хотела, чтобы так вышло, я клянусь. – О, я почти тебе верю, – я насмешливо вскинул брови, ловя её затравленный взгляд. Девчонка подорвалась с кровати и подошла ко мне, проводя прохладными пальчиками по моим щекам. – Тём, пожалуйста, поверь мне. Не расспрашивай подробностей, я не хочу, чтобы ты нервничал лишний раз, просто знай, что всё случилось внезапно и по нелепой случайности. Мы даже не целовались, я клянусь, – её глаза увлажнились, и, чёрт, я знал, что она мне не лгала. Но от того подробности той ситуации захотелось узнать ещё сильнее. Как такое могло произойти случайно? – Я обязательно расскажу тебе, когда соберусь с мыслями, лишь хочу, чтобы ты знал, у нас ничего не было. – Это тот сопляк, с которым ты целовалась зимой назло мне? – мои губы изогнула ядовитая усмешка, провоцируя её. – Артём, я прошу тебя. – Я не собираюсь расспрашивать тебя. Раз тебе насрать, то мне тем более, – я сделал пару шагов от неё, заметив, как на её нежном личике отразилось разочарование. Я открыл дверцу небольшого мини-бара, который специально установил в спальне: я любил иногда по вечерам выпить чего-нибудь горячительного, чтобы лучше спать. – Не нужно слёз, Полина. Я не прав, признаю. Ты вольна делать всё, что тебе заблагорассудится. Я разлил по бокалам вино и довольно усмехнулся, когда услышал за спиной рваный вздох. Ещё чуть-чуть и она сдастся, я был уверен. – Не говори так, пожалуйста, – я ненавидел, когда девочки давили на жалость, хныкали, проявляли эту наигранную слабость. Но Валеева была такой искренней в своих переживаниях, что, кажется, это я был готов сдаться. – Эта ситуация даже не стоит того, чтобы её обсуждать, правда. Нестеров просто немного вспылил, решил ко мне подкатить. Я дала от ворот поворот. Вот и всё. Я почти мог слышать её мысли. Она так страстно желала, чтобы я ей поверил, чтобы перестал злиться и быть равнодушным. И я не злился. Лишь хотел, увидеть румянец на её щеках от выпитого вина, хотел поцеловать губы, которые будут иметь чуть терпкий вкус винограда. – Я не терплю лжи, Полина, – я повернулся к ней лицом, протягивая бокал, который она безоговорочно приняла из моей руки. – Не буду на тебя давить, когда захочешь, расскажешь подробнее, хорошо? – она, определённо, почувствовала облегчение. А потом выпила бокал вина практически залпом. Для смелости, похоже. Вероятно, я совершенно её запутал. Но я не хотел, чтобы наш разговор закончился на негативной ноте: это не входило в мои планы. От того, что она заплаканная выбежала бы из моего дома, когда нам впервые за долгое время удалось остаться вдвоём, не было бы лучше ни ей ни мне. Она поставила бокал позади меня, на столешницу, на которую я опирался пятой точкой. Полина стояла слишком близко. – Давай, девочка, – совсем тихо прошептал я, скользнув пальцами по её запястью. – Я ждал этого вечность, кажется. – Чего? – насколько я знал, алкоголь начинает действовать через шесть минут после употребления. Валеева осмелела слишком быстро по моим подсчётам. Но её игривое состояние мне нравилось. – Того, что мы с тобой вот так останемся одни в комнате, зная, что никто нам не помешает. Того, что ты подойдешь ко мне, зароешься пальчиками в мои волосы и поцелуешь. Влажно и сладко, медленно, чтобы мы оба с ума сходили от удовольствия. Её дыхание сбилось, а тело, вплотную прижатое ко мне, затрепетало. Лишь от моих слов. Она была такой чувственной, что сносило крышу. Я медленно провёл руками по её пояснице, остановившись на округлых ягодицах. Я хотел, чтобы Полина поцеловала меня первой, и не собирался рушить свои планы, но терпеть уже не оставалось сил, потому я стал целовать её щёки, скулы, вдыхая запах её кожи. Сжимая в ладонях её ягодицы, я прижимал девушку ещё ближе к себе, что срывало рваные вздохи с моих и её губ. Было чертовски приятно ощущать её тело своими руками. Эти губы были грёбанным совершенством. Мягкие, сладкие, влажные. Такие жаждущие и страстные, внезапно решившие сбить меня с толку. Полина поцеловала меня неожиданно: внутри что-то перевернулось, словно от сильного волнения, и я почувствовал, как начинает твердеть моя плоть. Некоторым девушкам, чтобы привести мой детородный орган в движение, как минимум нужно было старательно поработать ртом пару минут. Полине было достаточно коснуться своим языком моего. Я отвечал ей со всей страстью, впивался зубами в её шею, как обезумевший, рыча от ощущений прохладных пальцев на своей шее. Она ласкала руками мои плечи, сжимала руки до синяков, но я не чувствовал даже мелкой настырной боли, только желание целовать Валееву, не останавливаясь. Пару минут спустя мы перебрались на кровать вместе с бутылкой вина. Полина позволяла мне целовать её шею, пока сама делала крупные глотки терпкого напитка. Всё казалось каким-то безумием, словно в тумане, на съемке какого-то препошлейшего ролика. Это распаляло и заводило. Когда так медленно и чувственно, что воздух застревает в глотке, и дышать возможно только если прижимаешься к ней теснее. – Я ни черта не понимаю, – тихо застонала девчонка, зарываясь рукой в мои волосы. Я все так же сидел позади неё, целуя её в шею. Я тоже мало понимал в этот момент. Лишь то, что остановиться сейчас было бы большой ошибкой. Как-то невзначай я бросил взгляд на пол, где валялась пустая бутылка вина. Валеева, кажется, совершенно забылась, и этот факт совершенно не приводил меня в восторг. Она всё также чувственно выгибалась от моих ласк и стонала нежно-нежно, но движения рук стали чересчур резкими, другие части её тела тоже плохо поддавались контролю. Я не любил пьяных девушек, и бокал вина хотел предложить Полине лишь для того, чтобы она чувствовала себя чуть раскрепощённее. Похоже, этой девочке нельзя давать и капли алкоголя – ей явно всегда и всего мало. К слову, в некоторых моментах это могло бы быть мне только на руку. Я напоследок провёл языком у неё за ушком, игнорируя боль в паху, и чуть отстранился. – Маленьким девочкам пора спать, – она вздрогнула от моего шёпота, заставляя меня улыбаться. Полина неловко поползла по кровати, чтобы оказаться лицом ко мне, и расстроено вскинула бровки. – Маленькие девочки не хотят спать. Маленькие девочки хотят заниматься любовью со взрослыми мальчиками, – капризный тон, закушенная губа и игривый язычок, скользнувший по ней. Я уже говорил, что с выдержкой у меня явные проблемы? Я запечатлел лёгкий поцелуй на её губах и откинулся на подушку, закрывая глаза. – Если ты хочешь забраться ко мне в штаны, Валеева, запомни: ты должна быть в трезвом уме и твёрдой памяти. Я хочу, чтобы ты помнила каждое, даже самое незначительное удовольствие, которое тебе удастся испытать, проведя со мной ночь, – мои пальцы заскользили по её бедру прямо под юбку. Я чуть оттянул край трусиков, дразня её, и провёл средним пальцем по гладкому лобку. А потом убрал руку, снова вынуждая девчонку разочарованно застонать. – Ну, Тём… – Ох, нет, девочка. Если ты будешь капризничать, то пойдёшь спать к себе домой, ясно? Конечно, она на меня не обиделась. В следующую секунду она устроилась у меня под боком, уткнувшись носиком в шею, и засопела. А я грел замёрзшую руку между её тёплых и чуть влажных бёдер. И медленно влюблялся в ощущение тёплой ладони Полины на своей груди. 8 апреля (пятница). Полина. Я снова скучала по Войнову, несмотря на то, что мы виделись каждое утро. То, что он провожал меня в школу, стало своеобразной традицией, которая безумно меня радовала, несмотря на то, что наши прогулки занимали не более десяти минут. Парочке моих одноклассниц даже удалось увидеть, как Артём целует меня неподалёку от школьного забора, и это немного поднимало мне самооценку. Как мало мне, оказывается, было нужно. Впрочем, наше общение, к моему сожалению, ограничивалось этими утренними встречами, потому что у Артёма был завал на учёбе в связи со сдачей курсовых работ и прочей ереси, которая ждала меня при поступлении в университет. На самом деле, я неплохо училась, и на уроки никогда не забивала, потому и сама решила всецело погрузиться в учёбу, потому что выпускные экзамены, хоть и не в этом году, но были уже не за горами, а учиться за счёт матери я не планировала. Я пыталась держать себя в узде во всём, что было связано с Артёмом. Не забывать о том, что я нахожусь рядом с ним на временных, «птичьих» правах, стало моей целью. А как иначе? Чем больше надежд, тем больнее падать, я же хотела немного смягчить посадку. Когда я находилась рядом с Артёмом, я часто вспоминала о своих родителях. То, как отец смотрел на мою маму, суетящуюся на кухне, делая вид, что на самом деле читает газету. То, как она, в свою очередь, наблюдала за ним, пока он сосредоточенно работал за ноутбуком, не отрывая глаз. Мне не раз приходилось видеть, как крепко папа целовал мою мать, когда они думали, что я занята игрой в песочнице или в куклы. Они практически никогда не ругались, а если и ругались, то очень скоро мирились, потому что не могли друг без друга. Ни минуты. Я вспоминала, как щёки мамы покрывались румянцем, когда муж говорил ей комплименты, как дрожали её руки, когда он её обнимал. И мне безумно хотелось почувствовать что-то подобное, но правда была в том, что ни с кем кроме Войнова я не могла представить такую картину с собственным участием. Если я думала о том, что хочу чувствовать сбитое дыхание и румянец на щеках от прикосновений молодого человека, то в моём сознании всплывал образ Артёма. Не Вадима. Не Олега. К слову, о Нестерове и Щербакове, которые, даже не появляясь в моей жизни так активно, как раньше, умудрялись серьёзно на неё влиять. Вадим практически не общался со мной в школе, мне лишь иногда приходилось ловить на себе его щенячьи виноватые взгляды. Я на него не сердилась, лишь боялась, что о том недоразумении во всех подробностях узнает Артём и устроит разборки (скорее всего, было наивно думать об этом, он хоть и собственник, но я играла не настолько важную роль в его жизни). Такое положение вещей меня устраивало на данный момент, но совсем выбросить из головы ту ситуацию я не могла, потому сведённое на нет общение стало для меня глотком свежего воздуха. Чем меньше я видела Вадима и слышала о нём, тем комфортнее я себя чувствовала. С Олегом дела обстояли куда сложнее. Я перестала работать у него в клубе, потому мы не виделись вообще. Накопленных с выступлений денег мне вполне хватало на любые мои прихоти: я тайком покупала себе вещи и разные вкусности, даже подсовывала некоторые суммы маме в кошелёк, благодаря судьбу за то, что эта женщина была не самым скрупулёзным и внимательным человеком. Но, несмотря на то, что в материальном плане у меня всё было на мази, из-за ситуации с Олегом на душе у меня было неспокойно. Если Нестеров мало того вёл себя, как самовлюблённый гадёныш, так ещё и жестко накосячил совсем недавно, то Щербаков в моих глазах представлялся ангелом во плоти, которого безбожно предал единственный человек, ради которого он был готов на всё. И от этого просто хотелось исчезнуть, чтобы мерзкое чувство стыда прекратило пожирать меня изнутри. Я неспокойно спала, всё чаще продумывая на ночь возможные диалоги с Олегом, придумывала, как лучше извиниться перед ним, но найти в себе силы на решительные действия я не могла. Ещё более гадко мне становилось от того, что ночью, несмотря на то, что я всё же думала о Щербакове, все мои мысли в итоге занимал Войнов. Я словно предавала Олега даже в голове. Но мечты об Артёме были такими сладкими, что я ничего не могла с собой поделать. От мыслей меня отвлёк звук включившегося ноутбука, потому я тут же устремила глаза в экран. Пока старенький портативный компьютер заканчивал загружать систему, я кинула взгляд в окно, отметив, что в спальне Войнова горел свет. Занавески, как обычно, не закрывали обзора, потому я на секунду замерла, наблюдая, как Артём натягивает на себя футболку. Мне всего шестнадцать и я гормонально нестабильна. Да, вид Войнова без футболки усугублял ситуацию во много раз, но и взгляд оторвать казалось совершенно невозможным. Он был идеальным с взъерошенными после душа волосами. В конце учебной недели я всегда чувствовала себя несколько опустошённой, но когда я видела Артёма, я чувствовала такой прилив энергии, что это просто сводило с ума. Я чуть сильнее сжала в пальцах ноутбук, закусив нижнюю губу, и даже вздрогнула, когда встретилась с Войновым взглядом. Блондин подошёл к подоконнику, лениво опёршись на него рукой, и начал что-то печатать в телефоне, подав знак, чтобы я проверила свои личные сообщения. Артём: «Не забывай, такие короткие шортики носить очень опасно. Я ведь могу сорваться и заявиться к тебе домой, что, кажется, твоя мама не оценит». Внизу живота моментально потеплело: я даже заёрзала на прохладном подоконнике, чувствуя волнение. Полина: «У тебя уже был шанс сорваться. Судя по тому, что ты ничего не сделал, я могу сделать вывод, что не так сильно и хотел». Артём: «С огнём играешь, знаешь же. Как сильно я тебя хотел, я думаю, ты отлично почувствовала той ночью. Потому следи за язычком». И да, когда он мне отвечал в подобном тоне, я вовсе не чувствовала раздражения. Я просто чувствовала себя чертовски уязвимой и возбуждённой. Полина: «О, хорошо, папочка». Я просто не знала, что придумать лучше старого доброго саркастично-язвительного ответа. Особенно при условии, что перечить Войнову было очень тяжело. Артём: «Люблю послушных девочек. Как насчёт встретиться завтра?» В эту минуту я показалась себе самой глупой малолетней дурой на планете, но мысль о том, что нельзя позволять ему думать, что он имеет полную надо мной власть, не давала мне покоя, потому я ответила следующее: Полина: «Извини, договорились с мамой провести уикенд вместе. Но чтобы компенсировать свой отказ, предлагаю тебе посмотреть в окно в восемь вечера в воскресенье. Желательно без Ксюши, это в твоих интересах». Захлопнув ноутбук, я подумала о том, что я самая безбашенная и соблазнительная шестнадцатилетняя девчонка на планете. Я бросила взгляд в окно, чтобы посмотреть на Войнова напоследок. Он явно был недоволен, но заинтригован. То, что нужно. 10 апреля (воскресенье). Артём. Всегда ненавидел чувство ожидания чего-либо. Такого болезненного ожидания, когда всё время бросаешь взгляд на наручные часы и ждешь, пока злосчастные стрелки достигнут нужного значения. Но предвкушение, когда знаешь, что это «что-то» случится с минуты на минуту, мне нравилось. Именно поэтому я пошёл в спальню ровно в восемь часов вечера, радуясь, что Ксюша решила порелаксировать в ванне, а это, как обычно, могло затянуться на пару часов. Полина меня не обманула и действительно уехала куда-то с мамой на такси вечером пятницы. Её не было в социальных сетях, и дозвониться я до неё не мог, потому сделал вывод, что она могла пропадать где-то за городом, где плохо ловила связь. Думать о том, что она назло мне выключила телефон, я не хотел. Эта девчонка и так своими выходками заставляла страдать мою самооценку. Я не знал, чего ожидать от этого сумасбродного подростка, именно поэтому, заглянув в окно её дома, я потерял дар речи. Полина сидела в светлом окне на фоне окружающей её черноты вечера абсолютно… обнажённая. Её тело казалось бы совсем тёмным на фоне светлой комнаты, но благодаря настольной лампе, которая удачно подсвечивала её изгибы, я отлично мог разглядеть всё, что необходимо. Я не дышал. Лишь смотрел, как Валеева сидит по-турецки, опустив руки между ног, тем самым закрывая всё самое сокровенное и сжимая округлую грудь, делая её визуально ещё больше. Я не мог унять дрожь в собственном теле, потому опёрся обеими руками о подоконник, тяжело вдыхая воздух. Она была совершенством. Казалось невозможным избавиться от застрявшего кома в горле, потому что я просто не мог оторвать взгляда от самой идеальной на свете девушки, которая разделась для меня, которая улыбалась мне, которая… убрала руки, опустив их на собственные груди, тем самым обнажив своё лоно передо мной, заставив меня задохнуться. Я сходил с ума, кажется, наблюдая за тем, как Полина ладонями поглаживала своё тело, извиваясь под собственными прикосновениями, как ластящаяся кошечка. Я прижался лбом к холодной поверхности стекла, пытаясь остудить собственный пыл, но ни на секунду не оторвал взгляда от Валеевой. Мне казалось, что я просто оторву кусок пластмассы от подоконника, когда я вцепился в него со всей силой, увидев, что Полина опустила руку на свой лобок. Я не видел чёткой картинки, но движение её руки не мог спутать ни с чем другим: она дразнила свой клитор пальчиками и запрокидывала голову от удовольствия, закрывая глаза, думая обо мне. В любом случае, я на это надеялся. Откуда в ней это? Я слышал, конечно, что девственницы бывают ужасно пошлыми, да и кое-какой сексуальный опыт у девчонки уже был, но каким образом подобные идеи вообще могли взбрести в голову этого ангела? Неужели она догадывалась, что с каждым таким действием просто-напросто приручает меня? Я ведь об этом даже сам ещё не догадывался. Я заметил, что начал дышать через рот, продолжая неотрывно смотреть на ласкающую себя куклу. Для удобства она легла на подоконник, просунув руку между ножек, другой лаская свою грудь, на которой чётко было видно розовые соски, напряжённые от возбуждения. Ко мне в голову пришли известные строчки из одного сонета Шекспира, который я учил в школе: «В своем несчастье одному я рад, что ты – мой грех, и ты – мой вечный ад». Да, Валеева, определённо была моим адом, в котором сейчас, кажется, я просто сгорал заживо, не имея возможности коснуться её совершенной кожи. Я сильно сжал зубы, когда Валеева задрожала и сильно прогнулась в пояснице, крепко зажмурившись. Она кончала, и причиной её оргазма был не я. Это просто убивало, но то, что она позволила мне наблюдать за ней, делало меня чертовски счастливым. Плевать на то, что она просто хочет подразнить меня в очередной раз: я только что видел, как для меня кончила самая потрясающая девочка в мире. Немногие могут похвастаться тем же. Полина медленно села на подоконнике ко мне спиной, даже не бросив беглого взгляда в мою сторону – стеснялась, похоже. На мой телефон пришло SMS от неё, в котором она говорила что-то о том, что отомстила мне за все те случаи, когда я не доводил дело до конца. Что ж, достойная месть, ничего не скажешь. В ответ я лишь честно признался, что пойду снова приму душ, потому что снять напряжение хотелось просто до безумия. Эта горячая девчонка просто обязана была стать моей в ближайшее время. 17 апреля (воскресенье). Артём. Всю грёбанную неделю на ночь я видел образ Валеевой, мастурбирующей на подоконнике. Возможно, это не было бы такой навязчивой идеей, но мы всю эту неделю не виделись вообще. Полина просто взяла и заболела, разрушив тем самым все мои мечты о совместной ночи. Я даже готов был сплавить Ксюшу к родителям раньше времени, или снять номер в отеле, потому что терпеть, на самом деле, уже не было сил. Но следующим утром Валеева скинула мне сообщение о том, что провожать в школу её не нужно, потому что она свалилась с температурой, и с этим я ничего не мог поделать. Мы переписывались каждый день, и переписка наша слишком часто стала уходить от пошлостей и сарказма. Иногда мне казалось, что я просто общался со своим давним другом, с которым я просто не виделся много лет, и теперь рассказывал, что изменилось за долгие годы. Рассказывал, где учусь, как обстоят дела дома, какую музыку теперь слушаю, и какую книгу очень советую прочитать. Она понимала меня, и это вводило меня в ступор. Полине шестнадцать лет, но мне казалось, словно впервые я встретил своего человека, который разделит любые эмоции со мной, который объяснит, почему на меня обиделась Ксюша, скажет, как скучает по мне. И мне это не нравилось. Потому что временные люди не должны проникать так глубоко. Это я должен был глубоко проникать в неё. И плевать, насколько пошло это звучит: она, чёрт возьми, слишком сильно въедалась в моё сознание, надеяться на то, что это пройдёт после первого секса – глупо. Могу лишь рассчитывать на то, что не вляпаюсь ещё круче. Но, похоже, уже вляпался, потому что вместо того, чтобы злиться из-за обломанного секса, я пару раз притащил к ней домой сетки с апельсинами и какими-то конфетами. Её мама была несколько озадачена моими визитами, но я объяснил, что помогал пару раз ей с математикой по скайпу, и вот, узнав, что она заболела, решил проявить внимание. Чисто по-соседски. Смешно, да? Я не знал, что мне делать с этой девчонкой, но чётко осознавал, что буду придерживаться заданного курса, пока не пойму, что нахожусь на самой грани. Никто ведь не может предугадать, как всё сложится дальше? Возможно, через пару месяцев меня начнёт откровенно от неё тошнить, и тогда думать о том, что нам придётся завершить наши встречи, не придётся. А если я всё же начну подходить к опасной линии, то вовремя смогу свернуть, пусть это и будет очень болезненным. В любом случае, исход у этой истории есть один единственный: брак с Ксюшей был неизбежен, так как он скреплял наши семьи юридически, что благоприятно сказывалось на бизнесе наших отцов и их отношениях. Да и, как я уже не раз себя убеждал, лучше Ксюши я вряд ли кого-то себе найду, а гоняться за кем-то из-за гормональных всплесков я не собирался. Любые проблемы я буду решать по мере их поступления. Я широко улыбнулся, прочитав пришедшее на мой мобильник сообщение. В следующую ночь Наталья, мама Полины, собиралась на ночное дежурство, а Валеева-младшая, хоть всё ещё находилась на больничном, чувствовала себя отлично, потому настоятельно просила заглянуть на чай. Думаю, пары во вторник можно и прогулять. Эта горячая девчонка просто обязана была стать моей в ближайшее время. И она станет.