Двадцать — Шестнадцать

18 апреля (понедельник). Полина. Не то чтобы я активно готовилась к его приходу: я не укладывала волосы после душа, не наносила на кожу косметику, не заморачивалась с выбором одежды, просто натянув на себя любимые трикотажные шорты и свободную футболку в надежде, что он оценит такой мой домашний образ. Как-то раз Артём мне сказал, что любит во мне эту естественность, любит целовать мою кожу, на которой нет плотного слоя пудры, любит ласкать мои губы, зная при этом, что ему не придётся съесть ни грамма помады. Что ж, всё для тебя, Войнов. Единственное, к чему я отнеслась со всей серьёзностью, так это к депиляции, ибо с такой тщательностью я еще ни разу не удаляла ненужные волосы по всему телу. Зато после этой процедуры, надев красивое бельё, пусть даже и в обычной одежде, я чувствовала себя просто богиней. И, кажется, это не укрылось от глаз Артёма: когда он вошёл в прихожую в понедельник вечером, с его губ не сходила заразительная и немного лукавая улыбка. – У тебя такой взгляд, словно ты только что выиграла в лотерею, – Войнов сам закрыл дверь на замок и повернулся ко мне, продолжая насмешливо улыбаться, комично вздёрнув брови и сложив руки на груди. – Так и есть, Артём. И сорвала большой куш, – я медленно стала приближаться к нему: рядом с ним мне не нужно было стараться выглядеть соблазнительно, ведь он смотрел на меня так, что сомнений в его желании обладать мною и быть не могло. – Как минимум – джекпот, Валеева, – как только расстояние между нами сократилось до сантиметров, Артём, словно уставший ждать, прижал меня к себе ближе, ухватившись за талию. Всего на одно мгновение я заглянула в его глаза. Не было никаких вспышек перед глазами, тока по всему телу, о котором так любят писать в книжках. Я просто чувствовала, как его руки обнимают меня, и мне казалось это таким правильным и настоящим, что я просто не могла не улыбаться, цепляясь крепче за его плечи. Я стала беспорядочно целовать его щёки, обхватив ладонями его голову, чувствуя, как Артём улыбается, позволяя мне себя целовать. Он подхватил меня на руки, намереваясь поднять вверх по лестнице, но из-за своих странных порывов укусить мою шею, подбородок, или зацеловать мои скулы, не раз довольно болезненно впечатывал меня в стену. Впрочем, до кровати мы добрались достаточно быстро, и мне действительно хотелось, чтобы он не сбавлял темп, позволяя мне потонуть в этой безудержной и лихорадочной страсти, но Войнов не был бы Войновым, если бы не решил меня помучить. – Ты куда-то торопишься? – он возвышался надо мной, стоя коленями на кровати, сжимая ими мою талию. Он не прерывал контакта глаз, когда медленно расстегивал собственный ремень, чтобы чуть приспустить штаны вниз. – Видишь, чертёнок. Ты ни единого раза до меня не дотронулась, а я уже практически готов для тебя. Может, поможешь мне? Я тяжело дышала, не смея отрывать взгляд от лица Войнова. Его лукавые глаза заставляли трепетать меня всем телом. В одно мгновение пришло осознание того, что мы заранее знали, чем окончится эта ночь, заведомо были готовы к тому, что сегодня произойдет. Но если Артём был уверен в себе на все сто, то я в мгновение начала сомневаться. Но позволить себе отступить я не могла. Как еще доказать Артёму, что я уже не наивная маленькая девочка, что готова на поступки ради него? Крошечный червячок надежды, весьма призрачной, пробежался где-то под кожей. Я знала, что через пару-тройку месяцев мы прекратим общение в подобной форме. Но что, если он сам почувствует ко мне что-то большее, что заставит его изменить решение, пойти наперекор семье, принципам и здравому смыслу? Могла ли я заставить его влюбиться в себя? – Милая, когда планируешь заняться сексом с парнем, нужно быть ласковой и покорной кошечкой, показывать своему партнёру, как сильно ты его хочешь, доставлять ему удовольствие, по возможности, – я моргнула пару раз, отвлекаясь от собственных мыслей. – Девушка, которая смотрит в потолок, не моргая, мало возбуждает, если честно. – Извини, я просто задумалась, – язвить в ответ совсем не хотелось, да и мысли очень некстати разлетелись в стороны. – Перестань надо мной смеяться, – заворчала я, заметив смешинки в его глазах. – Это тоже не сильно возбуждает. Секунда, и его рука под поясом моих шорт: пальцы медленно ведут по моей промежности через кружево нижнего белья. – Врешь, Полина. Твоё тело тебя выдаёт, – Артём наклонился всего на секунду, чтобы запечатлеть осторожный поцелуй на моих губах, и снова выпрямился, приспустив трусы. Я увидела его член краем глаза, всё еще боясь так откровенно посмотреть на Войнова. Потому я просто повела ладонью по внутренней стороне его бедра, так же медленно добравшись до уровня ширинки его штанов, не смея двигаться дальше. – Дотронься до меня, Валеева. – Я дотрагиваюсь, – прошептала я, дерзко погладив его по ягодице. Конкретную суть его просьбы понять было несложно, и то, что помимо волнения в моих глазах появилось лукавство, не осталось не замеченным. – Просто возьми мой грёбанный член в свою руку и не выводи меня из себя, – словно из пулемёта отчеканил он. Я улыбнулась: делает вид, что гордый и опытный, а сам нетерпелив, словно мальчишка. Я дотронулась указательным пальцем до головки и, не удержавшись, опустила взгляд. Впрочем, тут же подняла глаза вверх: я успела всё рассмотреть, но отчего-то мне казалось ужасно постыдным вот так откровенно пялиться на его достоинство. Потому я продолжала осторожно, практически невесомо водить рукой по стволу его члена, распределяя обильную влагу. Войнов приоткрыл рот, жадно втянув в себя порцию воздуха: от былой надменности не осталось и следа, было очевидно, что теперь и у меня появился контроль над ситуацией. Тем не менее, я дрожала, доставляя удовольствие Артёму: я просто не могла иначе выплеснуть волнение и сладость, что растекались под моей кожей от возможности дотрагиваться до него, от возможности сделать ему приятно. Мне хотелось отдать ему всё, что у меня есть, без остатка, чтобы Войнов знал, как сильно сейчас всё переворачивается внутри меня. Было плевать на завтрашний день: я собиралась заняться любовью с любимым человеком, сейчас главным было только это. Артём наклонился, сжимая пальцами мои тазовые косточки, и принялся нетерпеливо целовать мою шею, словно куда-то спешил или боялся, что я передумаю. Его действия даже казались мне немного агрессивными, но я стала ловить себя на мысли, что и сама не прочь впиться в его кожу пальцами так, чтобы на ней остались синяки. Словно он принадлежал только мне, и я имела право оставлять на его теле отметины. Ненавистные мысли заставили меня судорожно выдохнуть, но я тут же снова потерялась в ощущениях, которые дарили мне руки Артёма, проникающие под ткань моей футболки. Его рука неосторожно сжимала мою грудь, пока его колено упиралось в мою промежность, а губы продолжали целовать мою шею. Было до дрожи сладко, настолько, что я невольно комкала простыню в кулаке, закатывая глаза от удовольствия. – Малышка, прости, я больше не могу сдерживаться, правда, – прошептав эти слова мне в самое ухо, Артём чуть отстранился для того, чтобы стянуть с меня шорты сразу вместе с нижним бельём, оставляя меня в домашней футболке на голое тело. Снимать с себя джинсы он даже не собирался: Войнов просто приспустил их практически до колен и устроился между моих разведённых ног. – Я обещаю, что буду осторожен. Нет, он не накинулся на меня, как сумасшедший, словно в одно мгновение решил перестать торопиться и начал меня дразнить: водил своим членом по моим влажным складочкам, заставляя изнывать от желания, совсем осторожно целовал оголившееся плечо, лаская его языком. Мне чертовски нравилось, но мне так хотелось почувствовать Артёма ещё ближе, потому я нетерпеливо ёрзала под ним, пытаясь поймать его взгляд. – Тём, пожалуйста, – сорвалось с моих губ, когда Войнов всё же посмотрел мне в глаза. Я обхватила его голову руками, приближая Артёма к себе для поцелуя. Я почувствовала, как его плоть медленно заполняет меня, когда наши губы соприкоснулись. Я почти не обращала внимания на тянущую боль, увлечённая сплетением наших языков, но когда Артём резко проник глубже, была вынуждена оторваться от своего любовника, чтобы шумно втянуть воздух. Войнов не шептал мне на ухо, чтобы успокоить. Просто остановился и крепко сжал в объятиях, уткнувшись носом в мою щёку. Артём стал моим первым мужчиной. Внутри меня всё переворачивалось настолько, что в глотке саднило от всех тех слов, что мне хотелось ему сказать. Но говорить сейчас было не в моих силах, потому я просто чуть повернула голову, чтобы вдыхать запах его влажных волос. Войнов продолжил двигаться во мне, когда я немного подалась вперёд бёдрами, словно позволяя наслаждаться мной. Боль никуда не ушла и практически не притупилась, но абстрагироваться от неё было вполне реально, потому что Артём целовал так глубоко, что думать ни о чём кроме его губ не приходилось. И не хотелось. Я желала увидеть нас со стороны. Своё разрумянившееся лицо, то, как он прогибается в пояснице каждый раз, когда делает чувственный толчок. Я знала, что это было бы невероятно красивым и завораживающим зрелищем, потому что я занималась любовью с самым восхитительным парнем, которого когда-либо встречала. Он закончил на мой оголённый живот, и только тогда я подумала о защите, которую он не использовал. Вероятно, раз уж я решила повзрослеть и начать вести половую жизнь, нужно ответственнее относиться к таким вещам. Я закрыла глаза, почувствовав, что Войнов совсем осторожно провел влажной салфеткой по животу, по моим складочкам и внутренним сторонам бёдер, вероятно, стирая небольшие кровоподтёки, смешанные с моей собственной влагой возбуждения. Я улыбнулась, когда он поцеловал меня в лоб и, прижав к себе, расслабленно растянулся на кровати. Мысль о том, что сегодня я засну в его объятиях, отозвалась нежным трепетом внутри. Все было правильно. Слов было не нужно. 19 апреля (вторник). Артём. Я сквозь сон почувствовал, что за мной кто-то наблюдает и осторожно приоткрыл глаза, тут же щурясь от яркого солнечного света. Или от ослепительной улыбки Валеевой, которая неотрывно смотрела на меня. Её дыхание отдавало свежестью, я тут же ощутил желание тоже почистить зубы. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться в пространстве и понять, что я нахожусь в комнате Полины. Ещё около минуты я просто смотрел на неё, вспоминая события прошедшей ночи, отчего захотелось самодовольно ухмыльнуться, но я знал, что этот жест может её отпугнуть. Ей рано знакомиться со всеми моими демонами, кажется. Тем более, судя по её довольной мордашке, секс со мной произвёл на неё неизгладимое впечатление, которое портить совершенно не хотелось. – Ты такой красивый, когда спишь, – Валеева, словно котёнок, прижалась ко мне сбоку, самостоятельно закинув мою руку себе на плечо. – Такой умиротворённый, не ехидничаешь, не кривляешься. Приятно посмотреть. – Полина, тебе всегда приятно на меня смотреть, даже не смей лукавить, – я услышал, как девчонка недовольно хмыкнула, но спорить не стала. – И ты хочешь это делать постоянно, именно потому практически круглосуточно дежуришь у окна, – её взгляд выражал замешательство, но мои пальцы с лёгкостью разгладили залёгшую между её бровей морщинку. – Не хмурься. То, что я не выдаю своего присутствия в комнате, не значит, что меня там нет, и я не слежу за тобой в ответ. Полина ничего не отвечала с минуту, просто водила пальцем по моей груди и думала о чём-то. Иногда я жалел, что не мог забраться в её голову, потому что она была так совершенна в своей искренности ко мне, что мне хотелось прикоснуться к этой практически детской непосредственности. – Я люблю тебя, кажется, – её голос дрогнул, словно Валеева сама испугалась собственного признания. – Не могу сказать, правильно ли я выразила то, что к тебе чувствую, правда. Но мне кажется, что всё остальное было бы ложью. Ты интересен мне как человек, разговаривать с тобой, узнавать о тебе что-то новое, да просто твой голос я готова слушать вечно, и я не преувеличиваю. Мне нравится на тебя смотреть, особенно когда ты улыбаешься: Тём, ты становишься таким охренительно сексуальным в такие моменты. Я влюблена в твой запах, и неважно, вышел ли ты после душа или снова пользовался любимым парфюмом. Мне реально иногда кажется, что тобой просто невозможно надышаться. Мне нравится вкус твоей кожи, а когда дотрагиваюсь до тебя, окончательно теряю голову. Я люблю тебя всем, чем могу чувствовать, понимаешь? Было ясно, что эту речь она готовила заранее. Возможно, у неё было время порассуждать о собственных чувствах утром, что в итоге вылилось в это лаконичное признание, которое опять вернуло меня к строкам Шекспира, которые я неспешно процитировал вслух. – И все же внешним чувствам не дано – Ни всем пяти, ни каждому отдельно – Уверить сердце бедное одно, Что это рабство для него смертельно, – мой голос был чуть хрипловатым после сна, да и говорил я практически шепотом. Но в тишине комнаты мои слова, казалось, прозвучали так громко, что Валеева на миг задохнулась. – Что это значит? – Мне кажется, Шекспир всегда довольно точно орудовал словом, – я внимательно посмотрел в её расширившиеся от удивления глаза. Полина улавливала изменения в моём голосе. – Поэтому ответ лежит на поверхности. – И всё же мне не совсем понятно, что ты имел в виду, – Валеева отстранилась от меня, усаживаясь рядом, глядя на меня сверху вниз. Я всё так же, откинувшись на подушку, продолжал изучать её ленивым взглядом. Нужно отдать должное этой маленькой бестии: после проведённой с Полиной ночи интерес я к ней совершенно не потерял, наоборот, перед глазами замаячили невиданные горизонты и вершины, которые безумно хотелось покорить. Прямо в этой постели. Но её признание выбило меня из колеи. Да, я прекрасно знал, что каждым своим шагом навстречу, влюблял её в себя. Я был практически уверен, что рано или поздно она вляпается в меня безвозвратно, так сильно, что не сможет без меня существовать. Иногда мне казалось, что этого результата мне удастся добиться за считанные недели, но для шестнадцатилетней девчонки Полина оказалась достаточно крепким орешком, который продержался относительно долго. Так долго, что успела сделать меня неравнодушным к ней. Поэтому осознание того, что я не могу ответить ей взаимностью, ни сейчас, ни когда-либо в будущем, заставило что-то внутри болезненно сжаться. Но я был уверен, что это никак не отразилось внешне. – Я имел в виду лишь то, что зря мы всё это затеяли. Оба понимаем, что эта игра ни к чему не приведёт. Да и правила не в твою пользу, потому что в итоге всё проигрываешь только ты, – я смотрел на неё внимательно, также и она не смела отвести глаз. – Это был не джекпот, Полина, это кот в мешке, причем не самый ласковый, скорее дикий, который принесёт кучу проблем. Мне жаль, малыш, правда. Я закрыл глаза, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Меня определённо огорчало то, что я мучил это создание, мне действительно было искренне жаль, что по моей вине этот мотылёк подлетел так близко к лампе и застрял в её плафоне. Но даже сейчас мой эгоизм брал надо мной верх. Она сама выбрала это направление, и отвечать за своё разбитое сердце тоже должна сама. – Уж не о проведённой ли со мной ночи ты жалеешь? – Валеева недовольно нахмурилась, чуть подавшись вперёд, желая еще внимательнее всмотреться в мои глаза. – В данный момент и о ней тоже. Кажется, твоя неокрепшая психика была не готова к такому эмоционально-гормональному взрыву, – это было сказано добродушно, без желания обидеть или осадить её. Хотя, вероятно, совершенно не важно, трахнул бы я её месяцем раньше или позже, результат был бы один: Валеева растеклась бы передо мной лужицей, а я бы грустил из-за того, что не оправдал её надежд. Я был почти уверен в том, что она свято верит в возможность отмены моей договорённости с родителями, о разрыве моей помолвки с Ксюшей. Но Полине нужно было снять розовые очки. Единственный позитивный вариант – мы наслаждаемся друг другом еще несколько месяцев, потом полюбовно расстаёмся, изредка помахивая друг другу в окно, как добрые соседи. Себя я морально к этому готовил. И даже понимал, что скоро к этому придётся готовить и Полину. Из-за своих мыслей я не заметил, как Валеева подорвалась с места: при желании до её ярости, казалось, можно было дотронуться пальцами, настолько накалился вокруг неё воздух. – Пошёл ты к чёрту, Войнов, серьёзно! – её пылающий взгляд заставил меня сесть на кровати, потому что расслабленно лежать уже не получалось. Тут же мне в лицо прилетело моё нижнее бельё, которое я стал на себя натягивать, чтобы не сердить девчонку ещё больше. Её агрессия казалась забавной, но смеяться над ней я не смел, вдруг её совсем сорвало бы с катушек. – Я тебя не прошу отвечать мне взаимностью, мог бы просто поцеловать меня в лобик, налить мне в уши чего-нибудь псевдо заботливого, как ты умеешь это делать, и всё! Утро не было бы безвозвратно испорчено! – Я просто говорю то, что думаю, только и всего. – Слушай, я не заставляла тебя лезть ко мне в трусы, так что не смей жалеть, понял? – прилетевшие в меня джинсы я успел поймать руками. Про себя я отметил, что голос девчонки уже не казался таким воинственным, потому что на слове «жалеть» он предательски дрогнул. Когда я уже был одет, я не спешил покидать комнату. Я смотрел на её спину, потому что она не поворачивалась ко мне лицом в страхе сорваться, да и мне не особо хотелось сейчас смотреть в её глаза. Полина умела ими очаровывать, а мне нужна была холодная голова, чтобы найти наиболее безболезненный выход из сложившегося конфликта. Она в любом случае обидится, её нужно будет оставить в покое на несколько дней, чтобы Валеева всё переварила и пришла к нужным выводам. Если к Полине придёт твёрдое осознание того, что наши с ней отношения лишь временный и очень приятный промежуток в наших жизнях, то это резко упростит задачу. Если же нет, то наше времяпрепровождение придётся закончить чуть раньше, чем я планировал. Боже, я же не совсем изверг. Я медленным шагом приблизился к ней и остановился в считанных сантиметрах от её тела так, что она могла почувствовать своим затылком моё теплое дыхание. Мои ладони осторожно скользнули по её обнаженным рукам и остановили на худеньких плечиках, чуть сминая, посылая мурашки по спине: Полина непроизвольно и очень чувственно прогнулась в пояснице, неохотно принимая мою ласку. – Не злись на меня, Полин, я скорее не о ночи с тобой жалею, а о том, что ты в меня влюбилась. Это всё усложняет, ты это понимаешь. – Ты знал, что это случится. Ты же всё знаешь наперёд, – сквозь зубы процедила она, так и не повернувшись ко мне. Я прижался губами к её волосам, вдыхая в себя их цветочный запах. Сладкая, сладкая Полина. Моя маленькая птичка, угодившая в руки безжалостного охотника. Я совсем не получил удовольствия от того, что подстрелил тебе крылышки и сделал больно. Но держать тебя в руках и чувствовать, что ты, моя добыча, никуда не денешься – так сладко. – Знал. Но тогда мне было плевать на тебя, о последствиях и твоих чувствах я не думал, ты была всего лишь объектом моей похоти. – А теперь тебе, значит, на меня не плевать? – Значит, нет. В комнате повисла тишина. Словно в замедленном действии Валеева повернулась ко мне лицом, тут же завладев моим вниманием. Думать ни о чём кроме её завораживающих глаз и влажных губ я не мог. Кажется, я даже потянулся к ней, чтобы поцеловать, но смысл сказанной ею фразы дошёл до меня до того, как я это сделал. – Пошёл вон из моего дома. Я вскинул подбородок, чуть сощурив глаза. – Как грубо. – Я просто говорю то, что думаю, только и всего, – она ответила мне моей же фразой, что вызвало у меня ухмылку. – Я не шучу, проваливай отсюда, – если бы не слёзы, потёкшие из её глаз, я бы восхитился её смелостью. – Не смей мне врать, понял? Можешь кричать мне в лицо о том, что у нас ничего не будет, что ты без ума от своей невесты, а я временное развлечение, что всё давно решено, что ваша помолвка не будет расторгнута. Я хотя бы не буду витать в облаках из-за того, что ты дал мне надежду. Понял? Рано или поздно я найду в себе силы тебя отпустить. И всё встанет на свои места. А пока не смей врать о том, что тебе на меня не плевать. И убирайся из моего дома. Я сухо кивнул и покинул её комнату. Хочешь, чтобы я продолжал вести себя, как скот, по отношению к тебе, чтобы ты не лелеяла ложные надежды? Всё, что угодно, птичка. Для тебя – всё, что угодно… 22 апреля (пятница). Полина. Я не могла отогнать от себя липкое чувство, что меня использовали, хотя, в общем-то, всё было по обоюдному желанию, да и из собственного дома его выгнала я, а не он меня. Но всё же тот факт, что Артём практически неделю не давал о себе знать, заставлял задуматься о том, что интерес ко мне он окончательно утратил. Если прибавить к этому задетое самолюбие, то прогнозы на будущее становились совсем уж не радужными. Нужно отдать должное моей выдержке, я не рыдала ночами в подушку, наоборот, всю неделю, по возможности, проводила время с мамой, занималась работой по дому, ходила в школу, даже нашла в себе силы позвонить Олегу и предложить встретиться. Неприятный осадок после разговора с ним так никуда и не делся, особенно при условии, что отношения с ним были в край испорчены из-за человека, который, по сути своей, и в грош меня не ставил. Для себя я поняла две главные вещи. Во-первых, я должна была потихоньку начинать собирать всю свою силу воли в кулак, чтобы расстаться с Войновым окончательно с минимальными потерями для себя. Кажется, пока я не была готова к резким переменам, которые стали бы для меня потрясением, но если каждый день убеждать себя в том, что мои птичьи права на Артёма скоро закончатся, буквально через пару месяцев я безболезненно отпущу его. Во всяком случае, я в это верила, хотя даже мысль о том, что мне придется с ним попрощаться, не укладывалась в голове. Во-вторых, мне нужно было вернуть свою жизнь в прежнее русло, чтобы подготовить мягкую почву к моему приземлению с небес на землю. Из-за этой мании к Войнову, стрельнувшей в голову, я мало времени уделяла учёбе, матери, стала замечать, что денежные запасы практически заканчивались, а это значило, что к активным действиям нужно было приступать незамедлительно. Все мои мысли мне самой казались до мерзости циничными, но только холодный рассудок помогал мне не срываться и не плакать у Войнова на крыльце из-за неразделённой любви. Я проглотила комок в горле. Моё состояние не достигало даже отметки «более или менее», потому что дрожь в пальцах унять было практически невозможно. Но сейчас нужно было найти силы, чтобы сделать последний рывок. Поистерить вдоволь я смогу дома. В уже знакомый клуб я зашла сразу же после школы, зная, что Олег, как обычно, зависал днём в своём кабинете, разбираясь с бумажками. Конечно, он знал, что я приду именно сегодня, но я освободилась чуть раньше, потому Щербаков немного удивился, когда увидел меня на пороге. – Привет, Полина, проходи, садись, – я лишь кивнула в ответ, легко улыбнувшись. – Ты обещала, что придешь позже, я еще не закончил с документами, – он пытался говорить сухо, но я видела, как Олег рассматривает меня украдкой, с интересом. – Ничего страшного, я подожду. Просто последний урок отменили, и я сразу к тебе. – Иногда забываю о том, что ты ещё школьница, – пробормотал Щербаков себе под нос, не отрывая взгляда от папки с какими-то таблицами. – Я тоже. Олег отложил папку в сторону и внимательно посмотрел мне в глаза, словно пытаясь уловить какие-то изменения во мне. Вот только зацепиться ему было явно не за что, потому что я была всё той же Полиной, которая впервые пришла сюда почти год назад. – Я всё пытаюсь понять, когда мы перестали находить с тобой общий язык? После появления в твоей жизни Войнова или еще раньше? – разговор приобретал ненужное русло. Я хотела просто убедиться, что мы не перестанем нормально контактировать, и попроситься на работу на будущей неделе. – Раньше. Когда ты начал за мной ухаживать. Мне было гораздо проще с тобой общаться, когда между нами не было моего чувства вины. – Винишь себя за то, что не можешь ответить взаимностью? – Конечно. Иногда мне кажется, что проще любить безответно, чем самой отвергать чьи-то чувства, – я опустила глаза, заметив, что от волнения начала комкать в руках свою лёгкую весеннюю шапку. – А у тебя, я так понимаю, два в одном? Ну конечно. Я безответно любила Войнова и отвергала чувства Щербакова. Олег зрил в корень, это отрицать было невозможно. – Вроде того. И я, честно, не знаю, что с этим делать. Самым отвратительным в этой ситуации было то, что мне не к кому было обратиться за советом. Близких подруг – ноль, матери такое не расскажешь. Я металась между двумя взрослыми парнями, каждый из которых давал мне бесценный жизненный опыт, но не мог подсказать, в какую сторону делать следующий шаг. Я почувствовала, как увлажняются мои глаза. Груз этой недели словно захотел свалиться с моих плеч именно сегодня, но мне не хотелось плакать при Олеге, потому я просто слушала собственное дыхание, пытаясь успокоиться. – Не поверишь, но я всё ещё не теряю надежды на то, что мы будем с тобой вместе. Я всегда представлял рядом с собой маленькую бойкую женщину, хорошую спутницу, не обделённую интеллектом и харизмой. Когда я понял, что испытываю к тебе отнюдь не дружескую симпатию, моя головоломка очень скоро сложилась в единую картинку счастливого семейства Щербаковых. Прости меня за такие вольности, но ведь мечтать не вредно, правда? – Олег на минуту отвлёкся, чтобы попросить свою помощницу принести нам по чашке чая. В комнату вошла высокая девушка с угольно чёрными волосами, раньше я её здесь не видела: похоже, та рыжеволосая бестия Олегу наскучила, и он решил частично сменить персонал. Новая помощница была хорошо одета, не вульгарно, словно пыталась показать, что зарабатывать деньги она собирается стандартным способом, а не стоя на коленях под столом начальника. Но то ли моя собственная влюблённость заставляла обращать меня внимание на подобные вещи, то ли девушка была слишком откровенна в своих эмоциях: не заметить её заискивающий взгляд, которым она одарила Щербакова, когда поставила чашку на стол, было невозможно. Девушка буквально жаждала хотя бы малейшей реакции на себя от своего начальника, но его взгляд был устремлён только в мою сторону. Я впервые поняла, как со стороны, вероятно, выгляжу я сама, находясь рядом с Войновым. Как жалкая скулящая собачонка, которой нужно внимание хозяина. – Спасибо, – тихо прошептала я, делая глоток обжигающего чая. Дождавшись, когда за новой помощницей Олега закроется дверь, я смогла спокойно выдохнуть. – Олег, я не могу заставить себя в тебя влюбиться, ты должен это понять. – Я понимаю. Но и ты должна понять, что вечно стучать в закрытую дверь я не буду, и рано или поздно свяжу свою жизнь с другой девушкой. Я хочу любить, но и быть любимым хочу не меньше. Но перед тем, как разбежаться с тобой по разным углам, я хочу донести до тебя то, что ты должна думать о своём будущем. Твоя страсть, основанная на гормонах и любви всех юных девочек к плохим парням, пройдёт через время. И тогда ты поймёшь, что любой женщине для счастья нужен надёжный мужчина рядом, который всегда поддержит и поймёт, который подарит ей детей и уверенность в завтрашнем дне. Более того, вскоре ты увидишь подтверждение моих слов, когда будешь наблюдать за семьёй Войновых через окно. Ты готова к тому, что каждый день будешь видеть, как он оберегает Ксюшу, мать его детей, как играет во дворе со своими отпрысками? Нет, я не была готова. Я даже не могла представить, что такое действительно будет в ближайшем будущем. Мне было шестнадцать. Мне было плевать на будущих детей и семью. Я не хотела понимать слова Олега, человека, который был старше меня на восемь лет, и, конечно, знал гораздо больше, чем я. Мне хотелось чувствовать. Мне хотелось дотрагиваться до человека, от которого всё внутри выворачивало наизнанку. Мне хотелось целовать его губы, чувствовать его влажный язык, переплетающийся с моим. Мне хотелось заниматься с ним любовью и пить вино, дурачиться и кусать его за шею, как котёнок. Мне было шестнадцать. И пошёл ты к чёрту, Олег, со своими мудрыми советами. А я побуду счастливой ещё пару месяцев, и проблемы буду решать по мере их поступления. – Можно я поработаю в следующие выходные? – совершенно проигнорировав его длинную речь, спросила я. – В следующие выходные меня не будет в клубе, но если тебе нужно, то я предупрежу своего заместителя, на каких условиях ты работаешь, – холодно ответил Щербаков, тут же снова опустив глаза в папку. – Было бы здорово, – я шмыгнула носом, и позволила себе маленькую вольность – обошла рабочий стол парня и поцеловала его в лоб в излюбленной привычке. – До встречи, Олег. Хороших выходных тебе. – И тебе, птичка. Это слово резануло по ушам, потому что именно так неоднократно меня называл Войнов. 24 апреля (воскресенье). Полина. Я вдыхала в себя запах волос своей матери, теряясь в атмосфере воскресного вечера. Суббота выдалась нервной, мысли об Артёме и Олеге не давали покоя, потому всю ночь я заливала подушку слезами, жалуясь на вселенскую несправедливость. В итоге, в воскресенье я была опухшей и обессиленной, что не укрылось от глаз моей матери, и она решила устроить для нас маленький женский праздник. Мы смотрели с ней фильмы, ели всякие вредные вкусности и просто болтали ни о чём. Последний просмотренный фильм оказался до ужаса грустным, мы перебрались в мамину спальню и рассматривали там старые фотографии, лёжа на огромной кровати. Мы обе немного всплакнули, вспоминая отца, но это не испортило атмосферу вечера, наоборот, я чувствовала необъяснимое единство с самым важным человеком в моей жизни. И я была рада, что в этот день все остальные проблемы для меня отошли на второй план. Мама пахла так же, как в детстве. И я чувствовала себя маленькой девочкой рядом с ней, несмотря на то, что это я укладывала её спать в этот раз, гладя по волосам, а не она меня. – Я так люблю тебя, мам, – тихо прошептала я, обнимая её ещё крепче. – Спасибо, – игриво ответила она, не поворачиваясь ко мне лицом. – Женщина, самое время сказать, что ты тоже меня любишь, – мама была в приподнятом расположении духа, поэтому даже пыталась со мной шутить. А я была безумно счастлива оттого, что она постепенно оправляется. – Ну, разве что немножко, – она устроилась поудобнее, повернувшись ко мне. – Ты планировала что-то на лето? У тебя ведь нет экзаменов в этом году, чем ты будешь заниматься три месяца? – Работать, наверное. Но уезжать я никуда не собиралась, а в чём дело? – Бабушка с дедушкой зовут нас погостить у них. Меня ненадолго, мне не дадут отпуск больше двух недель, но ты могла бы пожить у них всё лето. Там, конечно, не так много мест для развлечений, но тебе полезно будет сменить обстановку. Я с подозрением вглядывалась в глаза матери в темноте, пытаясь понять, с чего вдруг она решила сплавить меня на всё лето в другой город. Были мысли о том, что она знает о моей связи с Войновым, или о моей подработке, но я быстро отмела их в сторону. Моя мать была слишком прямолинейным человеком, чтобы ходить вокруг да около, утаивая мотивы своего поведения. – Мам, что случилось? Она провела ладонью по моей щеке и улыбнулась: у меня камень упал с души, потому что я вмиг поняла, что ничего страшного за этим предложением не стоит. – Ты просто какая-то дёрганная в последнее время, старшие классы, типичные подростковые проблемы, мальчики: я всё это проходила. Потому и думаю о том, что есть смысл отдохнуть от привычной жизни, – смысл в её словах был, но я не хотела покидать этот город на всё лето. Во всяком случае, не сейчас. Да, отношения с Войновым оставляли желать лучшего, но я была не уверена, что готова расстаться с ним на такой продолжительный срок. Да и кто знает, как бы такая долгая разлука повлияла на наши отношения, которые и так трещали по швам. – Мам, я не уверена, что хочу уезжать, правда. – У тебя ещё есть время подумать. В тот день я была практически на сто процентов уверена, что эта поездка – не мой вариант. Но ведь никто из нас не знает наверняка, каким образом сложится наша жизнь. Вот и мои предположения часто не имели ничего общего с реальностью. 30 апреля (суббота). Артём. Острое осознание того, как сильно я соскучился по Валеевой, пришло ко мне именно в тот момент, когда я увидел её танцующей на подиуме, расположенном выше остальных. Таким образом её было лучше видно со второго этажа, где находились клиенты с VIP-билетами, и люди с танцпола не могли дотянуться до неё, ведь здесь было много любителей полапать танцующих девочек. Я давно не имел возможности наслаждаться совершенными изгибами её тела, потому что каждый вечер, она демонстративно закрывала плотные шторы, которые не давали возможности любоваться маленьким эротическим спектаклем, который она имела обыкновение устраивать для меня раньше. Я даже как-то решился написать ей SMS-ку, которую она оставила проигнорированной: именно тогда я понял, что девчонка ещё не остыла, возможно, не до конца проанализировала всю ситуацию и не выбрала направление, по которому будет двигаться дальше. Но её раздумья как-то очень уж затягивались, потому я не придумал ничего лучше, чем подтолкнуть её к верному решению. Больше никаких милостей, моя девочка. Если это сбивает тебя, наводит на мысли о нашем совместном будущем, нужно исключить это из нашего общения. Пока я могу контролировать всё, кроме безудержного желания трахнуть тебя, я не буду ограничивать себя в удовольствии. И чем большим ублюдком я буду тебе казаться, тем проще будет тебе и мне. Мне не будет жаль, что я выбросил на улицу не сильно любимого щеночка, предпочтя ему породистую сучку. Щеночек же сможет начать новую жизнь, разочаровавшись в предыдущем хозяине. Схема казалась мне довольно логичной. И то, что сегодня администратором был не Олег, играло мне на руку, ведь это значило, что честь маленькой Полины этой ночью никто отстаивать не собирался.