Двадцать — Шестнадцать

1 сентября (четверг). Артём. Никогда не замечал за своими одногруппницами излишней навязчивости. Да, с парочкой у меня были бессонные ночки, но никто из них никогда не претендовал на звание дамы моего сердца, да и в стенах университета они никогда откровенно не лезли ко мне. Но в этом году у девчонок, похоже, поголовно случилось бешенство матки, и то, что одна из них уронила свою голову мне на плечо и ненавязчиво поглаживала моё колено, пока мы разговаривали, немного выводило меня из себя. – Уже определился с темой диплома? – голос Даши казался мне немного писклявым, а уж выбранная для пустяковой болтовни тема вообще выбивалась из колеи. Вы часто разговариваете об учёбе, одновременно пытаясь поднять свою ладошку ближе к паху собеседника? Преподаватель вышел буквально на минуту, и, конечно, в общем гомоне никому не было дела до двух флиртующих студентов. – Вроде того. – Здорово. Я раздражённо фыркнул. Собеседница из неё та ещё. Нахера вообще лезть с тупыми разговорами, если можно делать всё молча? И, клянусь, я уже собирался направить её руку туда, где ей и следовало находиться в данный момент (где-то на уровне моей ширинки, я полагал), но в аудиторию вошёл разрумянившийся преподаватель и с радостной улыбкой сообщил, что продолжит лекцию на следующей неделе, а сегодня вынужден нас отпустить пораньше. Мне давно не удавалось толком с кем-нибудь поговорить. О всяких мелочах. Или, наоборот, о чем-то серьёзном, что требует дискуссий и споров. И, похоже, я так изголодался по общению с людьми, что был готов опускаться до отсталых одногруппниц. А сведения об их интеллекте, по большей части, у меня были довольно точными. Мой лучший друг, Ваня, свалил по обмену в Австрию на полгода, Ксюша, как и всегда, находилась глубоко в бытовухе и сраных пиздостраданиях о своём недоступном мужике. Приятели и знакомые по большей части видели во мне лишь свинку-копилку, потому обсуждали со мной исключительно идеи для стартапов и секс (последнее, благо, относилось к представительницам прекрасного пола). Лето, проведённое в бесконечных пьянках и пустых разговорах совершенно меня вымотало, потому чёртова лекция в первый учебный день не показалась такой уж скучной. Всё лучше, чем плевать в потолок. Хоть какое-то разнообразие. Кажется, я превращался в каменное изваяние, которое постепенно теряло интерес ко всему, что его окружало. Ни недельная поездка в Нью-Йорк с Ксю, ни отвязные вечеринки – совершенно ничего не оставило отпечатка в моей памяти. Последнее, к чему я снова и снова мысленно возвращался в своей голове – отъезд Полины. Я раз за разом воспроизводил это отвратительное утро в своей памяти. То, как я стоял на крыльце, докуривая сигарету, пока таксист грузил чемодан Валеевой в багажник. То, как натянуто она мне улыбнулась. То, как всё внутри выворачивало от желания подбежать к ней, зарыться пальцами в волосы и прорычать в губы, что никуда, мать её, она не поедет, что будет жить у меня в доме, пока моя невеста в отъезде, что будет готовить мне завтраки. Что будет позволять мне делать с ней всё, что вздумается. А на деле даже не нашёл в себе сил помахать ей рукой на прощанье. Она не имела права отбирать у меня себя. Мы ведь договорились на полгода, Полина же утверждала, что справится, что позволит мне наслаждаться ею до самой зимы, а что в итоге? Сбежала, как трусливая крыса, прикрываясь дурацким желанием всё исправить. Я теплил в себе ненависть к ней целое лето. Заставлял себя презирать её почти так же часто, как видел влажные сны с её участием. Я не знал, как это называется: болезнь, помешательство? Что заставляло меня, взрослого парня, так пускать слюни на малолетку? И черта с два в ней было что-то особенное. Обычная соседская девчонка, глупая, наивная до идиотизма. Но я не мог о ней не думать. А она так легко смогла меня отпустить. Иногда даже казалось, что мне всё это привиделось. День нашего знакомства, когда Валеева трясла задницей в доме Олега, наш первый поцелуй в его же клубе, наш первый секс на холодных простынях и то, как она цеплялась своими пальцами за мои плечи. Говорят, мысли материальны. Потому я опешил, когда подошёл к расписанию, висящему на стене у деканата нашего факультета. И даже несколько раз похлопал глазами, чтобы убедиться, что крыша у меня ещё не съехала окончательно, раз уж мне даже в стенах моей альма-матер видится эта малышка. Но мне не показалось. Это правда была Полина, которая вчитывалась в какое-то объявление на стене. – Валеева? Девчонка вздрогнула, когда услышала мой голос, а я и сам не заметил, как сделал несколько крупных шагов в её сторону, останавливаясь в полуметре от маленького тела моей соседки. – Привет, Артём, – её дрогнувший голос, родной запах, до боли знакомая мимика: всё смешалось в голове настолько, что я даже не задумался, когда потянул к ней руку. Просто дотронуться, хоть пряди волос, хоть оголённого предплечья, чего угодно. Но Полина отшатнулась от меня. И мы просто молча смотрели друг другу в глаза. Всего несколько мгновений, как мне показалось. Потом она отвела взгляд и нахмурилась. Словно ей было тошно от того, что я рядом. Но мой воспалённый мозг не собирался воспринимать это как личное оскорбление. Проглотив тугой ком в горле, пытаясь унять бешено стучащее о рёбра сердце, я попытался начать разговор. – Ты что здесь делаешь? Полина поджала губы, но всё же снова заглянула мне в глаза. – Я теперь в выпускном классе, вроде как. Индивидуальные занятия я не потяну по деньгам, потому решила записаться на групповые курсы дополнительной подготовки, – когда девчонка вполне искренне улыбнулась, мою глотку немного отпустило. – На них должно хватить того, что я накопила, но я всё равно нашла подработку. В этот раз действительно в кафе, маме врать больше не придётся, – снова улыбка, да и голос её стал звучать немного бодрее. Вот только дрожащие руки выдавали Полину с потрохами. Как и бегающий взгляд. Она хотела свалить от меня как можно быстрее, тут бы и дурак догадался. – В общем, всё неплохо. – Как провела лето? Спросил, в тайне надеясь, что она не полюбопытствует в ответ. Кроме «Хуёво, потому что ты уехала» я ей ничего не смог бы сказать. – Отлично, правда. Встретила кучу ребят, с которыми не общалась лет сто. И с бабушкой время провела, мы редко видимся, – она демонстративно посмотрела на своё запястье, которое обхватывал тонкий ремешок изящных часов. – А ты? – Нормально. Своим односложным ответом я сам себе напомнил мою отсталую одногруппницу Дашу. – Что ж, я рада за тебя. Знаешь, мне уже… – Ого, кто это тут у нас? – низкий мужской голос, который раздался у меня под ухом, вызвал желание треснуть хорошенько его обладателя. Мой приятель с потока, Кир, не отличался тактичностью. – Артём, познакомишь меня с этой прехорошенькой первокурсницей? Щёки Полины чуть заалели. – Конечно. Полина, это мой однокурсник, Кирилл, но для своих просто «трахаю-всё-что-движется». Кирилл, это Полина, моя несовершеннолетняя соседка, которая, к слову, ещё школьница. Пристрой свои яйца в другом месте, будь добр, – я закатил глаза, когда парень пихнул меня в бок. – Как грубо, дорогой, – протянул Кирилл, явно не обижаясь. – Не слушай, что говорит этот бесчувственный засранец, он просто завидует мне, потому что от него ты собираешься сбежать, а мне улыбаешься! – лицо Валеевой правда озарилось улыбкой настолько, что в глазах плясали весёлые огоньки. – Приятно познакомиться! Полина протянула ладонь для рукопожатия, которое, впрочем, не состоялось, потому что Кир не лишил себя удовольствия обслюнявить ей руку. А я просто рассматривал знакомые родинки на её запястье и хотел вырвать её ладонь из пальцев этого придурка. Мне она не позволила до себя дотронуться: конечно, я ревновал. – Мне тоже. Но мне, к сожалению, уже пора бежать, – Валеева неловко пожала плечами и виновато улыбнулась, когда помахала нам рукой. Она знала, что я здесь учусь. И, конечно, морально была готова к тому, что встретит меня сегодня. А я не был. Я бы нашёл способ её разговорить, дотронуться до неё. Возможно, даже поцеловать, зажать в каком-то не слишком людном уголке. Пристыдить. Наказать. Поблагодарить за то, что вернулась. Да что угодно! Вёл себя, как сопливый щенок, который увидел вернувшегося, наконец, хозяина. Я смотрел ей вслед, когда услышал: – Почему, когда я был старшеклассником, мои одноклассницы не были такими горячими? 3 сентября (суббота). Полина. Так странно осознавать, что даже если ты готовишься к чему-то очень долгое время, нет абсолютной вероятности в том, что это не застанет тебя врасплох. Это как вынашивать ребёнка девять месяцев, трепетно готовиться к материнству, а потом увидеть своё лупоглазое чудо и подумать: «ну охуеть теперь». Не то чтобы я сравнивала Артёма с лупоглазым чудом, но наша с ним первая после длительного перерыва встреча была шокирующей. Это не была та самая ситуация, после которой ты еще две недели репетируешь в голове ваш так и не состоявшийся диалог, подбираешь наиболее удачные слова и острые ответы. Нет. К диалогу с ним я была готова. Я знала, что буду говорить, знала, как буду себя вести. Я чувствовала, что поражу его тем, как умела теперь держаться, тем, как лаконично и холодно я отвечаю на его банальные вопросы. Я предугадала заранее почти каждый из них. Но в глотке всё равно пересохло, руки все равно дрожали, и это тупорылое желание расплакаться и сбежать не покидало. Как же наивно с моей стороны было предполагать, что я, шестнадцатилетняя девчонка, за три месяца справлюсь с тем, с чем за годы не справляются мудрые и опытные взрослые люди. В любом случае, Артём и сам выглядел неважно, мямлил, кусал губы и волновался. Раньше мне никогда не удавалось увидеть таким этого бесчувственного собственника. Очень просто расставлять всё по полочкам, когда виновник неразберихи в твоей голове за несколько сотен километров от тебя. А вот когда он стоит в полуметре и вглядывается тебе в глаза, всё волшебным образом начинает идти по пизде. Главное, что я не ударила в грязь лицом. Да, немного выдала своё волнение, но это было не критично. Так что я смело могла продолжать придерживаться собственных установок и правил, которые пыталась вышколить в себе всё лето: 1. Стараться как можно реже видеться с Войновым. 2. Не позволять ему собой манипулировать. 3. Избегать любых физических контактов с этим дьяволом-искусителем. 4. Никаких разговоров о том, что было, и что могло бы быть. 5. Быть максимально вежливой и равнодушной при вынужденном общении. Да, тяжело. Да, хочется наплевать на свою гордость и поползать на коленях у крыльца дома Артёма. Но делать себе ещё больнее как-то не хотелось, мазохизмом я не страдала. Просто держать себя в руках. Просто, наконец, вылезти из той ямы, в которую сама себя загнала, почувствовав вкус лёгких денег, безнаказанности и мужского внимания. Звучит проще, чем есть на самом деле, конечно. – Привет, Полина. И, правда, лучше бы я продолжала с видом эксперта выбирать чёртовы яблоки, ведь притвориться, что я слушаю музыку было проще простого: из под тонкой шапки у меня действительно торчали провода нежно-бирюзового цвета. Вот только плеер уже давно разрядился. – Привет. Я натянула вежливую улыбку, заглядывая в глаза Ксюши. Встреча с невестой моей головной боли сейчас была не слишком кстати. Впрочем, эта девушка мне нравилась, несмотря на то, что когда-то была моей соперницей. Хотя, скорее, это я была её соперницей. Ну или каким-то побочным явлением в их давно уже установленном порядке жизни. – Вряд ли, конечно, ты что-то знаешь, но раз уж мы так случайно с тобой столкнулись, пожалуй, спрошу, – эта девушка вряд ли когда-либо пропадёт, потому что, несмотря на напускную вежливость, Ксюша ставила меня перед фактом, а не спрашивала разрешения задать мне вопрос. – Случайности не случайны. – Я надеюсь, – и невозмутимости у неё тоже было через край. – Артём уже пару дней не берет трубку. Ладно, не закатить глаза на этом моменте представлялось просто невозможным. Это ведь ненормально, когда ты пытаешься найти своего парня через бывшую любовницу. Ублюдское слово. – Я больше с ним не общаюсь, – невеста Артёма, судя по всему, была настроена скептически. – От слова «совсем», ладно? – Вы виделись в четверг. Он позвонил мне после лекций и рассказал о вашей встрече, предупредив, что поедет к друзьям. С тех пор он дома не появлялся, – несмотря на то, что я немного невежливо стала удаляться от неё вдоль полки с фруктами, брюнетка последовала за мной. – Могу тебя только поздравить с тем, что ты от него отдохнула. Он иногда бывает тем ещё засранцем, – как можно более непосредственно ответила я. – Поверь, я знаю его лучше, чем кто-либо. Её слова заставили меня остановиться и обернуться к ней лицом. – Ну, так раз ты его так хорошо знаешь, может, сама попытаешься найти? Позвони друзьям, в морги какие-нибудь, в конце концов. Чего ты от меня хочешь? И, почему-то, именно в этот момент я с огорчением поняла, что так и не выбрала себе яблоки, ради которых сюда шла, но возвращаться сейчас было как-то глупо. – Если Артём хочет, чтобы его не трогали, его никто не найдет. Он будет тусить там, где я не смогу его достать. Он будет с теми, чьих контактов нет ни у одного из наших общих знакомых. Вот только в этот раз он отказался от своей излюбленной привычки вырубать к чертям свой телефон. Словно ждёт от кого-то звонка. И, чтоб ты знала, это явно не я, потому что мои он сбрасывает. – Если у него включен телефон, то его местонахождение можно отследить. – Я в этом не слишком разбираюсь, а если начну привлекать своих знакомых, Артём меня убьёт. – Прекрасно. Как хорошо, что это не мои проблемы. – Раньше ты не казалась мне такой сучкой. – Раньше судьба Артёма волновала меня чуть сильнее, чем никак. За нашей перепалкой следил какой-то дедуля, который тут же ретировался из-за моего злого взгляда. Навязчивые пенсионеры. – Позвони ему, я прошу тебя. Просто узнай всё ли с ним в порядке. Чертово раздражение заглушало здравый смысл. Я хотела доказать нелепость её идеи, хотела швырнуть в Ксюшу собственный мобильник, чтобы та не смела ко мне приставать с этими дурацкими просьбами, которые невольно заставляли меня делать шаг назад и снова возвращаться мыслями к Войнову. – Чёрт с тобой, диктуй номер. – Можно подумать, у тебя его нет. – Стёрла пару месяцев назад, – невозмутимо ответила я, набирая номер, который начала диктовать Ксюша. Я демонстративно включила громкую связь, чтобы Вербицкая слышала гудки, чтобы убедилась, что её обожаёмый Тёмочка поебать хотел на всё и вся. Вот только чёрт дёрнул этого придурка таки взять трубку. – Да? – хриплый голос из динамика моего дешёвого смартфона заставил Ксюшу победно улыбнуться, а меня зло сжать челюсти. – Артём, привет, это Полина. Ты где? – У друзей? – слегка охеревший тон Войнова меня позабавил. – В чём дело? В том, что ты как был мудаком, так и остался. Чертов эгоист. – Встретила твою невесту в супермаркете, она попросила узнать, всё ли с тобой в порядке. Почему ты не отвечал? – Я не хотел ни с кем разговаривать. – А я, значит, стала исключением. – Ты всегда была исключением. В горле образовался густой ком, да и с лица Вербицкой как-то быстро сошло всё ехидство. Мне хотелось рычать от досады. Я ненавидела то, что испытывала радостное возбуждение от его ответа. Я, черт возьми, была рада, что он ответил мне! Мне! Не своей невесте, не друзьям. Мне. И я ненавидела себя за это. – В общем, переставай быть задницей и возвращайся домой, Ксюша места себе не находит. И я уже собиралась нажать на сброс вызова, когда услышала: – Полина… – несвойственная Войнову неуверенность в голосе мою уверенность как-то тоже поубавила. – Мы можем встретиться? Какой-то сюрреализм, если честно. Шум покупателей вокруг, яркие краски супермаркета, красные яблоки вдалеке, за которые цеплялся взгляд. Пустые и широко распахнутые глаза Ксюши, сухость в глотке и хриплый до боли любимый голос в ушах. – Нет, не можем. Заблокировав мобильный, я ушла. 8 сентября (четверг). Артём. Её клетчатая юбка не была блядски-короткой, но всё равно воскрешала в памяти японские порно-мультики, которые мы, будучи мелкими дрочерами, передавали друг другу на телефоны. Узнать расписание курсов Валеевой не было слишком сложной задачей, и я задержался после пятой пары в университете, чтобы дождаться эту малышку. Она избегала меня. На самом деле, не совсем, потому что продолжала кивать головой, если видела меня около дома, иногда отвечала на мои сообщения, игнорируя, впрочем, просьбы о встречах, но всё делала с такой ленцой и равнодушием, что лучше бы не делала вовсе. Я почти верил в то, что она прошла какой-то курс отрезвляющей терапии за лето, и теперь вообще ничего не чувствовала по отношению ко мне, потому что других объяснений тому, что ей вдруг стало на меня плевать, я не находил. Хотя я не исключал того, что она просто искусно притворяется. Полина увидела меня, конечно, махнула рукой, кутаясь в свой кардиган, и потопала в сторону автобусной остановки, словно даже не подозревала, что я не просто так стою около машины у входа в университет и в упор гляжу на неё. – Валеева! – девчонка затормозила, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что кто-то мог уличить её в знакомстве со мной. – Подойди, пожалуйста. Ну, конечно, она не была настолько глупа, чтобы бегать от меня, потому двинулась в мою сторону. А я смотрел. Смотрел на неё, не отрывая взгляда от опущенных ресниц, поджатых губ и развивающихся у висков русых волос, немного вьющихся от влажности. Смотрел на худые колени, которые когда-то имел удовольствие разводить в стороны, на узкие щиколотки, которые любил целовать. Так странно видеть то, что когда-то было на все сто процентов твоим, но теперь так горько ускользало из рук. Хорошо, я уже почти был готов признаться самому себе, что вряд ли это можно было назвать просто помешательством. – Привет, – Полина повела плечами и подняла на меня глаза. – Ты немного навязчив в последнее время, не находишь? Я улыбнулся. – Разве что самую малость, – я открыл пассажирскую дверь, приглашая девушку внутрь, но она не шелохнулась. – Давай не будем терять время, залезай, нам всё равно в одну сторону. Её усталый вздох меня раззадорил. И то, как она свела брови тоже. Что, так сложно просто сесть в хренову машину и не ломать комедию? – Я в состоянии добраться сама, и прекрати, в конце концов, меня преследовать. – Да что ты говоришь? – я вскинул брови. – Тебе не кажется, что нам есть, что обсудить? – Не кажется. Я тебе уже всё сказала. – Зато я не всё сказал. В её льдистых глазах была усталость. В моих, наверняка, раздражение. Хотелось схватить за шкирку, впечатать её в себя, а потом увезти подальше отсюда. И трахнуть её, чёрт возьми, потому что такие юбки надо просто запретить носить всем горячим девчонкам. – Меня это не касается, – она сделала шаг в сторону, но я успел схватить её за предплечье, чуть не застонав от прикосновения к её коже. – Пусти, Войнов, серьёзно. Я не сяду к тебе в машину. – Нет, сядешь, чёрт возьми, – я почти сорвался на рычание. – Такая ты интересная: как рвать отношения и принимать самостоятельные решения, так ты взрослая, а теперь снова ведешь себя, как ребёнок, – похоже, мои слова не были для неё аргументом. – Знаешь, что? Не хочу показаться ещё большим мудаком, но я заметил, что ты только что попрощалась на крыльце с парочкой ребят: похоже это твои новые знакомые, и прямо сейчас они заинтересованно поглядывают в нашу сторону, лучше не оборачивайся, – за спиной Полины действительно стояли её новые приятели, которые не отрывали от нас глаз. – Если ты сейчас же не сядешь в машину, я сделаю какую-нибудь пакость. Схвачу тебя за задницу, или прижму к машине. Давай избежим лишних слухов? Так у тебя останется шанс всех убедить, что тот симпатичный старшекурсник, что встретил тебя после курсов, всего лишь твой добрый сосед. Здорово я придумал? Она разочарованно покачала головой и, залезая в машину под моим одобрительным взглядом, бросила: – Не хотел показаться ещё большим мудаком, но всё равно показался. Я пропустил реплику мимо ушей, в конце концов, эта язвительность в ней всегда мне нравилась. Сев в машину и тронувшись с места, я выдохнул. Я понимал, что от нашего разговора зависит многое, оттого волновался, как подросток. Меня выворачивало от накопившихся эмоций, которые я просто не имел права выплеснуть наружу прямо сейчас. Я боялся спугнуть, боялся оттолкнуть. Потому не знал, с чего начать. – Я скучал. Признаться было не сложно, правда. Сложнее было ожидать её ответа. – Я совру, если скажу, что не скучала. Но я не думаю, что это имеет какое-то значение в сложившейся ситуации. – Нет никакой сложившейся ситуации, Валеева. Ситуация всегда зависит только от нас, изменить её – ничего не стоит. – Это ничего не стоит тебе. Ты никогда ничего не терял, в отличие от меня. – По-моему, ты тоже скорее приобретала. – Ага. Головную боль, неврозы и ненависть к себе. Не лучшие приобретения. Делать из меня деспота у неё получалось отлично. Вот только слышать это было до омерзения больно, потому что, несмотря на то, что начинались наши отношения не самым лучшим образом, последнее время, что мы провели вместе, было чудесным. Мы разговаривали, пили вместе вино, катались на машине, курили травку на заднем дворе моего коттеджа, хохоча до слёз, и умопомрачительно трахались на любых горизонтальных поверхностях, как чёртовы кролики. – Ни за что не поверю, что тебе было со мной так плохо. – Мне было с тобой хорошо, иногда даже слишком, и это начинало пугать. – Нет ничего страшного в том, что двум людям хорошо быть вместе. – Конечно, нет. Правда, есть один нюанс: у настоящего «хорошо» не бывает никаких сроков. А во «временном» я уже поплавала, мне хватило, – Полина продолжила только тогда, когда я не сводил с неё обезумевшего взгляда около минуты, почти не глядя на дорогу. – Артём, я не прошу чего-то невозможного. Мне кажется, меня совсем не сложно понять. Год назад у меня умер отец, моей матери снесло кукушку, я стала трясти задницей перед лысыми дядьками, чтобы зарабатывать деньги, я почти два месяца была любовницей парня, который вытирал об меня ноги. А теперь умножь эту сумму на мой грёбаный возраст. Это не та история, которую хочется рассказывать внукам со словами: «А вот когда мне было шестнадцать…» Да, я мог понять то, что у девчонки всё шло наперекосяк, но всё равно был возмущён. – Я не вытирал о тебя ноги. Да, я ограничил наши отношения определёнными сроками, но ты была на них согласна! Я никогда на тебя не давил, я ни к чему тебя не принуждал! Я не заставлял тебя в меня влюбляться. – Но ты хотел этого. – Хотел. Но это не та вещь, к которой можно принудить. Ты всем была довольна, ты… была счастлива со мной, ты сама мне говорила! А потом вдруг ни с того ни с сего заявила, что устала. В тот самый, блять, момент, когда у нас обоих кружило голову от всего, что происходило между нами, когда мы каждую минуту вместе проводили и надышаться друг другом не могли. Ты хоть раз думала о ком-то кроме себя? Тебе в голову не приходило, что у меня вроде как тоже есть чувства? Допустим, я никогда ей об этом не говорил. Но её легкая улыбка доказывала то, что она догадывалась. Я сходил по ней с ума, это было очевидно. – Не тебе упрекать меня в эгоизме. – Да, не мне, – я притормозил у подъездной дорожки в свой коттедж, повернувшись в сторону Валеевой всем корпусом. – Ты говорила, что хочешь начать жизнь с чистого листа. Ты отдохнула, бросила грязную работу, но это не значит, что ты должна методично вычёркивать абсолютно всё из своей прошлой жизни. Да, я причинял тебе боль, но ведь я всё исправил в конце, нам было круто вместе, и будет ещё лучше, понимаешь? – мои пальцы скользнули по её щеке, немного впалой: Полина похудела за лето. Так и не скажешь, что была у бабушки. Глупая мысль заставила улыбнуться. Эйфория растекалась по моим венам. Отчего-то я совершенно расслабился, глядя на умиротворённое лицо этой красивой русой девчонки, которая даже не пыталась убрать мою руку от своей щеки. – Ты настолько зациклился на себе, что слышать меня у тебя совершенно не получается. Я скажу ещё раз, ладно? Оставь меня в покое, Артём. Я больше не хочу истерик, слез и этого тупого чувства безысходности. Достаточно аргументировано? Я отдёрнул от неё руку, словно обжёгся. – А что если я просто физически не могу оставить тебя в покое? – Брось, с этой самой «физикой» такому, как ты, справиться проще простого. – Ага, если бы дело было только в этом. – Ты даже не пробовал. Пробовал, Полина. Неделями тебе не звонил, трахал других, напивался. Не работает. – Хорошо. А если бы я тебе сказал, что ты мне нужна, как никто не нужен? Что я смог бы найти способ обойти все эти формальности с родителями, разорвать помолвку с Ксюшей? Что, если бы предложил попробовать по-настоящему? Это что-то изменило бы? Глаза Полины забегали, и она моментально облизала пересохшие губы, отводя взгляд. Она молчала не больше минуты перед тем, как сказать, пожалуй, одну из тех самых фраз, что я бы никогда не хотел от неё услышать. – Нет, не изменило бы, так что такие жертвы ни к чему. Не волнуйся, в любом случае, мы с мамой остаемся здесь лишь на несколько месяцев, потом собираемся продавать дом и зимой переезжать в Питер, потому что здесь нас ничего не держит, а поступать я хочу именно туда, так что осталось совсем немного, и я исчезну из твоей жизни, словно меня и не было. Валеева выскочила из машины до того, как я успел завыть от досады в её распахнутые губы. 11 сентября (воскресенье). Ксюша. Артем сидел на полу на кухне с бутылкой Джека и смотрел в пустоту, когда я зашла в дом. Пахло перегаром, на полу были осколки, но я не успевала цепляться за мелочи: что действительно привлекало внимание, так это отсутствующее выражение лица Войнова. – Ксюш. Она сказала, что уезжает зимой. Типа насовсем. Я знала этого парня много лет, но вот слабые стороны в нём стали открываться передо мной лишь недавно. И все они по неизвестной мне причине были связаны с нашей малолетней соседкой. Возможно, я чувствовала уколы ревности время от времени, но вряд ли имела право закатывать истерики, потому что мои сдвиги по фазе он всегда принимал. – Возможно, это к лучшему, – утешать людей, похоже, не моё. – Ты и так вынужден был бы с ней порвать, ты ведь понимаешь. Он посмотрел прямо мне в глаза, и я отшатнулась. Они покраснели. Вряд ли он плакал, возможно, был на грани, или просто хлестал крепкое прямо из горла. Но отчаяния в них было через край. – Я бы не смог. Я бы изменял тебе, скрывал бы это всеми способами, но не смог бы отказаться от этой девчонки. Уже не могу, – гнусная улыбка исказила его лицо. – Вот такой я козел, можешь презирать меня. – Неужели она настолько тебя зацепила? – Ксю, я, похоже, сдаюсь. Мне реально крышу сносит. Я каждые пять минут смотрю на ее дом и жду, когда ее мамаша съебёт на дежурство, чтобы к ней прийти, – он снова сделал глубокий глоток прямо из горлышка литровой бутылки, которая уже на треть была пуста. – Ксюш, я прошу тебя, запри дом на ночь и спрячь от меня ключи. Я опустилась перед ним на колени, забирая бутылку из рук. Села рядом. И, почему-то, заплакала.