Двадцать — Шестнадцать

26 сентября (понедельник). Полина. Он целовал меня осторожно, практически невесомо порхая пальцами по моей щеке. Он не зарывался в волосы, не притягивал ближе, лишь касался губами, словно боялся, что я могла исчезнуть в любую секунду, как нездоровая шутка его воображения. А потом долго смотрел мне в глаза, и мне на миг показалось, что он готов был заплакать. – … а вы как считаете, Полина? Я вынырнула из своих мыслей, услышав голос нашей учительницы по русскому и литературе. Она так самозабвенно декламировала любимое стихотворение Есенина наизусть, что выпала из реальности не только я. Окинув взглядом своих засыпающих одноклассников, я убедилась в этом наверняка. – Елена Юрьевна, прошу прощения, я не услышала вопрос целиком, – падать в грязь лицом не хотелось. Переезд в культурную столицу был не за горами, и вряд ли на последнее полугодие приличная школа примет ученицу с тройками. – Немного задумалась о… творчестве Есенина и его нелёгкой судьбе, так сказать. Что ж, почти не соврала: Артём внешне вполне на него походил. А уж разгульный образ жизни, постоянные связи с разными женщинами – почти полная реинкарнация, за исключением того, что талантлив Войнов был не в поэзии, а в издевательствах надо мной. – Я спросила, какой художественный троп использовал Сергей Есенин в строчке «В саду горит костёр рябины красной»? Ваши одноклассники не торопятся с ответом. Я ответила практически моментально: – Метафора. Елена Юрьевна широко улыбнулась и кивнула, в привычной манере похлопав меня по плечу за правильный ответ. Как очень хорошего умного пса. – Видите, ничего сложного для тех, кто делает домашние задания. Объяснишь своим «коллегам по цеху», как ты это поняла? Наверное, стоило соврать, но… – Вы приводили этот пример вчера на уроке русского языка. Вот я и запомнила. Учительница недовольно поджала губы, но развивать тему не стала. Она снова пошла к своему столу, монотонно продолжая рассказывать про творческий путь поэта. Мы лежали и смотрели в небо ещё около десяти минут. Плед переставал меня греть, и я честно призналась, что замерзла. Мы молча сели в его машину, в такой же тишине доехали до дома. Артем взял меня за руку, что-то спросил о том, встретимся ли мы снова. Но после всех этих эмоциональных потрясений, которых я долгое время успешно избегала, я лишь невнятно пожала плечами и вышла из автомобиля, даже толком не попрощавшись. Он за мной не пошел, не писал мне сообщений ночью. Понимал, что мне нужно подумать. А потом я снова смотрела в пустоту, сидя в душевой кабине, радуясь, что мамы не было дома. Звонок с урока снова привёл меня в чувства. Оставалось собрать учебники (и себя по кускам заодно) и спуститься вниз. Благо уроки на понедельник были окончены. Утром Войнов тоже ничего не писал, лишь проводил взглядом с крыльца своего коттеджа. Наверное, ждал, что я напишу первой, сообщу о своём решении, хоть как-то прокомментирую небольшую сцену, что случилась вчера у озера. Но у меня не было сил ни на что: ни на уроки, ни на выяснения отношений, ни на улыбки Вадиму, который весь день кидал на меня сочувствующие взгляды, видя, что со мной что-то не так. Я медленно брела к автобусной остановке, чтобы успеть на дополнительные занятия в университет. Подготовка к экзаменам в этом году должна была быть на первом месте, но болталась не выше четвёртого, после Артёма, моего самобичевания и отношений с матерью. Мама практически со мной не разговаривала и пресекала все попытки обсудить, в чём дело, ссылаясь на работу, усталость и любые другие причины. Всё вокруг давило на меня со страшной силой, и я чувствовала, что весь тот запал начать новую жизнь с чистого листа постепенно уходил. Я просто не вывозила строить из себя сильную и независимую, решившую все беды с головой. Это было самовнушение, причем не самое талантливое. Я практически себя ненавидела. За то, что повелась на Войнова снова. За то, что практически не оставила себе свободного времени на отдых, с учетом курсов и работы в кафе. За то, что не могла признаться самой себе в том, что мои планы на последние месяцы в этом городе рушились. Хотелось рычать от досады и снова обвинять всех в своих проблемах. Я винила даже отца за то, что он перевернул всю мою жизнь с ног на голову своим внезапным уходом из жизни. Всё казалось несправедливым. Выйдя из автобуса, я невольно бросила взгляд на парковку университета, тут же увидев машину Войнова. Пересекаться с ним сегодня совсем не хотелось. Так же сильно, как на самом деле хотелось. Эти противоречия просто выбивали меня из колеи, я не могла быть уверенной даже в собственных мыслях. В машине его не было, скорее всего он всё ещё был на парах. Я уже почти поднялась по ступеням, когда из дверей вышел Артём. Какое совпадение. Достойное дешёвых мелодрам. – Привет, – я лишь кивнула ему в ответ, остановившись. Парень смотрел мне в глаза, ожидая ответа, но пауза слишком затянулась. – Я увидел тебя в окно, даже не знаю, зачем сюда сорвался. – Вот и я не знаю. – Просто хотел поздороваться. – Я опаздываю на занятие. И когда наши диалоги стали настолько неловкими? – Хорошо. Я прошла мимо в прострации, не оглянувшись. – Я могу подбросить тебя, как закончишь. Нам же в одну сторону. Я ничего не ответила. Руки задрожали. В холле университета было душно, от спёртого воздуха закружилась голова, и к горлу подкатил ком. Пульсация в висках усилилась. Несмотря на то, что я не врала о том, что безбожно опаздывала, я двинулась в противоположную от нужной аудитории сторону. Быстро забежав в туалет, я опорожнила желудок, грустно прощаясь с бананом, на скорую съеденным в автобусе. Времени приводить себя в порядок не было. Я прополоскала рот, вышла из уборной и пошла на занятие. Всё время я смотрела невидящим взглядом на доску и просто ждала, когда нас отпустят. Я знала, что Артём всё равно будет меня ждать, что встречи не избежать. Я просто жевала жвачку, чтобы от меня не воняло рвотой. Я просто, кажется, сходила с ума. Смысла игнорировать Войнова не было, поэтому, выйдя из здания университета, я покорно села в его машину. – Ты в порядке? Я усмехнулась. То, что происходило в моей голове, сложно было назвать порядком. Смысл лукавить, верно? – Нет. – Я могу как-то помочь? – Ага, давай съедем с моста вместе? И положим конец этой хуйне. Я резко повернулась в его сторону, разглядывая сосредоточенный профиль Артёма. Он выруливал с парковки и хмурился, не понимая, к чему я веду. – Что за глупости? – он даже слегка улыбнулся, словно мой порыв был идиотской шуткой. Конечно, я не планировала выпилиться из-за несчастной любви, но моё внутреннее состояние оставляло желать лучшего, поэтому следить за языком толком не получалось. – Глупости? Глупости, мать твою? Знаешь, что? Я расскажу тебе, что такое глупости, – я скинула с коленей рюкзак, чтобы повернуться к нему, насколько позволял ремень безопасности. – Глупости – это когда ты переживаешь из-за контрольной в пятом классе, когда была наказана родителями из-за прогула, когда перебрала на вечеринке и упала, ушибив локоть. А вот это всё не глупости. Это – пиздец! И вот оно. Наконец-то. Из глаз брызнули слёзы, которые так долго копились и никак не могли выйти наружу. Я чувствовала подступающую истерику и даже была ей рада, если это поможет выпустить пар. – Я понимаю, Полин, но и ты тоже должна понять… – Ты нихуя не понимаешь, Войнов. Нихуя. У тебя в жизни всё расписано. У тебя сраная стабильность по всем фронтам. Ты знаешь, куда двигаться, что будет дальше. У тебя не скачут гормоны, свадьба не за горами, отличный дом, прекрасная невеста, богатые родители и золотой билетик в счастливое будущее. А у меня вокруг говно из жопы! – Говно из жопы, я запомню, – сухо кивнул он, внимательно следя за дорогой. – Я не просто устала, я за-е-ба-лась. И самое обидное, что я вроде пришла в себя за лето, отгородилась миллионом стен в черепной коробке, я была уверена, что приеду и глазом не поведу, когда тебя увижу. Возьму себя в руки, буду заниматься учёбой, помогать маме, буду хорошей дочкой, исправлю ошибки. А в итоге ничего не получается, – я устало откинулась на спинку сидения, пытаясь унять срывающееся дыхание. – Я надеялась, что тебе хватит совести ко мне не лезть, но я забыла: у тебя же нет совести. – Она есть, – Войнов замолчал, переводя дыхание. – Я не хочу причинять тебе боль, но я просто не могу по-другому. Ты сказала мне, что больше не хочешь ничего, уехала на три месяца, я не пытался тебя искать и правда старался забыть. Но это просто невозможно, – Артём нервно сглотнул. – Это давно уже не только твоя проблема, но и моя. Его оправдания бесили ещё больше. Своей лживостью. – Тогда почему от нашей «общей» проблемы страдаю только я? – С чего ты это взяла? – Потому что я не вижу, что у тебя что-то изменилось. Вчера вечером на одно мгновение мне показалось, что ты почти заплакал, даже хотелось позлорадствовать. Но потом ты улыбнулся, потянулся, как ни в чём не бывало, продолжил болтать о какой-то чепухе. Вчерашний вечер снова пронёсся перед глазами вереницей неумело склеенных кадров. Я вспомнила, как была разочарована тем, что Войнов цвёл и пах, пока я увядала. Хотя бы одна яркая и искренняя эмоция уже была бы прекрасным удобрением, но меня в очередной раз ожидал любимый навоз. – Тебе не показалось, просто я сдержался. – Ох, ну в таком случае, прости, что я вот не такая сдержанная, как ты, – я всхлипнула ещё раз, отвернувшись к окну. Машина Артёма выехала на нашу улицу. – Не надо мне врать. Я знаю, что это твоя очередная манипуляция. Просто тебе не понравилось, что я закончила всё так быстро. Это было не по плану. И ты знал, что прежними методами, ты меня больше не заманишь. Ты знал! Знал! – Полин, я… – Ты никогда ни во что меня не ставил. С самого начала выкатил условия, выгодные только тебе. Запудрил голову малолетке из прихоти. Предложил потрахаться полгодика перед тем, как женишься, зная, что я в тебя влюблюсь. Ты знал! – Да! Я знал! – Войнов сорвался на крик. Машина резко затормозила у его дома. Его яркое, пусть и яростное проявление, тут же подкормило моих внутренних демонов. Я практически смаковала его неравнодушие. – Вот именно. И не смей мне говорить, что тебе плохо. Всё у тебя заебись. Весь надушенный, напомаженный, в рубашечке отутюженной заботливой невестой. На классной тачке, в престижном университете. Тебе уже отписана часть папочкиного бизнеса? Наверное, не с низов будешь начинать, – остановиться было уже не возможно, хотя я никогда не была человеком, который обвиняет кого-то в том, что ему больше повезло в жизни, но я буквально ненавидела всё в Войнове в этот момент, от вышеупомянутой рубашки до серебряной ложки во рту. – Всё на блюдечке с золотой каёмочкой, нет практически ничего, в чём тебе пришлось бы себе отказать. Кроме меня, да? Как я посмела принимать решение за двоих, ты же ещё не наигрался? Поэтому, решил снова делать вид, что я такая вся особенная? Как ты там сказал по телефону? «Ты всегда была исключением». Кстати, ты был на громкой связи, Ксюша не очень была рада это услышать, – он ничего не отвечал, просто молча смотрел перед собой. – Исключение. Даже смешно. Всё спланировал, сукин ты сын. Делал вид, что ты такой хороший, пытался не навязываться, робко просил встретиться. Отвёз на то самое озеро, чтобы всё было максимально символично. Чтобы маленькая дурочка снова повелась. Чтобы птичка снова попала в клетку. Не так ли? Снова тишина. Она давила на уши, мне хотелось кричать на него, чтобы выбить хотя бы ещё одну эмоцию, чтобы у него дрогнул хоть один мускул на лице. Я снова была разочарована. В очередной раз. И я продолжила. – Какого хера ты молчишь? Нечего сказать? Правда глаза режет? Ещё бы. Я оказалась не такой дурой, как ты рассчитывал? – его кадык дернулся, и я отвела взгляд. – Я уже поняла, что ничего толком от тебя не добьюсь. Можешь расслабиться. Я ни на что и не рассчитывала. Просто не надо мне врать, что тебе тоже плохо. Если в тебе есть хоть капля порядочности, хотя бы не лги. Моё решение не изменилось. И я жалею, что согласилась вчера поехать с тобой, это всё испортило, – слова лились из меня непрерывным потоком. Я тараторила быстро, практически навзрыд, но я ни капли не сожалела о сказанном. Ко мне приближалось состояние эйфории, которое всегда наступает, когда выплескиваешь из себя накопившиеся эмоции. – Не лезь ко мне больше. Просто не смей. Пожалей меня в конце концов и смирись. А теперь я пойду, у меня сегодня вечером еще смена в кафе до полуночи, я должна привести себя в порядок и не опоздать, иначе меня оштрафуют. – Я люблю тебя. Моя рука уже потянулась к ручке двери, но замерла в воздухе. Дыхание выбило из лёгких, а сердце застучало ещё быстрее, чем во время моей истерики, поднимаясь к глотке. – Что, блять? – То, блять. И он заплакал. По-настоящему. Всхлипывая, закрывая красные глаза руками, утирая слезы, словно ребенок, у которого отобрали игрушку. Его грудная клетка рвано поднималась, пальцы дрожали, голос совсем осип. На пресловутую белоснежную рубашку капали слёзы. А мои моментально высохли. В ушах звенело. В ногах словно не было сил вообще. В шоковом состоянии я выбежала из машины. 1 октября (суббота). Артем. – Что-то на тебе лица нет, дружище, – голос лучшего друга звучал действительно сочувствующе, хотя на его лице играла улыбка. Разговоры по видеосвязи всегда давали фору – можно было взять паузу и придумать ответ, сославшись на перебои в интернет-соединении. – Ксюша не даёт? – Очень смешно. – Всё время забываю, что такому красавчику сложно отказать. Даже я пару раз подумывал… – О, даже не смей, – я сделал глоток виски из бокала, скрывая за стеклом улыбку. – Ты должен меня понять, здесь не то чтобы много красивых женщин, – Ваня, сидевший по ту сторону экрана, расслабленно откинулся на спинку кресла и театрально выдохнул. – Европейские женщины не особо следят за собой, ну по тем меркам, к которым привыкли мы. Даже не думал, что, оказывается, замечаю такие вещи. Наши девочки, как куколки: губки подколоты в меру, брови яркие, ресницы, ногти всегда ухоженные. Красота. А вот Полина была совсем не такой. Вообще, я не имел ничего против каких-либо модификаций в девушках, главное, чтобы это позволяло ей чувствовать себя более уверенно. Ксюша, например, всегда немного увеличивала губы, также любила яркие ресницы и брови. Но Валеевой это всё было вообще не нужно. Она была красивой от природы и обладала слишком нежным девичьим лицом, чтобы клеить на него ресницы или накладывать тонны косметики. Это бы её испортило. – У меня свои понятия о красоте, – коротко бросил я, продолжая наслаждаться напитком. Быков закатил глаза. – Ну, конечно. Я знаю тебе миллион лет, и практически с каждой твоей пассией знаком лично, они не то чтобы амбассадоры естественной красоты, – Ваня внезапно прыснул от смеха, словно вспомнив что-то. – Особенно та блондинка с универа, с губами похожими на обезьянье очко. – Значит, ты знаешь не всех. Повисла неловкая тишина, и я всеми способами пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но мой приятель всё равно что-то заподозрил. Его правая бровь взлетела вверх, а физиономия засветилась лукавством. – Даже боюсь спросить, что я пропустил. – Значит не спрашивай. – О, я люблю риск, – Ваня открыл новую бутылку пива, с наслаждением делая глоток. Изображение на экране зависло на пару мгновений, я даже обрадовался тому, что связь может прерваться, потому что делиться с Быковым подробностями моей умирающей личной жизни мне не хотелось. – Так что это за прекрасная фея, о которой я ничего ни разу от тебя не слышал? Во мне боролись желание рассказать всё от начала до конца и понимание, что в таких делах Ваня – не лучший советчик. Он в целом-то был неплохим парнем, из нашего круга, не без мозгов, в Австрию был отправлен от университета, деньги и связи его отца были ни при чём, всегда был душой компании и с готовностью мог поддержать любую беседу. Но в плане отношений с девушками мы были с ним похожи, во всяком случае до появления Полины в моей жизни. За качеством и количеством своих половых связей он не следил, в длительных отношениях замечен не был, и в целом волновался только о своём здоровье, регулярно проверяясь и используя презервативы. Чувства его девушек волновали Быкова меньше всего. Моя ситуация была совершенно другой. Чувства Полины меня волновали. Не с самого начала, конечно. Но сейчас всё было по-другому. Особенно после нашей последней поездки из университета. Да, я искал с ней встречи, да, я намеренно ждал её в машине около выхода. Да, я знал, что усугубляю ситуацию, но я ничего не мог с собой поделать. Сначала она согласилась на ту поездку к озеру, потом снова ничего не давала о себе знать: она словно сажала меня на те же самые качели, на которых я катал её до весны, только вряд ли делала это намеренно. Хотя от этого мне было не легче. И, наверное, зря я вывалил на неё то признание. Во всяком случае, она снова меня избегала. Даже в школу ходила теперь другой дорогой, более длинной, чтобы даже ненароком не поворачиваться в сторону моего дома. Окна, выходящие на мою сторону, всегда были зашторены, на обоих этажах. Мой номер был заблокирован, как и все страницы в социальных сетях. Конечно, я мог прийти к ней домой, забор с колючей проволокой построить она не успела, но это было чревато последствиями, так как в последнее время я замечал, что её мама постоянно была дома. Я терялся в догадках. Была ли это пауза, чтобы в очередной раз подумать над моими словами, или окончательно принятое решение избавиться от меня? – Ты там уснул или что? Я встрепенулся, услышав голос Вани. – Я тут. Нечего особо рассказывать. – По твоему лицу так и не скажешь. – И какое же у меня лицо? – Глуповатое, – хохотнул он, снова отпивая из бутылки. – Ты словно преисполнился окончательно и постиг все вопросы бытия. Я широко улыбнулся. В какой-то мере он был прав. Во всяком случае, я открыл для себя то, в чём никогда не плавал до этого. – У нас с ней всё равно ничего не будет, ты же знаешь. В январе свадьба. Друг понимающе хмыкнул. – Никогда не понимал ваших родителей. Старообрядцы. – Вроде того. – Слава богу мой папенька не слетел окончательно с катушек и не следит, куда и кому я присовываю, – отец Вани действительно не особо заботился о его репутации. Пока сын учился и делал всё возможное, чтобы доказать, что семейное дело будет в надежных руках через время, Быков-старший предпочитал оставаться в стороне и не лезть к отпрыску с просьбами остепениться. – Не думаю, что в вашем браке с Ксюшей вообще есть смысл, если вы оба друг друга не любите, – про историю Вербицкой мой друг, конечно, знал. – Институт репутации в России не то чтобы совсем умер, но уже где-то на смертном одре. Всем плевать, кто женится, а кто разводится, пока бизнес приносит деньги. – У наших родителей другое мнение на этот счёт. А мы решили просто плыть по течению. – Может, оно и к лучшему. Я сдержал разочарованный выдох. Речь Быкова как будто давала надежду на то, что я всё ещё мог что-то изменить, но раз уж даже свободолюбивый Ванька, зная наших родителей, решил не развивать тему, значит, всё казалось очевидным. – Наверное, – безразлично ответил я. – Ну, ты это, не раскисай там. Красивых девчонок много. Некоторые из них даже забавные и умные. На этой свет клином не сошёлся. Сошёлся. 9 октября (воскресенье). Полина. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Голос Артёма звенел в ушах. Я просыпалась от этой фразы в ушах уже не первое утро. По телу снова пробежала дрожь, хотелось завернуться в одеяло и не вылезать из кровати примерно больше никогда. По привычке я бросила взгляд на окно, чтобы удостовериться, что шторы плотно задёрнуты. Это почти превратилось в манию. Я на автомате пролистала сообщения в телефоне: ни одного от Войнова, конечно, ведь он уже неделю висел в блоке, лишь пара от Вадима с какими-то смешными видосами, и одно от администратора кафе, которая просила выйти на пару часов вечером вне смены, потому что там был большой банкет, а стафа категорически не хватало. Я быстро ответила ей, что согласна. Деньги были не лишними, а домашнее задание к школе и к курсам я сделала ещё вчера. Снизу были слышны звуки мытья посуды, мама, скорее всего, уже встала пораньше, чтобы приготовить завтрак, несмотря на то, что она уже две недели была на больничном и имела полное право валяться в постели до полудня. Скорее всего, постоянные переработки сказались на иммунитете. В последнее время она работала всё больше, пытаясь накопить немного денег. Переезд в Санкт-Петербург подразумевал съем квартиры в течение пары-тройки месяцев, пока эпопея с продажей дома не закончится, а потом мама планировала купить постоянное жильё. Эта сделка решила бы все наши финансовые вопросы, тогда в новом городе я могла бы целиком погрузиться в учёбу, не беря никаких подработок. В любом случае, как бы плохо это ни звучало, то, что мама заболела, было мне на руку. Я боялась, что недовольный моим игнором Артём мог заявиться на порог нашего дома, но он прекрасно видел, что мама не уезжала на смены, потому не смел соваться. Принимать душ было лень, я решила сполоснуться перед выходом из дома, поэтому просто спустилась вниз. Мама суетилась на кухне, погружённая в свои мысли и напевающая что-то себе под нос. Я улыбнулась, чуть задержавшись на входе. Да, в последнее время мы отдалились, но я всё равно замечала, что она начала расцветать. Мне не хотелось как-то оскорблять память папы, но я была бы рада, если бы мама снова обрела счастье с другим мужчиной. Рано или поздно мы будем жить отдельно, оставлять её в одиночестве совсем не хотелось. – Доброе утро. Мама вздрогнула, не ожидая, что я спущусь так рано. – Доброе утро, Полиш, – она тут же полезла в холодильник за яйцами, чтобы приготовить завтрак. – Какие планы на сегодня? У тебя же выходной? – Не совсем. Наташа попросила выйти на три часа вечером. Поеду к девяти, а там вызову такси. Если буду задерживаться, предупрежу, – я раскладывала тарелки и приборы на автомате. – Думаю к половине первого должна вернуться. Она недовольно нахмурилась. – Не слишком поздно для подработки в кафе? – заданный вопрос мне совсем не понравился. Внутри что-то неприятно кольнуло. Наверное, если бы этот вопрос был задан до летних каникул, когда я ещё подрабатывала у Олега, у меня случился бы сердечный приступ. – Тебе завтра в школу, – мама положила нам яичницу, и мы сели за стол. – Там просто банкет, официантов не хватает. Вот и попросили выйти. – Несовершеннолетнюю девочку. – Я давно там работаю, мне доверяют. Банкет, как я поняла, довольно большой, поэтому кафе заинтересовано в опытных ребятах. Ничего удивительного, – врать ей мне было не впервой, поэтому ложь слетала с губ сама по себе. – Я понимаю, что ты волнуешься, я буду осторожна. Мама молча кивнула. Остаток завтрака прошёл в тишине. Она совсем немного давила, но я словно уже привыкла к тому, что мы практически не общаемся. Хотя раньше дела обстояли иначе. Такое поведение казалось мне странным, но внутреннее ощущение того, что она пока не готова к этому разговору, не позволяло мне продолжать попытки. Мне думалось, что у нее кто-то появился, и она просто не знала, с чего начать и как в этом признаться. Поэтому мне оставалось лишь ждать. Сославшись на головную боль, мама ушла в свою комнату, а я осталась на кухне мыть посуду. Мысли терзали. Практически постоянно. Хотелось выговориться, пожаловаться хоть кому-то, услышать совета от человека, который смыслил в жизни чуть больше, чем я. То есть хотя бы немного. Но люди, окружавшие меня, либо были заинтересованными лицами, от которых стоящих советов ждать было бессмысленно, либо ни в коем случае вообще не должны были узнать о том, через что я проходила всё это время. И ещё это его признание. Всё стало только сложнее. Пытаясь отвлечься от мыслей, осаждающих мою голову, я начала потихоньку собираться на смену. Быстрый душ, сушка волос, черные джинсы и простая белая футболка. Оставшиеся элементы формы официанта были в моём шкафчике в комнате сотрудников. Закинув необходимые мелочи в поясную сумку, я спустилась вниз, громко сообщила маме, что ушла, и потопала к остановке. Снова ни единого взгляда в сторону соседнего дома. Снова небольшой круг вокруг района, чтобы ненароком не пересечься с любимыми соседями. В кафе было душно, крики коллег и веселый хохот шумной компании, арендовавшей зал, звучали словно из сломанного телефона. В ушах звенело, к горлу снова подкатывала тошнота, но строгий взгляд Наташи, нашего администратора, мгновенно меня привёл в тонус. – Хорошо, что пораньше пришла, ребята не успевают. Гости уже успели изрядно напиться, пока ждут закуски. – Сейчас переоденусь и выйду. Я мигом. В комнате, которая была отведена под нужды сотрудников, никого не было, потому что все ребята были в зале в дикой запаре. Я собрала волосы в низкий пучок, повязала фирменный фартук вокруг талии, нацепила бейдж со своим именем и ринулась помогать. Первый час прошел, как в тумане, зато мы разгребли все заказы и теперь спокойно стояли с двух сторон от длинного стола, наблюдая за пьяными людьми среднего возраста, которые совсем не по-взрослому травили дурацкие шутки и обсуждали наряды друг друга. Что-то дёрнуло меня посмотреть на улицу через смотровые окна нашего заведения, чтобы увидеть знакомый силуэт в лёгком коричневом тренче, двигающийся в сторону входа. И что она здесь забыла? Мама вошла через главный вход, и я тут же поспешила к ней навстречу, не заметив, как зорко взглянула на меня Наташа. – Мам, ты что тут делаешь? Она явно стушевалась, оглядывая помещение беглым взглядом. – Я просто… просто пришла поужинать. Моя правая бровь взлетела вверх. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, глаза бегали, дыхание было неровным. – Сегодня здесь банкет, поэтому обычных посетителей не принимают, – мама кивнула, но продолжила стоять на месте, теребя в руках сумочку. Внезапная догадка резко сорвалась с моих губ. – У тебя тут что… свидание? Мамины глаза расширились. – Да… то есть нет. Произошла какая-то ошибка, судя по всему. Я немного впала в ступор, не понимая, что происходит. Голос администратора в очередной раз вырвал меня из прострации. – Полина, гости уже оглядываются, – Наташа перевела взгляд на мою маму и натянула дежурную улыбку. – Прошу прощения, сегодня кафе закрыто, зал арендован для праздника компании «ГрандХолл», если вы просто пришли поужинать, мы, к сожалению, сегодня не сможем вас обслужить. Но за данное недоразумение, мне бы хотелось подарить вам купон на скидку… – Всё в порядке, – моя мама кивнула Наташе и улыбнулась. – Я мама Полины, просто зашла кое-что спросить. Администратор тут же переменилась в лице, бросая недружелюбный взгляд в мою сторону. – Полина, если можно, решай все личные и семейные вопросы за пределами работы. Не забывай, что ты всё ещё на испытательном сроке, и я сильно сомневаюсь, что с таким рвением к работе, у тебя будет шанс попасть в штат. Моё сердце застучало быстрее: я ещё никогда не была так близка к провалу. Надеяться на то, что мама пропустит эти слова мимо ушей, было бессмысленно, поэтому я судорожно искала в голове объяснения. – Должно быть вы что-то путаете. Полина работает в этом кафе уже очень давно, – мама серьёзно посмотрела на меня. – С прошлого года, насколько мне известно. – Пожалуй, это вы что-то путаете. Я работаю здесь уже шесть лет и хорошо знаю своих сотрудников. Полина пришла к нам в сентябре, – от прежнего натужного добродушия не осталось и следа: Наташа испепеляла нас обеих глазами. Мне хотелось провалиться сквозь землю. – Мам, я всё объясню. Я просто до лета работала в другом месте, но там мне нашли сотрудника на замену, когда я уехала на лето. – Почему ты мне об этом ничего не сказала? – возмутилась она. – Просто не хотела тебя напрягать своими проблемами, ты в последнее время какая-то отстранённая. Нас прервал звук открывающейся двери. Наташа стояла, демонстративно придерживая входную дверь, и ждала, когда мама покинет помещение, прямо рукой указывая на выход. Я сгорала от стыда за устроенную сцену, подсознательно прощаясь с этим рабочим местом. Мама недовольно поджала губы и, последний раз бросив на меня подозрительный взгляд, ушла, нехотя буркнув «Всего доброго». Администратор была явно недовольна случившимся, поэтому я просто покорно молчала, пока та меня поносила за некорректное поведение на рабочем месте. – … и чтобы больше никаких семейных разборок. Тем более в такие дни. Мы этим банкетом закрываем месячный план выручки, если после этого я увижу на сайте хоть один недовольный отзыв о работе моих сотрудников, ты вылетишь отсюда, как пробка. Если только анальная. Потому что я явно всё это время была в жопе. – Поняла, – кивнув, я снова приступила к работе. Остаток смены прошёл довольно быстро. Ближе к полуночи большинство гостей разъехались, оставшихся могли обслужить ребята, которые здесь работали по графику, поэтому Наташа меня отпустила, прямо в лицо сказав, что сумма в конверте меньше обещанной, так как меня оштрафовали. За что именно спрашивать я не стала, это и так было очевидно, поэтому спокойно переоделась и двинулась к выходу, краем глаза замечая за окном знакомую машину. А Войнов-то что здесь забыл? Что за блядский вечерок? Ни секунды не сомневаясь в собственном решении, я развернулась и пошла в сторону чёрного входа, где мы обычно принимали поставки. Мне повезло, потому что в это момент одна из моих коллег выходила покурить и как раз закрывала замок изнутри, чтобы вернуться в зал, поэтому я попросила быстренько выпустить меня и уже потом закрыть за мной дверь. Я чуть помедлила, остановившись на небольшом крыльце, и вдохнула аромат ночного осеннего воздуха. Покрепче завернувшись в куртку, я двинулась в противоположную от парковки сторону и тут же врезалась в чью-то крепкую грудь. – Привет, Полина. Если Бог и существовал, то он явно любил прикалдэсничать. – Привет, Артём. Он поёжился от ветра и засунул руки в карманы. – Я видел, что ты развернулась у дверей, и понял, что ты пошла к другому выходу. Найти его было несложно, – зачем-то оправдался он. – Понять, что я, вероятно, не хотела с тобой пересекаться, тоже несложно. Но тут ты явно не сдюжил. – Нам нужно… – … поговорить. Да, я знаю. Очень здорово. Кстати, я не хочу. Войнов явно нервничал. – Это не аргумент. – Я не обязана объяснять ничего. Я не хочу – это аргумент. Когда уже люди начнут уважать желания и границы других людей? – я развернулась и пошла в сторону парковки, теперь уже можно было не прятаться. К тому же такси удобнее было вызывать именно туда. Артём, естественно, пошёл за мной. – Так и думал, что ты сбежишь. – Значит были причины, – я полезла в телефон, чтобы найти приложение для вызова такси. Артём положил свою ладонь мне на запястье, вынуждая поднять на него взгляд. – Я тебя подвезу, нам всё равно… – … в одну сторону. У тебя словарный запас ограничен? Какой-то день сурка. Одни и те же реплики. Не надоело? – Не надоело, – он нервно выдохнул, продолжая смотреть мне в глаза. – Я хотел поговорить о нашей последней встрече. Меня так раздражал его напор, что я остервенело убрала телефон в сумку и выпрямилась, всем видом показывая, как сильно не рада находиться в его обществе. – Хорошо. У тебя две минуты, а потом я вызываю такси, и ты от меня отстаёшь. Войнов покачал головой, беря меня под локоть. Вырываться было бесполезно. – Пойдём сядем в машину. Тут холодно. Я закатила глаза. – Хорошо, давай побыстрее закончим с этим. Сев на переднее сидение, я по привычке пристегнулась и откинулась на спину, пытаясь расслабить тело. Показывать, насколько сильно я была напряжена рядом с ним, не хотелось. Артём сел за руль, завёл машину, но не стал трогаться с места, лишь включил печку на максимум, чтобы мы быстрее согрелись. Я даже не смотрела в его сторону, хотя видела краем глаза, что он изучает меня взглядом в излюбленной привычке. – Как у тебя дела? – неловкий вопрос практически вывел меня из себя. Но я сдержалась. – Нормально. Давай сразу к делу. Войнов держал руки у себя на коленях, и я не отказала себе в удовольствии пробежаться взглядом по его тонким пальцам, которые иногда вытворяли со мной такое, что даже вспоминать было стыдно. Я лишь надеялась, что предательский румянец меня не выдаст. – Мне тяжело говорить, пока ты так враждебно настроена. Я хочу быть искренним с тобой, но мне приходится защищаться, понимаешь? – О да, жуткая, страшная Полина, приходит в кошмарах. – Хватит сарказма. – Хватит преследовать меня. Он сердито рыкнул, я даже поёжилась. – Я не преследую. Мы две недели не виделись, я тебя не доставал, но я тоже не могу так долго быть в неведении, – Артём откровенно злился, уставившись на меня, хотя я продолжала игнорировать его взгляды. – Я тоже человек. Да, я, возможно, не заслужил доверия, возможно, искать встречи с тобой – это чистой воды эгоизм, но мне важно услышать от тебя хоть что-то. То моё признание… оно не делает тебя обязанной мне. Но я же заслужил хотя бы какой-то реакции? Я сказал, что люблю тебя, а ты просто сбежала и всё. Ни слова не сказала после. Заблокировала меня везде, – его рваное повествование то и дело прерывалось, словно парень подбирал слова получше. – Я плохо с тобой поступал, я признаю. И я не горжусь этим. Но я никогда тебе не врал, не давал ложных обещаний, не пропадал, не игнорировал. А ты только этим и занимаешься. Если что, мне было не стыдно. – Потому что мне так проще. Проще избегать, чем снова выворачивать всё наизнанку. И да, ты прав, что всё это ужасно эгоистично с твоей стороны. Если бы в тебе осталось хоть что-то человеческое, ты бы давно оставил меня в покое, – я потупила взгляд и перевела дыхание. Неприятные мурашки прошлись по моему затылку. Я поёжилась. – Ты всё испортил своим признанием. Вот моя реакция. Надеюсь, ты доволен. Войнов усмехнулся и отвернулся от меня, уставившись в лобовое стекло. – Испортил, значит. – Именно так. – Чтоб ты знала, я впервые признался в любви девушке. У меня перехватило дыхание от его слов. Это просто не могло быть правдой. Как бы мне ни хотелось. У него было столько девушек, у него была невеста. Это просто очередная манипуляция. – Да? А как же Ксюша? Артём закатил глаза. – Ты знаешь нашу с ней ситуацию. Мы не любим друг друга, как подразумевалось. Мы скорее… партнёры по «бизнесу», выгодному нам обоим. Друзья, семья, называй как хочешь. Но ничего нежного, трепетного между нами никогда не было. Поэтому я и согласился на этот брак так легко. Я никогда не влюблялся и думал, что я в целом такой человек. Её причины ты знаешь, – он тяжело выдохнул. – Просто теперь всё немного поменялось. – Сочувствую. Украдкой я заметила его горькую усмешку. – Почему ты сказала, что я всё этим испортил? – собравшись, он всё же тронулся с места, выезжая с парковки. Похоже, такси отменялось. Мне хотелось уйти от ответа. В очередной раз обнажать душу значило снова впасть в маленькую депрессию. Я наверняка знала последствия. И, наверное, именно так бы я и поступила, если бы не все события и признания, случившиеся этой осенью. Я словно бы не могла себе позволить снова его обидеть. Во всяком случае, Войнов был прав в том, что всегда играл честно. А то, что я решила сыграть с ним и проиграла много раз – результат моего выбора, за который он ответственности не нёс. – Понимаешь, я мечтала услышать от тебя эти слова всё это время. Когда всё начиналось, когда я поняла, что влюбилась. Но о твоих чувствах и речи не шло, поэтому просто взять и уехать на всё лето было несложно. Я была уверена, что тебе на меня плевать, и что ты злишься только потому, что я испортила твои планы. Я три месяца приходила в себя, много гуляла, читала, смотрела всяких психологов. Не уверена, что на них можно опираться, но я хотя бы немного начала копаться в себе. Я, можно сказать, взращивала в себе ненависть к тебе. Конечно, так это не работает, но мне не хотелось приехать и снова быть собачкой на побегушках. Мне хотелось дать отпор, хотелось смотреть на тебя настоящего, а не сквозь розовые очки и эти все любовные сопли, – мы свернули на оживлённый проспект, и машину немного тряхнуло. – И у меня почти получилось. Я приехала и смогла дать отпор. Я была готова ко всему: что ты будешь меня игнорировать, избегать или, наоборот, пытаться убедить меня побыть с тобой ещё пару месяцев. Ждала манипуляций, каких-то хитростей с твоей стороны. Была готова к подкатам, приставаниям. Но твое признание было чем-то, что я не планировала. Поэтому и уползла обратно в свою скорлупу. – Ты же хотела знать, что тебе не одной плохо. Утверждала, что страдаешь только ты, я хотел дать тебе понять, что это не так, – Артём грустно хмыкнул. – Прости меня, я тогда расклеился. Просто слишком много накопилось. Нервы сдают. Мне отчаянно захотелось заплакать, особенно после того, как я вспомнила глаза Войнова, покрасневшие от слёз. Наверное, то, что я пропала после такой сцены с его стороны, показалось ему особенно унизительным. Во всяком случае, на его месте я бы чувствовала именно это. – В этом и проблема, Тём, – он вздрогнул, когда я произнесла его имя. – У меня теперь не получается защищаться, не получается тебя ненавидеть. Я головой понимаю, что у нас нет будущего, но мысли всё равно лезут. И я начинаю думать, что вот я тебя люблю, ты меня тоже, значит мы как-то сможем всё решить и быть счастливы. – Ты всё ещё меня любишь? – с надеждой спросил Войнов. Я впервые за всю дорогу закатила глаза и таки в упор посмотрела на него. – Конечно люблю. Это не проходит по волшебству, – Артём просто кивнул в ответ, и я продолжила. – Поэтому теперь всё сложнее, понимаешь? Он снова кивнул. – Считаешь, что мне лучше было промолчать? – Да. Это было бы гуманно с твоей стороны. – И ты хотела бы не знать, что я полюбил тебя? Тот ответ, что рвался с губ, не был произнесён вслух. – Да. Я хотела бы не знать. – Ты врёшь. Я откинулась на спинку сидения и отвернулась к окну. Мы сворачивали в наш посёлок. – Я не вру. Я пытаюсь мыслить трезво, раз только у меня одной из нас двоих это вообще получается, – звучало немного самонадеянно, но в последнее время мне правда казалось, что только у меня в голове осталось хоть что-то рациональное. Я больше не хотела плыть по течению, я хотела принимать решения. Правильные решения. Артём, как обычно, припарковался у своего дома, достал из держателя бутылку воды и сделал щедрый глоток. – А в чём твоя трезвость? – он снова заводился. – Делать вид, что всё нормально? Знаешь, бежать от проблем, не значит их решить. Я тоже начинала злиться. Мы вроде говорили об одном и том же, но на разных языках. – Я не могу решить эти проблемы, пока мы живём в соседних домах. Когда мы с мамой переедем, всё будет на своих местах. – Нет, не будет. Чувства не проходят по волшебству, ты сама сказала, – он снова глотнул воды, словно в горле постоянно пересыхало. – Переезд в другой город не решит толком ничего, кроме того, что там бежать от меня будет проще. А вот от себя убежать всё равно не получится. Я шумно выдохнула. В его словах была правда, конечно. Было глупо надеяться на то, что все проблемы решатся сами по себе, стоит мне сойти с поезда в культурной столице. Но я на это не рассчитывала. Я знала, что процесс будет долгим, болезненным. Но этот процесс хотя бы запустится. Здесь же я стояла на месте и не могла двинуться ни в одну из сторон. – Допустим, ты прав. И что ты предлагаешь? – Во всяком случае, начать с того, что нет смысла друг друга игнорировать, – Артём повернулся ко мне, и мы встретились взглядами. В горле появился тугой ком. Хотелось бежать. Хотелось целовать его до рези в лёгких. – Если мы будем действовать сообща, то придумаем что-то. – Например, что? – Я пока не знаю, у меня голова сейчас плохо работает. В последнее время она занята игрой в догонялки с тобой. И тем, чтобы не пялиться на твои ноги. Мои глаза закатились настолько, что я практически увидела остатки своего мозга. – Не обязательно было всё опошлять, – его рука коснулась моего бедра. Даже сквозь плотные джинсы это прикосновение казалось обжигающим. Я закрыла глаза и сглотнула тугой ком, засевший в глотке. – Не надо, пожалуйста. Войнов послушно убрал руку, а я почти завыла от досады. Внизу живота потеплело, импульс спустился к промежности. – Извини, – Артем вытащил ключ зажигания, повисла полная тишина. – Я в последнее время всё чаще представляю, что было бы, если бы я не был связан обстоятельствами. Всё было бы иначе. Я фыркнула. Эти разговоры про «если бы да кабы» меня порядком бесили. – А, возможно, вообще ничего бы не было. Я была бы просто твоей малолетней скучной соседкой. Возможно, ты влюбился только потому, что я эдакий запретный плод, который ты не можешь получить. Не думаю, что все девушки из твоего прошлого поголовно были неинтересными, ты просто не давал им шанса раскрыться, – я нисколько не сомневалась в своих словах. Я уже давно думала о том, что внезапный интерес Артёма вспыхнул именно из-за того, что мы случайно пересеклись на вечеринке Олега. Это было маленькой искоркой, которая зажгла большой пожар. Просто интерес, просто игра, маленькая пакость, которая обрела невиданные обороты. – Ни одна из них не цепляла так, как ты. Ни одной из них не хотелось давать шанса. Как ты это не понимаешь? Даже зная, что ты первая девушка, которой я признался в любви? Я люблю тебя, понимаешь? Люблю, – его голос совсем стих, и он снова стал смотреть перед собой невидящим взглядом, погруженный в свои мысли. – Люблю, Полин, – Войнов повторял это столько раз, словно хотел почувствовать на языке вкус этого слова. Его признание в очередной раз разбудило бабочек в моём животе. Руки немного задрожали. Хотелось свернутся в комочек. И прижаться к Артёму. – Как… как давно ты понял? – Летом, наверное, – без раздумий ответил Войнов. – Я думал об этом и раньше, но самому себе признался только незадолго до твоего приезда. Хотя долго пытался это отрицать. Я пытался забыться, гулял, пил, проводил время с Ксюшей, мы даже слетали вместе в США, пытался не сидеть без дела, – он горько улыбнулся. – И всё равно везде была ты. Мысли не отпускали. Тогда и понял. Не глядя на меня, он протянул ко мне руку, и сжал мою ладонь. – Не нужно этого всего. – Мне нужно, – еле слышный ответ. – Мне очень нужно, Полин. Касаться тебя, проводить с тобой время, слушать твои истории. Я просто не могу без этого. Уже не могу, – Артём говорил словно в бреду. – Не отталкивай меня, пожалуйста. Дай шанс всё исправить. – Всё в порядке, тебе не нужно ничего исправлять. Войнов умоляюще посмотрел на меня, глаза блестели, как у безумца. – Мне очень многое нужно исправить. Я знаю это. И знаю, что у меня получится. Я не прошу тебя меня простить сию секунду, не прошу тебя мне отдаться или что-то в этом роде. У нас есть время, просто дай нам обоим прийти в себя, хорошо? И не пропадай больше. Пожалуйста. Я молча кивнула перед тем, как покинуть машину. 12 октября (среда). Артём. Полина больше меня не игнорировала, как и обещала. Между нами не было ничего, что выходило бы за рамки дружбы, но она снова делилась со мной своим настроением, кидала смешные видео и беззлобно шутила. Пока мне этого было достаточно. Я чувствовал, что я приходил в норму. Утром, когда я собирался в университет, я обратил внимание, что Полина впервые не задернула шторы, как делала полтора месяца до этого, и даже приветливо помахала мне рукой в окно. А я улыбался. Я вспоминал, как ощущалась её ладонь в моей руке, как я огладил её бедро, как затрепетали её ресницы, от моего прикосновения. В машине было темно, но я был уверен, что её щёки заалели. Всё это вызывало необъяснимый трепет внутри, поэтому, когда я вошёл в душевую кабинку, я был не удивлен, увидев привставший член. Я с наслаждение провёл по нему рукой, воскрешая в памяти тело Валеевой. Мастурбировать, представляя её, стонущую подо мной, мне было не впервой. Я с неудовольствием осознал, что в последний раз занимался сексом в августе, а напряжение снимал проверенным способом, даже не задумываясь о том, чтобы склеить кого-то на одну ночь. Я не хотел никого, кроме Полины. Наверное, это было следствием того, что я признался самому себе, что влюбился по-настоящему. Мой нижний друг запомнил это как новую установку. – Ты долго ещё? – я услышал стук в дверь и раздражённо выдохнул. Эта темноволосая фурия даже подрочить нормально не даст, когда приспичит. – Мне тоже нужно в душ, а ты там уже полчаса. – Сходи в гостевой! – я пытался перекричать шум воды, параллельно снижая температуру воды, чтобы немного прийти в себя. Довести дело до конца уже не представлялось возможным. – Там нет моего шампуня и скраба, я не могу! – прокричала Ксюша в ответ. – Змее пришло время сбрасывать кожу? – Очень смешно, придурок. Вылезай давай! – она ударила по двери чуть сильнее, и я послушно выключил воду. Я быстро промокнул полотенцем волосы и лицо, затем обернул его вокруг бёдер и открыл дверь, не выходя из ванной комнаты. Вербицкая зашла, невозмутимо начав раздеваться, пока я принялся за чистку зубов. – Прекрафно выглядиф, – пробормотал я, насильно заставляя свой взгляд задержаться на её теле. – Фпасибо, – то, что она меня передразнила, вызвало улыбку, а я перевёл взгляд на своё отражение в зеркале. Круги под глазами практически исчезли, в последнее время аппетит начал возвращаться, количество сигарет и алкоголя резко уменьшилось, хотя лицо всё ещё было немного опухшим. Тело, конечно, всё ещё не пришло в форму, и я выглядел немного осунувшимся, но я явно выглядел свежее, чем летом или в начале осени. Наверное, всё дело в моём личном лекарстве. – Может, сходим куда-нибудь вечером? Поужинаем? Повисла долгая пауза. – Я не хочу. Я без настроения в последнее время. Я почувствовал острый укол вины. Я был так занят своими переживаниями, что на внутренний мир Ксюши у меня уже не хватало времени. И сил. – В чём дело? – Они уезжают, – спрашивать, о ком именного говорила моя невеста, не было смысла. Когда она произносила слово «они» вот таким тоном, она подразумевала своего сводного брата и его семью. – Насовсем. В Черногорию. Отчим купил им там дом. Катя сказала, что ей надоело жить в России, и что она не чувствует себя хозяйкой в доме наших родителей. И что детям не подходит наш климат. Я тяжело выдохнул. – Думаешь, она догадывается? – Я практически в этом уверена. Она, конечно, мне не нравится. Но она не дура, – Ксюша говорила так, словно пересказывала очень скучную книгу. Без чувств, без эмоций. Но по её тону лично мне было понятно, что вскоре её накроет настоящая буря. – Мы ни разу не спалились, если что. Просто мне кажется, что жёны всегда такое чувствуют. Плюс не всегда легко объяснить, почему он в таких близких отношениях со сводной сестрой. Думаю, она всегда считала это чем-то нездоровым. Я не знал, как её поддержать. Её мир, так же, как и мой, разваливался на куски. И, наверное, то, что мы были друг у друга, было к лучшему. Во всяком случае, тонуть вдвоём не так скучно. – Мы с тобой специалисты в нездоровых отношениях. Может откроем свою онлайн-школу? Ксюша коротко хохотнула, и я немного успокоился. Во всяком случае, буря явно должна была случиться не прямо сейчас. – У нас с тобой всё, как по сценарию, да? Мой благоверный свалит в Черногорию, твоя птичка упорхнёт в Питер, а мы останемся тут, рожать детей, чтобы угодить мамочкам и папочкам. Это прозвучало до тошноты мерзко. Настолько мерзко, насколько правдиво. – Ты никогда не думала взять и пойти наперекор? Признаться всем в своих чувствах, уехать с ним далеко-далеко и быть счастливой. Вербицкая выключила воду и вышла из кабинки, оборачивая полотенце вокруг тела. Она встала рядом со мной, выжимая густые волосы в раковину, глядя на меня через отражение в зеркале. – Это твоя Полина свободна и только и ждёт, когда и ты освободишься от всех оков, а мне… – Уже не ждёт. – … никто ничего не обещал. И он спокойно согласился переехать в другую страну, зная, что для нас это будет конец. Мне нечего терять, – она перевела дыхание и нахмурилась. – Погоди, почему это Полина уже не ждёт? Она, конечно, много из себя строит, но я уверена, стоит пальцем поманить, и она… – И она с удовольствием пошлёт меня далеко и надолго, – я чуть пригладил волосы гелем, немного заводя их назад. – Она меня избегала, но недавно снизошла с высоты своего величия, чтобы со мной пообщаться. Я выл, как щеночек, плакал и умолял её меня не бросать. – Звучит, как шутка. – Значит, это очень хуёвая шутка, – из-за шума фена, пришлось говорить громче. – В общем, она всё ещё меня любит, но так как скоро уезжает, будет всеми силами пытаться забыть, хотя обещала не игнорировать больше. Уже что-то. Ксюша словно была в прострации или обдумывала ответ так долго, что я успел надеть чистое бельё и вернуться к ней в ванную комнату. – Ты не думаешь, что это к лучшему? Мы оба знаем, что в январе мы распишемся, в начале февраля сыграем свадьбу. К тому же она уедет. Пара месяцев тебя не спасёт. Она была права. Мне нечего было предложить Валеевой. Все мои идеи явно не пришлись бы ей по вкусу, поэтому я должен был думать ещё, но всё упиралось в обстоятельства. К тому же теперь я ещё больше ощущал ответственность за Ксюшу. Без меня она совсем бы сошла с ума. Она была права. А мне нечем было крыть. Поэтому я решил просто проигнорировать её вопрос, в надежде, что он был риторическим, и докапываться Вербицкая не будет. – Ну что? Змея сбросила кожу? Ксюша заразительно улыбнулась. – На, понюхай: пахнет, как свежий персик, – она потянула мне руку, и я вдохнул запах её запястья, оставляя на нём короткий поцелуй. 16 октября (воскресенье). Полина. 23:50 Мамы всё ещё не было дома, и я начинала волноваться. Она без объяснения ушла на какую-то встречу и обещала вернуться до полуночи, но её всё ещё не было дома. Мне сразу же вспомнился момент из детства, когда родители уехали к друзьям и засиделись допоздна, а я, будучи первоклассницей, ревела в прихожей перед зеркалом, уверенная, что родителей где-то убили или они попали в аварию. Моё детское лицо всплыло в памяти очень чётко, потому что тогда я ужасно стрессовала из-за того, что у меня очень поздно выпал передний молочный зуб, и я была гадким утёнком в классе. 23:52 Я снова бросила взгляд на часы и выглянула в окно, в надежде увидеть подъезжающее такси. Но дорога была пуста. Отсюда была видна машина Войнова, и я запоздало вспомнила, что у меня всё ещё висело непрочитанное сообщение от него. Я быстро залезла в телефон и зашла в нашу с ним переписку, пожелав доброй ночи в ответ. Секундой позже он прислал смайлик с поцелуем. Я закатила глаза. 23:54 К дому подъехала машина, из которой вышла мама, кутаясь в тренч. Её волосы были затянуты в тугой пучок, выражение лица в темноте не просматривалось. Я пошла в прихожую и включила свет, чтобы её встретить. 23:55 Прямо с порога мама сказала то, чего я совсем не ожидала от неё услышать – Если что, я только что из клуба, в котором ты работала до недавнего времени. Ничего не хочешь мне рассказать? Пиздец.