***
Линдеманн чувствует на своем лице теплые солнечные лучи, ласкающие щеки. Он улыбается, ему снился невероятно хороший сон. Не открывая глаз, он с нежностью произносит: - Солнце, вставай. - Потягивается и улыбается еще шире, но в ответ ему лишь тишина да слабый шум листвы за окном. Открывать глаза совершенно не хочется, не глядя он кладет руку на вторую половину дивана и повторяет «Солнце, подъем, утро». Снова не получив ответа и нащупав только холодную простыню, он подскакивает на постели и кричит имя возлюбленного. Но Рихарда тут нет, и не было. Это снова тот ужасный сон, мучающий Тилля уже очень долгое время, в котором он засыпает в обнимку с Рихардом, ужасно реалистичный сон, будь он проклят! Тилль улыбается странноватой улыбкой и откидывается на подушку. На часах показывает пять утра, долго же он спал. До репетиции еще три часа, в поисках занятия он натыкается на свой блокнот и снова принимается за свое любимое занятие, он снова пишет ему письмо, мысленно ругая себя за такой идиотизм. Но выдавив из себя пару строчек, Тилль решает оставить это. Не получается и не надо. Как странно, обычно, ему всегда давались легко эти письма, но сегодня что-то пошло не так. Он со злостью швыряет блокнот в ящик стола и идет в душ, надеясь смыть с себя весь негатив, чтобы потом не срываться на друзьях.***
Репетиция закончилась на удивление быстро. Ребята, как обычно, собираются в своей гримерке, кроме Рихарда и Тилля. Эти двое, всю репетицию избегали друг друга, даже не разговаривали, конечно же, своим поведением они очень обеспокоили всю команду. Первым заговорил Пауль: - Кто-нибудь знает, что стряслось у них на этот раз? - Когда я заходил к Тиллю в последний раз, - Шнай смутился, отвел взгляд, но продолжил говорить. – Мы сидели в гостиной, выпивали, потом пришел пьяный Круспе, увидев меня, он поднял истерику и ушел. Наверное, происходящее каким-то образом связанно с этим случаем. - А что ты делал у Тилля? – Язвительно вставил Пауль. - Говорю же, выпивали. - Послушайте, - вмешался Флаке, - надо бы их помирить, идеи есть? - Мы им, что свахи? Когда же они уже потрахаются? – Недовольно пробурчал Ландерс. - В самом деле, чего Круспе ломается? - Отозвался Оливер. - А почему ты решил, что именно Круспе ломается? Ответом на вопрос Пауля, стал громкий смех, заполняющий всю комнату. Как будто могли быть другие варианты. Друзья еще долго совещались, но так и не пришли к единому мнению и по предложению Ландерса оставили все, как есть. В конце концов, не их это дело, совать нос в чужие отношения никому особо не хотелось. Однако Шнайдеру было не по себе, ему не нравилось, что Линдеманн снова мучается. На Круспе же было абсолютно наплевать. Когда все разошлись по домам, Шнай еще долго сидел в своем кресле и думал, как заставить Тилля забыть, наглого идиота, Рихарда. Лучше всего было бы прикончить подлеца, но он на такое не способен, как жаль. Но чем больше Кристоф думал о том, как сильно Тилль любит Рихарда, тем навязчивее и прекраснее была идея отравить Круспе. Может быть, однажды, он так и сделает, а пока что остается терпеть. Насколько же его еще хватит? На его лице появилась глупая улыбка, он представил, какой бы счастливой была бы его жизнь без Круспе. Шнайдер, улыбаясь, представлял, как они с Тиллем прогуливаются по осеннему парку, наслаждаясь прохладным ветерком, а вокруг пролетают разноцветные листочки. Как нежно затягивает Линдеманн шарф на его шее, когда налетает сильный порыв ветра. Как укрывает в объятиях от столба взметнувшейся пыли. А дома они могли бы всю ночь напролет смотреть фильмы, Тилль бы гладил его волосы, а он сам дремал бы на твердом плече любимого. Шнай видел картины счастливого будущего, которому не суждено наступить. Почему любовь так терзает? Почему даже от самых хороших воспоминаний и фантазий внутри все разрывается? Как же больно любить человека, зная, что он никогда не будет с тобой. Но гораздо больнее смириться с этим и просто брать, что дают. Никогда еще Шнайдер не испытывал столь сильных душевных мук и был готов на все, чтобы это прекратилось. Он знал, что в любой момент может с этим покончить, но не хотел подводить ребят, ведь если один умрет, то вся группа перестанет существовать навечно. Да и он твердо решил не проиграть Круспе и, в конце концов, получить сердце Тилля. Но вот каким образом осуществить свою цель - он не знал. Воткнуть бы ему барабанную палочку в глотку, да и дело с концом. От этого шага его отделяла лишь преданность к группе, которая не сможет существовать без этого мелкого паразита. Кристоф рассмеялся, но смех получился слегка злым и натянутым, но все же мысль об убийстве Круспе его развеселила. - Когда-нибудь, я тебя убью, Рихард! – Сквозь смех, прокричал Шнай. - Как же ты собираешься это сделать? – За спиной послышался голос Круспе. Кристоф вздрогнул от неожиданности и резко обернулся, как же он мог не заметить, когда пришел Круспе? - Давай, расскажи мне, я с удовольствием послушаю, - сказал Рихард. - Ты что тут делаешь? Косметичку забыл? – Усмехнулся Шнай. - Представь себе, да. А ты почему здесь сидишь, да еще с таким довольным лицом? - Не твое дело. - А мне кажется мое, я знаю, о чем ты думал, о Тилле, правильно? Шнайдер промолчал, не нравился ему тон Рихарда. - Молчишь, ну хорошо, тогда говорить буду я, а ты слушай. Не смей даже близко приближаться к нему, он мой, ясно тебе? - Ты ведь только мучаешь его, а я хочу ему счастья. Не будь ты таким дураком, он бы не страдал. - Нет! Ты эгоист, ты думаешь только о себе. Не можешь смириться с тем, что он тебя никогда не полюбит, вот и бесишься, - не унимался Риха. - Что ты несешь? Я не желаю больше с тобой говорить, Круспе, но знай, я так просто не сдамся, - С этими словами Шнай вышел из комнаты. - Это мы еще посмотрим, - бросил ему вдогонку Рихард.