***
— И что ты сделаешь? Просто уйдёшь? — Найл стоял, сложив руки на груди и прижимаясь к стене. — Даже если и так, что с того? — я села на кровать, упираясь локтями в колени. — Господи, уже даже не смешно, словно в детский сад попали! — Найл потёр лицо рукой. — Только не надо в своём глупом поведении обвинять меня. — Ана! — мигом оторвавшись от стены, Найл сделал шаг ко мне. — Не подходи ко мне. Я едва сдерживаю себя, чтобы не уйти из этой комнаты, как впрочем и из твоего дома, прямо сейчас. Не подходи, Найл! Не усложняй всё. — Ана, это наш дом, — Найл говорил почти шепотом, его голос внезапно сел, в то время как я старалась перекричать саму себя. — Был. Пока ты не решил переспать с этой сукой. За окном темнело, холодный ветер задувал в открытую форточку, от чего светлая занавеска слегка качалась. В комнате было тепло, несмотря на сильный ветер за окном. Только сейчас я стала замечать, как всё вокруг изменилось. Да, тепло, но одновременно холод пронзает до кончиков пальцев. Сначала я думала закричать, поплакать, стукнуть его, чтобы стало так же больно, как и мне, но это были всего лишь мысли. По-настоящему хотелось только одного — уйти. — Аннабель, я всё тебе уже объяснил. — Да, ты всё объяснил, — я встала с кровати и до боли сжала кулаки, чтобы не разреветься прямо перед ним. — «Всё просто вышло из-под контроля.» Ты этого не хотел. Конечно, давай просто выпьем вино и займёмся сексом?! Найл вздохнул и снова сделал шаг ко мне навстречу, но я уже не могла сдерживаться. Казалось, весь квартал слышал, что я ему говорю. — Знаешь что, Найл? Пошёл ты нахер! — Аннабель! Ана… Не выдержав больше и минуты, я вышла из комнаты, с размаху захлопнув дверь. Должно быть, это конец. Он пытался остановить меня, обнимал, беспорядочно касался губами, но я мало что понимала. Только чувствовала, как кровь приливает к лицу, и казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Светлый коридор теперь казался тёмной пропастью. Руки, которые доводили меня до безумия, до дрожи в коленях, теперь сжимали, словно ядовитые тиски. Губы, которые целовали каждый уголок моего тела, заставляя мурашки покрывать миллиметр за миллиметром, теперь двигались грубо и отчуждённо. — Я люблю тебя! — шептал тихий сорванный голос. Я хотела закричать, звать на помощь, плакать и рыдать, лишь бы кто-нибудь спас меня. Вырвал из этого душащего плена и вернул хотя бы на день назад, когда всё ещё было хорошо. Когда теплота его объятий поднимала до самого неба, а движения губ доводили до полуобморочного состояния. Как же я хотела забыться и утонуть в его руках, переплести свои ноги с его ногами и просто лежать. Ощущать тепло внизу живота и прижиматься всё сильнее и сильнее, как будто от этого зависело всё земное существование. Но когда я вспоминаю о том, что к нему прикасалась другая женщина, и он трогал её, ласкал губами, прижимал к своему телу… — Найл, отпусти меня! — я вырвалась и быстрыми шагами направилась к двери, доставая телефон из заднего кармана джинс. Сильный ветер теребил выпавшие из косы пряди. Я выскочила из дома в тоненькой кофте и, отойдя на пару метров, дрожала от холода. Я по памяти набрала номер Мари и ждала когда же закончатся длинные гудки на другом конце. — Алло, — сонный голос подруги заставил меня остановиться и зажмуриться от собственного бессилия. — Мари, извини, что так поздно. Я могу сегодня переночевать у тебя? Я слышала какой-то шорох, Мари закашляла и сразу же ответила. — Конечно, Ана. Тебе вызвать такси? — Нет, спасибо, я буду уже через пару минут. Деревянная дверь квартиры напоминала старые времена, когда мы с Мари жили в этих комнатках ещё студентками. Столько времени прошло! А я всё ещё возвращаюсь сюда, как к себе домой. Стоило постучать пару раз, как Мари открыла дверь. Голубую фланелевую пижаму прикрывал жёлтенький халатик, подруга переминалась с ноги на ногу от холода, идущего с улицы. Не проронив ни единого слова, я зашла в квартиру и опустилась на низенький пуфик, снимая запачканные кеды. Мари стояла, прислонившись к дверному проёму и сложив руки на груди, и следила за моими движениями. Наконец она глубоко вздохнула и протянула мне зелёные тапочки, в которых я ходила, когда ещё жила здесь вместе с ней. Мари до сих пор их хранила в надежде, что наступит один из таких дней. — Аннабель, ты будешь чай? — она потёрла руки и внимательно посмотрела на меня. — А есть что покрепче? — я зажмурилась, отгоняя слёзы, и поднялась на ноги, хотя они уже едва меня держали. — Шампанское? — Мари вопросительно подняла бровь, на что я лишь отрицательно покачала головой. — Я постелила тебе в гостиной, пижама на кровати. Подруга ушла на кухню, а я огляделась по сторонам. Стены этой квартирки хранили по-настоящему тёплые и весёлые моменты. Ослабшими руками я надела серую пижаму и залезла с ногами под одеяло, тело потихоньку начало согреваться, но воспоминания о тихой и беззаботной жизни душили и разрывали на части. — Аннабель! — Мари подошла со стаканами и бутылкой коньяка. — Настолько крепкое подойдёт? Она ни о чём не спрашивала, может, потому, что боялась услышать ответ, а может, не хотела делать ещё больнее. Мари просто села на край кровати и выжидающе посмотрела на меня. Я боролась с комком, который стоял в горле, и старалась сильнее прикусить щеки, чтобы не расплакаться. Подруга всёе понимала и налила немного янтарной жидкости в стаканы. Она протянула один мне и удобнее уселась на кровати, прижимая колени к груди. Я понимала, что должна всё объяснить ей, но как только собиралась что-то сказать, как дыхание притуплялось, эмоции бушевали, и слёзы скапливались в уголках глаз. Не выдержав напряжения, я с грохотом поставила стакан на небольшую тумбочку и закрыла лицо руками. Плечи содрогались от громкого плача. Я не пыталась сдержать себя, слёзы уже лились ручьями. Мари поглаживала меня по спине и изредка цокала языком. Она глубоко вздохнула и притянула меня к себе, обняв покрепче. Я опустила тяжелую голову на её плечо и зашлась в очередном порыве рыданий. Меня распирало и выворачивало наружу, как будто вырывалось что-то изнутри. Это было похоже на ломку, тело извивалось, словно ему чего-то не хватало. Слёзы уже не шли, высохнув, только дыхание обрывалось каждый раз, когда я пыталась вздохнуть. Плечи дёргались, и я не могла успокоиться, волны безумия охватывали меня снова и снова. Мари не проронила ни слова, она прижимала меня к себе, свернувшуюся калачиком и невероятно потерянную. Я извивалась каждый раз, когда меня окутывали очередные приступы душащих слёз, и подруга прижимала мою голову к свой груди и убаюкивающе покачивалась из стороны в сторону. Когда становилось легче, Мари протягивала мне стакан с коньяком. Не знаю, сколько глотков я успела сделать, прежде чем по телу прошлось приятное тепло и накатила дремота. Слабо отстранившись от подруги, я грубо смахнула бегущие слёзы, не в силах их уже сдерживать. Плакать не хотелось, но они продолжали бежать, обжигая щёки и словно и не завися от меня. — Аннабель, — Мари почти шёпотом произнесла мое имя и тихонько коснулась моей ладони. — Что случилось? — Найл…- я всхлипнула и сделала ещё глоток. — Он изменил мне. Мари нахмурилась и покачала головой, отгоняя от себя эту мысль. — Ана, может ты ошиблась? Найл не мог… — Как бы я хотела, чтобы твои слова были правдой, — шмыгнув носом, я подтянула одеяло к груди. — Как ты узнала об этом? — Мари, нахмурившись, взяла свой бокал. Я зажмурилась, отгоняя от себя воспоминания, но картинка продолжала стоять перед глазами. — Он был в душе, когда зазвонил телефон. В таких случаях я обычно отвечала на его звонки, они были по работе или звонил кто-то из знакомых… Найл попросил ответить, и этот голос…- я прикусила губу, пока не почувствовала солоноватый привкус крови. — Она спросила, как он себя чувствует. А я наивная подумала, что что-то случилось с ним, и он не хочет меня расстраивать, — я горько ухмыльнулась и подняла вверх глаза, в надежде остановить слёзы. — А потом она уточнила, как после их весёлой ночи поживает его дружочек. От этих воспоминаний стало так противно и мерзко, что я поморщилась и шмыгнула носом. — Мари, ты понимаешь?! — Аннабель, может, это какое-то дурацкое совпадение. Ты с Найлом не говор… — Найл ничего не отрицал, только, оправдываясь, заявил, что это было единственный раз. Мари сочувственно погладила меня по плечу и зажмурилась. Она понимала, что значили для меня эти отношения, но лишь могла догадываться, какую боль я испытывала. Подруга встала и силком уложила меня, сидящую, на кровать, поправляя одеяло. Но я уже не могла сопротивляться то ли из-за выпитого коньяка, то ли от того, что совсем не осталось сил. Сонно зевнув, я закрыла глаза. Веки стали тяжёлыми и не поднимались. Я едва уловила мелодию звонка где-то в коридоре, но уже не было сил даже приоткрыть глаза. Я слышала отдалённый голос Мари и даже предполагала, с кем она говорит, но это происходило будто во сне, где я не могла даже пошевелиться. Мари старалась говорить шёпотом, но эмоции брали верх, и она повышала голос. Так странно слышать и быть не в состоянии ответить. Впервые я чувствовала себя немощной и обделённой. — Найл, ты что пьяный? Я тихо довольно ухмыльнулась, хотя была уверена, что эмоции никак не отразились на моём лице, всё происходило у меня в голове. — Тебе точно не стоит приезжать. Почему?! Найл, ты перепил что ли? Пьяный Найл. В таком состоянии я видела его только в начале наших отношений, когда он переборщил на вечеринке, но с тех пор максимум, что он выпивал, это бокал вина. — Аннабель в таком же состоянии. Не приезжай, Найл. Мари шёпотом что-то ему договорила и глубоко вздохнула. Иногда она повышала голос и говорила, совсем несвойственным ей грозным тоном. Слов я почти не разбирала, может от того, что подруга старалась говорить тише, а может потому, что я всё глубже проваливалась в сон. — Найл, будет обидно, если ты разрушил эти отношения. Я чувствовала, как Мари заботливо укрыла меня пледом и слышала, как она забрала стаканы, осушив свой до конца. Недолго она гремела посудой на кухне, а потом наступила тишина и полная темнота.13
13 марта 2018 г. в 17:28
«Зима. Деревья укутаны в белые полушубки, кусты совсем занесла белоснежная пелена.
Время тянется медленно, моргнул, а перед глазами всё та же сосна, прикрывающая свои ветки, тяжело гнётся к земле.
Ещё один взмах ресницами, и всё тот же дрозд сидит, нахохленный, под могучими ветками дуба.
Природа замирает. Дыхание замедляется. Душа заковывается в лёд. И лишь огонек надежды — весна, продолжает греть сердце, заставляя его биться чаще и чаще…»