Изменчивая

До кабинета отца идём с Форнеусом своим ходом, привыкаю ходить с ножнами. Ещё десяток шагов, и из моего бедра можно будет поджарить отбивную. Ну наконец-то, дверь. Захожу и с порога жалуюсь отцам на свою нелёгкую жизнь: и ноги в тисках, и грудь сдавлена, и бедро отбито, и в плаще упрел. Проявляют сострадание — плащ разрешают снять. Скидываю плащ и становлюсь объектом насмешки. Оказывается, я не так ножны прикрепил, да ещё и выбрал не по росту. Перевожу гневный взгляд на папу Форнеуса, а он делает вид, что его тут не стояло. Отцы беседуют, я смотрю на них и будто впервые вижу. Гарольд с Аркарром продолжают спор, который, видимо, начали до моего прихода. Гарольд настаивает на седьмом мире, в котором проживают смешанные расы, а Аркарр на девятом мире, где основная раса драконы. Они разговаривают на повышенных тонах, и меж ними почти искрит от охватившей их страсти. Чувствую себя лишним, перевожу взгляд на Люцифера. Он смотрит на них снисходительно, как на детей неразумных. Вдруг понимаю, что эта ситуация забавляет его. Встречаюсь с Люцифером взглядом и вижу узнавание, будто он уже видел меня в новом образе, но я уверен, что мы не встречались. Форнеус отмалчивается, он лишь при папе Гарольде позволяет себе чрезмерно капризничать. Как у них всё сложно, а ведь раньше я этого не замечал. — Гарольд прав, в седьмом мире более сильная школа некромантии, — прерывает их спор Люцифер. — Вместо свары лучше подберите в библиотеке литературу для ознакомления с миром. Форнеус, одежда на Данелие прекрасна, но выбери более тёмные цвета, он всё же некромант, а не целитель. Получив задание, отцы исчезают в порталах, мы остаёмся одни. — Данелий, подойди сюда. Да, именно таким я тебя помню, — отец прожигает меня взглядом, и в нём отнюдь не отеческая любовь. Смотрю в чёрные провалы его глаз как загипнотизированный, он перетекает ко мне. — Малыш, как же я соскучился, — выдыхает в губы. Мне страшно от того, что сейчас произойдёт, уже чувствую тёплое дыхание на своих губах… — Люцифер! — останавливает его появившийся Гарольд. — Данелий, выйди. Выскакиваю из кабинета с двояким чувством: и благодарен Гарольду за вмешательство, но, с другой стороны, так хотелось почувствовать «отеческий» поцелуй. Закрывая дверь, слышу: «Вы вели себя недостойно, Владыка, и мне придётся вас наказать». Уже в коридоре ловлю ртом воздух, стараясь унять охватившее возбуждение, но меня по-хозяйски вжимают в стену, вовлекая в поцелуй. Гонзага, как же ты вовремя! Он вспарывает когтями мои штаны и обхватывает рукой член. Я готов излиться в ту же секунду, но он не спешит, спускается ниже, проводит пальцем меж ягодиц. Отстраняется, даёт мне облизать свой палец и снова надавливает, проникая вовнутрь. А в голове моей отец с его несостоявшимся поцелуем, и Гарольд, который наказывает отца, догадываюсь, что не розгами. Не хочу об этом думать, гоню мысли прочь, а они возвращаются к дыханию на моих губах и странной фразе: «малыш, как же я соскучился», бьющей разрядом по телу. Гонзага, чувствуя моё состояние, добавляет второй палец — больно. Хочу боли, наказания, я так низко пал, возжелав отца. — Войди, — умоляю его. — Хочу почувствовать тебя в себе. — Выбей из меня эту охватившую похоть. Гонзага будто просыпается, перестаёт терзать моё нутро и достаёт из своего кармана серёжку. — Артефакт, предотвращающий беременность, — поясняет мне. — Извини, Данелий, не сдержался. Как только Вунсолай сказал, что закончил артефакт, словно волной окатило: найти и сделать своим. — Меньше слов, больше дела, — указываю глазами на свой налитой член. — О, нет, Данелий, сегодня ты будешь кончать только с моим членом внутри, — подхватывает меня на руки, открывая портал в нашу спальню. И снова на сутки выпадаю из жизни. Хотелось бы подольше задержаться в спальне, но, к сожалению, мне надо готовиться к путешествию. Артефакт стабилизации магических сил с моим резервом прослужит максимум полгода, к этому моменту мне надо научиться сбрасывать излишки, так что время работает не на меня. Обкладываюсь фолиантами — изучаю. Папа Гарольд бдит меня от Люцифера. Мне сделали пространственный карман, и я складываю в него всё, что может пригодиться в другом мире. — Данелий, опять ты витаешь в облаках? Сколько континентов в седьмом мире? И кто их населяет? — прерывает мои размышления Гарольд. — Четыре: Нитала, Рамария, Илизирия и Велония. В Нитале расположены королевства драконов и деймонов. На территории Рамарии — королевства людей и вампиров. Илизирию населяют эльфы и малые магические народы: дриады, феи, кентавры. Велония — самый большой континент, расположенный между Ниталой, Рамарией и Велонией. Это территория оборотней и орков, а также сосредоточие торговых путей. — Я тебе ещё не давал фолиантов по геополитической обстановке, — удивляется отец. — С чего такие выводы? — В Велонии находится самый большой портовый город — Набур. А где порт, там и торговля, — хвастаюсь я своей догадкой. — Правильно, — улыбается Гарольд. — Между континентами существует портальная связь, но это дорого и экономически не выгодно, поэтому обмен товарами осуществляется морским транспортом. — Па, я чувствую себя таким одиноким, — начинаю издалека, видя его хорошее настроение. — Данелий, что случилось? — Па, а тебе не кажется, что пора расширить нашу семью? — Э… У меня, пожалуй, и так перебор супругов, — мнётся отец. — Отец, ты не о том думаешь! Я говорю, что пора осчастливить меня братишкой или сестрёнкой! — Да я не против… Только вот Форнеус больше не может иметь детей… — Ну, а ты ведь можешь? — я ставлю вопрос ребром и вижу, как отец начинает хватать ртом воздух. – Па, я так хочу братишку или сестрёнку, — добиваю его. Подхожу к сидящему отцу и как в детстве кладу голову ему на коленки, он начинает перебирать мои волосы. — Смотрю, вы вместо учёбы обнимашки решили устроить, — выходит из портала Форнеус. — Вот прошу у отца братишку или сестрёнку, — в голос побольше печали, в глаза безнадёжности и поднимаю взгляд на Гарольда. — Я подумаю, что можно сделать, — отец пытается уйти от прямого ответа. — А что тут думать? — спохватывается Форнеус. — Зелье у Замимара захватим и к Тевгусу, чтобы помог с оборотом. Открывай портал в лабораторию. И время для зачатия подходящее: полная луна, и мужья все в сборе. Не обращая внимания на вялые попытки Гарольда воспротивиться, Форнеус сам открывает портал и тянет в него упирающегося отца. Оставляют меня самого разбираться в геополитической обстановке седьмого мира. Вот читаю и диву даюсь. И чего им мирно не жилось? С самого сотворения мир сотрясают бесконечные войны и затяжные военные конфликты. Особо кровавая резня произошла сто семьдесят лет назад. Тогда люди чуть не вырезали вампиров, показали себя сильным противником и заставили с собой считаться. Это стало толчком к мирному соглашению между магическими расами, ведь поодиночке они могли стать лёгкой добычей для набравшей мощи человеческой расы. Но несмотря на мирное соглашение меж магическими расами до сих пор идёт холодная война. Они никогда не заключают между собой браков, а если вдруг такое случается, то пара становится изгоями, вынужденными скрываться на территории людей. На связь с людьми смотрят сквозь пальцы, словно они экзотические зверушки — попробовать стоит, но связывать себя обетами — нет. Спасибо, папульки, удружили! Великий вам поклон, сделали меня зверушкой! А ведь я мог за оборотня сойти или деймона. Сижу, зеваю, разбираюсь в хитросплетениях геополитики, мучает один вопрос. — Данелий, ты Гарольда не видел? — возникает в комнате Аркарр. Не замок, а проходной двор, хотя, с другой стороны, на ловца и зверь бежит. — Па, а деймоны это ведь потомки демонов? — он согласно кивает. — Почему они тогда живут не более пяти тысячелетий? — В этом мире они пошли от смесков людей и демонов. Пошалили как-то наши предки под обороткой, посетив бордели в столице людей. А семя у нас сильное, и понесли жрицы любви одновременно. Потомство для жизни в Инферно хиленьким оказалось, и тогда отцы договорились с Владыкой драконов выделить им территорию на их континенте, где малышам и создали все условия для жизни. Вот и появилась раса деймонов и их королевство. А так как они полукровки, то и срок их жизни ограничен. — Па, но я ведь на деймонов очень похож, они в том мире тоже светлокожие. Так почему человек? — Несмотря на мирный договор, магические расы продолжают между собой соперничать, часто доходит до дуэлей, а ты не можешь похвастаться отличным владением мечом. С человеком связываться они посчитают ниже своего достоинства, а вот с людьми на мечах ты будешь на уровне. Я ответил на все твои вопросы? — получив моё «угу», спрашивает: — А где Гарольд, он вроде с тобой собирался заниматься? — Форнеус его к Тевгусу повёл, уговаривает зачать, — сдаю я отца. Очень уж не хочу, чтобы Форнеус со мной потащился, пусть вон папу Гарольда и его живот развлекает. — Сочтёмся, малой, — бросает Аркарр и исчезает в портале. Я раньше думала, что у меня самые лучшие родители, а теперь понимаю, что странные у нас отношения. Форнеус достаёт меня чрезмерной опекой. Аркарра я воспринимаю как брата или друга, он никогда не проявлял ко мне отеческой заботы. Гарольда я смело могу назвать отцом, он опекает, но не душит своей заботой. А вот Люцифер, всегда бывший в стороне, теперь проявляет сексуальный интерес, и я, кажется, не против. Снова вспоминается поцелуй, пойду лучше Гонзагу поищу, а то мысли совсем на учёбу не стоят, зато что-то другое очень активно встаёт. Э, друг сердечный, не о том своей головкой думаешь, нам с тобой учиться надо. Хотя в чём-то ты прав, это тоже учёба и притом довольно приятная. — А что ты за дверью делаешь? — сталкиваюсь я с Гонзагой. — Данелий, я не только твой опекун, но и телохранитель, — и кладёт руку на мой вставший член. Откуда только знает? — От тебя пахнет возбуждением, — будто мысли мои читает. — У тебя на лице всё написано. Улыбается, вовлекая меня в поцелуй, а разве я против, с неистовством отвечаю. Льну телом к желанному самцу. Как же я этого хочу! Бери меня прямо здесь, если остановишься — я умру. Вжимает в стену, снова минус штаны, но это мелочи. Закидываю ногу ему на бедро, предлагая себя. Мне нравится быть развратным и доступным для него, чувствую член, упирающийся мне в живот. Гонзага подхватывает меня под бёдра, приподнимая над пахом. Я нетерпеливо своей рукой приставляю головку его члена меж своих ягодиц, направляя, и он медленно проникает в меня. Задерживаю дыхание на вдохе — больно. Войдя он замирает, давая мне привыкнуть к его размеру. Выдыхаю, максимально расслабляясь, и дальше лишь полёт. Как же хорошо! В любой момент нас могут заметить, опасность подстёгивает и приправляет соитие остротой. Обнимаю его за шею и встречаюсь взглядом с отцом. Гонзага продолжает проникать в моё нутро, а я смотрю в чёрные провалы глаз Люцифера, в которых плещется желание, и улетаю в свою собственную нирвану.