Изменчивая

Я сижу на парапете террасы, вдыхаю свежий ночной воздух. Вглядываюсь в чужое небо, не могу привыкнуть к звёздам — красиво, но необычно. Мне милее росчерки молний в ночном небе Инферно. Гонзага, стоя меж разведённых бёдер, обнимает за талию и, уткнувшись в плечо, с жадностью вдыхает мой запах. Зарываюсь в его волосы, расплетаю косу, они огненной волной касаются пола. Нащупываю шишечки рогов и слегка массирую их, он рокочет словно кот. Как же хорошо, такой родной, близкий, с самого рождения со мной. Перехватывает мои руки, целует запястья, при этом так проникновенно смотрит в глаза, будто это я его возлюбленный, но теперь знаю, что это кто-то из его мужей. Обхватывает моё лицо ладонями и вовлекает в поцелуй. Чувствую, как руки ловко расплетают мои волосы, и они антрацитовыми волнами развеваются на ветру. Пальцы зарываются в гриву, массируют затылок, и мне уже не важно, кто чья пара. Я, растворяясь в желании отдаться, льну к его мускулистому торсу. Халат соскальзывает с плеч, и ночная прохлада холодит кожу, но я согреваюсь в жарких объятьях любовника. Гонзага подхватывает меня под ягодицы и вжимает в стену. Расстегиваю его штаны, вызволяя эрегированный член, и нетерпеливо направляю в своё нутро. Он с лёгкостью проскальзывает, настолько я увлажнён от желания. — Не могли найти другого места?! — слышу голос, и встречаюсь взглядом с Эдгардом, который выперся на террасу со свитой: Самуэлем и Харланом. Гонзага не перестаёт в меня вколачиваться, наращивая темп. Дракон… Да хоть огненная лава польётся с неба, это нас не остановит. Закрываю глаза, отдаваясь во власть любовника, есть только он и я, а мир пусть на время замрёт. — Шикарное зрелище! — Тёмный бог! Кажется, это голос Мориса. Не открываю глаза. Ах, Гонзага меняет угол проникновения, и я вскрикиваю, прося не останавливаться. Взлетаю на вершину блаженства, выстреливая тёплым семенем, и обмякаю в его руках. Он замирает, с рыком вгрызается в моё плечо, орошая мои внутренности. Тёмный бог, как же хорошо! Открываю глаза, терраса пуста. — Гонзага, пойдём посмотрим, может, влюблённые уже угомонились. А если нет, пусть убираются из нашей комнаты или присоединяются. О, у нас идиллия, Аргур с Грохтом лежат в обнимку и о чём-то тихо переговариваются. — И что вы решили? — сую свой любопытный нос. А что, мне можно! Я из-за этих влюблённых предстал перед нашей группой во всей красе. — Данелий, может прикроешься? — просит Грохт. — Да чего ты тут не видел? — провожу руками по своему телу. — Мне Аргур предложение сделал, — Грохт всегда немногословен, это он, наверное, хочет сказать, что они теперь пара, и он как бы против измен. — Я в купальню, а вы тогда оденьтесь, раз такие скромные стали, — бросаю обиженно, и иду приводить себя в порядок. Возвращаюсь, все уже одеты, а Гонзага — мой герой — сервирует стол. Но и я не с пустыми руками, ставлю на стол две бутылки вина. Аргур счастливо улыбается, обнимая Грохта, который при виде меня виновато опускает глаза. — Грохт, что ты мнёшься как красна девица? Я за вас рад, вот даже браслеты вам хочу подарить, — протягиваю им обручальные браслеты, честно умыкнутые из сокровищницы. Отцы сами говорили, чтобы брал всё, что может пригодиться в путешествии, вот и пригодились. – Ну, давайте обменивайтесь браслетами, я вас благословляю, — пытаюсь шуткой развеять неловкость, возникшую между нами с Грохтом. Аргур первым оценивает подарок, застегивая его на руке Грохта, тот, помявшись, тоже «обраслечивает» братца. Э, может это артефакты какие… Чего это они вспыхивают и впитываются в кожу? — Я не специально! — решаю снять с себя ответственность, а то вон как на меня смотрят, аж рты открыли, и не поймёшь этих орков, улыбаются или скалятся. — Признайся, кто ты, — испытующе смотрит на меня Грохт. – То что не человек это однозначно, ведь только представители старших рас да боги могут освящать браки. — Данелий, ты больше так не шути, тем более когда даришь брачные браслеты, — вздыхает Гонзага. — А что произошло? — смотрю на оплетающую руки орков брачную вязь и пытаюсь понять, а я тут каким боком. — Данелий не бог, а всего лишь представитель высшей расы, — обращается к счастливым новобрачным Гонзага. — Но он тут инкогнито, и я надеюсь на ваше молчание. — Мы будем держать это в тайне, — склоняет передо мной голову Аргур, за ним следует и Грохт. Сижу, уговариваю братьев вести себя со мной как прежде, Аргур забывается и пытается выразить мне своё почтение. Он собирался отстаивать своё право на брак с братом, а тут такой подарок судьбы — они супруги, и притом равные. Теперь весь вечер купаюсь в благодарностях. — Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева? — обескураживаю я их вопросом и выпроваживаю восвояси. Всю ночь жмусь к Гонзаге. Без Грохта постель слишком просторна, надеюсь, что ненадолго. Сижу на графическом начертании, зеваю, хоть Гонзага и побаловал меня зельем бодрости, но монотонное изложение урока учителем вгоняет меня в сон. Я сегодня звезда, ещё бы вчера перед нашей группой такое шоу разыграл. Мне не показалось, это действительно был голос Мориса, Лукас и Габиэль тоже там были. Странно их как-то всех подышать потянуло, наверняка какая-то сволочь заметила и пригласила поглазеть. Дьявол, за размышлениями совсем прослушал, что там Касьян говорил. Ага, мы сейчас идём на полигон, будем вызывать мелких духов. Офигеть, как «интересно»! Но молча плетусь со всеми, я так «спешу», что прихожу последним. Стою в сторонке, наблюдаю за этим детским садом. Зачем их вызывать и подчинять, когда они и так с радостью готовы мне служить? От духов же за мороком не спрячешься, они сразу видят суть. Первым пентаграмму призыва под бдительным руководством Касьяна чертит Эдгард. Он собирается призвать Рабикана — огненного духа. Кто бы сомневался, нет бы мелкую безобидную пикси, так мы на мелочи не размениваемся. Я делаю тактическое отступление к краю полигона, Гонзага составляет мне компанию. Дракон своей кровью активирует пентаграмму, начиная напитывать её магией. Заинтересованный «дармовым» угощением в кругу призыва появляется Рабикан. Слышу разочарованные голоса сокурсников: они собрались увидеть огненного духа, а перед их глазами появился обычный конь. Да, красивейший вороной жеребец, с чёрной как смоль гривой, но в их понятии на духа он не тянет. И тут Эдгард делает ошибку, выпуская его из круга призыва. — Хорош жеребчик, — пытается он погладить довольно милого на первый взгляд коня. Да только тот встаёт на дыбы, лягая его копытом, лишь молниеносная реакция спасает Эдгарда от удара. — Ах ты тварь! — ревёт дракон, а Рабикан, напуганный его рыком, начинает бесноваться. Вот тут то все и понимают, что перед ними не безобидная тварюшка, а сын огненной кобылицы, зачатый от ветра. Он наматывает круги по полигону, в его гриве пляшет пламя, а из ноздрей вырывается сноп искр. Разъярённый неудачей Эдгард обращается, и теперь начинается веселье. Золотой дракон плюёт в огненного духа огнём, любой другой огонь для него не страшен, а вот драконье пламя вполне может его развоплотить. В последний момент успеваю вклиниться между драконом и Рабиканом, выставляя щит. — Ты совсем ошалел! — шиплю на дракона. Он непонимающе моргает и с шумом принюхивается, замираю, кто знает, что у этой рептилии на уме. Эдгард ещё слишком юн для контроля над своим драконом, понимаю, что нахожусь на волосок от гибели. В плечо мне толкается Рабикан, и дракон тут же издаёт гневное шипение. Осторожно зажигаю фаербол и скармливаю его коню. — Нарекаю тебя Ветерком, а теперь исчезни, появишься как позову, — не делая резких движений, шепчу коню. Как только источник раздражения исчезает, дракон успокаивается, потянувшись ко мне. — А ты красивый, словно глаза моего отца — золотой, — глажу его морду. Он ко мне агрессии не проявляет, может и пронесёт. Дракон, видимо, наигравшись с конём, решает вздремнуть, свернувшись кольцом. Да только почему-то свивает это кольцо вокруг меня. Сижу, жду когда моё заточение закончится. Мне дракона не понять, Эдгард меня ненавидит, а его зверь, наоборот, воспылал интересом, буду надеяться не гастрономическим. Кажется, я засыпаю, меня будит Гонзага. Рядом с ним стоят Касьян и мой новоиспечённый папаша, а я так и лежу на полигоне, придавленный телом Эдгарда. — Эй, болезненный, клешни прибери, — пытаюсь столкнуть с себя Эдгарда. — Успокойся, сын, он тебя не услышит, у него магическое истощение. Молод он ещё огнём дышать, да, видать, что-то взбесило, раз драконья сущность взяла верх. — Сын?! — переводит взгляд с Малебориуса на меня Касьян. Понимаю его замешательство, мы не похожи. — Я принял его в свой род. — А ты, вроде, собирался в путешествие? — мне просто интересно, почему он не в Инферно. — Да, я собирался передать дела заместителю, только после произошедшего боюсь оставлять тебя одного. — А что произошло? — Дракон Эдгарда признал в тебе свою пару. — Не может быть! Эдгард меня ненавидит и при любом удобном случае норовит ткнуть в мою ущербность! — Я его понимаю. Ещё сильны предрассудки, трудно принять, что твоя пара человек, но со временем он дышать без тебя не сможет. Смотрю на спящего Эдгарда — хорош, именно такой тип мужчин я люблю. Перевожу взгляд на Гонзагу, и вижу затаённую боль, наверное, тоже о своей паре вспомнил. В груди что-то предательски колет, еле сдерживаю слёзы. Это что, ревность? Гонзага перетекает ко мне и заключает в объятья, окутывая своей аурой. Как же хорошо! Вдыхаю его запах, такой близкий, родной, желанный… Он подхватывает меня, словно пушинку, улавливая моё желание близости, и несёт в нашу комнату.