***
Слушание прошло успешно. Я получил свой гонорар и хотел уже было вернуться домой, как некое шестое чувство, подпитываемое недавней победой, заставило меня сменить направление. Мысль, что мальчик действительно мог поправиться, не давала мне покоя. Разум будто очистился, с глаз сошла пелена. Хотелось действовать, и действовать немедленно. Расследование встало. Все готовились смириться со скорой неизбежной смертью и бросить это гиблое дело, но ситуация в корне поменялась. Для осуществления своего наскоро придуманного плана мне нужен был Дени. Вот уже неделя, как поиски пропавшего мистера Брауна официально закончились, и парень перебрался из штаба обратно в контору. Мои предложения продолжить практиковаться в качестве адвоката были решительно отвергнуты. «Есть дела поважнее моей сомнительной карьеры», — так он сказал. По дороге я позвонил мистеру Грину и убедился, что с Эдом всё в порядке. Маленькая Элисия уже приехала и как обычно без устали пыталась скрасить день всем вокруг. Она видела Эда таким не в первый раз. Дебют был неделю назад, когда Маэсу просто не с кем было её оставить. В тот день всё не было так радужно: девочка очень испугалась и всё пыталась добиться от меня вразумительного ответа на вопрос поправится ли он. Что я мог тогда сказать? Обманывать её было бы глупо и я просто молчал, а она вдруг задалась целью вылечить его сама с помощью хорошего настроения. Эд не был против. К конторе я подъехал в сравнительно хорошем настроении. Внутри было по обыкновению тихо, словно немногочисленные работники и вовсе вымерли. Дени преспокойно спал на разбросанных по столу бумагах, заботливо укрытый потёртым армейским пледом. — Заработался? — без приветствия саркастично поинтересовался я, кивнув на помощника. — Отрабатывал очередную фантастическую версию случившегося, — так же без приветствия ответил Бреда, не отрываясь от газеты. — Он со своим неиссякаемым энтузиазмом весь кабинет разворотил, но надо признать некоторые его находки действительно интересны. — Нашли что-то важное? — Не знаю, насколько это важно, — подключился Фьюри, отлипнув от монитора, — но на одной из фотографий, что вы нам разослали, есть рамка с будто бы специально состаренным фото. — И? — Разве вам не кажется это странным? Зачем было умышлено состаривать фото? — Чтобы в интерьер вписалось, например, — скептично произнёс я. — У мистера Брауна довольно консервативное убранство. — Вот и я о том же… — снова вступил Бреда. — Я даже не уверен, что его состаривали специально, но разве достучишься до этих юнцов? — Ещё Дени подумывал наведаться в ту больницу, где лечили Эдварда Элрика после аварии, — добавил Фарман. — Он предполагает, что засекречивание его личности началось именно оттуда. — Мы занимались этим три дня, — вдохнул Хайманс, — а какой смысл во всём этом известно одному Дени. Парнишка цепляется за всё подряд, а мы потом разгребаем. — Это только малая, но самая адекватная часть его деятельности за последние семь дней, — подтвердил прапорщик. — Он практически не уходит отсюда. — Честно признаться мы рады, что сегодня он просто спит. Я уже начал подозревать, что он и вовсе не нуждается в отдыхе, — закончил лейтенант. — Как там Эдвард? — Утверждает, что болезнь миновала. — Правда?! — всполошился Кайн, поддавшись пылу не до конца отступившей юности. — Как так вышло? Я промолчал, переключившись на проснувшегося парня, упрямо старающегося разомкнуть глаза. — Я кажется задремал, — сонно пробормотал он, щурясь. — Вы уже здесь? Доброе утро. Ой, господин Мустанг, вы тоже тут?.. — и он тут же забеспокоился: — Что-то случилось? Как Эд? — Всё в порядке, — успокоил я, заметив его облегчённый вздох, и снова обратился к начальнику этого бедлама: — Он что, так с самого утра стол протирает? Тот лишь слегка развёл руками, мол, да, ничего не можем с этим сделать. — Так что с Эдом? — снова поинтересовался парень. — Вы на удивление… даже не знаю, как это сказать правильно. — Я не знаю, что с Эдом, Дени. Ещё вчера он умирал, доживая буквально последние часы, а сегодня с совершенно непробиваемой уверенностью заявляет, что исцелился. — Вы ему, конечно, не верите? — почти утвердительно спросил Бреда. — В любом случае, вам стоит проверить догадки этого заядлого, но увы никудышного сыщика. — Точно! Я ведь тут нашёл кое-что необычное… — увлечённо начал парень. — Я уже в курсе, Дени, не стоит. Твои идеи, конечно, притянуты за уши, но их проверка, никак не помешает тому, что хотел уточнить я. Собирайся. — Да я готов уже, собственно, — промямлил он, неловко складывая плед. — Можем ехать. Мы ведь опять в больницу? Я кивнул и пошёл на выход, поражаясь Дени, и тому, что когда-то тоже мог сутками не мыться, перекусывать чем попало в дешёвых кафешках и не умирать при этом от десятков инфекционных заболеваний. Пока мы ехали, Дени молчал, а я уже зная, что за этим последует, ждал, когда он соберётся высказать какую-то терзающую его мысль. — Мне кажется, — заговорил парень, вызвав у меня лёгкую усмешку, — лейтенант Бреда ошибался. Я недоуменно приподнял брови, не понимая, о чём он. — Думаю, вы верите, что Эд поправился, просто боитесь это признать. — Слушай, тебя всегда прорывает на странные мысли у меня в машине? — усмехнулся я, намеренно проигнорировав его слова. Его чертовски правильные слова. — Вовсе нет! Просто здесь атмосфера такая… доверительная. На людях вы обычно просто меня высмеиваете. — Приехали, — оповестил я вместо ответа. — Вылезай. Кажется, с приходом той самой мерзкой и холодной осени, что является вдохновением для всех писателей ужасов, больница стала выглядеть ещё мрачнее. — Холодно сегодня, — пробормотал Дени, стуча зубами. — И вечер скоро… — Не волнуйся, я тоже не горю желанием задерживаться здесь надолго. Идём. Пропустили нас снова без проблем, но медсестра у стойки приходу нашему удивилась. — Где-то с неделю назад приходила девушка в форме, сказала, что дело закрыто за недостаточностью улик, а доктор Браун теперь считается пропавшим без вести… — Сочувствую, — произнёс я. — Доктор Браун был консультантом одного дела, так что мне бы хотелось ещё раз побеседовать с той девушкой, Мари, кажется. — Да, конечно, сегодня как раз её смена, я её позову. Кстати, у нас теперь новый доктор, может быть он вам чем-нибудь поможет. — Возможно, — улыбнулся я. — Но для начала скажите, мисс Стоун, вы говорили кому-нибудь о нашем последнем приезде? — Что? Ах, да, вы узнавали о пациенте, наверное это относится к другому делу. Нет, я не говорила, не спрашивал же никто. — Могу я попросить вас не делать этого и впредь? — Конечно, я никому не скажу, — улыбнулась девушка и набрала номер на рабочем телефоне. — Да, я поняла, спасибо. Мари сейчас у пациента, подойдёт через десять минут. — Замечательно, мы подождём. — П-простите, — вмешался Дени. — Вы не знаете, куда дели личные вещи доктора Брауна? У него не было родственников, так что… — Они у доктора Майера, он так и не решился их выбросить, а я так и не решилась взять. Вы правы, у него никого не было, но мне он был как отец, только… простите, — она отвернулась, стирая выступившие слёзы, а я решил тактично отойти. Плачущие женщины не моя сильная сторона. — Ты же понимаешь, что нам не стоит привлекать внимание нового доктора? Он может быть не просто заменой, а заменой заказной. — Да, но мне нужна эта фотография! Я уверен, что в ней что-то есть. — Единственный выход — попросить её, — я кивнул на девушку. — Дерзай. — Почему я? Может быть вы? У вас лучше получается говорить с девушками. Я ведь даже не знаю, как начать! Она ведь сказала, что не может… К тому же будет странно, что она их забрала спустя столько времени. — Предлагаешь пойти и сдаться врагу? Тебя ничему не научил прошлый урок? — не подумав ляпнул я. Парень мгновенно побледнел, вспомнив, очевидно, все подробности моего урока. — Это ведь ради дела… — Ладно, — сдался я. — Только без лишних слов, ясно? — Я вообще буду молчать, — согласился парень, и мы пошли к знакомому уже кабинету. Внутри практически ничего не изменилось, за исключеним разве что отсутствия личных вещей доктора Брауна. Парень, что теперь занимал его кресло, был очень молод, ему никак нельзя было дать больше двадцати пяти. — Добрый день, доктор Майер, — поздоровался я. — Мы бы хотели забрать личные вещи доктора Брауна. — Конечно, коробка около входа. Да-да вот эта, — добавил он, проследив за взглядом Дени. — Даже имён наших не спросите? — усмехнулся я, решив отчего-то, что он нам не опасен. — Вы не представились намеренно, я решил вам подыграть, — в тон мне усмехнулся парень, блеснув лукавыми глазами. — Эти вещи лежат тут уже почти месяц, что-то мне подсказывает, что за ними больше никто не придёт. Эта манера общения, сосредоточенный взгляд и искривлённые в усмешке губы до боли напомнили мне одного человека, а в совпадения я верить не привык. Дени уже начал нервно дёргать меня за край пиджака сзади, намекая убираться отсюда подальше, но я должен был узнать кое-что важное. — Думаю, мы должны исправить это упущение, — произнёс я, не разрывая зрительного контакта. — Я — Рой Мустанг, а этот нерешительный молодой человек мой помощник Дени. Дени Блош. — Меня зовут Йен Грин-Майер, и, полагаю, вы уже догадались, кто я. Честно говоря не ожидал, что папа действительно запихнул меня сюда с какой-то целью. — Папа? Что происходит, господин Мустанг? Вы знакомы? — Нет, вижу его впервые, но мы с тобой оба прекрасно знаем его отца, Дени. — Мистер Грин?! — поразился парень. — Бинго! — усмехнулся парень. — Что же вам понадобилось здесь, господин адвокат? — А папа тебя разве не просветил? — спросил я. — Да где там? Он никогда меня ни во что не ставит, просто в последнее время у меня появилось отличное средство, чтобы им манипулировать. — Как назвали? — хмыкнул я, памятуя о неожиданной радостной тираде серьёзного доктора. — Лора. Уже успел похвастаться? — усмехнулся он. — В первый день. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — протянул Дени. — Вы на каком-то особом уровне общаетесь? — Это не важно, Дени. Важно, что наш новый друг даже не подозревает о своей роли в спектакле. Расскажи подробнее, будь добр. — Что? Закончил интернатуру, работаю в обшарпанной психушке по совету папаши. Больше и сказать нечего. Пока вы не пришли, я уже мирился с убогой жизнью бюджетного врача. — Что-то изменилось? — Изменилось. Отец хочет, чтобы я вам чем-то помог. Попробую прояснить: когда мне было пятнадцать, папа уже достиг немалых успехов в области медицины, а я пошёл по его стопам лишь для того, чтобы получить готовое место под солнцем. Как только вы получите то, что хотите, я получу свой билет в жизнь. Всё просто. — А чем он может нам помочь? — спросил Дени. — От этой больницы нам больше ничего не нужно, кажется… — Именно так, мне нужна лишь одна из сотрудниц, но боюсь она прекрасно общалась с нами и без вашей помощи. — Я думаю, это ещё не конец, — он растянулся в загадочной улыбке. — Вот моя визитка, будет нужен бюджетный психиатр, звоните. — Непременно, — оскалился я и развернулся лицом к двери. — До свидания, доктор Майер. — До новых встреч, господин адвокат. У поста уже стояла нужная мне девушка и о чём-то беззаботно болтала с той, что стояла за стойкой. — Жуткий тип, — выдал Дени, с силой сжимая коробку. — Вы ведь не будете с ним больше контактировать? — Кто знает, Дени, кто знает… — А вот и они! — закричала эмоциональная медсестра. — Добрый день, — спокойно улыбнулась девушка. — Вы хотели узнать что-то ещё? Я рассказала всё, что знаю, так что… — Простите за беспокойство, мисс?.. — Миссис Вебер, — помогла она. — Миссис Вебер, возможно вы вспомните, как звали сына мистера Люкса? — Он упомянул лишь однажды… Какое-то странное имя, на букву «А», кажется. — Альфонс? — тут же спросил Дени. — Нет, точно не Альфонс. Так зовут моего сына, я бы запомнила. Имя было какое-то ангельское, будто бы даже для девочки… М-м-м… Агний, так кажется. — Спасибо, вы очень помогли, миссис Вебер, до свидания. И будете добры, сохраните наш разговор в тайне, это очень важно. — Раз важно, то, конечно, до свидания.***
Дени изъявил желание поехать со мной, проведать мальчика. Учитывая, что гостей сегодня в доме и так много, я согласился. Хуже уже точно не будет. Но с подсчётом душ в своём угодье я, как позже выяснилось, слегка ошибся… — А ты разве не знаешь? — удивилась Элисия, услышав мой вопрос о невесть куда пропавшем Хьюзе. — Папа опять уехал в командировку, вернётся только через неделю. Он сначала не хотел ехать, но раз у Эда теперь всё хорошо… — Всё хорошо? — уточнил я, недоверчиво. Возможно док и прав, уверяя меня в каких-то грядущих улучшениях, но то состояние, в котором находится парень сейчас, точно никак нельзя назвать нормальным. — Да, доктор Мартин сказал, что Эд почти выздоровел. И ещё кое-что… — опустив голову, пробормотала девочка. — Обещаешь, что не будет ругаться? — Уже успели мне тут что-то разрушить? — усмехнулся я. — Ну обещаю, так и быть. — А как ты понял? И это не мы! — тут же защитилась она. — Мы просто сидели в комнате, рисовали, Эду ведь ещё нельзя вставать… — Рисовали? — тут же всполошился Дени, всё это время неловко разглядывающий интерьер. — Он ведь не может. — Рисовать? Почему? Эд здорово рисует! Он меня научил немножко, но у меня всё равно плохо пока получается. — Лис, что тут у вас случилось, ты можешь объяснить? — чуть строго спросил я. — Ну… Помнишь, я говорила, что Эду нужно хорошее настроение? — начала она из далека. — Вот. Ну Эд же любит животных, а тут никого нет… Я знала, что ты будешь против, поэтому попросила папу тебе не говорить. В общем, мы привезли ему Мая, а он случайно разбил ту штуку в коридоре наверху. Прости, пожалуйста… Она так и стояла опустив голову и крепко сжимала в ладошках край утеплённого платьица, ожидая судя по всему наказания. Конечно, меня ни капли не прельщала мысль, что мохнатый лось, которого я имел неосторожность купить, носился целый день по моему дому, ломал вещи и щедро осыпал всё вокруг своей длинной шерстью, но злиться из-за этого на пятилетнего ребёнка было бы глупо. Я молчал, пытаясь быстро сформулировать короткий поучительный опус о том, как плохо недоговаривать любимому дяде, но нужные слова никак не могли встать в предложение, которое малышка смогла бы правильно понять. Стараясь не обидеть ребёнка не правильно подобранными изречениями, я совсем не подумал, что тишина давит на неё куда сильнее. По щекам уже скатились первые слезинки, но девочка не издала ни звука, виновато потупив плаза. В груди защемило, я присел рядом на корточки и мягко произнёс: — Ну что ты, глупая? Всё в порядке, иди сюда, — и поднял её на руки, ласково поглаживая по спине. — Ты ведь хотела, как лучше, правда? Только в следующий раз предупреждай о своих намерениях, какие бы они не были, договорились? Она кивнула, быстро смахнула слёзы у меня за спиной, отодвинулась, придерживаясь за мои плечи и тихонько так сказала: — Доктор Мартин испёк нам плюшки, хочешь? Это было так по-детски трогательно, что заставило улыбнуться даже притихшего Дени, а я и вовсе рассмеялся. — Боюсь, плюшки не скрасят мне завтрашнюю уборку, — всё ещё улыбаясь произнёс я. — Где, кстати, это бедствие? Почему не встречает? — Май у Эда остался, он сказал, что тебя надо сначала подготовить. Я думала папа объяснит, но тебя не было днём, а он сразу уехал потом. — И как же он тебя тут одну оставил? — насмешливо поразился, поднимаясь наверх. — Почему одну? Тут Эд и доктор Мартин, Май ещё. Ты ведь отвезёшь нас домой вечером? Я на секунду представил лохматого пса с длиннющими когтями в своём кожаном салоне и нервно передёрнул плечами. Конечно Элисию матери я верну, но что делать с её милой зверушкой пока ума не приложу. — Обсудим это ближе к вечеру, — уклончиво ответил я и вошёл в спальню. Животина конечно лежала прямо на кровати и с наслаждением подставлялась под ласкающую костлявую ладонь. Элисия тут же слезла с меня и забралась к мальчишке, дабы обеспечить Маю ещё больше удовольствия. Я же в который за день раз впал в ступор, рассматривая это безобразие, пока пёс не начал облизывать мне ладонь неудобно вывернув шею. — Привет, — решился таки заговорить Дени, видя моё замешательство. — Тебе и правда лучше, я смотрю. Удивительно! — Лис, ты не могла бы проводить Дени к доктору Грину? — спросил я. — Он очень хочет с ним поговорить. — Конечно, — бодро закивала девочка. — Идём, — и вышла, схватив понятливого парня за руку. Мы остались наедине. Не считая, разумеется, пса, которого Эд и не думал выпускать. Элисия возможно была права, и ему действительно не хватает всего, чем он жил последние четыре года. Лесному эльфу тесно в четырёх стенах, это совсем не сложно понять. Эд молчал, но молчание это не было тяжёлым. Он не ждал от меня ничего, а я всё никак не мог поверить в то, что вижу. Конечно, появление в доме собаки было если не печальным, то всё же весьма невоодушевляющим обстоятельством, однако столь глубокое впечатление на меня производило совсем не это. Буквально за несколько часов моего отсутствия Эд кардинально изменился: он спокойно сидел в постели, вот уже несколько минут методично начёсывал Мая и не сражал всех вокруг своем мертвенной бледностью. В него словно вернулась едва держащаяся жизнь и прочно пустила корни. Я по обыкновению сел с ним рядом, зачем-то почесал за ухом Мая, вероятно неосознанно надеясь невзначай коснуться тощей руки. Тишина умиротворяла, и сейчас мне как никогда захотелось, чтобы из дома мгновенно исчезли все, кроме осунувшегося подростка, ласково перебирающего пальцами длинную шерсть голубоглазой собаки. На тумбочке лежали рисунки и черновики, вид которых будто отправлял меня в далёкое прошлое, когда я ещё не представлял, каково это — внутренне сгорать от собственной бесполезности. Я осторожно взял в руки тонкие листки и не без легкой усмешки узнал на одном из них покорно застывшего Мая. Парень снова мог без проблем использовать свои исключительные таланты: заставлять животных позировать часами и изображать на бумаге их сущности. Май на рисунке был словно живой: гордый породистый вожак с ярко голубыми добродушными глазами. — У Элисии нашлись цветные карандаши, — пояснил парень мой едва оформившийся вопрос, не отрывая взгляда от растянувшегося пса. — А это я так понимаю её художества? — поинтересовался я, обратив внимание на лист, показавшийся мне сначала черновиком. Эд кивнул. — Зачем вы ездили в больницу? — вдруг спросил он. — Я хотел кое-что проверить, — ответил я, мысленно поразившись его догадливости. — Его зовут Агний, Эд. Твоего брата. — Агний… Выходит, Ни — не просто часть кода? Хорошо… Он снова замолчал, почёсывая вздохнувшего за нас обоих пса. Парень явно хотел сказать что-то ещё, но всё никак не решался, только причина его беспокойства стала уже ясна. — Как ты узнал, куда мы ездили? — помог ему я. — Не знаю… — говорить ему было по-прежнему трудно. — Просто почувствовал на тебе что-то знакомое. Сама собой пришла ассоциация с больницей, я словно уже знал… — Болезнь не прошла даром? Ты говорил об этом мистеру Грину? Он мотнул головой. — Боишься? — понял я. — Ты ведь знаешь, что тебе ничего не грозит, Эд. Всё уже позади. — Знаю, но… не важно. Ты прав, нужно рассказать ему. Я кивнул. Было бесполезно сейчас вытаскивать из него это «но…», когда-нибудь он поделится своими переживаниями. Потом, когда от них останутся лишь угли. — Дядя Рой! — звонко произнесла малышка, ворвавшись в комнату. — Я принесла плюшки, держи. Доктор сказал, чтобы я принесла. — Спасибо, — хмыкнул я, забирая у неё огромную тарелку. — Я пойду, мне нужно ещё кое-над чем поработать, а вы развлекайтесь. — Ладно, — согласилась девочка и снова забралась к Эду. — Давай ещё порисуем? Только на этот раз ты будешь, у меня не получается. Я вышел и прикрыл за собой дверь. Мистер Грин был как всегда в своей комнате, ловко переоборудованной в кабинет, и занимался бумагами. Дени сидел в кресле и уныло потягивал чай из крошечной пижонской чашечки. Разговор у них явно не клеился. — Спасибо за плюшки, — хмыкнул я, поставив тарелку на столик перед креслом. — А теперь перейдём к делу. Полагаю, Дени уже рассказал вам в чём дело? — Ваш помощник крайне неразговорчив, господин адвокат. Он сообщил лишь о вашем желании побыть наедине с моим пациентом. — Вот как? Дени, не ты ли больше всех интересовался доктором Майером? — Вот ещё. А можно мне одну? — он кивнул на оставленную мной тарелку. — С утра ничего не ел… — Что же вы мальчика не кормите? — тут же полюбопытствовал доктор, проигнорировав моё предыдущее высказывание. — Пойдём, я тебе ужин разогрею. — Его утро началось после обеда, — между прочим бросил я, пока мы спускались на кухню. — Это не мои проблемы. — А чьи же? Мальчишка наверняка ночами не спит, чтобы вам помочь, а вы от него отказываетесь. Нехорошо это. Он ведь молодой ещё совсем, своей головы нет, а чужой думать не получается. — Вы это, конечно, не понаслышке знаете? — уточнил я, переводя разговор у нужное русло. — Конечно, — согласился доктор. — До Йена мы ещё с вами дойдём сегодня, я бы хотел поговорить сначала об Эдварде. — Ждёте, что я публично признаю вашу правоту? Он ведь действительно выглядит куда лучше. — Его физическое состояние волнует меня в меньшей степени, — ответил мистер Грин, ставя перед Дени тарелку супа и второе. — Гораздо более важна его сегодняшняя задумчивость. Он ведь поделился с вами тем, что не решился рассказать мне? Я перевёл взгляд на быстро орудующего ложкой парня и справедливо рассудил, что ему сейчас немного не до нас. — Его способности перешли на новый уровень, — коротко сообщил я, не зная толком, что ещё добавить. — Хотелось бы конкретики. — Думаю, вам лучше спросить его самого, в этом он со мной согласен. — Что ж, я предполагал такой исход. Те люди пытались развить способность целительства у мальчика причём весьма примитивным способом. Однако, не скрою, довольно действенным. — Новые способности Эда вряд ли можно отнести к целительству, даже при всей моей неопытности в данном вопросе. — Знаете, когда детей учат плавать как раз таким радикальным способом, как наш, помимо основной задачи они могут научиться ещё и надолго задерживать дыхание. — Хотите сказать, что у Эда могла проявиться способность, которую Агний развил неосознанно, пока пытался добиться нужного результата? — Именно так, — согласился доктор. — Я уже говорил, что мальчик куда сильнее Эдварда, а потому так важен тем людям. Не исключено, что он владеет большим, чем мы можем себе представить. Он мог передать ему все, чему уже успел научиться, господин адвокат, а Эдвард может даже не осознавать этого в полной мере. — Вы уверены, что подобная «передача» вообще возможна? — осведомился я. — Учитывая то, что мы наблюдали последний месяц, я бы не был на вашем месте так скептичен. — Ладно, допустим так и есть. Это чревато для него какими-либо негативными последствиями? — Это мне не известно. В конце концов всё, что я говорю, исключительно предположения. Как вы знаете, подобное впервые в моей практике. Я промолчал, а мужчина продолжил: — Если вы не против, я бы хотел остаться с Эдвардом до полного выздоровления. — Конечно, это даже не обсуждается. — Ну, а теперь, когда молодой человек готов нас слушать, — начал мистер Грин, кивнув на Дени, — мы можем обсудить все интересующие вас вопросы, касаемые моего сына. — Мне хотелось бы узнать цель его заточения в муниципальной больнице, если имеется альтернатива? — Полезный жизненный опыт ещё никому не навредил, — охотно отозвался мужчина. — К тому же, эта больница по-прежнему единственная открытая комната в лабиринте нашего расследования. Вы ведь прекрасно понимаете, что у меня есть личная заинтересованность в этом деле. — Мы узнали уже всё, что можно. И даже больше! — вмешался Дени. — У меня неплохая фантазия, так говорят по крайней мере, но даже мне уже тяжело представить, что ещё нам может понадобиться. — Вынужден с вами не согласиться, юноша. Вы ведь узнали кое-что новое сегодня, когда, казалось бы и искать уже нечего. Теперь история Эдварда официально не считается вымыслом, ведь насколько я понял, вы узнали имя того мальчика. Довольно необычное, кстати. — И ещё фото, — добавил Дени. — Человек, что запечатлён на нём, очень похож на мистера Брауна. Возможно это его отец, но если фото на самом деле состарено намерено, то это может быть его сын. — Действительно, фантазия неплохая, — усмехнулся доктор. — Но ты это дело не бросай. Парня явно задело такое всеобщее пренебрежение к его труду, но отступать он точно не собирался, слишком упрямый был взгляд. — Я думаю, помощь Йена нам не помешает, — закончил мужчина. — В конце концов мы точно сможем получить допуск к Хоэнхайму Люкс. Домыслы медсестёр одно, а мнение высококвалифицированного специалиста — совсем другое. А в профессионализме своего сына я не сомневаюсь. — Почему вы не осуществляете задуманное? — тут же спросил Дени. — Эд ведь ещё недавно… Зачем вы так долго ждали? — Это муниципальная больница, юноша. В подобных местах сложно получить желаемое не привлекая внимания. К сожалению, Йен не единственный практикующий врач в этой больнице, а не привлекать внимания он не способен с детства. Я жду удачного случая, когда дело нужного пациента можно будет легко перехватить. — Это лучше, чем ничего, — спокойно произнёс я. — Пока мы пробьём мальчика по базе и отправим на «экспертизу» в контору твоё фото. Парень кивнул, довольный тем, что о нём не забыли и тут же поинтересовался: — Вы меня до конторы не добросите? — Доброшу. Но не до конторы, а до дома. Хватит полуночничать, Дени, работать можно и утром, как все нормальные люди. — Ладно, раз уж причин торопиться больше нет… — Поехали. Я только захвачу ещё одного пассажира, — улыбнулся я и пошёл наверх за Элисией. Мистер Грин тоже поднялся со мной, решил не откладывать разговор с парнем в долгий ящик и пока я честно исполнял свои обязанности водителя, узнал так необходимые ему подробности. Глесия была удивлена, что мохнатого паршивца пришлось оставить у меня, но разочарования в её глазах я не заметил. Девочка же прощалась с другом так, будто оставляет его у меня навсегда, а не на пару дней, пока я не найду средство для его транспортировки. К концу дня я был морально истощён, поэтому едва пересёк порог дома, решил, что сегодня определённо буду спать рядом с мальчишкой, а не в соседней спальне, благо его состояние теперь это позволяет.***
Ночь прошла спокойно, хотя я и ожидал очередного приступа. Эд уснул ещё до моего приезда и не проснулся, когда я довольно шумно сбрасывал с кровати пса и залезал в неё сам. Сначала подумалось, что после нервного разговора добрый доктор вколол мальчишке какое-нибудь успокоительное, но как выяснилось позже ничего подобного док не предпринимал. Я не мог уснуть почти до четырёх часов, лежал, стараясь не шевелиться и вслушивался в удивительно спокойное дыхание Эдварда. Май тоже спал тихо, удобно устроившись на большой подушке, которую я милостиво бросил ему в угол. Периодически он поднимал голову и смотрел на меня, будто проверяя уснул я, наконец, или нет. В конце концов размеренное дыхание эльфёнка меня убаюкало, и я проспал до позднего утра, не озаботившись включить будильник. На работу пришлось буквально лететь, ведь несмотря на завершённое дело, встречу с другим клиентом никто не отменял. Сначала я веселил Эда, пока спешно чистил зубы и застёгивал рубашку, стоя ниже в одних трусах, потом на выходе поймал лукавый взгляд доктора, который очевидно застал нас с утра спящими вместе. Дверь в комнату Эда, которая в конце концов долгое время была моей спальней, никто никогда не закрывал, чтобы мистер Грин мог беспрепятственно попадать туда в нужные часы для снятия показаний приборов и выдачи лекарств. Удивительно, но пробок на дорогах не было — может, время спешащих работяг уже закончилось, а может день сегодня был удачный, и на встречу я в итоге приехал вовремя, нарушив разве что несколько дорожных правил. Штрафы меня не пугали, ибо человек, к которому я так спешил, мог обеспечить меня на ближайший месяц. Пока Эд болел, мне было не до сложных дел, но что-то ударило в голову, когда я узнал о его, как мне тогда казалось, сомнительном выздоровлении, и я согласился взять очередного влиятельного, богатого и до ужаса высокомерного прыща. Вернулся я уже не в таком одухотворённом состоянии, с которым уезжал. Клиент оказался ещё неприятнее, чем мне показалось сначала. Он действительно был виновен в том, в чём его обвиняют, и совершенно не скрывал этого. Притом очень убедительно дал понять, что будет со мной, если я не выиграю дело, получив куда больше чем просто свободу для подзащитного. Наверное, единственный полюс, который я для себя вынес из этой ситуации — он хотя бы никого не убил и не покалечил. Не так уж высока оказывается грань моей порядочности… Эдвард до моего прихода был в прекрасном расположении духа. Оказывается, мистер Грин счёл его вынужденную диету более нецелесообразной и накормил потрясающим бульоном. Он выглядел настолько счастливым, что даже я заразился этим необычным чувством, будто бы даже солнце стало ярче. — Слушай, — начал я, сев на кровать, — а у собак тоже есть ауры? — Конечно, — согласился Эд. — Они есть у любых разумных существ. — И какого же цвета наш Май? — я кивнул на снова лежащую рядом ним собаку. — Он ведь не может, как ты, читать мысли? — Я не читаю мысли, — тут же возразил парень. — А Май, как и все животные, имеет белую ауру и по умолчанию обладает способностями. — То есть все животные обладают биолокацией и целительством? — Скорее самоисцелением. А в чём дело? — Научный интерес, — хмыкнув, соврал я. На самом деле меня немного волновало поведения пса сегодня ночью. — Как себя чувствуешь? — Хорошо. Ты ведь сказал Лизе? Я кивнул. Конечно миссис Хизер я позвонил ещё вчера вечером, дав какую-то размытую надежду, но утром оповестил её снова только уже более убедительно. — Она сказала, что останется дома. Без неё приют пошёл в упадок, и некоторые родственники уже начали жаловаться. Передавала тебе много тёплых слов, я честно говоря не запомнил всё. Парень улыбнулся и со вкусом потянулся. Обычно он всегда ходил в футболке, чтобы не было видно шрамов на правом плече, но сейчас, когда худее него был разве что скелет из кабинета естествознания, тонкая хлопковая ткань легко скатилась вниз, едва он поднял руки, и обнажила шрамы, кажущиеся ещё более жуткими на иссохшем теле. Я словно заворожённый провёл по ним пальцами, заставив мальчишку опустить голову то ли смущённо, то ли виновато. Меня будто прострелило — я действительно мог его потерять. Больше не было бы этого упрямого взгляда, надутых щёк, робких прикосновений и неумелых, но горячих поцелуев. Не было бы Эдварда Элрика, мальчишки, которого я впервые в жизни по-настоящему люблю. Я крепко прижал к себе тощее тельце, не встретив совершенно никакого сопротивления, и уткнулся носом в немного засаленные жестковатые пряди, утратившие свой прежний блеск. Он пах лекарствами, немного кондиционером для белья и почти неуловимо самим собой. Вся эта химия будто выжгла из него жизнь, оставив лишь крохотную надежду. Но он ещё здесь, в моих руках, такой родной и тёплый… — Я боялся тебя потерять, — признался я, не выпуская его из объятий. — Ничего так не боялся… — Я… — тихо пробормотал мальчишка мне в ключицу. — Я так и не сказал… что люблю… Я тихо рассмеялся и поцеловал его в макушку. — Слова не так важны, малыш. — Я не малыш! — тут же завёлся он. — Сам ты просто дылда! Я ещё вырасту. — Ты вообще понимаешь разницу между ростом и возрастом? — насмешило поинтересовался я, ослабив хватку. — Я не маленький, ясно? — набычился он. — Ясно-ясно, — усмехнулся я. — Я и не спорю. Потом мы сидели молча. Я осторожно гладил выступающие позвонки, лопатки, рёбра и думал, что когда он хоть немного оправится, надо будет отвезти его к миссис Хизер, чтобы та его откормила своими пирожками. — Рой, — позвал он. — М? И снова тишина. Я опустил руки и ждал, пока он соберётся, памятуя о недосказанном вчера «но…». Если он решился говорить, не стоит делать вид, что я ничего не заметил. — Тебе не противно? — Что? — не понял я, ожидая явно чего-то другого. — О чём ты? — Я тебе не противен? — пояснил он, видимо пропустив мои недавние признания мимо ушей. — С чего бы вдруг? — Много причин: способности, болезнь… со всеми вытекающими, вид, характер. Меня таким… никто больше не видел. — Боишься, что не тому открылся? — Я не боюсь! Просто… интересуюсь, — пробурчал он. Я снова тихо рассмеялся и прижал его к себе. — Не говори ерунды, Эд. Всё хорошо. Надеюсь, он понял меня правильно, но ответ его, кажется, удовлетворил. Не думал, что его волнуют подобные вещи, хотя, он в сущности ещё совсем ребёнок, это не удивительно. Мы посидели ещё полчаса, пока мистер Грин не пришёл в очередной раз с проверкой, и я не ушёл заниматься делами господина Прыща. Работа не шла, все мысли были о том дорогом и тёплом, что осталось в спальне. Я не выдержал, взял ноутбук и вернулся к парню. Доктора уже не было, я рассказал Эду о новом клиенте и его царских замашках, и мы вместе занялись работой. Я изучал материалы, а Эд просто лежал рядом, поглядывая одним глазом на экран, пока и вовсе не уснул.***
Утром я снова уехал по делам, оставив мальчишку досыпать одного. Ближе к обеду мистер Грин оповестил меня, что тот, наконец, проснулся, проспав в итоге больше восемнадцати часов. Это ни капли не настораживало, скорее даже радовало как меня, так и доктора. Для Эда всегда было нормой спать рядом со мной едва ли не сутками, а вот во время болезни ему подобное не удавалось, и сон в шесть часов уже считался продолжительным. Столь замечательное состояние парня полностью развязывало мне руки. Конечно, все, кто имел хоть какое-то отношение к мальчишке, благодаря сбежавшему журналюге уже знали о его чудесном исцелении, поэтому Армстронг не удивился моему приезду. Я попросил его разузнать об Агнии и расписал наскоро составленный план дальнейших действий. — Хочешь поехать в ту больницу? Это было десять лет назад, Рой, парню просто срастили кости, что там может быть интересного? — У нас больше ничего нет. Все, кто мог бы хоть что-то знать, либо умерли, либо пропали без вести. Наш главный подозреваемый — доктор Том Ратт — покинул страну, едва его уволили из лаборатории, и наверняка сменил имя. К тому же сам я никуда ехать не собираюсь. Это идея Дени, так пускай он её и проверяет, просто отпусти с ним свою подчинённую. Исключительно для моего спокойствия. — Какой тогда толк в присутствии там твоего Дени? Лейтенант Рос в состоянии справиться со всем сама. — Это не должно выглядеть, как расследование. Пусть инсценируют несчастный случай, испортивший отдых двум влюблённым, и наведаются в больницу в качестве пациента и его провожающего. Мы копаем уже слишком глубоко, чтобы оставаться незаметными, стоит быть осторожными. — Как скажешь, — согласился мужчина. Мы попрощались, и я снова отправился на встречу с очередным свидетелем махинаций господина Прыща. Надо сказать адвокатское расследование пусть и сильно мешает настоящему, но даёт мне неплохое прикрытие, я бы даже сказал покровительство. После встречи я заехал в контору, в надежде отыскать там своего помощника. Дени действительно был на месте и пылко обсуждал с сержантом Фьюри свою находку. Ничего дельного он пока не придумал, но фотографию уже изучил вдоль и поперёк. Рамка никакой ценности по его мнению не представляла, а вот сама фотография… — … как я и думал, была состарена намерено, — твердил он с довольным видом. — Сержант, подтвердите! — Я не совсем уверен, — смущённо пробормотал парень. — Но теоретически это возможно. Бумагу найти не трудно, да и само фото обработать не проблема, если оно есть в цифровом виде… Это с точки зрения компьютерной обработки, но есть ведь и другие способы. — Тут ещё есть символ! — не сдавался Дени. — Лемниската, — согласился Фарман, до этого не сильно вовлечённый в процесс. — Но я не очень понимаю, какое отношение она имеет к фото. На фото были запечатлены два парня примерно одного возраста. Один улыбался, словно вытянул счастливый билет, а второй казался задумчивым. Одеты оба были неброско, я бы даже сказал бедно. Такую одежду люди с низким доходом могли носить как сейчас, так и лет сорок назад. — А вдруг они тоже… ну… вечная любовь, — запинаясь предположил Дени, — или что-то вроде того. — В то время эта «вечная любовь» была запретной, — между прочим сказал лейтенант. — Скорее уж это о дружбе или работе. — Или оно сделано недавно, но состарено, чтобы никто не догадался, — не унимался парень. — Нужно только узнать, кто эти люди. — Делай, что считаешь нужным, — не стал спорить я. — Майор Армстронг будет помогать тебе по мере сил. Только сильно на него не надейся, отчётность, сам понимаешь. — А что с больницей? Мы можем туда поехать? — Мы — нет. Ты поедешь туда сам с помощницей майора. У вас неделя, она введёт тебя в курс. Если найдёте что-то раньше, всё равно не возвращайтесь. Ясно? — Д-да, — снова промямлил он. — А когда? — Завтра. Считай это небольшим отпуском, не оплачиваемым, разумеется, — усмехнулся я. — Удачи, Дени. — Спасибо, — поблагодарил он за всё сразу. — До свидания… — Пока, — попрощался я, махнув рукой. Нужно было успеть разобраться с делами. Завтра встреча с подзащитным, и он не тот, кому можно пустить пыль в глаза заумными фразами. Дома было тихо. Май встречал меня у порога и скулил, напрашиваясь на прогулку. Честно говоря, когда он скулил на дверь в первый раз, я не сразу понял в чём проблема. Перспектива выгуливать пса трижды в день показалась мне угнетающей, но на деле прогулки по когда-то живописным окрестностям помогали приобрести некий душевный порядок. Пейзажи поздней осенью были уже не так хороши: лысые чёрные деревья, сырые каменные тропинки, окруженные океаном пожухлой листвы, серое небо и мелкий снег, который тут же таял, едва касался земли. Май то и дело норовил залезть в этот самый океан листвы, который скрывал обыкновенную грязь, но каждый его порыв я пресекал на корню. В отличии от Элисии, которая весила не многим больше зверя и даже не думала ему сопротивляться, я мог держать пса-подростка без особых усилий. Его это, конечно, мало радовало. После прогулки в голове всё встало на свои места и подготовку к встрече с клиентом я закончил до шести, оставив время подумать над более важными вещами. После ужина я планировал заново перебрать все имеющиеся данные вместе с уже трезво мыслящим парнем. Возможно его «свежий взгляд», как говорила когда-то Элисия, поможет отыскать что-то новое: детали, закономерности, связи — хоть что-нибудь. Ужин сегодня проходил необычно. Пока Эд болел, я быстро перекусывал в одиночестве тем, что мог отыскать в холодильнике, иногда даже не разогревая. Док готовил на двоих, но наш рабочий режим не совпадал, и мы редко пересекались на кухне. Сегодня же ужин походил на тот, который каждый вечер проходит в доме Хьюзов: стол накрыт на три персоны, меню из двух блюд и даже какой-то нехитрый десерт, приготовленный специально для Эда. Парень ещё не мог передвигаться самостоятельно, но на такое мероприятие я не мог его не доставить. Столько гнева было в его глазах, когда я нёс его на кухню под едкие комментарии доктора, сколько сопротивления в этом тщедушном тельце. Правда увидев нормальную еду парень мгновенно оттаял. Доктор поставил перед ним тарелку слабого бульона, сладкий чай и желе. Сладостям он конечно обрадовался, но завистливого взгляда со стейка в моей тарелке не сводил. После ужина я показал мальчишке, во что превратился мой кабинет за этот месяц, рассказал обо всех мыслимых и немыслимых догадках, предоставил их притянутые доказательства и зачитал пару заключений экспертов. Он был впечатлён. Мне показалось даже, что он был уверен, будто никому нет дела до него самого и его едва ли не вымышленного брата. В себя парень пришёл моментально и принялся перечитывать все документы, что скопились у меня на столе, а их было немало. В конце концов, чтобы ускорить процесс я начал зачитывать ему данные из одних материалов, пока он бегал глазами по строчкам из других. У мальчишки был талант впитывать и перерабатывать информацию даже в немыслимом объёме. К десяти он уже был в курсе всего и опровергал на основе новых знаний все имеющиеся пока предположения. — Дело в мелочах, — задумчиво выдал он. — Мы упускаем что-то важное, потому что оно кажется незначительным. — Ну и что же это по-твоему, гений? — насмешливо спросил я. — Сейчас не помешала бы любая идея, а ты их все замял. — Какой смысл в ложном пути? — Иногда и ложный путь ведёт к истине. — Глупость, — фыркнул мальчишка. — Я не так наивен. — Возможно, но в силу возраста склонен к максимализму. У многих понятий нет чётких границ. Сегодня истинно одно, завтра другое. Определить какой путь верен всегда сложно лишь потому что все пути равнозначны. Подумай об этом как-нибудь. Парень ничего не ответил. Он сидел на полу среди разбросанных бумаг и делал вид, что внимательно изучает текст. Моя мысль не прошла мимо его белобрысой головы, но он вряд ли когда-нибудь это признает. Упрямый мальчишка. Я тоже сидел на полу, молчал и невольно почёсывал короткий колючий ворс шерстяного ковра. На письменном столе горела лампа, освещая небольшую комнату тусклым желтым светом. Эд не любил яркое искусственное освещение, и несмотря на то, что уже давно стемнело, включить основной свет мне не дал. Когда мы перебирались на пол, необоснованная гордость ударила ему по нервам, и он справился со всем сам по мере сил: просто оттолкнулся и рухнул вниз, ударившись торчащими костяшками таза. Мне осталось только радоваться, что он их не сломал. Всё та же гордость не позволила ему даже поморщиться, и он как ни в чём не бывало устроился в углу между столом и креслом. Оттуда было не сложно дотянуться до лампы, поэтому когда парню надоело рассматривать документы, он щёлкнул выключателем, погрузив комнату в темноту. Через окно пробивался слабый лунный свет, и когда глаза немного привыкли, его стало хватать, чтобы видеть ясно. Эд откинул голову назад, прислонившись затылком к тёмному дереву стола, и прикрыл глаза. Его ещё болезненно бледная кожа словно просвечивалась под голубоватым светом луны, казалось будто истощённое волшебное создание питается магией небесного светила, восполняя утраченные силы. Я вспомнил день, когда забрал его после долгого отсутствия. Тогда мне казалось, что он общается с кем-то по ту сторону, и сейчас я даже могу сказать с кем… Парень, будто прочитав мои мысли, разомкнул веки и устремил взгляд янтарных глаз к окну, туда откуда смотрела на нас полная луна. Он снова перестал видеть сны и наверняка скучал по брату. Я боялся вздохнуть, чтобы не нарушить возникшую хрупкую связь, но дышать отчего-то было очень легко. Тогда я тоже почувствовал это, а потом увидел его одурманенный взгляд… — Ты боишься меня? — вдруг спросил парень, окинув меня тем самым взглядом. — Скажи… — Нет, — спокойно ответил я. — Уже нет. Он легонько улыбнулся, и в глазах его уже плескалось тепло. Ему было важно это знать, каждый раз… Я подвинулся ближе, прижал его к себе и осторожно поцеловал. Парень казался сейчас таким хрупким, что было страшно делать что-то ещё. — Тебя срочно нужно откормить, — тихо произнёс я, улыбаясь. — Смотреть страшно. Мальчик так же тихо засмеялся. — Я хочу домой, Рой. — Как только сможешь ходить, — согласился я. Он кивнул, и мы снова замолчали, вглядываясь в загадочное небесное тело. Я понял, что Эд был прав, отказываясь от искусственного освещения — включи сейчас свет, он убьёт создавшуюся вокруг магию.***
Ночью Эд никак не мог уснуть, всё ворочался, вздыхал и нервно комкал края подушки. Я не спал вместе с ним, но старался этого не показывать. Он так отчаянно был занят собственными проблемами, что действительно не замечал моего маленького обмана. Я думал, его беспокоят мысли, но всё оказалось куда проще — болезнь отступила ненадолго. — Рой, — не выдержал он и осторожно коснулся моего плеча. — Проснись. — В чём дело? — сонно пробормотал я. — Тошнит, — виновато произнёс он. — Я… Мне нужна помощь. — Иди сюда, — тут же подскочил я, подняв его на руки. Я помог ему добраться до туалета и пошёл будить доктора. Ночь предстояла тяжёлая. Полоскало его недолго, всё же он практически не ел, а вот температура подскочила до предельно допустимой отметки, и это пугало. В голову тут же полезли мысли о моих недавних идеях на счёт временного, пусть и затянувшегося, улучшения, и стало действительно страшно. Мальчишка едва реагировал на раздражители, не произносил ни звука, хотя обычно в бреду обязательно что-нибудь бормотал. Мартин пичкал его препаратами до тех пор, пока доза не достигла угрожающего максимума, потом он как и прочие просто развёл руками и пытался охолодить его более примитивными методами — льдом и проветриванием. Лучше не становилось, он был таким горячим, что казалось нагревал даже воздух в комнате. — Нужно вызывать неотложку, — вздохнул мужчина. — Я не могу больше ничего сделать. — А что смогут они? Насколько я понял, других способов снизить температуру не существует. — Да, но если мы будем просто ждать, он умрёт. Выбора не было. Я вышел, чтобы забрать телефон из кабинета и вызвать скорую, а мужчина принялся менять компрессы. Не успел я сделать и пару шагов прочь от комнаты, как мальчишка закричал: — Нет! Зачем вы это делали? Зачем!? Я тут же забежал обратно. Эд сгорбившись сидел в постели, словно уже не мог контролировать тело, тяжело дышал и смотрел на всё отстранённо. Он сильно вспотел, даже от двери было видно, как со лба стекают крупные капли. — Что происходит? — Температура резко начала падать, — взволнованно начал доктор и осторожно уложил несопротивляющегося мальчишку обратно. Потом безжалостно выдернул из-под мокрой головы небольшую подушку и положил ему под ноги. — Нужно поднять их выше, помогите. В комнате больше ничего подходящего не было, и я вышел, чтобы стащить подушки с кровати в соседней комнате. Когда вернулся доктор под монотонный писк приборов уже делал парню непрямой массаж сердца. — Не стойте столбом, поднимите ему ноги! — рявкнул мужчина. — И подайте мне шприц. В верхнем ящике крайний справа в нижней ячейке. Я выполнил все приказы, не вполне понимая, что вообще происходит, и начал потерянно бродить по комнате, словно побитая собака. — Сядьте же, не мельтешите, — снова чётко приказал мужчина, и я неосознанно опустился на стул в углу, с которого доктор обычно наблюдал за пациентом. Всё происходящие напоминало кошмарный сон, когда ты медленно падаешь в пропасть и ничего не можешь с этим сделать. Я смотрел, как мистер Грин вдалбливает тряпичное истощенное тельце в жёсткий матрас, пытаясь вернуть его к жизни, и не мог поверить в происходящее. Всё не может так закончиться… Перед глазами пролетала вся жизнь: люди… места… война. Вспомнились наши вылазки, десятки смертей на моих руках, раненный Маэс, сотни фотографий с чёрной лентой. Я осознал насколько всё это оказалось ничтожно по сравнению с жизнью одного единственного мальчишки. Понял, что это мне никогда не удастся забыть, простить себе… Я так и сидел, провалившись в некий транс, пока писк приборов не сделался снова прерывистым. Доктор облегчённо выдохнул и начал осторожно обтирать мертвенно бледного парня влажным полотенцем. — Впервые вижу такое резкое снижение температуры, — устало пояснил он, даже не обернувшись в мою сторону. — У него слишком резко упало давление, сосуды не выдержали, начался коллапс. Состояние нормализовалось, но… вы понимаете меня, господин адвокат? — Что? — переспросил я, вернувшись в реальность. — С ним всё хорошо, кризис миновал, — повторил мужчина. — Думаю, он скоро придёт в сознание. — Что? — снова переспросил я, как полный идиот. Очень трудно оказалось осознавать информацию в таком состоянии. — Вам бы отдохнуть, — вздохнул он. — Идите спать, я разбужу вас, если что-то изменится. Я взглянул на беспокойно спящего мальчишку, на мистера Грина, который мне подбадривающее кивнул, и действительно пошёл спать. Подушек в единственной свободной гостевой не было, но это не помешало мне буквально отключиться, едва я свалился в постель. Очнулся я спустя час. За окном было по-прежнему темно, а в доме жутко тихо. Я поднялся и направился прямиком в спальню к мальчишке. Доктор сидел на своём месте и что-то тихо объяснял ему. — Мышечная слабость пройдёт. Учитывая, что силы в тебе и так было немного, пройдёт не за пару часов, но это можно пережить. Мальчик никак не отреагировал, хотя был в сознании, и я сделал вывод, что слабость была довольно сильной. Я присел рядом с ним на абсолютно сухую кровать и сделал ещё один вывод — бельё мистер Грин поменял, как и футболку на пациенте. — Давно он в сознании? — Двадцать минут, — ответил доктор. — А вам бы следовало ещё отдохнуть. Ему пока ничего не угрожает, а говорить он всё равно не может. — Тоже, надеюсь, «пока»? — Разумеется. Взгляд у мальчишки был такой, словно он не с того света вернулся, а кого-то туда отправил. В нём было всё: отчаяние, боль, страх и в то же время звенящая пустота. Я осторожно коснулся его пальцев, и взгляд у парня тут же переменился: зрачки расширились от ужаса, а в уголках глаз заблестели слёзы. — Не стоит пока его трогать, — тут же отреагировал доктор. — Кажется, его способность к телепатии обострилась. Я тут же убрал руку и мягко ему улыбнулся. — Прости, малыш. — Тебе надо поспать, Эд. Я вколю успокоительное, это поможет. И вы тоже идите отдохните, подушки уже можно забрать. Я посидел ещё, пока лекарство не подействовало, и Эд не закрыл глаза, и вернулся в комнату. Казалось, что я не смогу уснуть в таком состоянии, но на деле я снова отрубился. До утра проспать опять не удалось. Казалось, будто я и не спал вовсе, а на двадцать минут потерял сознание, дабы дать потрясённому мозгу оправиться. В голове действительно прояснилось — парень жив, и умирать пока не собирается. Это стало сейчас основной мыслью, на которую и опирались все последующие. Думать о том, что могло бы случиться я сознательно не стал, переключившись на более важные вещи. Не давало мне покоя это неожиданное ухудшение здоровья парня. Я привык не доверять людям — всем, включая Эда — но в этот раз было тяжело не задуматься о правдивости его слов. В конце концов, не было совершенно никакого смысла говорить, что ты абсолютно здоров, если это в действительности совершенно не так. Эд, конечно, мало думает над своими поступками, как и все мальчишки в его возрасте, но он уже не так мал, чтобы не осознавать последствий своего вранья. Это бы сломало всех, кому он дорог. Не проявляющиеся доселе симптомы только подтверждают мою теорию: причина сегодняшнего недомогания парня никак не связана с его братом. Если дело не в Ни, тогда в чём? Что спровоцировало ухудшение? Он так быстро пошёл на поправку: начал рисовать, активно мыслить, есть в конце концов. Доктор говорил, что реабилитация может занять месяцы и даже годы, а ему хватило всего пару дней. Мистер Грин решил, что раз мальчишка у нас необычный и ко всему прочему теперь, как и брат, умеет исцеляться, то в этом нет ничего удивительного. А что если это не так? Если предположить, что что-то недавно спровоцировало резкое улучшение, а теперь перестало действовать, то это многое объяснит. Довести мысль до конца я не успел, в дверь заскрёбся пёс и я был вынужден прервать размышления. Едва я открыл дверь, Май влетел в комнату и завертелся вокруг меня, чуть не свалив с ног, а потом выбежал обратно, дожидаясь, пока я последую за ним. Привёл он прямиком в спальню к Эдварду, повертелся ещё вокруг меня, заискивающе посмотрел в глаза. — Чего тебе? Он спит, не видишь? Он снова завертелся вокруг меня, а потом пронзительно гавкнул. — Тише! — шикнул я. — Пошли отсюда, животное. Я слегка пнул собаку к двери и открыл её в надежде, что больше не ничего делать не придётся, но пёс явно не собирался уходить. Он подбежал к кровати, запрыгнул на неё передними лапами и ткнулся носом в костлявую ладонь мальчишки. Приборы пищали исправно. Я уже подумал, что Май ничего полезного мне сообщить не хочет, но заметил довольно приличную цифру на дисплее. У Эда снова жар. Трогать его я не стал, доверился показателям, схватил Мая за шкирку, выпроводил из комнаты и пошёл будить доктора. Мальчишка спал. Мистер Грин сделал вывод, что он находиться в сознании, просто вымотался и отдыхает. Если не смотреть на монитор, то казалось, что парень продуктивно восстанавливается после случившегося: цвет лица улучшился, щёки слегка покраснели, дыхание выровнялось. — Я не понимаю, что с ним происходит, — честно признался доктор. — За целый месяц такого не наблюдалось. Он как будто потерял способность восстанавливаться, ещё и этот жар… Таких критических перепадов я не видел за всю свою практику, нет не одного заболевания, которое бы подходило под эти симптомы. — Считаете, отравление ртутью его брата не связано с происходящим? — спросил я почти утвердительно. — Вы согласны со мной? Я кивнул. — Есть какие-то другие теории? — уточнил мужчина. — Подойдёт любая мысль, даже самая невероятная. — Пока нет, — отозвался я. — Творческим мышлением из нас двоих обладаю точно не я. За неординарные идеи у нас Эд отвечает. — Этого у него не отнять, конечно, но сейчас он нам вряд ли чем-нибудь поможет. Мы просидели в тишине ещё чуть больше получаса. Мистер Грин пытался найти действенный способ охладить мальчишку, а я продолжал свои недавние размышления. В голове была каша, все эти явления, способности, ауры не укладывались у меня в голове должным образом. Меня всё это время куда больше интересовало расследование, где не нужно было учитывать всю эту потустороннюю мишуру. Я плохо запоминал, что говорил на этот счёт Эд, а потому сейчас не мог найти в осколках воспоминаний что-то важное. Становилось всё жарче, то ли от усиленной работы моего мозга, то ли от неудачных попыток мистера Грина хоть немного сбить всё растущую температуру. От парня буквально фонило жаром, и легче думать от этого не становилось. — Открыли бы вы окно, — посоветовал я, не отрываясь от дум. — Дышать нечем. — Я подумал, мне кажется… — пробормотал мужчина, заставив меня обратить на себя внимание. — Все окна давно открыты нараспашку, но в комнате словно печь включили. — У него очередная новая способность? Транслирует своё состояние? — Возможно, — согласился мужчина и коснулся лба мальчишки. Парень тут же проснулся. Посмотрел на нас мутным взглядом и безуспешно попытался разлепить губы. — В чём дело? Пить хочешь? — тут же осведомился доктор и поднёс к его губам детский стакан-непроливайку. Парень сделал несколько глотков и слабо повернул голову в попытке отстраниться. Он хотел что-то сказать, но получались лишь какие-то невнятные звуки. Он тяжело дышал и никак не мог сосредоточиться, жар лишал его последних сил. Я хотел прикоснуться к нему, успокоить, но едва потянулся мальчишка резко перехватил мою руку и обжёг ясным звериным взглядом. Руку в месте его захвата сильно зажгло, я резко одёрнул её и поражённо уставился на красный след в виде его небольшой ладошки. Доктор на мгновение потерял дар речи, но быстро взял себя в руки и принялся оказывать первую помощь, как когда-то это делал я для Эда. И вот тут меня осенило, брошенные когда-то фразы выстроились в правильном порядке: «Ты — пламя, Рой», — зазвучал голос Эда. — «…мне просто показалось, что вы светитесь одинаково». И слова мистера Грина: «Эти дети могли значительно повышать температуру предметов и живых организмов». — Это всё из-за нас! — воскликнул я, не дав доктору как следует закрепить повязку. — Он реагирует на нас и наши ауры. Когда рядом я, у его подскакивает температура, когда вы — обостряется телепатия. Я посмотрел на мальчишку и по его взгляду понял, что прав. — Мне лучше уехать… — Ли… — прохрипел Эд. — Ли… с… лис… лис… — Лис? — переспросил мистер Грин. — Я не понимаю… «…синий — вода», — снова вспомнил я слова доктора. — «…вода подразумевает биолокацию и целительство». «У Элисии, например, синяя…» — так тогда сказал Эд. — Лис? Элисия? — понял я. — Хочешь, чтобы я её привёз? Она… её аура тебе поможет? Он очень слабо кивнул, но мне хватило, чтобы понять. Я вылетел из дома в чём был, едва не забыв ключи и телефон, и помчался по пустым улицам с бешеной скоростью к дому так удачно отсутствующего друга. Плохо помню, как дозвонился до Глесии и что говорил ей, но когда я подъехал к их дому девушка с собранной девочкой уже ждала меня у порога. — Что происходит, Рой? — У меня мало времени. Обещаю, что верну её в целости, звони в любое время. — Хорошо, — согласилась она и больше ничего не сказала. Маэсу очень повезло с женой. Я усадил сонного ребёнка в машину и оглушив всех соседей счастливой четы рёвом мотора исчез из поля зрения миссис Хьюз. Конечно от такой встряски Элисия тут же проснулась и залепетала перепуганным голосочком: — Дядя Рой, мне страшно. Сделай помедленнее. — Не могу, зайка, — прохрипел я, напугав её ещё сильнее. — Мы должны спешить. Эдварду очень плохо и только ты сможешь ему помочь. Ничего не бойся, я ведь с тобой. Она притихла. Было видно, что мои слова её тронули, но как бы она не старалась сдерживаться, всё равно вскрикивала на каждом резком повороте. Вернулись мы быстро. Не прошло и часа, малышка к концу поездки совсем вымоталась и когда я поднял её на руки всё-таки расплакалась. — Ну всё-всё, прости меня, обещаю так больше не делать, — лихорадочно шептал я, целуя светлую головку, пока поднимался в спальню. — Не плачь, маленькая, всё в порядке. Всё хорошо. Эд был без сознания, и выглядел просто ужасно. Мистер Грин сидел на стуле в полудрёме, приборы пищали уже не так спокойно, как до моего ухода. — Пока вас не было у него снова случился коллапс, — без приветствия начал доктор. — Организм ужасно ослаб, я не могу сказать точно сколько он ещё так протянет, но точно не больше суток. Я усадил зарёванную малышку к парню на кровать, взял за обе ручки и попросил, глядя прямо в оливковые глаза: — Посиди с ним пожалуйста, Лис. Если тебя не будет рядом, Эд умрёт, понимаешь? Нужно только посидеть. Мы с доктором уйдём… — Нет, — всхлипнула девочка. — Не уходи… дядя Рой… Мне страшно. — Лис, — я осторожно погладил её по голове. — Ты справишься, я уверен. Мне никак нельзя остаться с тобой. Температура у полумёртвого парня снова начала расти, он зашевелился и мёртвой хваткой вцепился в тоненькую ручку девочки. — Не надо… — шептала она, роняя горькие слёзы. — Больно… отпусти… — Элисия, — вступил доктор. — Я знаю, что тебе страшно. Мне тоже страшно и дяде Рою страшно. — Правда? — Конечно, ведь нет ничего страшнее, чем терять близких людей. Ты ведь не хочешь, чтобы Эдварда не стало, правда? — Да… — Тогда ты должна постараться, ведь без тебя ему никак не справиться. Она затихла и смотрела на мужчину, а тот продолжал: — Пусть нас не будет в комнате, но с тобой будет Май. Я думаю, ничего страшного, если он тут мы оставим его тут. Ты поможешь нам? — Да, — немного нетвёрдо сказала девочка. — Хорошо, — улыбнулся доктор. — Ты молодец. Я поцеловал её ещё раз, отпустил ладошки и произнёс: — Спасибо, крошка. И не переживай, я сейчас что-нибудь придумаю. Мы вышли, запустив в комнату пса, который всё это время терпеливо сидел под дверью. — Спасибо, — поблагодарил я мужчину. — У вас неплохо получается ладить с детьми. — Это моя профессия, — вздохнул мужчина. — Меня волнует, что я не могу быть рядом с пациентом. Он слишком слаб, нужно следить за показателями. — А вот это уже моя проблема, доктор. Мысль связаться с девочкой с помощью двух компьютеров пришла ко мне, пока доктор вёл с ней беседу. Это же поможет следить за состоянием эльфёнка, нужно только правильно направить камеру. Я настроил программы, мистер Грин установил ноутбук в комнате, и мы смогли общаться с перепуганным ребёнком без контакта с Эдом. Через час девочка уснула, убаюканная моей наспех придуманной сказкой. Она свалилась прямо на подушку к парню и тихонько засопела. Ещё через час показатели выровнялись, Эд не стал выглядеть лучше, но у него появились силы осторожно обнять свой крошечный источник энергии. На улице занимался рассвет, а мы так и сидели у монитора. Меня разрывали смешанные чувства, но я был уверен, что теперь всё наладится.