***
За два дня, что у миссис Хизер гостили дети, Эд сильно поменялся. Вся его напускная флегматичность буквально испарилась, оставив ничем не прикрытые чувства, которые, как оголённые нервы, били по хрупкому душевному равновесию. Он не стал слишком чувствительным или агрессивным, скорее задумчивым. Рисование снова стало для него приоритетом, он словно хотел избежать навязчивых мыслей, полностью погрузившись в работу. В ход пошли даже масляные краски, которые изначально он отчаянно невзлюбил. Он сидел у импровизированного мольберта сутками, чем сильно пугал и меня, и миссис Хизер. В один из таких дней после работы я заехал к мистеру Грину за консультацией, и тот настоятельно порекомендовал не лезть к мальчишке, а дать ему возможность всё переосмыслить самому. В чём-то даже подыграть по возможности, например, в стремлении добиться непревзойдённых результатов в написании картин непривычным способом. Помочь я опять мог лишь финансированием, и Эд к счастью даже не замечал, что краски возобновляются, палитра становится шире, а импровизированный мольберт был заменён настоящим. К концу недели с пробами было покончено и мальчишка, окончательно погрузившись в транс, принялся за настоящую работу. Он писал почти сутки, и результат оказался поистине впечатляющим. Это был прорыв. На картине больше не разворачивалась величественная природа, там господствовал человек. Ребёнок, чьи длинные светлые волосы спускаются до пят, а большие и чистые золотые глаза одаривают совсем не детским взглядом. Он мягко ступает босыми ножонками по поверхности бесконечного чёрного океана, вызывая слабые колебания. В тёмном водном зеркале отражаются звёзды и огромная полная луна. Её бархатистый жемчужный свет словно осязаем. Он опутывает малыша, сливается с его призрачно-белой шёлковой туникой, проходит сквозь волосы и рассеивается во тьме ночи… Кажется, будто сам мальчик источает его. Это его аура… — Такими он видит людей?.. — почти шёпотом спросила миссис Хизер, глядя на полотно. Сам художник крепко спал, свернувшись калачиком на краю постели, как был — в перемазанной краской одежде. Его длинные волосы разметались по белой простыне, светлые ресницы подрагивали во сне, вызывая у меня острый приступ нежности. — Совсем ещё малыш… — озвучила мои мысли миссис Хизер, и я не сразу понял, что она говорит о картине. — Это его брат? — Возможно, — согласился я. — Агний… Если он действительно выглядит так, то имя ему подходит. — Что с ним происходит? Я совсем не понимаю… — Он чуть не погиб из-за этого мальчика. Тяжело после такого относиться ко всему, как прежде. — Но он всё равно хочет его найти. — Ему нужен какой-то эмоциональный толчок, который позволит взяться за дело с новыми силами. — Насколько опасны ваши поиски? Скажите же мне честно, наконец. — Те люди влиятельны, раз смогли стереть имя и судьбу человека. Думаю, им будет не сложно стереть его до конца, но что-то им не даёт пока это сделать. — А вы на рожон лезете. Что с ним будет… — А что будет с трёхлетним мальчиком, которого каждый день подвергают опасности в лабораторных условиях? — перебил я. — Долго он так проживёт? Они избавятся от него, как только получат всё необходимое. А Эд снова превратиться в тряпичную куклу. Она снова посмотрела на мирно спящего подростка и вздохнула. — Он сам ещё ребёнок. — Я и не спорю. Но он не один, у него уже целая команда, и каждый помогает по мере сил, а некоторые и сверх этого. Эти дети связаны, и если что-то снова случится с мальчиком, Эд может не пережить. Его жизнь — риск, даже если он просто сидит дома. — Я надеюсь на вас, — сказала она, вложив в эти слова всё сразу, и вышла. Я посидел ещё, разглядывая художника и его творение, а потом присоединился к нему, не обращая внимания на краску. Завтра будем отмываться вместе. Моим мечтам не суждено было сбыться — когда я проснулся, мальчишки в комнате уже не было. Испачкался я не сильно, поэтому долго смывать с себя последствия вчерашнего триумфа Элрика мне не пришлось, и я быстро спустился к завтраку. Внизу Эда тоже не было, как не было и миссис Хизер — она осталась с каким-то приболевшим старичком. На кухне хлопотала миссис Овербек, стараясь никого не обделить вниманием. — Доброе утро, — поздоровался я. — Доброе, господин Мустанг, — улыбнулась мне женщина. — А Эдвард только недавно ушёл гулять. — Вот так? Что-то рано он сегодня. — Он выглядел подавленно, — призналась та. — Даже есть не стал и к Лизе не пошёл перед уходом. — Понял. Я вышел, накинул пальто и отправился искать юного художника. Его поведение настораживало. Ладно отказался от еды, даже с ним иногда подобное случается, но не отчитаться о своём уходе перед миссис Хизер он не мог. На положенных местах в лесу Эда не оказалось. Тревога, что одолевала меня, пока я шёл сюда, переросла в вспышку страха. Я снова потеряю его?.. Не знаю, что меня вело, способности Эда, армейская чуйка или я просто брёл в случайном направлении, но мальчишку мне отыскать удалось. Он стоял посреди едва замёрзшего крохотного озера и ждал пока его величество случай решит его судьбу. Зима только начала набирать обороты: снега не было, но мороз стоял приличный. Стоячие водоёмы быстро покрылись тонкой ледяной коркой, которая уж точно долго не выдержит мнущегося на ней подростка. — Какого чёрта ты опять творишь!? — заорал я, привлекая его внимание. — Быстро возвращайся обратно! Слышишь? Конечно, он и не собирался уходить. Я даже не предположил, что это может быть частью его неадекватных способов познать себя и свои способности, всё было слишком очевидно. — Элрик, блять! Снова сбежать решил? Мелкий безмозглый мальчишка! И не пытайся больше строить из себя взрослого. Ты — слабак, и всегда им был! На провокации он не реагировал, смотрел на меня пустым взглядом и мечтал, чтобы корка поскорее треснула, и не пришлось больше слушать моих оскорблений. — Тебе даже не хватило смелости посмотреть в глаза миссис Хизер. На неё тоже плевать, да? Что будет с ней, ты подумал? Меня уже трясло, но не от злости, которой я щедро заправлял свои слова, а от страха. Что я буду делать, когда корка проломится? Что, чёрт возьми!? — А что на счёт меня?.. Наигрался? Он застыл на мгновение, и глаза наполнялись жизнью. Очухался, да? Он сделал робкий шаг мне на встречу, и лёд опасно захрустел. Я заметил, как удивлённо вытянулось его лицо, участилось дыхание, и он слабо улыбнулся мне, словно извиняясь. — Уже всё решил?.. — тихо произнёс я, но он кажется меня услышал. Озеро было совсем маленькое, но очень глубокое. Мы бывали тут с ним как-то ещё летом. От берега его отделяли жалкие три метра, и если бы он умел плавать, смог бы проломить лёд и добраться до берега. Но он не умел. Лёд снова захрустел и надломился, пустив по поверхности вереницу тонких трещин. Миг — и мальчишка провалился в воду. У меня не было времени подумать, я просто бросился за ним, проламывая своим весом тонкую кромку. Совсем скоро дно ушло из-под ног, и я двигался на чистом адреналине, раздвигая острые ледяные островки. Белобрысая голова уже ушла под воду, но я успел ухватиться за что-то тонкое и потянуть к берегу. В ледяной воде все чувства притупились, казалось я держу его за волосы. Едва ноги снова коснулись дна, я вытащил парня из воды, как котёнка за шкирку, держа за капюшон утеплённого красного плаща. — Ты совсем придурок!? — снова заорал я и с силой встряхнул его отплёвывающееся от воды тело. — Так ты надеялся помочь брату? Мёртвым? Он сжал зубы и спрятал глаза за висящей сосулькой мокрой чёлкой и тихо прошептал: — Я и живой ничем не помог… Так зачем!? — вскрикнул он. — Я ничего не могу! Ничего! Зачем мне отравлять всем жизнь?.. — Дурак, — уже мягче произнёс я и вышел из воды, не выпуская мальчишку из рук. — Есть люди, которым ты дорог. Как бы я жил без твоей ворчливой морды? Он обхватил меня руками за шею и свесил голову с плеча так, чтобы не было видно слёз. Я промолчал и направился в дом, внутренне сжимаясь при каждом его тихом судорожном вздохе. Миссис Хизер конечно уже была внизу и застала нас во всей красе. Эд болтался на мне совсем без сил, и громко стучал зубами. Оба мокрые и грязные. — Просто идите в душ, — собравшись с силами прохрипела женщина. И я пошёл наверх, туда, где впервые увидел эльфёнка без маски. В ванну он залез ещё до того, как она полностью набралась, без малейшего стеснения сбрасывая передо мной всю одежду. Хотя, возможно, он просто слишком замёрз, и мне было не заметно румянца. Мне тоже было холодно, и ждать пока Эд закончит совершенно не хотелось, поэтому я разделся и присоединился к нему, сев напротив. Ванна была большая и глубокая, совсем не такая в которой принято мыть немощных стариков, поэтому я сделал вывод, что тут обычно купается только Эд. Он моему вторжению не воспротивился, даже подвинулся немного, чтобы было удобнее, но взгляда не поднял. Через пять минут к конечностям прилила кровь, противное покалывание отступило, и я почувствовал приятное тепло, разливающееся по телу. Эд тоже согрелся и его забавно торчащие уши всё-таки покраснели. Не знаю, что смущало его больше: недавний безрассудный поступок, или моё присутствие при столь интимном процессе. До сего момента он не позволял мне рассматривать себя голышом. Пока был в сознании, разумеется. Ломать его наивные представления я не стал, пусть считает что хочет. Он вздохнул, подтянул коленки к груди и упёрся в них подбородком. Поднял на меня свои большие виноватые глаза и тихо попросил: — Не говори ей… пожалуйста. — Смотрите, как заговорил. Ты, значит, и по человечески умеешь? — Я… — Ладно, — не стал мучить его я. — Только что-то сказать всё равно придётся. — Случайно получилось, — всё так же тихо ответил он, не желая строить длинные предложения. Спасибо, что совсем в себя не ушёл. — Хорошо. Мне ничего не хочешь сказать? — Прости? — неуверенно спросил он. — Я не знаю, что сказать, но я сожалею. — У этого была цель? Чего ты хотел добиться? Так отчаянно цепляться за жизнь, чтобы безрассудно её прервать глупо даже для подростка. Объясни. — Я подумал, что так будет лучше. — Кому, Эд? Кому от этого может стать лучше? — Мне, — спокойно ответил он. — Ты сказал тогда: «Уже всё решил?». Да, я решил. Решил ещё семь лет назад. Мне было не за что цепляться, не зачем терпеть издевательства мачехи и её личных прихвостней. Все, кто были мне дороги, исчезли: мама, Ал и даже отец. И я хотел исчезнуть вместе с ними, но был слишком мал, чтобы действительно что-то с собой сделать. А когда решился, появился Ни. Почему-то меня так разозлила мысль, что кому-то придётся страдать вместо меня, и я решил бороться. Но всё это зря, я не могу ему помочь. Есть я или нет, ему всё равно. Он говорил так спокойно, безэмоционально, почти холодно, что меня внутренне передёрнуло. Он столько лет жил в своей оболочке с одной единственной мыслью в голове, а от людей закрылся, чтобы окончательно не свихнуться. Но самое ужасное — он продолжает жить ради Ни. Даже сейчас… даже со мной. — Но я был не прав, — продолжил парень. — Прав был ты, я просто сдался. Хотел избежать боли, ничем не оправданных страхов и этих снов, что никогда мне раньше не снились. Всё слишком яркое, настоящее. Я не хотел больше знать, видеть. У человека не должно быть таких способностей. Это проклятье. Но я ведь больше не один, да? Я никак не мог поверить, хотя и знал, чувствовал. Мне казалось, что это просто сбой системы. Ошибка. — Я никогда тебе не лгал, Эд. Ты действительно стал мне очень дорог, я люблю тебя, понимаешь? — Не понимаю! — выпалил он, залившись краской. — Я не понимаю, как ты можешь меня… любить. Я знаю, что ты не лжёшь, но я не понимаю… Почему я? У тебя было так много любовников и… любовниц, наверное, тоже. Что я могу тебе дать? Вагон проблем и мешок хлопот в довесок. Но ведь любовь не должна быть такой, разве я не прав? — А какой она по-твоему должна быть? — спросил я, подавив усмешку. Он просто ребёнок, который запутался в чувствах, своих и чужих, запутался в жизни. Мне не за что на него злиться. — Я не знаю. Я никогда не любил так, ну… по-взрослому. Не смейся! Я же серьёзно. — Я не смеюсь, — все тем же спокойным тоном заверил я. — Я даже не улыбнулся. — Ну конечно, — пробурчал он. — Ты всё время смеёшься надо мной. Я же не слепой. Говоришь, что я маленький, ничего не понимаю. А я знаю это, ясно? Просто… — Просто считаешь, что не должен показывать другим свои слабости в таком возрасте. Я понимаю. Мне тоже было семнадцать лет. Он промолчал. Да и что он мог мне ещё сказать? Для него было настоящим подвигом признать всё это передо мной. Вслух, и ничего не скрывая. Я смотрел, как он неловко водит пальцем по воде, и понял, что теперь он действительно доверил мне себя. Учитывая недавний инцидент, можно даже сказать вверил. — Согрелся? — спросил я после паузы. — Угу. — Тогда пойдём, миссис Хизер там наверняка совсем извелась. И да, если хочешь стать сильнее, это можно устроить. Он только вопросительно приподнял бровь, и, окинув меня скептическим взглядом, включил душ. Сполоснулся мальчишка быстро, стоять перед моим носом голым во весь рост ему было по-настоящему неловко. Я же откровенно наслаждался, выкинув из головы всё произошедшее сегодня. Миссис Хизер действительно сидела на кухне сама не своя. Эд уже сверкал лучезарной улыбкой перед ней и упоительно рассказывал, как удирал от моего строго надзора и не заметил, что оказался посреди озера. И как я его после героически спас, и, разумеется, пообещал впредь быть внимательнее и не допускать подобного. — А вообще, если он не поплёлся за мной, ничего бы и не случилось! — пылко закончил он. — Горе моё, — вздохнула женщина. — А если бы ты был один? — Так вот именно! Если бы я был один, я бы ни за что не попал в такое. Что я нашего леса не знаю? Столько лет туда хожу и нормально всё, а тут этот. — Ладно, можете считать, что я поверила в эту историю и претензий не имею. А теперь идите, пожалуйста, спать. Оба. — Спать? Но ведь ещё день, — возмутился мальчишка. — А как же обед и ужин? — Обойдётесь. В следующий раз подумаешь, стоит ли делать всякие глупости. И вы тоже, господин Мустанг. Взрослый лоб уже, а всё туда же… Марш в комнату! И мы пошли. В комнате нас ждал горячий чай с печеньем, графин с водой и пачка жаропонижающего на всякий случай. Не могла миссис Хизер оставить своего приёмыша без вкусненького. Эд выглядел очень довольным, лопал печенье одно за другим и изредка запивал его сладким чаем. Потом мы провалялись в постели до самого вечера, обсуждая насущные проблемы и ускоренную программу подготовки из него элитного бойца. Эта идея сначала показалась ему глупой, но после он решил, что это будет полезно. После слов парень перешёл к делу и снова принялся изучать все материалы расследования, включая те, которые были собраны во время его реабилитации. Было принято общее решение присоединиться к поискам Ризы и её напарника, потому как из всего происходящего поиск больницы, в которой родился Агний, был самым разумным вариантом. Эд оживал буквально у меня на глазах, в золотых глазах плескалась решительность. И всё, что было нужно ему для душевного равновесия — безрезультатная попытка умереть.Слишком гладко всё закончилось, я на самом деле ожидал от него совсем другого… Вечером мы перешли на нейтральные темы. Эд одолел всю вазочку со сладостями и теперь мучился от голода, переводя каждый разговор на тему еды. — Почему нельзя просто спуститься и взять что-нибудь. Уверен, никто не будет против. — Нельзя, — упрямо протянул мальчишка. — Она ведь сказала, что мы наказаны. А Элизабет Хизер слов на ветер не бросает. Ещё когда я в её глазах выглядел покалеченным жизнью ребёнком, она всё равно умудрилась меня наказать. Это тоже зимой было, кстати, и в приблизительно таких же обстоятельствах. Я ушёл как всегда рано утром в лес, увлёкся рисованием и ужасно замёрз. Еле дошёл до дома, но вовремя ведь! Так она накричала на меня и вот так же наказала. Я тогда заболел сильно, врачи даже чуть в больницу не забрали. А она всё бурчала и бурчала. — Интересно, — задумался я. — Откуда у неё такой пунктик на счёт холода? — Думаешь? По-моему она из-за всего переживает. — Ладно, не важно. Но я бы на твоём месте всё же спустился за едой. Тем более я тоже голоден. — Вот и иди сам, я только устроился, — зевая протянул он. — Уже спать пора, завтра поедим. — Ты пять минут назад ныл, что не можешь терпеть, — усмехнулся я. — Передумал? — Просто организм уже засыпает. И я слишком удобно лежу, чтобы куда-то идти. Лежал он действительно замечательно: прижался ко мне и устроил голову на вытянутой поперёк кровати руке. Одеяло пока накрывало нас только по пояс, но когда придёт время спать, и я укроюсь, как положенно, его белокурая макушка полностью скроется под одеялом. Всё просчитал. Близость его уже не такого уж и тощего тела разжигала во мне давно позабытое пламя возбуждения. Очень огорчало, что он по-прежнему спал в своей любимой плюшевой пижаме со слониками, которая отделяла меня от прикосновений к горячей нежной коже… Я сглотнул и понял, что пижама эта, пожалуй, мне даже помогает. Ещё не время приступать к активным действиям.***
Утром началась новая глава нашей жизни. Эд приступил к тренировкам, вынуждая меня вставать каждое утро ещё раньше обычного ради пробежки. Как он смог превозмочь себя и встать в такую рань мне было неведомо. В конце концов возможно всё дело было в реабилитации, которая подошла к логическому завершению. Здесь, в зоне действия целебной ауры миссис Овербек ему вовсе не обязательно спать сутки напролёт, как это бывало в моём доме. Бегом тренировки не ограничивались, и каждый вечер я выступал в роли персонального тренера рукопашного боя. Эд схватывал на лету, вынуждая моё позабывшее бои тело настраиваться на нужный лад. Сила удара у ослабленного болезнью эльфёнка была совсем небольшая, но реакция оказалась просто удивительной. Я в сравнении с ним казался неповоротливым увальнем. Если бы не было той пропасти между нашими навыками боя, он вряд ли бы уступил мне по силе за счёт своей ловкости. Расследование тоже возобновило свой ход. Ничего, кроме списка больниц у нас не было, а список оказался довольно внушительным. В него вошли все клиники округа, где приблизительно пять лет назад младенцы погибали вместе с матерями. Совпадений по именам не оказалось совсем (для этой страны у Агния было слишком необычное имя), поэтому в список вошли абсолютно все нарожденные дети. Многим из них имя так и не присвоили введу ненадобности, а вымышленное имя матери — Реми Рид тоже нигде не мелькало, как и Реми Люкс, и Реми Элрик. Эд резко заострил внимание на смене своей фамилии, ведь этот момент своей жизни он упустил, а между тем именно это обстоятельство сделало его другим человеком. По той идеально построенной кем-то легенде фамилию мальчику выдали в приюте, что с юридической точки зрения довольно проблематично учитывая, что Эд был и остаётся несовершеннолетним при живом отце. Возможно фамилию в приюте дали до того, как оформили это официально. Там ведь была та брешь в десять дней. В любом случае поиски младшего Элрика продолжались. Список больниц становился всё короче, а информации не прибавлялось. Эд забивал всё свободное время тренировками и думами на счёт своей фальшивой личности. К середине января, когда все нормальные люди отходили от прошедших рождественских праздников, мальчишка обзавёлся кипой бесполезных бумаг и парой десятков фунтов мышц. Надо сказать я не ожидал таких быстрых результатов, вероятнее всего сказалась его новая способность к самоизлечению. Жизнь моя с тех пор ещё больше усложнилась. Его тело больше не походило на мешок костей, а вернулось к прежнему весьма и весьма привлекательному состоянию. Каждая тренировка, где я часто заваливал его в сугроб, каждая ночь, когда он открыто прижимался, становились для меня стоящим испытанием. Но я стоически его выдерживал, дожидаясь более подходящего момента. — Всё, хватит на сегодня, — чуть хрипло произнёс я, нависая над сражённым противником. — Мне надоело… — А мне нет! Я должен научи… Договорить я ему не дал, заткнув поцелуем. В таком положении он никогда не сопротивляется долго. Юношеский организм тоже требует разрядки, или как в нашем случае хотя бы чего-нибудь к этому ведущего. Целоваться у него получилось куда хуже, чем драться, но это возбуждало меня только сильнее. Он останавливал меня сам. Всегда. Легонько отталкивал ладонью и смущённо заглядывал в глаза, надеясь увидеть в них понимание. И конечно же видел. — Идём домой? — уточнил я, целуя его в краешек губ. — М? — Угу. А дома нас уже ждали. Миссис Хизер, миссис Овербек и мистер Хэвок — тот самый парень из оружейной лавки, которого завербовала Риза. — Добрый вечер. Я — Жан, вы наверное знаете… — промямлил гость. — Очень рад знакомству. — Взаимно, — согласился я, пожав ему руку. Эд же просто кивнул. Всё же разговоры и физические контакты с новыми людьми по-прежнему вызвали у него некоторые затруднения. — Так ты и есть наш юный босс? — улыбаясь продолжил парень. — Често говоря думал, что ты поменьше. Это был очень умный ход. Эд сразу же засиял и проникся к незнакомцу небывалой симпатий. Хэвок же судя по всему этого даже не понял. Миссис Хизер накрыла на стол, за который мы дружно уселись. Эд сразу же начал поглощать еду, а парень объяснил причину своего приезда: — Риза уехала по работе, поэтому связь теперь придётся держать напрямую со мной. Вот приехал познакомиться лично. Ну и заодно привёз все отчеты, там по сути ничего важного. — Полагаю, вам интересны детали того, во что вас втянули, не так ли? — спокойно поинтересовался я, прощупывая собеседника. — Да нет, я в целом понял, а больше мне и не обязательно знать. По правде я привык больше полагаться на силу, чем на ум. Так что все эти подробности оставьте лучше для кого-нибудь более сообразительного, — улыбнулся он и почесал белобрысую макушку. — Почему? — вдруг спросил мальчишка, оторвав моську от тарелки. — Почему вы помогаете, если даже не знаете в чём дело? А если мы действуем во вред? — Почему?.. — задумался парень. — Просто так, выходит. Без причины. Мне плевать, как сильно запутанная ваша история, но уверен Эд хороший парень. Да и малыш, которого мы ищем, точно нуждается в помощи. Если я могу помочь, то почему бы и нет? И он снова широко улыбнулся, а Эд был сражён таким простым отношением. Просто так. Без причины. Раньше мальчишка даже не воспринимал подобные слова, пытался найти подвох, но не сегодня. Наверное, он всё же научился доверять, хотя я больше склонялся к сильному обострению его способностей. Он просто знал, что парень не лжёт. Вечером, когда гость уехал, мы по обыкновению лежали вместе с Эдом в постели и продумывали завтрашний маршрут. Список больниц пусть и становился короче, все же оставался по-прежнему внушительным. Мистер Грин во время нашего последнего визита критически осмотрев своего пациента заверил, что в физическом плане тот вполне здоров, и вынужденное заточение в родном доме пора заканчивать. Оказалось, парень настолько поменялся, что теперь ему необходимо менять обстановку и род деятельности, иначе его психологическое состояние ухудшается. Инцидент с озером подтверждал это в полной мере. И вот, мальчишка, чуть ли не потирая от нетерпения руки, выбирал среди списка те места, которые бы он хотел посетить в первую очередь. — Их слишком много, — сетовал он. — Если ездить каждый день хотя бы в пять мест, то проверить их все мы сможем только к концу месяца. Нужно их как-нибудь… систематизировать что ли. — Согласен. Но учитывая, что дело у нас тёмное, вряд ли твоя мачеха решилась бы рожать там, куда бы мы сунулись в первую очередь. — Откуда она могла знать, что появятся какие-то там «Мы» и попортят ей всю малину? Я тогда был в её глазах забитым ребёнком, а больше об этом никто и не знал. — Точно, тебя она в расчёт не брала и именно поэтому оформила тебе фальшивую историю, да так, что не прикопаешься, — усмехнулся я. — Они предусмотрели всё, Эд. — Тогда нужно просто копнуть глубже, — не сдавался он. — Включи уже свою адвокатскую чуйку! Я засмеялся, глядя на его растрёпанный и взбудораженный вид. Он действительно очень жаждал что-нибудь сделать и сделать так, чтобы получить результат. — На самом деле у меня уже есть некоторые… скажем, догадки. Думаю, для начала нам с тобой стоит посетить эти больницы. Я указал ему пару названий и тот издал какой-то не очень-то радостный возглас. — Это ведь в противоположных направлениях. Хочешь потратить столько времени всего на две больницы? — а потом вдруг спохватился. — Это ведь совсем рядом с… моим домом. Причём тут он? — Считай это интуицией. На самом деле больница эта волнует меня мало, куда интереснее было бы пообщаться с жителями той деревни, где ты раньше жил. — Риза ведь уже была там, зачем всё это… Парень сразу поник. Вернуться туда, где прожил самые счастливые годы, вспомнить обо всём, что потерял… Это нелегко даже взрослому, а Эд всё ещё ребёнок, ребёнок, которому необходимо вернуться домой. — Она была там без тебя. Я сразу подумал, что ничего она там не узнает, если рядом не будет живого подтверждения нашей истории. Ты ведь прожил там довольно долго, верно? — Всего десять лет, не так уж и много, — пробурчал он. — Я был ребёнком… — Но только это место ты до сих пор считаешь домом. — Он вздрогнул. Я был прав и нисколько не сомневался в своих словах. Здесь его ничего не держит, кроме миссис Хизер. Воспоминания — то, что бережно хранит в душе каждый, даже самый стальной человек, остались там, в далёкой провинциальной деревушке, где он вырос. — Я не хочу туда возвращаться, — вдруг признался он. — Мой дом здесь. — Ты хочешь найти брата, или нет? — При чём тут это? Ты просто хочешь устроить мне очную ставку с… — он прикусил язык. — С кем? — я растянулся в улыбке. — У тебя там девушка осталась? — Д-да вовсе нет! Что за чушь? Мне ведь было всего десять и… ну я же… ну… — он сделал неопределённый жест, не в силах подобрать слова. — Гей? — помог я, вгоняя его в краску. — Сам же сказал, что тебе было десять. В таком возрасте мало кто понимает свою ориентацию. — Да хватит! Не девушка она мне. — О-о, — издевательски протянул я, — так всё же это она, как любопытно. — Придурок… — пробурчал он, отодвинул все бумажки и улёгся носом к стенке. Я не стал его трогать. Остывает он быстро, а подобные встряски ему на пользу. Ночью он прижался ко мне, забыв обиды. А утром мы поехали в Ризенбург.***
Погода, несмотря на ранний час стояла тёплая. Зима в этом году хоть и началась люто уже начала сдавать обороты. Чахлые сугробы, что покрывали землю толстым на удивление местных жителей слоем, осели и сделались липкими будто сдобное тесто. Мы стояли на захудалом вокзале провинциального городка, где Эд провёл детство, и молча осматривали местность. — Ничего не изменилось… — тихо произнёс мальчишка. — Ну так идём, — подтолкнул я, — потом понастальгируешь. — Куда? В больницу? — Для начала. Зачем мы по-твоему сюда ехали три часа? Чтобы вокзал разглядывать? — Да откуда мне знать? — снова взвился он. — Это не моя была идея. Не понимаю, зачем мы вообще сюда притащилась. — Пошли, уже. Он фыркнул и развернувшись быстро зашагал по тропинке. Шли мы долго, Эд шёл уверенно, едва ли не чеканя шаг, но взгляд его был растерянным. Он не был здесь больше семи лет, не был и не вспоминал, стараясь забыть. Сейчас старые раны ныли, напольная отчаянием, и в то же время он испытывал радость. Здесь его дом, и он наверняка скучал. В больнице, как я и ожидал, ничего интересного обнаружить нам не удалось. Там были, конечно, некоторое записи о братьях Элриках и их родителях, но ничего необычного в них не значилось. Доктор был всё тот же — пожилой мужчина, видящий сквозь свои очки не многим больше крота. Коридоры, как и большенство палат, были пусты. Парень неспешно прошёлся вдоль них, зашел в шестую палату, посмотрел в окно… Он вспоминал свою прошлую жизнь и пытался уловить в этом нечто важное. — Не понимаю… — тихо пробормотал он и обратился ко мне много громче: — Ну и? Что теперь? Я стоял у входа в палату, прислонившись к косяку и смотрел на него, а он всё так же смотрел в окно, будто надеялся увидеть там ответ. — А чего бы хотел ты? — Я… не знаю, ясно? С одной стороны, хотелось бы убраться отсюда поскорее, а с другой… что-то не даёт мне сейчас это сделать. — И это не только расписание поездов? — поинтересовался я с лёгкой насмешкой, вспомнив, как он бурчал об этой несправедливости, пока мы шли сюда. — Зачем мы здесь? — не ответив спросил он и снова напомнил мне того лесного эльфа. Не внешностью, нет. Сейчас он был далёк от того неземного образа: волосы по обыкновению забраны в высокий хвост, кончик которого увяз в складках пушистого шарфа, на плечах расстёгнутое красное пальто. Не эльф — мальчишка. Но было в его голосе что-то необычное… Заблудшая душа. — Тебе стоит понять это самому. Он кивнул, оторвался от окна и пошёл к выходу. Что именно он должен понять здесь я не смог бы сказать и при желании. Он должен понять то, что необходимо именно ему. Понять и принять. Мы снова брели по узким тропинкам, изредка встречая косящихся на нас жителей. Эд на улице накинул капюшон и сделал себя полностью неузнаваемым, хотя нам было нужно совершенно обратное. Подтверждения его слов мы так и не имели, а эти люди единственные, кто помнит настоящего Эдварда Элрика. — Куда мы идём? — поинтересовался я, оглядывая огромные пустые пространства вокруг. — Тут хоть живёт кто-нибудь? — Мы идём домой… наверное, — бесцветно ответил парень. — И что ты ожидал от такого захолустья? — Ничего, — признался я. Мне действительно было наплевать, как выглядит этот город. — В твоём доме наверняка уже живут другие люди. — Я знаю, — ответил тот. — Но ты ведь не воздухом дышать меня сюда привёз. Делаю, что могу. Я засмеялся. Парень развернулся и зло уставился на меня. — Ты слишком заморачиваешься, Эд. Я вовсе не хотел, чтобы ты носился тут как ищейка в поисках скрытого смысла. И давай уже признаем: ты здесь не по моей прихоти. Он молча отвернулся и зашагал быстрее. Вздорный мальчишка. Мы оба ошиблись. В его доме вовсе не жили другие люди, дома просто не было — лишь обгоревшие развалины. Эд стоял и смотрел, что-то вновь и вновь проживая в своей голове, а потом твёрдо — не упрямо, как обычно, а уверенно — произнёс: — К лучшему, — и будто бы облегчённо выдохнул. — Отец был намерен покончить с прошлым. Мне следовало понять это раньше, ведь я тоже часть того, что он хотел забыть. Я промолчал. А он уже снова куда-то направился, как вдруг обернулся и с улыбкой сказал: — А теперь навестим бабулю. — Разве у тебя есть бабушка? — Не у меня, но мы почти что родственники, — он снова улыбнулся и пошёл по тропинке вдаль. Шёл уже спокойно и оглядывал знакомые окрестности. Шли мы в этот раз не так долго, пару километров. Я сделал вывод, что в этой странной деревушке бабушка Эда была ему и соседкой. Дом был большой, за много метров окружённый островками когда-то цельного забора. На подходе с хриплым лаем на нас кинулся старенький чёрно-белый пёс. Не слишком рьяно, но остановиться пришлось. Собака слеповато пригнулась, вглядываясь в незнакомые фигуры, повела носом и вдруг радостно завиляла хвостом. — Дэн, — улыбаясь, прошептал мальчишка и сел на корточки, подзывая животное ближе. — Не забыл меня, малыш? Не забыл. Пёс вылезал ему лицо и радостно затявкал, тычась седой мордой в ладони. Вот и все доказательства. На шум вышла и хозяйка дома — маленькая сухая старушка в круглых очках. — Ну чего расшумелся? — вопрошала она. — Кого это к нам занесло? — Добрый день, — поздоровался я. — Моё имя — Рой Мустанг. Она сощурилась, наклонив голову, как совсем недавно её пёс, да так и застыла, глядя на парня. Узнала. Но тут же взяла себя в руки и повторила свой вопрос. — Мы бы хотели поговорить на счёт жившей здесь когда-то семьи Элриков, — пояснил я. — Нет их больше здесь, — ответила женщина. — Мать с детьми погибла, отец сжёг дом и уехал навсегда. Вот уже семь лет не возвращался. — Простите, миссис Рокбелл, — вступил Эд, всё ещё поглаживая пса. — Мы ведём неофициальное расследование о похищении ребёнка. Ему всего три года, нам важна любая информация. Она смерила нас оценивающим взглядом и, решившись, впустила в дом. — Уинри! — позвала она, едва мы переступили порог. — У нас гости! Эд застыл, как вкопанный, а в столовую выбежала худенькая, совсем ещё юная девушка в рабочем комбинезоне. В руках она держала поднос с сервизом — видно гостей в этом доме всегда принято поить чаем. Как радушная хозяйка девочка растянулась в улыбке, но лишь на мгновение, такое короткое, что только её взметнувшиеся от бега длинные светлые волосы успели опуститься на плечи, а потом она замерла. Зрачки её расширились, от лица разом отхлынула кровь, онемели руки так, что она не смогла удержать поднос, и посуда со звоном разбилась о паркетный пол. А она всё стояла и смотрела на Эда, словно на приведение. — Наши гости из столицы, — нарушила звенящую тишину миссис Рокбелл. — Дорога была долгой, не стой столбом, приберись и стол накрой. — А… да! — отозвалась девушка и тут же убежала туда же, откуда появилась. — Проходите, — велела старушка. Мы сели за стол, пять минут спустя её внучка налила нам чай и села рядом с бабушкой, напротив Эда, стараясь на него не смотреть. — Что вас интересует? Но учтите, я знаю не многим больше вашего. — Хотелось бы услышать эту историю из уст её свидетелей, — просто попросил я. — Мой спутник сказал правду: сейчас не повредит любая информация. — Вот как. Не знаю уж, как та авария связана с вашим похищением, да только не было там ничего необычного. Дело было летом, — медленно рассказывала старушка. — Жарко было тогда, солнце так и пекло. У мальчишки их младшего был день рождения — девять лет. И Триша — их мать — решила устроить праздник за пределами нашей деревушки, дальше, у озера. На речку то они часто бегали здесь, надоело видать. Уинри моя тоже всё рвалась с ними, дружили они очень, да оно и понятно, детей тут у нас немного. Только не пустила я. Из-за жары у многих перегревались двигатели, старые ведь колымаги тут, работы было много, вот и пришлось ей помогать. И у Триши неполадки случились, тормоза-то в жару тоже всегда летят. Вылетели они с детишками в то озеро, да утонули все, — она сделала паузу. — Так говорят, во всяком случае. Да и не сразу ведь мы узнали, отец их с работы вернулся поздно, никого не нашёл, шум поднял, к нам прибежал. Уинри-то спала уже, вот мы с ним вдвоём и поехали к озеру. Не видно было ничего, вызвали службу спасения, ждали утра. Да я не могла же ждать, внучка у меня там одна, волноваться бы стала. Я и уехала. А потом он вернулся белый, как смерть, не сказал ничего. Сжёг свой дом, да убрался восвояси. Хоэнхайм был неплохим человеком, да жить без семьи не захотел, даже на похороны не явился. Хоронили их здесь, три могилки в аккурат. Мы только на похоронах всё и узнали до конца. Люди приехали из агенства ритуального, всё и организовали. Он договорился небось, да и сбежал сразу. Говорят, за границу уехал, а сама я не знаю. Вот и вся история. Старушка смотрела на меня, пока говорила, изредка кидала взгляды на Эда. Он всё на подружку свою поглядывал, а та сидела смирно да молчала, а стоило ему отвернуться, как прожигала в нём дыру. Эд не стал объясняться, а они делали вид, будто он никого им не напомнил. Это было странно, очень странно. — А тела вы видели? — поинтересовался я. — Нет, в закрытых гробах их привезли, сказали долго в воде пролежали, не для взглядов. Да и некому было смотреть-то, только мы с внучкой, да пара соседей. — Вот, значит, как. А что за организация, давно они у вас работают? Уинри вдруг резко вскочила, уперевшись руками в стол, спешно пробормотала извинения, и умчалась вглубь дома. — Трудно ей вспоминать, — пояснила женщина. — А люди те из города приехали, не знали мы их. Да и знать не хотели, — припечатала она. — Нам, наверное, стоит уйти. Простите за беспокойство, и спасибо вам ещё раз. До свидания. — Не за что вам прощения просить, не беспокойтесь. Она проводила нас до двери, попрощалась, и мы вышли во двор. Эд ещё раз потрепал пса и тихо сказал: — Я должен сходить туда. — Подожду тебя на вокзале. — Не стоит, — улыбнулся он. — До поезда ещё долго, я бы хотел тут ещё погулять. Я кивнул, и мы пошли вместе. Было удивительно, как легко он пускает сегодня меня к себе в душу, словно ему это ничего не стоит. Вершина доверия — так ли это на самом деле? Я бы отдал в тот момент многое, чтобы получить на время его способности. Это было глупо, совсем по-детски, не верить человеку, который доверил тебе всё. Но я не позволил себе усмехнуться, не сейчас. — Думаешь, они угрожали им? Те люди из города, — вдруг спросил парень. — Это было так странно, она ведь смотрела на меня, но ничего не делала, даже не пыталась. — Не думаю, что дошло до прямых угроз. Это может быть и обычная осторожность. — Было бы хорошо, если так. Нам не нужно было сюда приезжать… подвергать опасности невинных людей. — Ты зря волнуешься, Эд. Сейчас, когда мы фактически вступаем в открытую войну, стоит предупреждать об опасности близких. Та женщина не глупа, отныне они будут осторожнее. — Почти пришли, — озвучил он очевидное. Мы шли вдоль каменной ограды, за которой виднелись серые могильные плиты. Вход был всего в паре метров, и уже отсюда было видно, что сельское кладбище не пустует. Но он всё равно не смог сдержаться, увидев её у могилы. — Уинри? — тихо, почти неслышно, но она обернулась. — Эд… — точно так же, со слезами на глазах. А ведь он даже не представился сегодня, да и ни к чему это было. Она плакала, прикрывая лица ладонями, а мы стояли напротив. Молча. Мне никогда не нравились слёзы, тем более женские, но я не смел вмешиваться. Это не моя боль. Успокоившись, девушка проводила нас до могил. Я не знаю, что он чувствовал, глядя на собственное имя на мрачном сером камне, но эти эмоции точно нельзя было назвать негативными. Ему было почти безразлично, почти… но там лежала его мать, и маленький братишка. Наверняка при жизни, не смотря на юный возраст, он чувствовал ответственность за его жизнь. Это было вполне в его духе. Стояли молча. У него не было с собой цветов, негде было их сорвать по дороге — вокруг лишь снег. Он вздохнул, видимо прочитав мои мысли, и беспомощно огляделся по сторонам. — Я иногда делаю так, — вдруг произнесла девушка и нарисовала пальцем очертания тюльпана на снегу. А Эд изобразил две кривые ромашки, словно совсем позабыл, как это делается, и так же криво усмехнулся. — Те деревья, — снова обронила она, — что мы сажали вместе… с этими детьми. Погибло только одно. Он обещал мне, что я всегда буду знать, и я знала. Всегда знала… Глаза её снова заблестели, но в этот раз она не стала плакать. А Эд не сразу, но понял о чём она говорит, понял и будто бы осенился. — Сходим и туда? Я хочу увидеть. — Конечно, я вас провожу, — немного удивлённо пробормотала Уинри, стирая невыплаканные слёзы. И снова по тропинкам, сквозь белоснежные поля, а потом совсем узкой тропкой, едва протоптанной её девичьими ножками. Три деревца росли совсем рядом, клёны, кажется. Зимой трудно отличить мёртвое лиственное дерево от живого, но одно выдавал рост. Оно было ниже двух своих собратьев на добрых шесть футов. — Почему оно такое высокое? — недоуменно поинтересовался парень. — Оно должно было погибнуть раньше. — Прошло ещё три года… — пояснила девушка. — Я почти перестала надеяться, но эти два до сих пор зеленеют. — Случайность ли?.. — Нам уже пора, — прервал их я. — Если ты, конечно, не захочешь ждать следующий поезд. — Нет, я достаточно насмотрелся. Спасибо, Уинри, и прощай. Я достал из кармана визитку и отдал ей. — Звони, если вдруг понадобится помощь. — Адвокат? — удивилась она, я лишь улыбнулся. — Я поняла, спасибо. И мы направились к вокзалу, оставив девушку смотреть нам вслед. — Стойте! — закричала она и подбежала. — Дурёха я, совсем забыла. Вот! — и вручила парню конверт. — Я ведь знала… А потом развернулась и побежала в сторону дома. Эд быстро убрал конверт за пазуху и тоже поспешил в противоположном направлении. Это была необычная встреча. Они словно понимали друг друга без слов, но я оставался в неведении и почему-то не стал задавать вопросов. Эд заговорил сам, когда мы уже сидели в купе. С нами никто больше не ехал, и он решился на откровения. — Уинри уже давно воспитывает бабушка. Её родители были врачами на фронте, так что о той войне я знаю не понаслышке, — горько усмехнулся он, припомнив наш давний разговор. — Они погибли, мы узнали далеко не сразу. Она тогда сильно плакала, боялась потерять кого-то ещё, ходила за нами всюду. Мы были мальчишками, у нас были свои мальчишечьи дела, — он снова усмехнулся, — девчонке не пристало всё время с ними таскаться. Так я думал тогда. И я всё ещё участвовал в том военном эксперименте, признаться тогда у меня всё получалось намного ловчее. Наверное, дети более открыты для… этого, — он сделал неопределённый жест руками. — Тогда мы попросили у мамы три деревца. Очень мне хорошо удавалось с растениями работать и с животными, но зверюшек было жалко под такое отдавать, да и живут они не долго. Помню, что-то я такое с ними делал, с деревьями этими, с Уинри и Алом тоже, долго очень. Не могу сказать, что это было, но тогда я был в себе уверен. Пятилетний умник. Суть была в том, что деревья становились частью наших душ. Если бы кто-то из нас заболел, или умер, то дерево отреагировало бы так же. Проверить это нам не довелось, к счастью. Да я и забыл про них, но теперь я уверен, что всё так и есть. Деревце Уинри светится так же, как и она. А Ал погиб вместе со своим. — Я бы сказал, что ты бредишь, расскажи ты мне это полгода назад, — усмехнулся я. — Небывалая сказка, но я уже видел и по серьёзнее. — Да, я поэтому и рассказал, — улыбнулся он. — Если бы не та болезнь, я бы и сам не подумал, что такое возможно. — Это ведь клёны, верно? — поинтересовался я. — В академии мы изучали и ботанику, не могу сказать, что до сих пор помню весь курс, но по сути это и не обязательно, хватит и простых подсчётов. — Ты тоже заметил? — Скорее пришёл к выводу после твоей истории, — усмехнулся я. — Тогда я вообще не понимал, о чём вы говорите. Хотя мысли мелькали похожие. — Оно слишком высокое для смерти семилетней давности. Алу было тогда всего девять, а если смотреть по росту дерева — все тринадцать. Я мог и напортачить тогда в детстве, — беспечно сказал он, склоняясь больше к этой версии, — но может быть и иначе. — И пока нам ничем подтвердить, или опровергнуть твои идеи. — Пока, — сказал он, и в его глазах блеснула опасная искра. Кажется, он нашёл, что искал.