Вайолет глубоко вдыхала, дабы не сорваться и не закричать, главное, не издать ни одного подозрительного звука, главное, чтобы отец не проснулся.
У неё и так проблемы.
Вайолет Хармон знала, что Бен не поверит в то, что она просто порезалась, просто уронила кружку, и просто осколки распороли ей кожу на стопах.
Она, опираясь руками о широкий и длинный кухонный стол, осторожно пошла — но это громко сказано — к одному из шкафчиков. Лишь бы Бен и в этом доме хранил аптечку там же, где и в квартире в Нью-Йорке, иначе совсем будет скверно.
Вайолет облегчённо выдохнула, забыв об остром дискомфорте.
Её порог боли достаточно высок, чтобы абстрагироваться от неё.
Она еле-еле вытянула с верхней полки шкафчика бинты, антисептик и, как ни странно, иголку с ниткой. Вайолет криво усмехнулась. Видимо, от привычек прошлого не уйти.
Один раз она оступилась и прошипела что-то нераздельное, скорее всего, чертыхаясь.
А дальше пошло то, что она давно умела: промывка ран, зашивание порезов и бинтование пострадавшей части тела.
Когда всё закончилось, Вайолет позволила себе расслабиться и осознать, что всё прошло, и она в порядке. Она убрала части своей скорой помощи себе обратно на полку, обступая крупные осколки, рассуждая, сколько же мельчайших частиц стекла попало к ней на бинты. Ладно, она их сменит. Поэтому положила бинты обратно на стол, чтобы забрать. Как интересно, отец специально их в таком количестве хранит?
Ещё полчаса мисс Хармон убиралась в кухне, решив, что если уж она убирает осколки, то лучше будет убраться полностью.
Всё-таки один мужчина в доме — это сущее бедствие.
Вайолет смахнула упавшую прядь с лица, выбираясь из-под стола, где орудовала тряпкой, от резкого и неожиданного треска она едва не стукнулась головой об днище стола.
Посмотрела на улицу.
В кухне, оказывается, окончательно и резко потемнело; а она и не заметила. За окном свирепствовала буря. Это точно ненормально. Погода, что ты творишь? Вайолет, улыбнувшись, покачала головой, подходя к окну и всматриваясь в даль.
Треск — раскат грома. И ещё пара секунд, и полил жёсткий, неуправляемый поток воды с неба, где тучи заволокли всё пространство.
«Очень доброжелательно», — пронеслось в голове Вайолет, прежде чем она вернулась к уборке.
Затем включила свет, закрыла окна шторами, чтобы не отсвечивало, и решила, что что-нибудь приготовить отличная идея, кажется, Бен питался фастфудом. Нет, Вайолет не против него, но жалко будет, если еда в холодильнике испортится, а её там много.
За процессом приготовления отбивных с картошкой Вайолет совершенно абстрагировалась, рассуждая о том, что в этом доме кухня больше, удобнее: есть пространство и для готовки, и для танцевальных па.
— Моя хозяюшка, — Вайолет обернулась на голос отца и выдавила улыбку, отмечая в голове, что она очень вовремя сходила к себе в комнату и надела толстые носки, из-за которых не видно очертания и даже намёка на бинты на ступнях.
— Скоро будет готово.
— Совершенно отвык от домашней еды, — Бен взъерошил голову. — Может, тебе помочь?
— Можешь приготовить салат, — милостиво разрешила Вайолет, не переставая орудовать ножом, нарезая хлеб.
— А ты быстро освоилась, — между делом заметил Хармон-старший.
Вайолет пожала плечами.
— Я же не в параллельную Вселенную попала, — Бен улыбнулся. — А что с местной погодой? — Вайолет наконец задала интересующий её вопрос.
— Кстати, да. Город просто на стыке двух фронтов, вот и творят чёрти что.
— А-а, — многозначительно протянула Вайолет, заканчивая с хлебом и выключая плиту.
— Сегодня что-то необыкновенно разгулялась, — задумчиво проговорил Бен, подойдя к окну и отодвинув штору. — Погода, в смысле.
— Я поняла. Давай ужинать.
***
Вайолет ушла в свою комнату после того, как она и Бен поужинали. Не включая свет, подошла к окну, всматриваясь на улицу. Но потоки воды всё смывали, не оставляя и попытки, чтобы увидеть.
А что?
Вайолет и сама не знала, но почему-то её тянуло на улицу, чтобы… Что?
Вайолет тряхнула головой, отдавая себе команду просыпаться.
Старое время прошло, теперь всё по-другому.
Якобы новая жизнь.
Она дёрнула бровями, выражая этим движением свою иронию и открыла макбук. Она сама не знала зачем, но вполне возможно, что она найдёт себе занятие. А затем, подумав, включила музыку, попав на что-то тягучее, пленительное и светлое, судя по голосам и музыке.
На самом деле Вайолет ошиблась, случайно нажав не по той ссылке, но не заметила этого, остановившись и прислушавшись к словам.
Возможно, приторно, возможно, слишком сладко, но… но хотелось верить*
[прим. The Civil Wars – Dance Me To The End Of Love].
Вайолет подняла голову и наткнулась взглядом на фотографию. Фотографию матери.
И впервые за много дней смогла улыбнуться, слабо, но улыбнуться.
***
— Как же ты меня достала, — в голосе нет ненависти или какой-то сильной эмоции, он, скорее, констатирует неоспоримый факт.
— О милый, я тебя тоже люблю, — кокетливо проговорила она, рассматривая маникюр на своих ногтях.
Она вытянулась на небольшом диванчике, наблюдая за стекающими по стеклу потоками воды, но больше интересуясь человеком, находящимся на подоконнике.
Комната утопала в тени, но рассматривать тут было нечего: голые обшарпанные стены, потолок, откуда свисал голый провод с лампочкой на конце, скрипящие от любого шага половицы, но цельные окна, которые не скрадывали ледяного ветра.
— Я же не одна это чувствую, верно, — всё же настороженно проговорила она, опасаясь, что мозг даёт желаемое за действительное.
Она встала с дивана, изящно перебирая ноги, дошла до него и опустила руки на напряжённые плечи, массируя.
Они отражались в стекле.
— Скажи мне, что ты будешь делать, — она искушающе прошептала ему это на ухо, трогая языком шею.
Он никак не отреагировал. Взгляд такой же: в никуда.
Она фыркнула и отошла, снова устраиваясь на диванчике.
— Ну ладно, поиграем в молчанку.
Дождь продолжал лить, словно его льют не вёдрами, а из шланга под диким напором, а в итоге сорвались краны и прорвало трубы.
Он чему-то улыбался: пугающе, но так пленительно.
***
«— Милая, так нельзя, — к ней подошла та самая женщина, которая взяла из маленьких детских ручек мяч и отдала сестре.
Сестре?! У неё никогда не было сестры.
Она в панике оглянулась, не понимая, почему всё вокруг неё такое большое, а дома, деревья, трава, даже небо чёрно-белые — цвета, сводящие сейчас с ума.
— Бабушка, — недовольный голос рядом.
Она развернулась и увидела пред собой девочку выше её, чьи тёмно-рыжие волосы являлись почти единственным цветным предметом.
— Чего это с ней? — губы незнакомки презрительно искривились, а голубые глаза остались презрительно-холодными.»
Вайолет резко села на своей кровати, тяжело дыша, понимая, что вспотела, а ведь это был обыкновенный сон, никак не кошмар.
Перед глазами всё ещё мерещились льдисто-голубые глаза и блестящие огненные волосы. Всё казалось таким реальным, как настоящее, в котором она жила.
Почему её бросало в дрожь? Дрожь ненависти при виде, кажется, знакомых цветов их обладателя.
