***
Оно могло лишь бессильно стучать недоруками по стеклу, пытаясь разбить его, но стекло являлось дверью с двойным дном. Закрыть и открыть его можно было только с одной стороны, с человеческой, никак не со стороны его «Зазеркалья». Чёртов мальчишка знатно издевался над ним. Ничего, его время ещё наступит. А пока он лишь мог следить голодным взглядом за ней со всех отражающих поверхностей. Во-первых, она манила, да и интересно ему, если так можно сказать, во-вторых, ему нравилось пугать. Слишком нравилось. До смерти. А ещё больше — убивать. А ведь ему хватило бы всего лишь одного разбитого зеркала этого дома.***
Вайолет, сунув в уши наушники, ритмично передвигаясь по кухне, доставала из шкафчиков то, что ей нужно было для приготовления обеда; настоящая катастрофа, потому что отец понятия не имел, что и куда класть для удобного пользования, потому Вайолет попутно что-то перекладывала, тратя больше времени на перестановку, чем на готовку. Блюдо было простым — Вайолет остро захотелось блинов. Пока она шла к остановке, то заметила небольшой магазин у дороги. Судя по словам прохожего, к которому она обратилась, ждать ей пришлось бы добрых полчаса, потому она, недолго думая, вошла в здание. Она долго прогуливалась между полками, рассуждая — домой что-то надо? а ей? В итоге Вайолет взяла с верхней полки, дотянувшись на носочках, небольшую банку земляничного варенья. Хармон замесила тесто, сумев ничего не просыпать мимо, а затем принялась жарить, втягивая носом аромат, расползающийся по кухне и дому от готовых блинов. К тому моменту она отнесла наушники и телефон в свою комнату потому, что телефон похоронной трелью оповестил, что собирается выключиться из-за нехватки заряда на батареи. Хлопнула дверь, когда Вайолет пританцовывала под заевший мотив в своей голове, она услышала тяжёлые шаги, а затем голос отца: — И кто же организовал такую вкуснотищу? — Бен был весел, улыбался, Вайолет хмыкнула, развернувшись, и перекинула небрежную косу на спину. С роду она не делала кос, но почему-то именно сегодня захотелось. — Духи этого дома оказались благосклонны ко мне и показали, где запрятана мука, — она перевернула блин на другую сторону, отчего он весело зашипел, превращаясь в маленькое солнце, которого очень не хватало этому городу. Послышался короткий смех отца из коридора. — Когда будет готово? Мне нужно кое-что записать, — прокричал он уже с лестницы. Вайолет критичным взглядом оглядела тающую на глазах массу в кастрюле и ответила, повысив голос: — Ещё минут десять. — Спасибо! — Вайолет продолжила своё занятие, неспешно выкладывая готовые блины на тарелку. Отец спустился уже в домашней одежде, значит, сегодня никого принимать не будет. Он, дабы помочь дочери, разлил чай по кружкам, себе — крепкий чёрный, а Вайолет — зелёный с сахаром (только он мог пустить его столько, что она оставалась довольной). Хармон-младшая выставила варенье в креманку и села напротив отца. — Ты сегодня рано, с чем связано? Надеюсь, ты не прогуляла школу, когда даже неделю туда не ходила, — Бен отпил чаю, а Вайолет улыбнулась краешком губ, намазывая на блин варенье. — Понятия не имею, просто всех отпустили. Можешь позвонить и проверить, — с сарказмом добавила она. — Нет, Вайолет, я тебе доверяю, — ответил он. Вайолет вздёрнула бровь, склонив голову. Но потом заметила, как за отцом мелькнул рыжий силуэт, мягко ступающий лапками по дереву. Кот мигнул, посмотрев на Вайолет, а затем скрылся в очередном коридоре дома. А ведь она так и не исследовала его. Хармон будто водой облили. Нет, она не боялась, нет, но резко вспомнила про того, о ком даже и думать забыла. Как же она могла проигнорировать Чешира со странным именем? Вайолет с пулемётной скоростью запихнула в себя блины, сдобрив их вареньем, и залпом выпила чай, с шумом поставив кружку на стол. — Ты куда-то спешишь? — Бен поднял взгляд на дочь. — Д-да, надо встретиться с другом, — Вайолет встала и сполоснула кружку в раковине. — А это не может подождать? — А что ты хочешь предложить? — настороженно вопросила она. — Убраться на чердаке. — У них есть чердак? Точно, есть. — Именно сегодня? — А если этот кот попадётся ему на глаза? «Пап, извини, он ко мне прицепился, и да, он свободно разгуливает по дому». — Вайолет, — отец стал суровее, — мы и так почти не пересекаемся. Надолго я тебя не задержу. — Ла-адно, — обречённо протянула и взяла из корзины с фруктами большое зелёное яблоко. Она быстро поднялась по лестнице, тихо зовя кота, но так ничего и не добилась. Отлично. Изабель прислала сообщение с названием улицы и дома, приписав, что, скорее всего, миссис Уайт прогуливается где-то неподалёку. Вайолет вздохнула — где же искать кота? Стоп. Вайолет остановилась перед окном. Почему она вообще так сильно переживает? Случится и случится. Она потёрла лоб двумя пальцами, прикрывая глаза. Устала. Отец позвал её тогда, когда проходил мимо её комнаты. Вайолет к тому моменту переоделась любимую не по размеру ей старую фланелевую рубашку и растянутые джинсы. Она любила свободные вещи, наверное, потому что так хотела свободы, но не чувствовала её. Абсурд. Вход на чердак находился в конце коридора, который заканчивался пустой стеной необычного синего цвета. Бен ударил по прямоугольнику на потолке, отличавшемуся более тёмным цветом и материалом. Чердачный люк распахнулся вниз, а Хармон в это время подтащил стремянку, стоявшую как раз у голой стены. Вайолет влезла на чердак вслед за отцом и огляделась, не забираясь до конца. Сквозь три мутных круглых окошка пробивался рассеянный свет, когда солнце решалось выглянуть и вновь спрятаться. По полу стелился ровный слой пыли, только следы Бена потревожили собственный мир чердака. Она, не сдержавшись, чихнула, с первого взгляда влюбляясь в окружающую её обстановку. Тут и там высились какие-то вещи, покрытые полотнами, но справа от себя Вайолет заметила старинное трюмо, а впереди — стопку книг в пыли и паутине. — Тебе нравится это, я знаю, — Бен стряхнул с подоконника мусоринки, на котором стоял засохший цветок в потрескавшемся горшке. — Всего лишь хотел показать и спросить: здесь миссис Мотт убраться, или же ты сама хочешь привести это в порядок, как тебе хочется? Вайолет с улыбкой взглянула на отца, ступив на пыльный и грязный пол. — Спасибо. Бен просиял в ответ, потому что нечасто видел искреннюю улыбку своей дочери. — Как прошло ваше свидание с Вивьен? — невозмутимо продолжила Вайолет, трогая кончиками пальцев книги. — Я увижу статью в газете? — Обязательно. Осмотрел больных. — Что-то интересное? — Хармон посмотрела на отца: ей были интересны необычные психические заболевания. — Пожалуй, да, — кивнул он. — Ни разу не встречал подобного: один из пациентов говорил про некие Тени, а Вивьен сказала, что в последнее время только такие и попадают, — Бена неожиданно потянуло на откровенность. Вайолет не сводила взгляда с отца. Что-то при слове «тени» промелькнуло в её голове, вызывая дрожь и нечто знакомое, но также быстро исчезло, оставляя лишь разочарование и неспособность понять. — Говорящие про тени? — Которые что-то съедают. — О, — Вайолет вздёрнула брови, поджимая губы, — интересно. — И я поэтому думаю обратить больше внимания на местных. — Мы как в странном городишке из фильма ужасов, — усмехнулась она. — Типа того, — поддержал игру Бен. — Поэтому, если заметишь что-то странное, связанное и не связанное с тенями, расскажи мне, ладно? — Ага, буду Ватсоном, — Вайолет углубилась в изучение обложек книг, которые были перед ней. — Если ты сейчас спустишься вниз, то принеси мне салфетки, — не отвлекаясь, проговорила она. Бен исполнил просьбу, и, спустя некоторое время, Вайолет, устроившись прямо на полу, очистила все книги, восторгаясь небольшой приобретённой раритетной коллекцией. Она встала с пола, отряхнув одежду, и подошла к подоконнику с несчастным растением, что, видимо, уже давно покинуло этот мир. Она коснулась ссохшихся тёмных лепестков, которые тут же осыпались на сухую-сухую землю, и поняла, что это фиалка. Необъяснимое сожаление сжало её сердце, и Вайолет пошла дальше, сдёрнув с некоего предмета посеревшую и выцветшую ткань. Под ней оказалась кресло-качалка.***
1922 год
Сегодня она встала к обеду потому, что вчера слишком поздно легла, мучимая мыслями. Бабушка, которую она встретила в коридоре на первом этаже, её проигнорировала; понятно, значит, сестра всё-таки рассказала, что она отвергла сына Лэнгдона-страшего, который являлся одним из богатейших людей Америки. Она лишь закатила глаза и последовала в кухню, где её ожидал завтрак, который она проспала. Сестру она нашла в саду, где та резвилась под ясным и припекающим солнцем, пронизывающим широкие кроны яблонь и вишен. — Мойра, — она редко называла сестру по имени, чаще — Хрусталиком, ибо глаза её напоминали зимний лёд под солнцем. — О, ты проснулась. Что же ты делала такого ночью, что спустилась только к обеду? — глаза сестры смеялись, хотя обычно оставались равнодушными. Она раскачивалась всё выше и выше, а ей хотелось, что бы верёвки разорвались, и Мойра полетела на землю и испытала боль. — Что я тебе сделала, что ты мне жизнь портишь? — когда-то они были не разлей вода, но в какой-то момент всё пошло под откос, а сестра лишь подливала масла в огонь, отдаляясь. Мойра продолжала кататься, запрокинув голову к небу, и она ушла, гонимая обидой и злостью. — Он никого в упор не видит, кроме тебя, Летта, — полетело ей вслед. Она глотнула слёзы, когда зашла обратно в дом — неужели из-за какого-то парня родная сестра отвернулась от неё? А он ведь даже не нравился ей. Она бегом взобраласьна чердак, останавливаясь и сдерживая рыдания только тогда, когда оказалась перед окошком, выходящим на восток. Она медленно оглянулась, а потом замерла; ноги подкосились. На подоконнике, который смотрел на запад, стоял горшок с фиалкой, прекрасной и нежной. Её первый порыв выкинуть горшок с цветком за окно, чтобы ничего не осталось от него, но она лишь тяжело осела в кресло, которое чуть поддалось назад, но нет никакого желания качаться. Она закрыла лицо ладонями, умоляя себя не разрыдаться — она боялась Тейта Лэнгдона-младшего. Единственное место, которое дарило ей чувство защищённости, стало осквернённым.***
Когда кресло-качалка было перенесено в комнату Вайолет не без помощи отца, то Хармон-младшая быстро собралась и выскочила из дома, намереваясь найти кота. Тот ожидал её у забора. — Где тебя носило? — пробурчала она и ступила на ступеньку приехавшего автобуса — успела! Кот лишь невозмутимо посмотрел на неё, словно говоря, что он не суетится, как человек, и прошмыгнул мимо ног Вайолет, устраиваясь на первом сиденье у окна. — Снова с котом? — обычно неразговорчивый водитель огорошил Хармон. — Надо вернуть его хозяйке, — пожала плечами она, расплачиваясь. Дом миссис Уайт она нашла быстро, тот стоял на отшибе города, на краю оврага, за которым простиралось поле унылого вида. Вайолет вздрогнула, когда над ней прокаркал ворон, севший на сухое дерево, росшее у дома, раскинувшее свои ветви на все стороны, будучи, наверное, единственным высоким в поле. Она подошла ближе к дому и постучала в дверь. Кот удобно устроился на её руках, передними лапками упираясь в левое плечо, и положил голову, грея шею Вайолет. Она постучалась ещё раз. Дверь резко отворилась, и Вайолет отшатнулась, взирая в тёмный проём. А потом перед ней неожиданно возникло лицо женщины, Вайолет попятилась назад. Видимо, это и была миссис Уайт. В белой и большой ей сорочке она казалась приведением. Руки плетьми лежали вдоль тела, исхудавшее лицо с впалыми щеками смотрело дико и настороженно, но яркие-яркие зелёные глаза горели жизнью и безумием. Пожалуй, это было единственное живое место в ней. — Кто ты такая? — голос неожиданно мягкий и переливчатый с английским акцентом. — Я тебя не знаю. — Вайолет Хармон. Я недавно переехала. Миссис Уайт смерила её взглядом, окинув с ног до головы прищуром. — Это ты так думаешь. Ты уже давно здесь, Летта, — глаза Вайолет округлились, снова эта «Летта». Коллективно сходят с ума? — Вайолет, — с нажимом повторила она. — Как угодно, Вайолет, — старуха ухмыльнулась. — Я пришла отдать вам кота, — Вайолет перешла к сути дела, поглаживая шёрстку Чешира. Миссис Уайт громоподобно расхохоталась. — Не-ет, теперь он твой. Он выбрал тебя. — Что вы имеет в виду? — Вайолет приподняла бровь. Но пожилая женщина принялась несвязно бормотать, а Хармон не смогла разобрать её слов, старуха закружилась вокруг себя, хохоча. Выглядело жутковато. Но Вайолет лишь отступила, не уходя. — Как его зовут хотя бы? — Ловец! — выкрикнула миссис Уайт, и Вайолет вздрогнула. Дверь за безумной закрылась, но не успела она отойти от произошедшего, как грязное окно распахнулось, и миссис Уайт пропела, не показываясь: — Его имя написано на норвежском языке. — Окно захлопнулось, рама высоко завибрировала, требуя бережного к себе отношения. Вайолет пошла прочь от дома миссис Уайт, переваривая полученную информацию. Руки разжались — кот мявкнул, протестуя против такого небрежного отношения к себе — когда она увидела в нескольких метрах от себя чёрно-белый дом в чёрно-белом окружении. Виденье исчезло быстро, как и появилось. Теперь Вайолет видела пред собой сгоревший особняк. Загудел ветер, тревожа скелеты растений. Она моргнула. На нос упала первая капля дождя. Никакого дома и не было в помине, а теперь она ясно видит его вдали. — На границе всегда не так, как кажется сначала, — Вайолет подпрыгнула, когда услышала голос, и на плечо ей легла костлявая и морщинистая рука. Миссис Уайт с силой развернула её к себе. — Посмотри, что со мною стало! — Вайолет гадала, как она подкралась к ней столь неожиданно. — Я не понимаю, — покачала головой Хармон. — Всё ты понимаешь, — с непонятной горечью хмыкнула миссис Уайт и побрела к дому, отпустив голову и сгорбившись. Вайолет увидела пред собой скачками лицо девушки, что смеялась, кружась под зелёным могучим дубом в лёгком платье с оборками и кружевом. Изображение двоилось, и снова чёрно-белое. — Мисс Уайт, успокойтесь! Вайолет более внимательно посмотрела в спину миссис Уайт, что почти вошла в дом. Это была не сорочка, это было то, что осталось от платья, в котором наследница четы Уайт пошла на ежегодный бал. Старуха обернулась, и Вайолет на мгновение увидела красивое лицо, обрамлённое густыми и длинными тёмно-каштановыми волосами, но потом — постаревший, даже безобразный лик. «Я ненормальная».