Во тьме сказки

Feels like I'm frozen Nowhere to run, nowhere to run from you. Ruelle — Bad Dream

      Вайолет подобрала пакет с краской, когда вернулась из сада, но, зная, что ничего позади неё ничего не будет, обернулась.       Уныло. Вот, что она могла сказать. И мертво.       Хармон едва ли понимала парадокс ситуации: она тянулась к мрачному, но уже сейчас она с каким-то отвращением «пятилась» от этого.       Ей так хотелось солнца. Так хотелось цветущего сада и зеленеющих деревьев, под кронами которых можно было бы спрятаться в знойный день. Хотелось тепла, а не холода, который задувал под платье ветер.       Вайолет моргнула.       Она толкнула парадную дверь и вошла в дом. Дверь захлопнулась; звуки внешнего мира как отрезало. Дом сам наполнял себя звуками, словно был отдельным миром.       Хармон опустила пакет. Баллончики стукнулись друг о друга и тяжело осели на ламинат. Вайолет надавила на закрытые веки пальцами, силясь прогнать тяжесть, неожиданно навалившуюся на неё. Она сползла по двери и села на пол, не заботясь о чистоте. Хармон оставила в покое веки и запрокинула голову, рассматривая потолок, терявшийся в черноте. Ни одно окно не выходило на улицу, свет не проникал. Было тихо, так тихо, что звенело в ушах. Отец, видимо, уехал.       Она потянулась к куртке, висевшей на крючке, и достала помятую пачку сигарет. Вайолет достала последнюю сигарету и поморщилась: снова в город? Но она вытащила из кармана зажигалку, которую почти всегда носила с собой, подожгла кончик и затянулась. Отпустила дым и усмехнулась, бросив короткий взгляд в сторону лестницы. Мимолётно улыбнулась и перевела взгляд на спортивную тонкую куртку. Бегала, а сознательно курила.       Она всё делала сознательно.       Заусмехалась и почти громко рассмеялась, только вот сердце что-то сжимало, заставляя иссыхать. И Вайолет отчётливо понимала, что что-то происходит, но и также понимала, что не в силах остановить этот водоворот. От этого внутри поднималась необузданная злость.       Она вновь косо посмотрела на лестницу и упёрла взгляд в стену напротив.       — Когда рядом нет Чешира, я ясно ощущаю чьё-то присутствие, — начала она негромко, облизнув губы, справляясь с сухостью. — Сначала я думала, что поехала крышей, — она слабо и насмешливо улыбнулась, — но я также словно выпадала из реальности. Я вижу чёрно-белые кадры. Сначала, как я поняла, я видела прошлое. Точно не знаю. Но я была кем-то, с кем происходили те события. А когда я не видела чёрно-белый мир, я начинала видеть двойные тени, слышать лёгкие хлопки дверей и едва слышные скрипы пола под чьими-то ногам, и, главное, в гробовой тишине я слышала чужое дыхание. Жилище неприкосновенно, да? — открытая издёвка слышалась в речи Вайолет. Она замолчала. — Я знаю, что ты здесь, Тейт.       После встречи с ней в больнице и совместной поездки в автобусе Лэнгдон последовал за ней. Именно его присутствия она испугалась. А тогда, когда она оступилась на лестнице, он поймал её, не дав ей упасть. Когда её пыталось убить то существо, он же и появился неожиданно потому, что был в доме. Оставались невыясненные нюансы. Но суть Вайолет поняла. Подсказку дала Мойра, когда неожиданно появилась.       Дым раздражал носовые рецепторы. Дым своих сигарет ей был приятен. Этот дым был знаком того, что она права в своих догадках.       — Мойра ничего тебе не сделает, — раздался его голос. Лёгкий хрип в тоне поднял мурашки по спине Вайолет. Но она не повернула голову.       — Думаешь, я её боюсь?       — Думаю, что стоит, Вайолет, — особо твёрдо он выделил её имя.       В Хармон поднялась революция.       — Нет. — Сказала, как отрезала она, уставившись на парня, который расположился на шестой ступени.       Его ноги в свободных джинсах были расставлены, оголённые по локти руки упирались в колени, одной рукой он держал сигарету, запах которой и раздражал Вайолет. Тёмно-синяя клетчатая рубашка в цвете почти сливалась с чёрной футболкой. И Вайолет нахмурилась, вспомнив, что у неё есть похожая фланелевая рубашка.       — Чего ты хочешь от меня, Тейт? — устало произнесла она, — хватит преследовать меня, как мстительный призрак.       Лэнгдон усмехнулся, приподняв уголки губ верх, и взглянул на Вайолет в ответ. Хармон в очередной раз поразилась черноте его глаз и едва удержала взгляд. Тейт поднялся со ступени и плавно и неспеша спустился по лестнице вниз, остановился рядом с Вайолет и брошенными баллончиками краски.       — Что это у тебя?       — Зачем спрашиваешь, если знаешь? — девушка встала и подхватила пакет с логотипом магазина.       Тейт улыбнулся ей: тепло.       Вайолет пробрало.       — Хорошо, — она глубоко вздохнула, сдерживая себя от порыва накричать. — Ты не уберёшься, да?       — Мне с тобой интересно. Ты знаешь, что я часто рядом, не вижу смысла скрываться сейчас.       Вайолет постучала пальцем по виску, без слов говоря, что думает о непрошенном «госте».       — Отлично, — она елейно улыбнулась, — принесёшь стремянку из подвала. Для начала, — многозначительно добавила.       Тейт коротко рассмеялся.       — Если ты думаешь, что уморишь меня, то напрасно, — Вайолет молча указала на дверь подвала, и Тейт повиновался, продолжая улыбаться, а в голове у девушки на повторе проносилось «напрасно»; кто сейчас так говорит? Не современная молодёжь определённо.       Вайолет же быстро поднялась по лестнице, открыла дверь в свою комнату и первым делом распахнула окна, чтобы проветрить душную комнату и постараться выветрить запах краски хотя бы частично, иначе ночью будет болеть голова.       Она доставала баллончики, расставляя их в ровный ряд, когда появился Тейт со стремянкой. Он огляделся, словно был в комнате девушки впервые, и та фыркнула.       Вайолет, пока подымалась, всё думала остаться ей в платье и надеть фартук или же переодеться в более рабочую форму. Она точно не доверит Лэнгдона покраску — этим она хотела заняться сама — но она не могла залезть на лестницу в платье.       — Итак, что доверишь мне? — Тейт облокотился о стену. Вайолет хмуро взглянула на него: мысли читает ещё?       — Охраняй стену, — бросила она. Вытянула ящик комода и достала старые протёртые джинсы, перештопанные в коленях несколько раз и растянутую футболку с длинными рукавами, на которой уже красовались следы от краски.       Вайолет зашла в ванную, закрыла за собой дверь, быстро переоделась, взглянула на себя в зеркале, пока собирала волосы в неряшливый пучок, и с каким-то раздражением отметила, что в чёрном и сером она чересчур бледна, даже щёки не алели как обычно.       Но с чего вообще это её стало интересовать?       Хармон ещё больше разозлилась на себя и пулей выскочила из ванной, оставив на вешалке для полотенец платье.       Тейт оторвался от стены.       — Мило, — Вайолет в очередной раз нахмурилась, мысленно говоря себе не реагировать на слова Лэнгдона.       Она остановилась около баллончиков, и её осенило: она совсем забыла про то, что хотела достать с чердака старые газеты, которые приметила в свой прошлый поход на «верхний этаж», но затем подумала, что старые газеты она бы хотела рассмотреть сама. И кинула взгляд на Тейта, который в это время углубился в чтение книги. Она сама выяснит правду.       — Что за манеры? — строго произнесла она, подсознательно найдя то, на что могла вымести своё раздражение.       — Нельзя? — он развернулся к ней, но книгу не отложил, продолжал держать в руках; не улыбался как обычно с насмешкой, а смотрел с любопытством.       — Нет, но… — она замолчала, силясь подобрать слова. — Ты нарушаешь все границы. Мои границы, — добавила она.       — Вайолет, но ты сама не идёшь на контакт, — резонно ответил Тейт, — и ты даже не сопротивляешься, — и ухмыльнулся, словно знал что-то такое, о чём не догадывалась девушка.       Она пожевала губу.       — Хорошо. Ты загадочный, от того интересный. — Зачем юлить? Вайолет решила говорить начистоту. — Но ты абсолютно беспардонный. — И в следующий момент она сказала то, что не каждый бы сказал про себя: — подростки с тонкой организацией души должны уважать друг друга, — она открыто надсмехалась не только над собой, но и над ним, наверное, поэтому она это сказала; иначе зачем озвучивать вслух то, что и так про себя знаешь?       Взгляд Тейт стал серьёзнее, но что-то в нём Вайолет всё равно настораживало, это что-то советовало не сближаться с ним, советовало гнать его подальше. Но одинокое сердце отчаянно хотело сближения с тем, кто так заинтересовал впервые. Ведь Тейт Лэнгдон словно сошёл со страниц одной из той эпох Америки, которую она обожала, которую слышала в любимых песнях, смотрела в фильмах и которую демонстрировала своей одеждой.       Ей казалось, что Лэнгдон мог её понять.       Но Лэнгдон упорно молчал.       — Я закрываю глаза на то, что ты можешь быть невидимым, на то, что следишь за мной, на то, что знаешь что-то такое, о чём я только пишу, ты приближаешься и отдаляешься. И это, я считаю, ненормально. Ненормально, что я терплю это. Будто в то же время жду подобно наркоману дозу. Тейт, — Вайолет подняла взгляд на парня, который отложил книгу, но остался на месте, — ты не пробовал общаться со мной, как нормальный человек?       — Ты думаешь, я — нормальный человек? — он склонил голову и пытливо смотрел на девушку.       — А ты не хочешь обсудить музыку, фильмы, книги, да даже погоду? Тебе явно интересно всё то, что есть в моей комнате, — она намекала на старые пластинки, старые книги и старые DVD-диски. — Тебе ведь это было бы интересно.       Тейт внимательно смотрел на неё. А затем неожиданно произнёс:       — Привет, я Тейт Лэнгдон, — и протянул ладонь.       Вайолет опешила: удивлённо посмотрела на эту ладонь, перевела взгляд на гостя, удивляясь тому, что он понял то, что она не смогла выразить словами.       — Рада знакомству, Вайолет Хармон, — и пожала руку с улыбкой.       Но пожатие длилось дольше, чем того требовал этикет. Ладони Вайолет было уютно, было тепло. По девичьему телу прокатилось волнение, рождённое невинным прикосновением. Пальцы Лэнгдона ласково скользнули по её руке и отпустили девушку.       Она глубоко вздохнула и произнесла:       — Я схожу за газетами.       Вайолет спустилась на первый этаж и зашла в кабинет отца, в котором было сумрачно из-за зашторенных окон. Вайолет была здесь пару раз, но она каждый раз оглядывалась и вглядывалась. Тёмный шоколадный цвет отделки комнаты был приятен глазу; Вайолет чувствовала себя здесь уютно; было много дорогого дерева, по правую стену находился камин, который она и отец ещё не успели зажечь, а главное, в этом месте было сосредоточение книг. Огромное количество томов стояло за стеклом шкафа; в твёрдых внушительных обложках и мягких, потрёпанных, бульварные и серьёзные романы, раритетные выпуски и относительно современные. В один из дней Вайолет изучала книги и не могла нарадоваться тому, что все эти книги её. И треть этих книг она трепетно любила, треть не знала, а об оставшейся части слышала и собиралась прочесть, когда наступит «подходящее» настроение.       Вайолет сняла пару номеров местной газеты с полки старого шкафа, который достался семье Хармон от прошлых хозяев, и вышла, затворив за собой дверь.       Куда ушёл отец? Он сказал, что уедет только вечером. Вайолет не боялась остаться с Тейтом один на один, но она не знала, как отреагирует отец на то, что в их доме есть молодой человек, когда неожиданно вернётся. А возвращения всегда неожиданны.       Она поднялась по лестнице наверх и увидела, что Тейт рассматривает краску. Вайолет неловко вошла в комнату: задела плечом дверной косяк и закусила губу, потому что было больно.       На самом деле больно было постоянно, но Вайолет боль любила, правда, в ограниченных количествах. Это смешно.       Тейт оглянулся на неё и с беспокойством спросил:       — Болит?       — Синяки не рассасываются за ночь, — с сарказмом ответила Вайолет и бросила на стол газету.       Лэнгдон поджал губы, но промолчал.       В комнате повисла неловкая тишина. Вайолет обвела взглядом свою комнату и глубоко вздохнула. Это абсурд какой-то. Она не спрашивает кто такой Тейт Лэнгдон, не спрашивает про то существо, которое напало на неё, не спрашивает, что ему от неё нужно. И не может признаться себе, что её это не волнует по самой большой причине: её волнует сам Тейт Лэнгдон. О как Вайолет злилась на себя за это, но ничего сделать не могла. А Лэнгдон только подливал масла в огонь.       — Надо начинать, — словно самой себе произнесла она.       Тейт молча взял газетную бумагу, Вайолет поднялась на несколько ступенек наверх, захватив баллончик с жёлтой краской.       Работа, на удивление, пошла слаженно. И, несмотря на молчание обоих участников труда, они без слов понимали друг друга.       О таком Хармон читала только в книгах и считала, что в жизни быть такого не может. Но Тейт словно читал её как открытую книгу. Он знал что подать, куда встать — как помочь.       Ветер вдувал свежие порции холодающего с наступлением вечера воздуха, колыхался белоснежный тюль, но Вайолет не чувствовала холода, а Тейт не жаловался.       Когда они совместными усилиями покрыли жёлтой краской ту часть потолка, на которой были нарисованы созвездия, Вайолет, наконец заметила, что в комнате стало ощутимо темнее, а краска неярко мерцала из-за неполной темноты.       — У нас неплохо получилось, — отметила она.       — Думаю, тебе будет замечательно спать, — ровным тоном ответил Лэнгдон, отодвигая к выходу стремянку. — На что тебе остальная краска?       Вайолет неожиданно засмущалась своего порыва в магазине.       — Я… Я подумала, что, возможно, нарисую ещё что-нибудь. Где-нибудь, — и начала собирать использованную газету и баллончики.       — Ты рисуешь? — как-то резко спросил её Тейт уже из коридора.       Вайолет вышла следом за ним. Она думала, что Лэнгдон уже достиг лестницы, но при следующем шаге почти упёрлась в него. В полутьме она увидела его контур и задержала дыхание; Тейт был очень близко.       — Ответишь? — мягко и несколько тише спросил он.       Взгляд Хармон заметался за спиной юноши, но не находил то, за что можно было зацепиться — коридор обволакивала темнота.       Она закусила губу и отпустила её, ругая мысленно за этот жест.       — Я рисовала. Раньше. Сегодня я впервые в какой-то мере возобновила это.       — Почему? — последовал вопрос, которого Вайолет боялась.       — Вай-йолет, — нежно растянул имя девушки Лэнгдон и коснулся тёплыми пальцами её подбородка. Хармон почти задохнулась, почти. Никакого электричества нет, только неуверенность и лёгкая слабость. Она поддалась пальцам и приподняла голову, встречаясь глазами с Тейтом. — Я не настаиваю.       Дело в том, что Вайолет устала носить это в себе, копить и молчать. В конце концов, прошло уже достаточно времени. И пусть Лэнгдон не тот, кому следовало обнажать душу. Не тот?       — Моя мама… Она была художницей и много рисовала. А потом она умерла, и я не могла даже взять в руки карандаш, — для Вайолет это была трагедия, но произнесённые слова казались такими маленькими, с урезанным смыслом, что она подумала: а был ли смысл в скорби?       — Мне жаль, — Тейт аккуратно ласкал пальцами кожу, и Вайолет хотела быть ближе к юноше.       — На самом деле у нас были плохие отношения. Она была ветреной, не умела толком ухаживать за мной, растила меня бабушка, пока папа работал, — пальцы Лэнгдона прекратили ласку, а взгляд изменился.       — Что? — вопросила девушка, пытаясь понять причину смены настроения.       — Мы не выбираем своих родителей, мы любим их, несмотря на то, какими бы уродами они не были, — Тейт говорил искренне, но Вайолет понимала, что думал парень совсем не об этом.       Лэнгдон опустил руку, и Вайолет отступила на шаг назад. Нужно было срочно сменить тему, потому что и он, и она явно думали не о том, о чём следовало бы.       (Так она хотела сближения с Тейтом или же нет?)       — Ты не голоден? — Еда. Она всегда спасает ситуацию. Еду любят все.       Тейт ухмыльнулся.       — Смотря что ты имеешь в виду, — Вайолет усмехнулась и несильно стукнула парня газетой.       — Я о еде, испорченный ты человек, о еде, — и подогнала темп Тейта ещё одним хлопком газеты по спине парня.       — Ай, Вайолет! Ай! — смешно протестовал Лэнгдон. — У меня же стремянка.       — И что с того? — пуще развеселилась Вайолет, окончательно разрежая атмосферу.       — Меня бить нельзя! — и он побежал от Вайолет в сторону подвала, удерживая лестницу двумя руками.       Вайолет звонко рассмеялась и зашла в кухню, включила свет и выкинула в мусорное ведро под раковиной смятую газету.       — А если серьёзно, — Тейт через несколько минут вошёл в кухню и закатал рукава рубашки, — то я голоден. Ты умеешь готовить такос?       — Такос? — повторила Хармон. — Нет, никогда не пробовала. Только сэндвичи.       — О нет, сэндвичи не сравнятся с такос. Я тебя научу. — Лэнгдон огляделся.       — Я не уверена, что у меня есть фасоль, — пробормотала Вайолет. Она открыла дверцу одного из шкафчиков, приподнялась на носочки и посмотрела на полку. — Не-а, нет.       — Это не беда. Главное, индейка и лепёшка, — Тейт подошёл к раковине, открыл кран и намылил руки.       — Они точно есть, — Бен позавчера закупился в супермаркете едой, потому что заметила, что на полке, которую Вайолет определила под горячий шоколад (часть, конечно), было несколько видов пачек растворимого напитка и пара плиток горького шоколада.       — Отлично, — просиял Тейт и начал командовать.       Под руководством Лэнгдона было легко работать, они на пару быстро сделали несколько такос. Вайолет как раз отправляла порцию в духовку.       Тейт убирал со стола сыр в холодильник и сказал:       — Из нас вышла отличная команда.       — Когда ты улыбаешься и не ведёшь себя загадочно, с тобой гораздо веселее, — хмыкнула Вайолет и достала с полки плитку горького шоколада. — Не хочешь?       — С удовольствием, — Лэнгдон облокотился о высокий стол, игнорируя стулья. — Думаешь, я строю из себя загадочного? — Вайолет отвернулась, но слышала, что он улыбается.       — Только и делаешь, что строишь, — вторила она, когда достала из холодильника молоко. — Ты следишь за нашим блюдом?       — И не только за ним, — елейно протянул Тейт.       — За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, — нравоучительно ответила Вайолет, но улыбнулась.       Она взяла небольшую кастрюлю и вылила в неё молоко, нагрела и высыпала в молоко шоколад, разломанный на дольки, покрутила ложкой массу и добавила сахару, подумав, вытащила из холодильника последний запас сливок и пустила в почти готовый горячий шоколад.       — Выглядит очень аппетитно, — Вайолет вздрогнула от близко раздавшегося голоса. По шее поднялись мурашки, Хармон склонила голову, следя за готовящимся напитком, и не оглянулась.       — Любишь корицу? Ваниль? — она предпочитала классический горячий шоколад и предполагала, что Тейт придерживается похожих взглядов.       — Без них вкуснее.       Вайолет улыбнулась, взяла с полки высокие и глубокие кружки и разлила равные порции жидкого лакомства.       — Угощайся, — и первой тронула любимый напиток. Прикрыла глаза от горячего удовольствия. Сахара добавила то количество, при котором выпить можно много.       Тейт осторожно глотнул из-за жара и что-то промычал.       — Это очень вкусно, Вай. — Он сделал пару жадных глотков, поставил наполовину опустошённую кружку на стол и вытащил из духовки готовые такос, от которых исходили жар и ароматный запах.       Через пару минут они вдвоём ели лепёшки и запивали их горячим шоколадом, и ничего вкуснее для них не существовало.       Вайолет чувствовала себя счастливо в этот вечер. Тейт раскрылся перед ней совсем в другом свете, он казался куда более приземлённым. Она знала, что, возможно, завтра он снова будет тем самым неприступным парнем, но именно сейчас она наслаждалась этим Тейтом.       И она совсем не хотела спрашивать то, что засело в ней, но ей это было нужно.       — Тейт, — позвала она Лэнгдона, который увлечённо мыл посуду и подвал её Вайолет, чтобы та вытерла.       — Да, Вай? — он повернул к ней голову.       — Почему ты сказал, что мне стоит бояться Мойру?       — Потому что она способна убить, ей это в удовольствие, — тон понизился, покрылся льдом.       — Ни за что не поверю, что ты не знаешь, что такое убивать, — фыркнула Вайолет, откладывая полотенце и разворачиваясь к Тейту.       — Поэтому я знаю, про что я говорю, — вода перестала литься, и Тейт развернулся к девушке.       Молчание шипело затухающей лампочкой.       — Ты уйдёшь, уйдёшь и вернёшься невидимым или останешься? — прямо спросила она, наконец.       — Я уйду, — просто ответил он, смотря на девушку сверху вниз. — Твой кот скоро вернётся, — добавил он.       — И он тебя зацарапает до смерти?       — Можно и так сказать, — пожал плечами Тейт.       — Откуда ты знаешь, что он скоро вернётся?       — Чувствую.       Вайолет нахмурилась.       Тейт оторвался от стойки и произнёс:       — Поэтому мне пора.       Хармон последовала за ним в холл и остановилась за пару шагов от двери. Она тронула старинные, слегка посеревшие от годов обои, которые от этого выглядели только краше, и подумала, что человека старость совсем не красит, он становится безобразным. Вайолет бросила взгляд на Лэнгдона, который уже тронул ручку двери.       — Сколько тебе лет, Тейт? — но тот молча вышел, и Вайолет ударил поток северного ветра, пробравший до самых костей.       Девушка хлопнула дверью и дала себе установку впредь также игнорировать этого зарвавшегося мальчишку. И плевать ей на то, кем он является. Пусть это было по-детски, но сердце жгло от обиды, и Вайолет вспомнила гордую Изабель. Она будет равняться на неё.       Древние часы гулко отсчитали десять вечера. Мерный, мёртвый звук распространился из гостиной по всему дому, отталкиваясь от стен. Иначе Вайолет не могла объяснить, почему ей хочется зажать уши от нестерпимого нарастающего звона.       Но всё прекратилось, когда она услышала шуршание гравия под колёсами машины, хлопок дверцы машины; и в дом вошёл Бен, занёсший новую порцию холода. Вайолет обняла себя руками.       — Вайолет! — он поднял взгляд на дочь и улыбнулся ей. — Не ожидал увидеть.       Хармон-младшая облизнула губы и всё-таки сказала:       — Ко мне приходил одноклассник, мы приготовили такос.       — Я чувствую, что пахнет вкусно, — Бен сел на скамью, чтобы снять ботинки. — Расскажешь про своего одноклассника? — тон спокоен, несколько заинтересован.       — Тейт Лэнгдон. Мы вместе на нескольких уроках. И он мне помог с покраской потолка. — А ещё он следит за мной, как маньяк, и он умеет исчезать и появляться.       — Ты покрасила потолок? — Бен бы опешил, если бы не привык к выдумкам своей дочери.       Вайолет последовала за отцом в кухню.       — Я говорила тебе. Теперь созвездия светятся.       — Я загляну к тебе тогда. О, такос! — Вайолет закатила глаза: он услышал её, когда она сказала, что она и Тейт приготовили? — Бен помыл руки, взял лепёшку с начинкой в руки и откусил. — М-м-м, — прожевал, — это очень вкусно. Очень похоже на оригинальный такос.       Вайолет в это время решила сделать чай, чтобы согреться. Она неопределённо пожала плечами на речь отца и положила в кружки чайные пакетики зелёного мятного чая, добавила сахару себе.       — Твой одноклассник Бог такос, — констатировал Бен, когда умял первую лепёшку, кажется, останавливаться он не собирался.       — Я передам, — растянула губы в улыбке Вайолет, она задумчиво наблюдала, как отец поглощал вторую лепёшку, и краем уха слушала про его время, проведённое с Вивьен (те сходили на открытый кинотеатр).       Вайолет поставила перед Хармоном-старшим кружку с чаем, от которой исходил пар, и тронула пушащую мятой и жаром жидкость из своей кружки.       — А вообще, Вай, я хотела сказать… — Бен замолчал, и Вайолет обратила на него внимание. Отец замялся? Это нонсенс для него.       — Что-то случилось? — проснулось любопытство.       — Ты же знаешь Джейка Ли? — Бен посмотрел на дочь, чтобы оценить её реакцию после своих слов.       — Да, мы общаемся. А что?       — Его нашли мёртвым.