Вивьен в очередной раз была очаровательна.
— Что ты здесь делаешь, Вайолет? — Коллинз с тревогой попыталась ей взглянуть в глаза, но Вайолет привычным движением натянула очки, не обращая внимания, что почти стемнело.
Длинные и пушистые волосы женщины мягко переливались медово-рыжим оттенком под искусственным светом фонарей и неновой вывески. То и дело дверь «На границе» открывалась, чаще заходили, чем выходили, и в эти моменты была слышна музыка, разговоры людей, смех людей.
Было холодно, но Вайолет этот холод игнорировала, потому что спустя годы тренировок игнорирования ссор отца с матерью, она научилась игнорировать саму жизнь: общество, правила, должное поведение. Было бы пафосно рассуждать об этом или даже писать в дневнике, который она когда-то вела и забросила, поэтому Вайолет
молчала. Это молчание ни разу не приводило ни к чему хорошему, но пограничное состояние её устраивало — балансировать нравилось, нравилось состояние на грани фола.
Вивьен с той же тревогой, только более усилившейся, оглядела её, замечая, что девушка одета слишком легко.
— Вайолет, ты не замёрзла? — критично вопросила Коллинз, давая понять, что другого ответа она не получит. — Так, до встречи с Беном у нас два часа, поэтому пойдём в кофейню, — Вивьен без церемоний взяла под руку девушку и быстро поспешила в сторону, откуда пришла, легко ступая в замшевых ботильонах на невысоких устойчивых каблуках по местами потрескавшемуся асфальту.
Дороги везде были одинаковыми.
— Правда, всё в порядке, — попыталась осадить пыл женщины Вайолет, он Вивьен уже толкнула дверь небольшой кофейни в приветливом районе города: они прошли всего лишь пару метров, а позади осталась темнота, дома, постепенно уходящие «на изнанку», и неблагоприятная обстановка. Здесь же с обеих сторон улицы заведения приветливо светили огнями с витрин и окон. Здесь же люди прогуливались и здоровались чуть ли не с каждым прохожим, потому что знали друг друга.
Вайолет окутал со всех сторон очаровательный запах кофе, забивавшийся в ноздри, и тепло, проникавшее, казалось, к костям.
Многие кофе брали с собой, чёрно-белые стаканчики разного калибра мелькали перед Вайолет. В самом заведении людей оставалось мало. Оно было небольшим, с крохотными столиками и диванчиками по периметру, чтобы не мешали потоку приходивших и уходивших. На полках, которые были устроены под потолком, громоздились горшки с живыми цветами. Эта зелень приятно оживляла тёмные стены кофейни. В отличие от кафе, в котором только что была Вайолет, здесь царил не полумрак, сбавленный тёмным светом лампочек накаливания, а яркий, но мягкий свет, который царил повсюду.
— Что ты пьёшь? — обернулась к замершей Вайолет Коллинз, последняя успела перездороваться едва ли не с каждым посетителем кофейни.
Вайолет не испытывала особой любви к кофе, ей нравился только запах, но иногда — прямо сейчас — хотелось очень маленькую чашечку капучино с двумя ложками сахара. Ответ был очевиден.
Вивьен кивнула на ответ Хармон и добавила:
— Найди нам пока место, — женщина исчезла в очереди. Вайолет подозревала, что Вивьен была чуть ли не всенародной любимицей, её пропустят без очереди.
В «На границе» царила завеса недосказанности и тайн, скрытых полумраком, здесь же было просто и понятно. Спокойно. Здесь не нужно было разгадывать словесные загадки, понимать, как расценивать взгляды и — сбегать.
В очередной раз обтекаемое состояние, привычное существование, серость души.
[Какую сторону приняла бы ты, Вайолет?]
Хармон огляделась и прошла к столику у стены, напротив окна, в котором из-за света и вечера отражалась обстановка за ней. Она аккуратно присела на деревянный стул и убрала очки в сумку, заправила передние пряди спутанных из-за ветра волос за уши и положила руки на чистый стол, сцепив пальцы.
Шумно-шумно-шумно.
Голоса нервировали, заставляли просыпаться панику и потерянность. В последний раз — на похоронах матери — она впала в истерику из-за окружавших её тёмных фигур, который так искренне ей сочувствовали.
— Я быстро, — мелодичный приподнятый голос Вивьен отрезал Вайолет от срыва, наступавшего на неё.
Коллинз поставила на стол поднос с двумя чашечками кофе, небольшими тонкими пончиками с большими прорезями посередине, обсыпанными пудрой, и сэндвичами.
— Это было совсем необязательно, — севшим голосом шепнула Вайолет, ведь она была совсем не голодна; и притянула к себе за маленькую ручку на чашке капучино с рисунком кленового листа из посыпки, по запаху это была корица.
— Обязательно, — улыбнулась Вивьен, когда отпила свой эспрессо, она умела подчинять одним лишь деликатным тоном и открытой улыбкой.
Хармон без дальнейших возражений насыпала в чашку сахар, перемешала ложкой и отпила, ощущая сначала сладость, таявшую на языке, а затем отрезвляющую горечь.
По мнению Вайолет, кофе был напитком дьявола.
Небольшой сэндвич оказался с несколькими овощами и курицей с сыром, заправленный чесночным соусом; Вайолет украдкой оглядывала Вивьен. Та жадно ела, словно не обедала, но ела она аккуратно, не сыпя крошки и не оставляя разводов от соуса или еды на лице, едва ли помада смазалась. Её тонкое тёмно-синее пальто не менее аккуратно висело на спинке того же деревянного стула, а сумка с имитацией змеиной кожи у ног хозяйки.
— Куда вы шли, Вивьен? — ляпнула Вайолет, когда почти доела свой сэндвич; (она не ожидала от себя аппетита).
Вайолет почти пожалела о своей оплошности, но подумала, что случая удобнее бы не произошло, позже за её словами будет следить Бен.
— «Ты», давай на «ты», — так не чувствуешь границу между людьми. — Я шла домой. Кстати, Джейк Ли кофе готовил гораздо лучше и рисунки у него были красивее, — нетвёрдым голосом добавила Вивьен, взглянув на кружки и переведя взгляд за спину Вайолет.
— Джейк здесь работал? — упоминание о недавнем друге резало не хуже ножа. Вайолет чувствовала непонятную ей самой горькую вину, хотелось морщиться.
— Да, мы часто с ним возвращались домой вместе. Моя редакция через квартал отсюда, — Вивьен наконец посмотрела на Вайолет, её голос стал злым.
— Что с ним случилось?
— Бен тебе не рассказал?
«Я знаю, что вы ищете подтверждение безумной теории о
Тенях, мой отец вам помогает, потому что он в вас влюблён, но сам же он не хочет верить. Я вижу, что вы выстроили вокруг себя образ. Я верю, что что-то происходит, что-то происходит именно со мной, — высказать это было несложно, гораздо сложнее было собраться с силами, что
довериться», — но Вайолет промолчала и моргнула, чтобы снять наваждение.
— Что произошло с тобой? — с возвратившейся тревогой Вивьен поддалась вперёд, её взгляд так глубоко был пропитан лёгким ужасом, что Вайолет отпрянула. — Ох, прости, — Коллинз осознала свою ошибку и отодвинулась, но тот лоск и «идеальность» к ней не вернулись.
Вайолет лишь неопределённо вздёрнула бровь, безмолвно высказывая своё непонимание. Она не была готова верить Вивьен, несмотря на тот свет, что шёл от женщины; Вивьен, как думала Вайолет, «была придумана». А таким Хармон ещё сильнее не доверяла, потому что даже глаза таких людей врали.
— Слушай, Вайолет, не ходи в «Границу», — нарушила тишину между ними Вивьен, отбросив условности. — Там ошиваются разные личности не из самого респектабельного района…
Вайолет второй раз за день пронзила острая мысль: гетто. Ну конечно, это было гетто за её спиной; то самое место, но с другой стороны, куда водил её Тейт. Она подозревала, что Лэнгдон сделал это не просто так, он что-то ей говорил. На самом деле этот парень никогда не молчал, это Вайолет его не всегда понимала. И кафе названо соответственно. Если предположить, что Тени и правда имеют место быть, то это как раз тот район города был им подконтролен. Вайолет надеялась, и одновременно нет, что они убивают не просто так. Если Джейк жил там, то вопрос отпадает, если нет, то это уже другой уровень. Но так или иначе, в Вайолет клокотала злость:
кто они такие, чтобы вершить судьбы?
Хармон мило улыбнулась, беря мягкий пончик.
— Меня только такие и привлекают, — Вивьен же ожидаемо хмыкнула и промолчала, потому что была не из тех, кто активно запрещает, она давала
право выбора.
Что же делать? Что же делать? Её мать была литературоведом да и вообще специалистом по искусству. Её привлекали книги разных народов; и Вайолет знала много книг, потому что ей был жутко любопытен запах старых книг и интересы матери. Чернышевский со своей книгой «Что делать?» никак не отступал от неё, она хотела выбросить эти мысли из головы, как обычно люди на первое место выставляли собственно «я». Но Вайолет ощущала бесконечное бессилие, ей хотелось стряхнуть это наваждение подобное сну, в котором ты двигаешь столь медленно, что «зло» тебя настигает, но Хармон тонула; она отчётливо признавалась себе, что хочет остаться в зоне комфорта, что не хочет решать упавшие пластом проблемы, что хочешь чудесным образом их разрешить. Независимая и гордая? Жалкая и уязвимая.
Злость и разочарование.
Она вгрызалась в пончик так, словно это он виноват. Обжигала язык и с наслаждением смаковала боль, ведь так она чувствовала себя хоть отчасти живой.
Быть центром Вселенной лестно. И так тогда, когда события напрямую зависят от тебя; а ей хотелось спрятаться в укромном уголочке и изучать Тейта, ведь он и составлял её главный интерес.
С грохотом опустила кружку на стол.
«Хватит!»
— Всё в порядке? — с непридуманным участием спросила Вивьен, отвлёкшись от собственных мыслей.
— Да, — изобразила улыбку Вайолет, — не рассчитала силу, — с той же улыбкой и отрывисто.
Ей обуяла жажда действий, изменений, как это всегда бывает, когда принимаешь контрольное решение, от которого зависят изменения в привычной жизни. Изменений хотелось. Вайолет с нервной радостью ожидала момента, когда сможет покидать шары в боулинге, чтобы растратить клокотавшую в теле энергию.
Молчать было почти уютно, Вайолет в какой-то момент начала наслаждаться едой и капучино, питаясь изнутри горечью, а снаружи наигранной сахарностью, хотя, впрочем, Хармон начинало нравится происходящее, она чувствовала себя этакой Элли в стране Оз; но кто же та самая ведьма?
Кого она убила? Этот водород сюрреализма не давал присесть, оглянуться, что-то решить, ей до смерти надоело плыть по течению.
Она хотела творить.
— А как ты вообще? — Вивьен вновь обратила всё своё внимание на неё. — И это не стандартное: «Как ты? О, да? Я рада, что у тебя всё отлично, хотя у тебя только умерла кошечка», — спародировала Коллинз, изображая извечный американский оптимизм, от которого тошнило.
Вайолет терялась от столь явной заинтересованности; Вивьен не давила, но что-то упрямое и железное в её взгляде было, словно она бросала вызов, словно стремилась наверстать упущенное.
И что ей нужно было ответить?
«Я влюбилась в очень странного типа, похожего на тех главных героев из девчачьих романов, да, которыми все (даже самые чопорные) девочки зачитываются. И я подозреваю, что на самом деле это та самая трагедия Шекспира. Но вообще-то мне хочется типичной страстной любви, которой все будут завидовать, а наконец-то хоть на кого-то смогу положиться. Ну, знаете, типа страстные поцелуи в подсобке*
[Прим. Отсылка к героям сериала «Стыд», Нуре и Вильяму во втором сезоне] и побег на остров в океане при помощи кредитной карты, которую можно оформить, не выходя из дома**
[Прим. Отсылка к фильму «Весь этот мир»].
Вайолет глубоко вздохнула.
— Умер парень, с которым у меня начались завязываться неплохие дружеские отношения, я подружилась с Линкольном и Изабель, они пока всё ещё живы, — хмыкнула Хармон. — И знаете, в этом городе творятся странные дела, здесь странные люди, уж вы-то должны меня понять, — ну хоть кто-то!
Мольба, крик в пустоту.
Вайолет требовательно посмотрела на Вивьен, отодвинув пустую чашку капучино и пройдясь салфеткой по губам.
Вивьен грустно улыбнулась, приподняв уголок губ, она заправила прядь волос за ухо и глубоко-глубоко вздохнула.
Мимо сновали люди, которые улыбались, смеялись, пили кофе — жили. И Вайолет совсем не понимала, как они это делают. Неужели все эти странные вещи задевали лишь её? Словно она была без иммунитета, не привита от сейчас самых обычных заболеваний, которые стали для людей мифами.
— Я понимаю тебя, Вайолет. Я приехала сюда десять лет назад. И я до сих пор не разгадала тайну этого города. Я всё ещё остаюсь белой вороной, понимаешь? Такие старожилы, как Нора Монтгомери или Констанс Лэнгдон, всё ещё смотрят на меня как на чумную. Прошло десять лет, Вайолет, а они не изменились; и этот город не изменился. Поначалу я, наверное, как и ты, старалась подстроиться под ритм, ведь у всякого города есть ритм, но этот застыл, и я не знаю, в чём дело. Здесь действительно происходят очень странные дела, как ты сказала***
[Прим. Отсылка к сериалу «Очень странные дела»], но я думаю, что в сериале это куда менее страшно. Я не виню тебя, я тоже стараюсь понять, но ты всполошила ил дна. Я не зря сказала тебе не ходить в «Границу», потому что там собирается самый сок чертовщины.
— Но почему вы пытаетесь понять? Почему вы, как и остальные, просто не смотрит и не молчите? — Вайолет начала бить мелкая дрожь, потому что начало происходить то самое «хоть что-то».
— Потому что я вышла замуж, родила ребёнка, и они погибли при поджоге, а все остальные просто сделали вид, что так и должно быть. Вайолет, я ненавижу этот город, — Вивьен как-то сжалась и скривилась, словно сдерживала нечто внутри себя — ярость. — Моя девочка была как ты, — продолжила женщина со скрытой болью, — такая же белокурая и необычная, не такая, как все, со своим взглядом на мир, она была жизнерадостной и очень лёгкой. А мой муж работал в нефтяной компании Куперов. Мы жили хорошо, а потом этому пришёл конец. — Несмотря на подробный рассказ своей трагедии, Вивьен говорила очень сухо и сжато.
Вайолет не могла её в этом винить.
— Мне жаль, мисс Коллинз. Я… я… Не сказать, что я любила свою мать, но я была к ней привязана, и её смерть… она потрясла меня. Это как потеря чего-то, на что ты не обращаешь внимания, но эта потеря она ломает тебя. Из моей жизни будто вынули, казалось бы, незначительный винтик, но начало рушиться всё. Я уже не так хорошо общаюсь с отцом, иногда мне кажется, что лучше бы было, если бы мы жили отдельно. Каждый из нас напоминает друг другу, чего мы не сделали, за чем не доглядели и что мы упустили. Бывает такой сорт людей, который сами свою жизнь не контролируют. Моя мать была такой, но отец её любил безумно. И в этом, мне кажется, корень проблем. Он вас так не любит. К вам он относится по-дружески и тепло. Кажется, это то, что вам обоим нужно, — искренне и открыто улыбнулась Вайолет, почувствовав штиль в своей душе, и подняла взгляд на Вивьен. — А насчёт города: я хочу разобраться в том, что происходит. Мой отец при мне отрицает факт «необычности», но нам нужно его убедить, что всё серьёзно, на вас он не накричит, и не будет говорить тем мягким тоном, как со своими пациентами.
— Я рада, правда рада, что мы поговорили друг с другом. Я вижу, что ты необычная, ты смотришь, словно сквозь, и в то же время огораживаешься стереотипами.
Ну, раз они об этом заговорили:
— Как и вы, мисс Коллинз, как и вы, — усмехнулась Вайолет, сжав холодные ладони.
— А раз мы сообщники, то рекомендую побольше узнать о Изабель и Линкольне, ты удивишься, — в такт лукаво улыбнулась Вивьен. — Но а после мы засядем за тот самый круглый стол и разложим факты.
Вайолет не выдержала и рассмеялась, громко, открыто.
— К сведению, в городе отличная библиотека. Мне ни разу не получилось залезть в архивы, но что-то мне подсказывает, что в этот раз удача мне улыбнётся. За это определённо стоит выпить, — Вивьен встала из-за столика и направилась к кассе после одобрительного кивка Вайолет.
***
Бен никак не мог понять веселья Вайолет и Вивьен, но он понимал, что это куда лучше, чем его попытки растормошить дочь или вина перед Вивьен. Но они с самого начала вели себя как лучшие подруги: заговорещски переглядывались, смеялись над одним им понятными шутками и всячески подкалывали его самого после серии неудачных бросков, правда, потом он, конечно, отыгрался, и ему пришлось идти брать напитки для обиженных дам из-за его выигрыша.
Тут и там раздавались гулкие стуки тяжёлых шаров о пол или кегли, смех и разговоры людей, в воздухе витал дух здорового соперничества, а по стенам были расклеены постеры с изображением мускулистых парней, бросающих гигантские шары в заманчиво белеющие кегли в дали. Вайолет находила это забавным, сравнивая свои страйки с гипотетическими «голами» нарисованных мачо.
Полтора часа почти непрерывных (перерывы на перекусы не считались) бросков хватило, чтобы девушка окончательно запыхалась и «вышла из игры». Вивьен страстно желала отыграться, чтобы уделять нос отцу, и Вайолет последние двадцать минут скорее покатывалась со смеху, чем играла, чтобы удержать свой быстро поднявшийся рейтинг с самого начала игры.
Она, стянув джемпер и бросив его на стул, крикнула Вивьен и отцу, что сходить к бару за чем-нибудь освежающим. Играла лёгкая, ненавязчивая музыка, Вивьен и Бен во всю веселились, стремясь выбить больше кеглей, чем соперник, людей было немного, несмотря на то, что этот город чуть ли не в четыре раза был крупнее. Вайолет, пританцовывая, достигла бара и, почти перегнувшись, принялась выбирать из того, что было представлено на полках — с меню было неинтересно. Не иначе, как в её хорошем настроении была виновата долитая по специальной просьбе Вивьен в кофейне небольшая порция коньяка в кофе. Щёки девушки раскраснелись, было жарко и хотелось двигаться.
На полках были расставлены многочисленные атрибуты «барменского дела». Вайолет видела смутное отражение себя, исковерканное бликами софита и многочисленными баночками, стаканами и бутылками.
— Чего пожелаете? — в который раз, почти издеваясь, вопросил бармен, сдерживаясь от смеха из-за частых «визитов» Вайолет.
— На этот раз чего-нибудь необычного, — довольно легкомысленно отозвалась Вайолет, усаживаясь на высокий стул и закидывая ногу на ногу.
— Может быть, коктейля? — в полутёмной обстановке бармен казался куда таинственнее, чем он был.
— Не люблю молоко, — скривилась Вайолет, капризно надув губы, и подпёрла ладонями подбородок, приняв, по её мнению, изящную позу.
— Есть очень много вариантов без молочного коктейля, — фыркнул бармен, взяв несколько стаканов и выставив их перед Вайолет. — Например, из фруктов и ягод, со льдом, небольшим количеством содовой и, может быть, даже пуншем, — подмигнул бармен и начал быстро и ловко проделывать манипуляции по созданию напитков.
Всего за пару минут несколько средней высоты стаканов наполнились цветными жидкостями, заманчиво переливаясь в сине-зелёной гамме света.
— Ну-с, отведайте, миледи, — протянул бармен с явным южным акцентом.
Вайолет заулыбалась и сделала пробный глоток из стакана с жидкостью почти ультрамаринового цвета, просмаковала и выдала:
— Неплохо, но я не люблю цитрусовое.
— Тогда вот это, — подтолкнул парень стакан с розовым напитком.
— М, малина, вкусно, — и допила полностью, чувствуя, как тепло изнутри, но это не было так хорошо, чтобы влюбиться.
— И… вершина, — бармен толкнул стакан с такой же розовой жидкостью, и он ровно остановился рядом с рукой Хармон.
Вайолет заулыбалась и отпила немного:
— О! — Вайолет поспешно сделала большой глоток, — о! Никогда бы не подумала, что клубника может быть настолько вкусной, — Вайолет с удовольствием осушила стакан, чувствуя на языке пузырьки. — Премного благодарю вас, мсье, — бармен отвесил шутовский поклон.
Но Вайолет едва ли обратила на это внимание, потому что перевела взгляд выше, когда её внимание привлекли мелькания на телевизоре: показывали труп Джейка. Стакан выпал из рук и тяжело осел на бок, издав громогласное звяканье, он было покатился, но остановился из-за своей ребристой поверхности. Репортёр что-то говорил, но не было слышно из-за звучных столкновений шаров и кеглей.
— С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросил бармен, с которого слетела театральная мишура, и он перевёл взгляд на экран, задрав голову, когда заметил перемену в весёлой и открытой, но менее загадочной посетительнице.
— Да-да, — сдавленно ответила Хармон.
Она словно и не пила коньяк и пунш с содовой, потому что тяжесть событий враз навалилась, придавливая к земле, обламывая призрачные крылья.
Она машинально сползла со стула, ноги несли её механически, Вайолет очнулась, когда заперла за собой дверь уборной — перед глазами мелькали фотографии Джейка в мельчайших подробностях, они всё прокручивались и прокручивались в замедленной съёмке. И Вайолет думала, что не выдержит пресс вины. Тишина и приятный запах освежителя воздуха обволакивали, возвращая в реальность. Было душно, но и это не могло согреть вмиг заледеневшие руки. Еда просилась наружу. И когда она успела стать такой мягкотелой? Мягкий свет ламп не резал глаза, как обычно бывает в примерочных магазинов.
Вайолет открыла кран, вода ударила о дно округлённой раковины, она заправила выбившиеся пряди волос из хвоста и плеснула на лицо ледяной водой. Взглянула бледную версию себя, и впервые со дня смерти матери ей захотелось по-настоящему зарыдать.
Процесс самобичевания нарушила трель телефона. Вайолет поспешно вытерла руки об бумажные полотенца, хотя было велико желание проигнорировать, но чему её и научила смерть Джейка, так это неравнодушию, и нажала на зелёную кнопку, принимая вызов от Изабель.
— Т-т-ты это видела? — судя по голосу, Изабель была на грани истерики.
Вайолет закрыла кран и облокотилась о выступ спиной к зеркалу, прижав холодную руку ко лбу.
— Да, — кивнула она и закрыла глаза, упёршись рукой в выступ.
— Я не хочу об этом говорить, — замолчала, — пока. Я не могу это уложить в голове, — голос Изабель срывался, словно её душили слёзы, а может, она плакала. — Вайолет, мне нужно где-то переночевать. Я сейчас на улице, и я поссорилась с родителями, — закончила решительно, с некоторой злостью.
— Погоди, что? — Вайолет поддалась вперёд. — Что случилось?
— Я звонила Линку и не дозвонилась, с Мэй я, кажется, всё-таки порвала, Джейк… — голос девушки вновь сорвался. — И я поняла, что у меня никого не осталось. А потом я вспомнила, что у меня есть ты, что именно ты меня не бросила. И я подумала, что ты не бросишь меня и в этот раз, — закончила она тихо и шмыгнула носом.
Замечательное продолжение дня.
— Так, ты хоть в пальто?
— Да, я пока не мёрзну. Но уже темно и мне, если честно, страшно.
Вайолет взглянула на наручные часы на простом чёрном ремешке и с простым чёрным циферблатом.
— Ты всё ещё успеваешь на автобус, иди к остановке и едь до конечной. Я с отцом и Вивьен в соседнем городе, но мы скоро приедем.
— О чёрт, я вам обламываю почти семейный вечер? Я могу подождать в кофейне, это не страшно, ведь я сама виновата в сложившейся ситуации.
— Не говори глупости, у тебя что-то случилось, это важно. Но твой вариант про кофейню вообще-то неплох. Мы заберём тебя оттуда. Я тебе позвоню.
— Спасибо, Вай, — в голосе Изабель проскользнуло облегчение и теплота.
— До скорого, — Вайолет отпёрла дверь и вышла из уборной.
Вивьен и отец поглощали пиццу почти в обнимку; в какой-то момент девушку обуяло раздражение, потому что у её отца и Вивьен Коллинз отношения складывались как у людей, но где тогда её нормальные отношения? Вайолет была готова признать, что ей хотелось бы прозрачности и простоты. Ей было жаль разрушать идиллию, ведь она и Вивьен договорились, что поговорят с Беном, но ситуация Изабель была важнее, поэтому разговор откладывался.
— Мне очень жаль, но нам нужно ехать, — Вайолет присела на соседний стул, натянула джемпер и выправила хвост.
— Что-то случилось? — Бен подтолкнул тарелку с пиццей к дочери.
— Моя подруга Изабель поссорилась с родителями, а мы, кажется, уже закончили.
— Раз такое дело… Я, конечно, давно не вёл практику у подростков, но азы я помню: горячий шоколад, сладости и дать вам, девочки, всласть наговориться.
Вивьен заулыбалась.
— Так вот какие методы! А бедные люди по всему свету переплачивают психологам.
Вайолет покачала головой с улыбкой:
— Это величайший заговор врачей, ведь на самом деле люди ничем не болеют, — понизила девушка голос до театрального шёпота.
— Поешь, актриса, а потом поедем, — не принимая отказов, сказал Бен, отсмеявшись.
— Ты хоть представляешь, сколько я сегодня съела? — округлила глаза Вайолет, но послушно принялась за пиццу. — И это ты называешь едой, отец? — назидательно вопросила она.
Вивьен улыбалась, слушая шутливую перепалку, пока поправляла волосы, глядя в зеркальце. Вайолет с некоторой завистью подумала, что она сама так хорошо не будет выглядеть после труда.
— Еда не еда, но если после у неё у тебя будут появляться эти очаровательные щёчки, то я на всё согласен.
Вайолет с ужасом ахнула:
— Щёчки?! Так вот какой твой тот самый великий и ужасный план: откормить меня! Признайся, пап, ты всегда хотел иметь ферму с уймой поросят.
Вивьен не сдержалась:
— Если это будет органика, то я на всё согласна.
Бен со смешком ласково поддел нос Вайолет и встал:
— Это всё прекрасно дамы, но позвольте мне спасти ещё одну леди. В путь! — и галантно подал руки.
Вайолет поспешно запихнула в рот второй кусок пиццы и встала.
***
Вайолет вышла из ванной комнаты на первом этаже, потому что свою она отдала в пользование Изабель, которой явно требовалось привести себя в порядок; хотя и выглядела девушка как всегда обворожительно, но следы слёз и нервное напряжение всё же проглядывали сквозь идеальный образ.
Отец сидел в кабинете; из не до конца прикрытой двери просачивалась тусклая полоска света, значит, он сидел за столом, скорее всего, писал.
Вайолет прошла бесшумно, благодаря ворсистым тапочкам, к комнате и легко постучав, отворила дверь:
— Не пора ли отдохнуть? — на душе было, на удивление, легко.
Из-за тёмного цвета лампочки в настольной лампе, свет рассеивался, не добираясь до самых тёмных углов комнаты, оттого предметы отбрасывали причудливые тени на стены, ткань штор, и за спиной Бена словно что-то было. Было уютно.
— Всего лишь десятый час, а кому-то завтра в школу, — парировал Хармон, откладывая ручку-перо и закрыв свой чёрный ежедневник.
— А у тебя клиенты, если мне не изменяет память, — не сдавалась Вайолет, прислонясь к косяку из тёмного дерева.
— Хорошо-хорошо, но при условии, что ты и Изабель ляжете не позже двенадцати. — Вайолет хмыкнула. — Вам сделать обещанный горячий шоколад? — Бен убрал ручку и ежедневник в первый ящик стола и встал.
— Если тебе не сложно.
— Совсем, я принесу вам что-нибудь вкусное.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Вайолет и вместе с отцом вышла из кабинета в освещённый коридор.
Она быстро и шумно поднялась по лестнице на второй этаж, рассчитывая, что Изабель уже вышла из ванной, её не хотелось оставлять одну, да и самой тоже. Вайолет боялась, что съедающие без остатка мысли вернутся.
Она было уже толкнула дверь в свою комнату, но обернулась, когда что-то зацепило её взор. Вайолет повернулась и присмотрелась, подходя ближе к витражному окну в конце коридора, которое выходило на торец запущенного и голого сада, который сейчас чернел в ночи.
— Какого чёрта? — возмущённо выдохнула она и взяла в руки миниатюрный экземпляр книги «Портрет Дориана Грея» с позолоченными страницами.
***
23.10.17
«Я знаю, что это абсолютное сумасшествие. Я не понимаю, почему я переехал в этот город. Я прокручиваю в голове цепочку своих действий и не нахожу логики. Если об этом меня спросит моя дочь, что мне ей ответить? Смена обстановки? Этот город как болото. Я поругался с дочерью из-за того, что я не понимаю. Мне кажется, что здесь никогда не будет дефицита клиентов, потому что почти половина жителей подходит под критерии отклонения от общепринятого душевного состояния. Почему я это сделал? Я твержу это себе каждый раз, когда вижу Вивьен или странный пустой взгляд дочери и её дичайшую отстранённость, я боюсь, что она однажды потеряется в себе. Ей было не место в Нью-Йорке, но именно сейчас я отчётливо понимаю, что здесь ей точно нельзя оставаться. Почему?
Почему я это сделал?»
***
— Итак, какие у тебя идеи по поводу Хэллоуина?
