***
Самая тёмная ночь в году. Хэллоуин. Согласно преданиям в эту ночь на землю приходит нечто. Дети «Севера», по традиции, ходили по домам, говорили всем известные слова и получали свои конфеты. Подростки устраивали вечеринки, а взрослые запасались конфетами. А «Юг» молчал. Темнота другой части города сегодня по-особенному пугала. Она всматривалась в ночь, но скорее видела своё отражение, чем улицу. В конце концов, она отошла от окна и отвернулась. На чердаке горел мягкий жёлтый свет, исходящий от небольшой люстры на потолке и настольной лампы, маленькой и с отколотыми краями абажура. На столике лежала книга. С пометками предыдущего хозяина. И её собственными теперь. Это было забавно и увлекательно. Она себе никогда не признавалась в том, что же с ней случится, если это прекратится. Она не знала, кто это делает и зачем. Подозревала, что юноша. И это было так странно. Ведь она не желала, подобно сестре, стричь волосы, красить лицо или же обнажать ноги. Её вполне устраивала длина миди, ведь так гораздо удобнее. Ей не хотелось надевать шапки-клош, ей было трудно сдержаться от смеха, когда она видела девушек в ней — вылитые цветочки в горшках. А мальчики всегда были падки на такое. На современное и стандартное. Грела ядовитая мысль: он обратил внимание на не такую, как все. Сдерживать её было сложно. Она взяла в руки небольшой томик, перелистнула почти новые страницы и невольно улыбнулась, откинувшись на спинку. На лестнице послышались быстрые шаги, перестук каблуков по паркеты, и дверь открывается. Она поддалась вперёд, положив книгу на подоконник, и сдержано улыбнулась сестре, которая показалась в проёме, отодвинув задвижку. Их отношения были очень странными, не сказать, что они любили друг друга, но какие-то родственные отношения между ними были. — Скажи мне, пожалуйста, в чём прелесть сидеть здесь и чахнуть? — сестра залезла полностью, ловко балансируя на каблуках новых туфель с блестящим покрытием. — Пылью обрастаешь. — А в чём прелесть собирать эту самую пыль? — девушка вздёрнула бровь и удобнее устроилась в кресле, покручивая кольцо на пальце, намекая, что сестра нарушает её личное пространство. Обе они, впрочем, были в слишком добродушном расположении духа, чтобы в открытую конфликтовать. Сестра огляделась, сжала губы и вздохнула: — Какие же мы разные! — поправила рукой причёску из завитых тёмно-рыжих волос, остриженных почти до ушей. — И всё же, бабушка ни за что не отпустит меня одну, как она выразилась, в таком виде, — сестра очертила длину платья из лёгкой, переливающейся ткани, которая кое-где была украшена вышивкой и жемчугом. Она закатила глаза, подозревая, о чём её попросит сестра. — И мне нужно пойти с тобой, чтобы в который раз провести отвратительный вечер с «джентльменами», — без энтузиазма проговорила она, особенно выделив «джентльмены», потому что ни один из «друзей» сестры её в восторг не привёл. — Да, тебе ведь несложно, правда? Просишь, что хочешь, сестрёнка, — ласково прощебетала сестра и прошлась по комнате. И так в очередной раз. Младше она, но при этом следит за старшей. Младше она, но куда сдержаннее и терпеливее. Младше она, но всё внимание люди дарят старшей сестре, потому что та ярче. Младше она, но червоточина в душе старшей сестры её беспокоила. Она вздохнула и встала, не забыв захватить томик книги. — Пошли уже, но тебе придётся меня подождать, — она сказала это, чуть повернувшись в сторону сестры. — Ничего, Тейт и Зак ещё не подошли. Она нахмурилась и издала ещё более тяжкий вздох, когда услышала, кто выступал в качестве «кавалеров». Отвратительно. — Что это у тебя? — в голосе сестры проскользнул испуг, он задрожал. Она не успела удержать книгу, потому что проворные длинные тонкие пальцы выхватили томик. Сестра открыла книгу и пролистнула пару страниц. Её лицо осунулось, она побледнела. — Откуда это у тебя? — взгляд такой, что она вздрогнула от той тоски, что пропустила сквозь себя, которая плескалась в зелёных глазах напротив. — Ты знаешь, чьё это? — она оживилась, но что-то не давало ей продолжить расспросы. — Нет, — отрезала и окатила таким льдом, что она отшатнулась. — Я жду тебя внизу, — жёстко и хлёстко. Она смотрела на неё, на то, как она спускается, и смутно понимала, что произошло.***
Вайолет открыла глаза. В комнате было серо, царила полутьма. Но Изабель на её половине кровати не было, раз она умудрилась разлечься по диагонали. Вайолет нахмурилась, потому что раньше за ней желание завоевать всю кровать не наблюдалось. Она перевернулась на живот и подтянулась в сторону комода. Предплечье коснулось холодной железной и резной спинки кровати, пока Вайолет шарила по комоду в сонном состоянии. Ещё десять минут до звонка. Взгляд упал на книгу, готовую упасть. Вайолет взяла её и, плюхнувшись обратно на подушки, закутавшись в одеяло, медленно пролистнула, обнаружив карандашные пометки на полях страниц. Где-то были выделены слова, предложения, фразы, словосочетания, которые были зачёркнуты, а вместо них написано другое, жирно обведены, зачастую рядом стоял знак вопроса, и Вайолет хмыкнула, мысленно соглашаясь над незнанием правдивости написанного. И дело было не в достоверности факта, а в том, что никто не знал, способен ли человек на такое или нет. — А, ты проснулась! — Изабель возникла неожиданно. Вместе с Изабель комната наполнилась свежим ароматов «весенних» духов, которые хотелось вдыхать, красотой, которой хотелось любоваться и улыбкой, в ответ которой возникла своя собственная. Волосы были убраны заколкой, украшенной переливающимися камнями, несколько прядей выбивалось из импровизированного пучка и ниспадали на лицо. Она выглядела свежей и бодрой даже без косметики; оставалось только позавидовать. В руках она держала кружку кофе. Бывают такие люди, которые всегда и во всём очаровательны. Изабель присела на кровать, подогнув ногу под себя ноги в толстых вязаных носках Вайолет. — Я приготовила завтрак, поела и полна сил для новых свершений, — Изабель отпила и причмокнула. — Обожаю кофе! Вайолет скривила губы и помотала головой, хотя запах был аппетитным и будил желудок. — Ты всегда так рано встаёшь? — Вайолет ещё сильнее укуталась в одеяло и почувствовала, что замёрз нос. — Холодно, — неожиданно пожаловалась она и высунула руку на краткое мгновение, чтобы выключить зазвеневший будильник. Изабель звонко рассмеялась, рискуя разлить горячий напиток. — Я ранняя пташка независимо от того, во сколько я ложусь. Вайолет пробормотала: — Я тоже не сплю до обеда, но не так же рано… Отец ещё не спускался? — Почему же, мы пересеклись, он поблагодарил меня за завтрак и пошёл в свой кабинет, сказав, что ему нужно подготовиться к пациенту, но нас он подвезёт, как только мы соберёмся. Мистер Хармон — психиатр? Каково это? — глаза Изабель загорелись. Вайолет закатила глаза. — Каждый твой поступок оценивается с точки зрения психических расстройств. Ничего приятного, поверь. — А мне кажется, очень интересно, — мотнула головой Изабель. — Давай вставай, у нас много дел. Нужно столько всего сделать до конца недели, — она легко встала, пританцовывая. — И откуда в тебе столько энергии? — простонала Хармон в подушку. Изабель одним большим глотком допила остатки кофе, поставила опустевшую кружку на стол и рывком стянула с Вайолет одеяло.***
Он не появился на истории. Тогда когда ещё он появится, если история — его «любимый» предмет? Вайолет в раздражении провела урок, часть времени выполняя тест по пройденной теме, часть — посмеиваясь на шутками учителя, пока он рассказывал очередной параграф. В довесок класс получил доклад, который нужно было выполнить с соседом по парте, на тему, которую мистер Мартин назначил каждой паре индивидуально. Прекрасно. Водоворот шума, толпа стихийно движется в заветном направлении, и Вайолет в столовой. Она идёт к уже известному столику, за которым все, кроме Тейта, конечно же. Он определённо любит издеваться над ней. Слишком возбуждённое состояние, её это напрягает. У этого всегда были последствия. Зак лениво двигает пальцем по экрану современного смартфона, а Мойра рядом с ним жуёт яблоко. Она изредка смеётся над словами ещё некоторых людей в их компании. Мэй что-то добавляет в сказанное, и громкий смех привносит в гул ещё больший шум. Мэй. Вайолет приказала себе не обращать внимание ни на кого, кроме Ксавье, не сравнивая себя с златоволосой и рыжеволосой красавицами. На Мэй в очередной раз много косметики, но она так умело наложена, что от неё глаз не оторвать. Волосы струятся по спине и плечам, неизменные джинсы сидят идеально, и она со своей фигурой, несомненно, может позволить себе полупрозрачную блузку, умело скомбинированную с утеплённой джинсовой курткой. А на Мойру она даже не взглянула, чтобы не растерять уверенность. Это было сложно. Сложно быть равнодушной и не сравнивать себя с другими. Вайолет засунула руку в карман длинного тёмно-фиолетового жилета и более уверенно пошла в сторону стола «элиты» школы, думая, что зря она согласилась на вызов Изабель: надеть короткое платье. Хоть оно и было свободным и монохромного оттенка, но длина от этого не становилась более уютной. — Зак, привет, — боковым зрением она видела, что на неё обращают внимание, но не придала этому значением и приподняла подбородок, бессознательно выпрямившись. — Доброе утро, милая Вайолет! — он выделил её имя. — Очаровательно выглядишь, — Зак ослепительно ей улыбнулся. Она не знала, на самом ли деле Зак в полной мере также добродушен, как и его слова. В глаза она смотреть не любила. Вайолет улыбнулась в ответ. Было чертовски сложно не поддаться его обаянию, он алогично манил, хотя вызывал в Вайолет нежелание с ним заговаривать; что-то в ней отчаянно сопротивлялось, приказывая уйти. Уйти немедленно. Ксавье обернулся, притянул стул к себе, отчего вены на руках обнажились. «Вот она мечта каждой девушки». — Присаживайся, хочешь чего-нибудь? — он передвинулся на притянутый им стул, приглашающе развернул другой стул. Вайолет почти уже согласилась, засмотревшись на красивое лицо Зака и его не менее притягательную улыбку, но она мимолётно посмотрела в сторону и заметила насмешливую улыбку Мэй, словно та и не сомневалась, что она не сможет отказать. «Нет». Вайолет моргнула и скованно улыбнулась, думая, что хватит с неё улыбок на сегодня. Машинально отступила. — Прости, я всего лишь хотела спросить, где Тейт, — она вновь отступила назад, будто старалась сохранить безопасную дистанцию, поправила ремень сумки на плече и улыбнулась, не обнажая зубы. — А чего его искать, вот он, — Зак кивнул в сторону входа столовой. — Я огорчён. Этот неотёсанный Лэнгдон тебе нужен, а я нет? — она уже слушала его в пол-уха. Ей нужно это сделать. Дать понять, что она хочет пойти на контакт. Вайолет обернулась и пошла навстречу Тейту, который вошёл в столовую и стянул наушники, обматывая провода вокруг телефону. Хармон в очередной раз удивилась такому прогрессу, ей казалось, что ему уж точно нет места, но это только придавало ещё большую привлекательность. Для Вайолет исчезали все люди, когда она его видела. Она уже не обращала на это внимание, потому что это было невозможно контролировать. В конце концов, в это хотелось окунуться. Где-то здесь был Линкольн, Изабель, но это мало волновало.Ей хотелось. С ним она чувствовала дуновение свободы, дикости. — Тейт, — она тронула его за запястье, которое сегодня не было прикрыто свитером или кофтой, простая чёрная футболка и не менее простые чёрные джинсы; Лэнгдон, казалось, был погружён в свои мысли. Едва заметные немногочисленные светлые шрамы. Он поднял на неё взгляд и остановился. Казалось, что если бы она не обратила на себя внимание, то он бы и вовсе её не заметил. Он настолько отрешился? — Вай-олет, — растянул он хрипло и мягко; курил. От него и тянуло лёгким шлейфом сигарет, который смешивался с его запахом. «Не теряйся!» — Полагаю это твоё, — она вручила ему слегка потрёпанный томик Уайльда и добавила: — Нас ожидает доклад по истории, — начала деловито. — Я думаю, такому сталкеру, как тебе, меня будет не трудно найти. Она растянула губы в улыбке и собралась уже было пойти дальше, чтобы удачно пропустить обед где-нибудь в закутке школы и почитать, дабы успокоить себя, но Тейт неожиданно крепко взял её за руку, придерживая пальцы, и мягко потянул назад. Она вновь оказалась перед ним, но куда ближе. — Тебе идёт, — он опустил взгляд на её губы, прошёлся мягкими мазками по лицу и снова опустил взгляд. Кажется, на мгновение она забыла, что такое вдох. Заправил прядь волос за ухо и отпустил, чтобы пройти мимо. У него красивые глаза — самая тёмная ночь. Она не обернётся, не обернётся. Вайолет поспешно пошла к выходу, не обращая внимания на окружающих, едва сдерживая этот трепещущий шар волнения внутри себя. Вакуум вокруг неё схлопнулся, и уже привычный шум обрушился на Вайолет. Гул трещал, она не могла уйти от него, потому что именно в массе удавалось стереть себя и снизить до минимума противоречивые мысли в голове. — Вайолет! — знакомый голос. — Что это было? — Изабель некрепко ухватилась за её локоть и потянула в пространство между колоннами, чтобы отделиться от общей толпы, вечно куда-то идущих школьников. Глаза Изабель горели, она восхищённо улыбалась. — Да вместо того, чтобы почитать утром как обычно, я полчаса сидела в кресле и терпеливо ждала, когда ты отработаешь эфемерные навыки макияжа, — закатила глаза Вайолет, теряя терпение. Вот он взрыв. — Да, — абсолютно искренне согласилась Изабель. — И какой результат! Ты точно заставила Тейта думать только о тебе. Мне надоел этот самодовольный засранец. Я нашла на него управу! — победно подытожила счастливая она. — Изабель, хватит! — выдохнула Вайолет, устало прислоняясь к стене, по которой кое-где пошли тонкие трещины. — Другая, мисс Хармон? — с долей иронии нарушила установившуюся между ними тишину. — А из зоны комфорта ни ногой, — с той же щепоткой вызова в голосе. — Ладно, мне пора на английский. Увидимся, — послала воздушный поцелуй и грациозно ушла. Встретила в толпе знакомого и добродушно с ним защебетала. Это влияние Мэй, или для Изабель действительно многое игра? Тогда они пугающе похожи, и Мэй умело манипулирует. Но про зону комфорта она права. В таком случае было бы проигрышем идти в женскую уборную и смывать помаду, которую она позволила нанести Изабель. Сдвоенная физика. Линкольн. Очередная головная боль, она имела поразительную способность игнорировать, не придаваться горю, в последний раз её личный «бум» был, когда умерла мать; на остальное она реагировала с равнодушием и неспособностью искренне сочувствовать. Смерть Джейка потрясла её, Вайолет не любила «бесконтролие», в её жизни и её суждениях всё было очевидно. Она умело пряталась в своей ракушке, но наличие друзей обязывает к определённым поступкам. Это ведь ответственность. Такое ты начинаешь признавать себе, когда относишься к себе строже, но это сложно без самодисциплины. Вайолет нервно теребила заусенец на среднем пальце, рискуя открыть ранку и испытать боль, но когда боль была наказанием? Полупустой кабинет, Вайолет стремительными шагами преодолела расстояние, разделяющее её и Линкольна, остановилась напротив и выдохнула: — Привет, — улыбнулась губами и выудила из сумки толстую тетрадь и перьевую ручку. Линкольн приветственно ей кивнул, оторвавшись от книги в мягком переплёте, и задержал на ней взгляд. — Ищешь себя? — со слабой улыбкой спросил он, намекая на не свойственный девушку наряд. — Скорее теряю, — хмыкнула Вайолет, присаживаясь. — Как… Как ты себя чувствуешь? — получилось сухо и глухо из-за волнения. Линкольн с долей иронии улыбнулся. — А как ты себя чувствовала, когда умерла твоя мать? Вайолет глубоко вдохнула, пытаясь удержать себя в здравом сознании. Смерть матери — запретная тема хотя бы потому, что Вайолет впервые осознала, что смерть наступает неожиданно. А во-вторых, она не хотела очередного срыва, закончившегося бы чем-нибудь хуже, чем поперечные шрамы на запястье. Ей не хотелось расстраивать отца. — А ты жесток. — А что бы ты чувствовала, если бы знала, что нечто плохое сделал то, кто кровно близок тебе? Кто на самом деле мог и не делать это? Кто на самом деле делает это потому, что предупреждает, ведь жизнь для него мимолётный всплеск, который остаётся после «блинчика» на водной глади, — пробормотал он едва слышно. Вайолет более внимательно посмотрела на друга и почувствовала нестерпимую жалость. Лицо Линкольна осунулось, лёгкая щетина была почти незаметна из-за светлых волос, волосы лежали в некотором беспорядке, как и мятая рубашка, неаккуратно заправленная в брюки. Он, как и всегда, был одет полуофициально, полы дорого синего пиджака были распахнуты, но вид был потерянный. В такие моменты хочется отвести взгляд. Вайолет заставляла себя не игнорировать. — Ларри нанял бригаду, чтобы восстановить бабушкин магазин, он не так уж и сильно пострадал. Но бабушка просит помочь ей с некоторыми вещами. Не хочешь присоединиться? Вайолет пожевала губу, сдерживаясь от быстрого «Конечно», потому что думала, что посвятит этот вечер хотя бы примерному плану доклада, но почему бы ей не повести себя как Тейт? Нестандартно. — С радостью. Правда, меня собирается мучить Изабель с подготовкой к Хэллоуину… Линкольн широко улыбнулся, и улыбка осветила его лицо, возвращая ему привлекательность. — А мы сбежим. И они заговорещски дали друг другу «пять».***
Дом Кэмпбеллов не переставал её поражать, хотя она была здесь второй раз. Казалось, он никуда не будет вписываться так, как вписывался в окружающую его природу. — Как же тут красиво, — невольно восхитилась Вайолет, озвучивая свои мысли, когда они вышли из машины Линкольна, он нечасто на ней ездил, и девушка понимала, почему: его машина неизбежно выделялась среди машин всех жителей города. Далеко не старая модель Audi привлекала. Вайолет понимала, что Линкольн не любит излишнее внимание, хотя по-другому у него не получалось. Дом был расположен на небольшом возвышении, позади дома темнел овраг, утопая в расползающемся тумане. Темнело быстро. В сумраках Хармон находила очарование. Ели вокруг стояли плотными рядами, нависая сверху и двигая верхушками в такт неумолимому поднявшемуся ветру. В некоторых окнах горел свет. Шум холодного ветра нарушил крик вороны. — Пойдём в дом, холодает. Я отвезу тебя обратно. — Это необязательно, — несколько шагов по мощёной дорожке, пара по каменным ступеням на крыльцо дома и ты почти в доме. — Я знаю расписание автобуса, и уже ездила достаточно, чтобы понять, что я не нужна никаким здешним маньякам, — криво улыбнулась, проходя в дом, когда Линкольн галантно открыл перед ней дверь. — Тебе явно повезло, — мрачно вторил шутке Линкольн, закрывая за собой дверь и щёлкая рукой по источнику света. — Но это не предложение, а факт. Мягкий свет озарил знакомый холл, выдержанный в холодном серо-фиолетовом цвете. Вайолет находила это красивым, но чересчур далёким. — Кто там? — мягкой голос Констанс послышался откуда-то из глубины дома. Она вышла, видимо, из кухни. На ней был цветастый фартук, который невозможно было на ней представить. Идеальная причёска, идеальный маникюр, маленькие капельки бриллиантов в ушах и идеальное платье. Эта женщина Вайолет и восхищала, и настораживала из-за «идеального» образа вокруг себя. — О, Линк, милый! Ты сегодня задержался, — она одарила его улыбкой, показав ряд ровных белых зубов. — Добрый вечер, — произнесла Вайолет, снимая пальто с помощью Линкольна. — Вайолет Хармон, верно? — её глаза не улыбались. Вайолет растянула губы в улыбке, стараясь сделать улыбку более естественной. — Рада видеть тебя, моя дорогая. Жаль, что Линкольн не предупредил меня, что ты придёшь, я бы испекла мой фирменный черничный кекс, — Констанс вздохнула так, словно приход гостей — единственный способ сделать это. — Будете ужинать? Может быть, чаю? — Вайолет сняла обувь, и Констанс с готовностью подала ей гостевые тапочки, не принимая возражений. — У нас холодные полы, не хочу, чтобы ты замёрзла. — Спасибо. — Не утруждай себя. Мы сами всё приготовим, если захотим, — холодно ответил Линкольн, убирая свою куртку и пальто Вайолет. — Хорошо, — Констанс легко и снисходительно улыбнулась на грубое обращение, словно это было в порядке вещей. — Где бабушка? — А, она в своём кабинете, весь день тебя ждала. Вы собираетесь ей помочь? Линкольн кивнул и потянул Вайолет за собой на второй этаж за руку. Он знакомо нависает над ней, он переполнен старинными, но гармонично смотрящимися вещами. Это старый дом, обделанный новыми технологиями. Но они минуют его, чтобы подняться на третий этаж, который пропускает много света благодаря панорамным окнам, выходящим на ели, тёмной кляксой выделявшиеся в неабсолютной темноте. Кажется, должен быть дождь. Лестница выходит на небольшой коридор, который ведёт вправо и влево. Правая половина тонет в темноте. Линкольн проходит в освещённую левую часть и толкает дверь в одну из комнат. Его. Вайолет проходит за ним, он заметно напряжён. Хармон застывает на пороге, не решаясь войти, ведь это очевидно личное. Чужая комната необычна и манит, и Вайолет осторожно проходит, заворожённо наблюдая за перекатами мускул на худощавой но сильной спине, когда Линкольн резко стянул пиджак и рубашку, чтобы сменить их на простую серую футболку. — Дать тебе что-нибудь? — парень обернулся. — Не уверен насчёт того, что бабушка задумала сделать, хотя тебя она не будет нагружать, — и всё же он улыбнулся некоторой озадаченности Вайолет. Она прошлась по комнате, изучая стопки книг на полу и полках открытого шкафа. Было много альбомов и рисунков пейзажей, в которых узнавались местные виды. На пробковой доске висело много поллароидных снимков местностей, животных, Изабель, Джейка, самого Линкольна. У окна стоял телескоп, повёрнутый к стеклу, полузашторенного тюлем и тёмными плотными шторами. На отдельном возвышении на столе расположился микроскоп, которому наверняка бы позавидовал учитель биологии. В углу у окна большая кровать на ножках, на которой было сбито тяжёлое покрывало. У небольшого низкого дивана лежал ассиметричный ковёр, имитирующий шкуру животного. В белую «шерсть» хотелось зарыться пальцами. — У тебя уютно, — Вайолет обернулась на Линкольна. — Спасибо, — улыбнулся он. — Ты ведь не голодна? — он нахмурился, обращаясь к Вайолет, оборачиваясь к ней, когда они уже собрались выйти из комнаты. — Конечно, нет! — И правда, — рассмеялся Линкольн. После уроков их поймала Изабель, словно чувствовала, что двое замыслили бунт на корабле, и потащила их в ближайшее кафе, чтобы обсудить «стратегию» приближающегося праздника. Отвертеться не удалось. Но Вайолет подозревала, что Изабель взяла за правило следить за её питанием. Ужинать совершенно не хотелось благодаря стараниям подруги. Они вновь спустились на второй этаж. Линкольн толкнул дверь, постучавшись, которая находилась рядом с комнатой Марты, как помнила Вайолет. — Привет, бабушка, как ты себя чувствуешь? — Ты наконец-то пришёл! Я уж думала начинать разбирать книги без тебя. Работники Ларри нашли кое-то интересное, когда разбирали полуобрушившуюся кладку. Я даже не подозревала, что там могут быть такие интересные экземпляры. Казалось, Марта совершенно отрешилась, рассказывая внуку новости, но её привлекла Вайолет, которая рассматривала большую комнату, пахнувшую масляной краской. Стены были лаконичного бежевого цвета, у дальних стен стояли стеллажи с множеством инструментов и приспособлений для творчества. На сдвинутых столах лежали мольберты, краски и кисточки. Марта в измазанном синем рабочем комбинезоне разбиралась с истлевшими рукописями, разваливающимися книгами и прочими старыми бумаги, которые понимала только она одна. — Летта! Милая Летта! И ты тут, как я рада тебе, — женщина оторвалась о своей работы и искренне улыбнулась гостье. — Давно тебя здесь не было, проходи-проходи, тебе это тоже будет очень интересно. — Миссис Митчелл, меня зовут Вайолет Хармон… — неуверенно начала Вайолет, подходя ближе и засучивая рукава платья, невольно обнажая светлые шрамы. — Очевидно да, но ярче всё-таки Летта, — вновь улыбнулась миссис Митчелл и вернулась к сортировке пожелтевшей бумаги с изорванными краями. Вайолет и Линкольн переглянулись. Отведя взгляд, он нахмурился, его губы сжались в жёсткую линию. — Смотрите, это старая переписка мэров нашего и соседнего городов, а я-то думала, что она хранится в местной библиотеке, надо же! — несмотря на свой почтенный возраст, Марта ловко расправлялась с работой без усталости или тяжёлого дыхания, не просила себе стул и активно передвигалась по периметру стола, выискивая то, что только она понимала. Вайолет наблюдала за ловкой работой женщины, удивляясь тому, с какой любовью она это делала. Линкольн принялся относить в приготовленные коробки уже проделанную работу в виде подлатанных книг и заламинированной бумаги в аккуратно подписанных папках. Хармон поддерживала листы, училась незаметно подклеивать и частично возвращать новенький вид. — Я надеюсь, что на этот Хэллоуин ничего страшного не случится. Я уже поговорила с Норой Монтгомери, она обещала, что всё будет в порядке, — сказала миссис Митчелл. — А что-то случилось? — с долей любопытства спросила Вайолет. Линкольн в этот момент по поручению бабушки отправился в кухню за чаем и печеньем в честь окончания работы. Миссис Митчелл убрала выбившиеся из причёски седые пряди дужками очков, которые водрузила на лоб, давая отдых глазам. — Каждый Хэллоуин происходит что-то страшное, но я надеюсь, что с твоим появлением установится баланс. — Баланс? — Тебя буду искушать, конечно же. Бедняжка Мэри, — миссис Митчелл покачала головой. Она говорит про миссис Уайт? — Кот к тебе привязался несомненно. Ты сейчас так хрупка. Но ты сделаешь правильный выбор, ты всегда делаешь правильный выбор. О чём она говорит? Вайолет с непониманием смотрела на женщину, которая принялась расставлять предметы по стопкам. — Меня разрывает, — попробовала почву. Казалось, Марта Митчелл ничуть не удивилась и кивнула, вновь надев очки, чтобы не щуриться. — Конечно, а как иначе. Ведь у тебя столько опыта, и каждая «ты» советует разное, то, что известно этой части. Самый большой успех достигла Летта, выбрав людей, а не себя. Но я тебя не осужу, если в этот раз ты поступишь по-другому. Всё равно любой исход принесёт жертвы. Мне жаль тебя, милая, потому что каждый раз ты вынуждена делать это вновь и вновь. — Что — это? — Вайолет перестала относить книги и остановилась, полностью обернувшись. — Умирать и страдать. Хармон облизнула губы. Сказанное не вызвало у неё шок, но она застыла, анализируя сказанное. Что-то зашевелилось в ней, давнее, смутное. «Бежит по снегу, почти не ощущая сковавший в первое мгновение дикий холод и бьющий по телу ветер, ей нужно успеть». Марта Митчелл как ни в чём не бывало продолжает свою работу. Вайолет обводить комнату глазами, теряясь в светлых стенах. Нарастает головная боль, отдающая в виски. «Всё ещё чувствует боль, острые камни на территории разрушенной усадьбы пронзают нежную кожу стоп, ведь чулки уже давно изорваны, за ней тянутся полосы крови, но ей нужно успеть». Она слышит голоса, говорящие на повышенных тонах за неплотно прикрытой дверью. Морщится от колющих ощущений в ногах, чувствуя жар и холод одновременно. «Она чувствует его приближение, знает, что не допустит, чтобы она это сделала, но уже неважно, что хочет она, потому что гораздо важнее то, что она должна сделать, ей нужно хотя бы попытаться спасти город от монстра». Вайолет хочет подойти к окну и распахнуть его, чтобы глотнуть холодный и свежий воздух, привести себя в чувство, но не может двинуться, теряя ориентацию в пространстве. Пол плывёт. Боль нарастает, ощущение — её разрывает. Она бы хотела познать чувство полёта. Почему она не птица? «Что такое невесомость? Она сейчас узнает. Может быть, учёные неправы и нет никакого притяжения? Взлететь — это кажется так просто». Вайолет, стараясь не упасть, движется к окну, прикрывая глаза, потому что везде видит этот ослепительный снег в свете луны. Тысяча кристаллов разбросана по земле, и они искрятся в холодном свете, переливаются, маня к себе, словно отражение бесчисленного количества звёзд на небе. — Милая, всё в порядке? — Марта замечает, порывы Вайолет, она с тревогой в глазах и действиях приближается к ней. — Вайолет? «Ей хотелось бы сосчитать все звёзды на небе. Она поднимает голову, тщетно тянясь ввысь, и теряет равновесие, оступившись на обломке старинного балкона». Вайолет распахивает широкое окно, с наслаждением впитывая холод, и задирает голову, чтобы увидеть звёзды. Уплывающая трезвая часть её долбит мыслью, что там нет звёзд, но Вайолет отчётливо видит их. Такие яркие и далёкие. Отпускает край окна и тянется ввысь. «Они не становятся ближе, земля тянет к себе». Вайолет закричала громко, пронзительно, на глазах выступили слёзы от раздирающей всё тело боли, окончательно теряет притяжение этого мира, и кричит, кричит, кричит, словно ей душу режут. Взрыв. Так выглядит смерть?