Во тьме сказки

      За окном начиналась буря. Ветер нещадно гнул ели, вот-вот вырвет из земли с корнями. Звук отдавался в доме с лёгким свистом, несмотря на то, что он был покрыт звукоизоляционными панелями. В кухне горел свет, Констанс что-то пекла, отчего по первому этажу расплывался сладкий запах, дразнящий носовые рецепторы и желудок. Некоторые ветки при особо сильном шквале ветра доставали и до окон, просясь внутрь, но общей гармонии это не нарушало. В доме чувствовались уют и защита.       — Ларри скоро приедет? — спросил Линкольн, расставляя на подносе чашки, чайник с заваренным чаем и ломти домашнего овсяного печенья, которое невозможно было прекратить есть.       Констанс неопределённо пожала плечами, мурлыча что-то у Синатры и мельком поглядывая на экран телевизора, по которому шло какое-то ток-шоу. Жест был показной — Констанс всё контролировала, и отсутствие мужа её не беспокоило.       — Приходите через полчаса на клубничный пирог, — она критично посмотрела за стекло духовой печи. — Проследи, чтобы Марта не перенапрягалась.       — Конечно, — Линкольн уже был готов к тому, чтобы вернуться к своей компании, когда услышал стук входной двери, краткий вой ветра и шаги.       Констанс и Линкольн переглянулись.       — Так вот как его надо домой заманивать, — хмыкнула она, поправляя волосы и откладывая полотенце.       Тейт не утруждал себя снятием обуви, хотя Констанс не терпела этой его черты. Она поджала губы и изобразила улыбку, от которой неискушённому стало бы не по себе. Она умела вызывать нервозность. Но едва ли на Лэнгдона это действовало. Прежде, чем он ступил на первую ступень, послышался лёгкий топот и взволнованный голос Марты:       — Линкольн! — столько ужаса, что парень сорвался с места, чтобы столкнуться с Тейтом, который обратил внимание на миссис Митчелл.       — Очередная пожелтевшая газета? — с сарказмом произнёс он, собираясь подняться.       — Вайолет, её нехорошо, не могу привести её в чувство.       Линкольн увидел это как будто в замедленной съёмке, хотя тут же бросился наверх, потому что слова произнесённые бабушкой испугали, но он заметил, как Тейт побледнел и «трансформировался». Если знать, что ты увидишь, то можно было заметить быстрое мелькание тени на освещённых участках.       Хоть какой-то прок от его существования.       Лэнгдон возник в тот момент, когда Вайолет пыталась перекинуть вторую ногу за оконную раму. Она едва ли почувствовала обволакивающий холод, напоминающий растёкшийся плед, а после ощутила на периферии своего сознание чужое тепло и силу. Но Вайолет почти полностью ушла в себя, чтобы отдавать себе отчёт в том, что происходит.       «Хруст. Кровь наполняет рот и лёгкие, она задыхается».       Вайолет глотнула воздух, но что-то сдавило лёгкие, у неё не получилось вдохнуть и выдохнуть. Беззвучно открыла и закрыла рот, потому что боль уже в ней поселилась, она её не отделяет от себя, это кажется привычным.       — Принеси успокоительное! — почти прокричал Тейт Линкольну, когда тот поднялся на этаж — не прошла и минута.       Это момент, когда он подчинился. Линкольну кажется, что кошмар перетёк в явь, когда он мельком увидел корчащуюся Вайолет и беспомощного Лэнгдона.       — Что происходит? — выдохнул Тейт, обращаясь к поднявшейся Марте, пока пытался привести Вайолет в чувство. Но Хармон плакала и еле дышала, пытаясь отбрыкнуться.       Миссис Митчелл коснулась лба девушки с холодной испариной, мягко повернула голову в своих руках, ощущая жар под кожей, взглянула в глаза — стекленеют. Марта тяжело вздохнула и перевела взгляд на Тейта, смотря сурово и рассерженно.       — Как она умерла? — в голосе оттенки злости и усталости.       Она поднялась, чтобы закрыть окно, из которого задувало. Они встретились взглядами. Тейт молчал, Марта смотрела в ответ, ничуть не боясь бездонной черноты. Ответ не нужен. Лэнгдон моргнул.       — Она вспомнила свою смерть, — догадался, обречённо склонив голову.       Вайолет скрючилась в его объятиях, изредка вздрагивала от плесков боли о борта сознания, цеплялась руками до побеления пальцев в его руки и судорожно дышала, пытаясь выдернуть себя из своего персонального кошмара. Мир для неё сузился в одну точку. Перед глазами начали бегать мушки, сознание окончательно уплывало, и она отчаянно цеплялась за него, слыша в ушах гул голосов и нестерпимую боль в голове. Сознание требовало перезагрузки.       — История циклична. Этой девочке снова придётся сделать выбор. И я надеюсь, что ты ей в этом поможешь, а не попытаешься в очередной раз сломать.       Марта отошла, излучая страх и раздражение одновременно.       Линкольн появился вовремя, разряжая обстановку. Он не прокомментировал ситуацию, но бросил мрачные взгляды на каждого. Кэмпбелл аккуратно задрал одежду девушки и сделал укол, надеясь, что Вайолет станет легче.       Где-то в кухне вздохнула Констанс и склонила голову, теряя счёт времени, не убирая аптечку.       «Покой».       Тейт бережно подхватил безвольное тело Вайолет, неся в свою комнату, которая находилась в другом крыле дома. Распахнул дверь локтём и ногой захлопнул, оказываясь во мраке. Он положил Вайолет на широкий диван. Щёлкнул по кнопке лапы на столе и сунул вилку от гирлянды в розетку, комнату осветили почти крохотные шары гирлянды и синяя фигура лампы на подобии луны.       Сердце наполнилось горечью при виде хрупкого стана девушки, которая даже во сне, вызванном лекарством, чуть хмурилась. Тейт мягко провёл пальцем по складке между бровями, разглаживая. Он не хотел этого ещё один раз. Это снова возвращало его в ту ночь, когда он увидел поломанное тело, залитое кровью на камнях. Тейт выдохнул и прислонился к столу. Только не мёртвая.       Он скинул кеды и взял плед с нижней полки комода. Укутал Вайолет мягкой шерстяной тканью, а сам лёг рядом, но не выдержал и сгрёб в объятия, вдохнув её запах, который оставался неизменным на протяжении лет: мёд, мята и букет полевых цветов со сладким ароматом — конец лета, ещё чуть-чуть, но всё ещё нет.       Держать её вот так уже наслаждение, хоть она и без сознания. Мягкая и податливая. Ощущение правильности происходящего не отпускало. Части его сознания это пугало, потому что он не хотел для неё всего этого. Но оставшаяся часть наслаждалась: что может быть острее боли?       Она тихо дышала, рот по-детски мило приоткрылся, она расслаблена полностью. Лицо ничего не выражало: ни радость, ни усталость, ни иронию, ни любопытство. Наверное, впервые он увидел её такой непосредственной и открытой. Тейт аккуратно провёл по её лбу, убирая разметавшиеся пряди волос, почти ощутимо коснулся руками всего тела, ощупывая хрупкость и изгибы, силясь запечатлеть этот момент даже физически, нежно поцеловал лоб, щёки и нос, улыбнувшись тому, как она мимолётно нахмурилась, даже во сне реагируя на раздражители. И выпустил из объятий, укутывая ещё сильнее в плед, зная, что Хармон мёрзла, не замечая этого. Что-то оставалось неизменным.       Ему нужно было покинуть Вайолет, она всё равно проспит достаточно времени, чтобы он успел вернуться и застать её всё ещё спящей. Тейт чувствовал напряжение матери, сочившееся из стен и пола. Для того чтобы не разразился скандал он должен был спуститься к ней.       Конечно же, Линкольн был тут. Он почти не смотрела на Тейта, но вся его поза и мимолётные взгляды говорили о том, что он готов взорваться в любой момент. Констанс капала себе валерьянку. Но Марта — единственная, кто перенёс случившееся с Вайолет спокойно, — допекала торт миссис Лэнгдон, поглядывая в духовку и пробормотав под нос, что он почти готов.       Тейт прислонился к одному из шкафов, вертя в руке магнит, которой подцепил с холодильника. Не то чтобы он нервничал, но некоторое чувство вины он ощущал перед всеми тремя людьми, с кем находился в одном пространстве. Именно они расплачивались за его грех.       — Она уснула? — нарушила тяжёлое молчание Марта, когда достала пирог из печи. От него повалил жар и умопомрачительный запах ягод.       — Да.       — Сколько ещё это будет продолжаться? — звенящим голосом спросил Линкольн, прямо смотря на него с противоположной стороны, он полностью копировал его позу, разве что руки вцепились в края столешницы.       Тейт склонил голову.       — О чём ты конкретно?       — О, ты прекрасно знаешь. Я смирился, что всю свою долгую жизнь буду таким, — он обвёл рукой себя. — Но Вайолет-то тут причём? Почему каждый раз она страдает из-за тебя?       — По-твоему, она сейчас страдает? — тихо спросил Лэнгдон; можно было увидеть, как тьма начинает клубиться вокруг него, напряжение клубилось и сворачивалось, растекаясь по полу.       Констанс подняла голову, внимательно вглядываясь в него.       — Только попробуй, — мрачно предупредила она его.       Тейт раздражённо скривил губы. В комнате сразу стало легче дышать. Марта неодобрительно покачала головой.       — Очевидно, что страдает, — продолжил Линкольн. — И так уже ясно, что она что-то видит, а что будет, когда она доберётся до писем? На неё напал демон. Интересно, как он освободился? — ядовито проговорил парень, щуря глаза. — Я уже не говорю про миссис Уайт, у которой она забрала кота, — Тейт поморщился. — Что, ошибки прошлого больно бьют? Да к тому же Мойра ищет случая, чтобы свести счёты с ней. И Мэй меня тоже настораживает. Ты уверен, что у тебя всё под контролем?       Тейт прикрыл глаза, сдерживая себя.       Миссис Митчелл, нарезая пирог на равные порции, ни к кому конкретно не обращая, произнесла:       — Эта девочка в каждом последующем своём воплощении всё темнее и темнее, но в ней обострено чувство справедливости. Тейт, ты никогда не думал, что, полюбив тебя, она попытается всё исправить? Однажды ты напугал её до ужаса. И прости, но я очень устала.       — Мы все устали, — пробормотала Констанс, залпом выпивая ещё одну порцию валерьянки. — Я уже не знаю, как относиться к этой девчонке. Только она может что-то изменить, но иногда стабильность мне кажется более заманчивой.       — Заку нравится положение вещей, — сказал Тейт, присаживаясь за стол и принимая порцию пирога от Марты.       — Ну ещё бы, — фыркнул Линкольн, отодвигая стул. — Мэй тоже. Но Мойра тяготится, ведь так? И она ненавидит Вайолет, ведь это проще, чем ненавидеть такого красавчика, как ты, — издевательски протянул он.       — Ты думаешь, я не устал? — медленно выговорил Тейт и, наконец, прямо взглянул на Линкольна.       Между ними вновь сконцентрировалось ощутимое напряжение. Оно исходило волнами. Глаза Тейта потемнели. Линкольн, напротив, лишь криво улыбнулся, напомнив в этот момент Лэнгдона, и опёрся о спинку стула.       — Если для того, чтобы наказать тебя, должен терпеть я, то я согласен.       Его слова тяжело упали между всеми ними.       Констанс тяжело вздохнула.       — Мы семья. И мы будем решать эту проблему сообща.       Линкольн хмыкнула.       — Сообща, — надавила миссис Лэнгдон и принялась разливать свежезаваренный чай.

***

1999 год

I'm living in a daydream Nothing that could faze me now I'm caught up in a daydream Nothing that could wake me now

(Ruelle — Daydream)

      Девушка крутилась перед зеркалом, довольно улыбаясь своему отражению. На ней было одно нижнее бельё чёрного цвета. Ничего необычного. Но эта простота выгодно подчёркивала её фигуру. Она не тощая, как манекенщица, у неё есть формы: округлые бёдра и небольшая грудь, линии пресса и плоский живот. Худые плечи, островатые ключицы, лебединая шея. В Бостоне она имела большой успех у противоположного пола, оттого так радостно, что и здесь она получила то, что хотела.       На столе лежал дневник, заложенный автоматической ручкой. Из окна задувал по-весеннему тёплый ветер. Солнце — удивительно — радовало уже который день. И приближающийся отъезд уже не казался таким заманчивым, ведь она хотела насладиться тем, что получила.       Она продолжала рассматривать себя с разных ракурсов, оставляя ягодицы и поворачиваясь разными сторонами. Тщеславна? Да. Но это тщеславие не вредило никому, поэтому девушку всеобще обожали. И она шла по жизни легко, с улыбкой, не зная трудностей. Она ни в чём и никогда не нуждалась. Поэтому первоначальная холодность мальчика, который привлёк её внимание, заставил её наморщить лоб и надуть губки, но теперь она с удовлетворением улыбалась себе. Это было очень приятно.       На кровати лежала выглаженная летящая, пышная юбка длиной до середины икр небесно-голубого цвета, на плечиках, на ручке шкафа, висела тонкая белоснежная блузка с оборками и кружевами с претензией на винтажность. Бабушка любила, когда она так одевалась. Сегодня был День Города со всеобщими гуляниями, ярмаркой и традицией одеваться старомодно.       Волосы ей уже убрала парикмахер, которую мама вызвала ближе к обеду. Но не только женщины семьи Куперов любили хорошо выглядеть, но и мужчины. Не просто хорошо выглядеть — лучше всех. Сейчас она любовалась переливами жемчужин на концах шпилек. Несколько светлых прядей были выпущены, создавая образ лёгкой небрежности.       Она аккуратно оделась, в очередной раз покрутившись перед зеркалом, смотря как подол юбки раскрывается, и улыбнулась. Наколола крупную брошь с тёмным камнем и оглядела себя, оставшись довольной. Послала поцелуй отражению, губы были накрашены нежно-розовой помадой.       Отец, мать и младшие братья собирались пойти на гуляния чуть позже, но мама уже носилась по дому с горничной, желая, чтобы её платье было идеальным.       — Виоль! — мама остановилась, осматривая её. Её волосы лежали светлыми локонами, их цвет достался ей. На ней было домашнее платье и туфли, в которых она обычно встречала гостей. — Тейт тебя заждался. Нехорошо, — она шутливо погрозила ей пальцем. — Замечательно выглядишь, — шёпотом добавила она. — Ты моя куколка! — заулыбалась она       Виоль зарделась и тепло улыбнулась. Она легко пробежалась по оставшимся ступеням и по паркету до гостиной, из которой доносились голоса, на невысоких устойчивых каблуках. Толкнула створки стеклянных дверей.       — Добрый вечер, — поприветствовала она отца и Тейта Лэнгдона, который был впесочного цвета костюме-тройке.       Виоль Купер заулыбалась ещё шире, ведь он выглядел идеально, под стать ей.       — Привет, милая, — отец был непринуждён, на столе лежали газета и пепельница. — У нас был занятный разговор с мистером Лэнгдоном. Очень приятно было с вами познакомиться. Идите, веселитесь, молодёжь.       Юноша с непослушными вьющимися волосами сдержанно улыбнулся и встал из-за стола. Он подал ей руку, когда она ступила за порог дома.       — Нас отвезёт наш водитель, — Виоль кивнула, будучи признательна за этот жест заботы о ней.       Тейт был учтив и мил, говорил с ней, улыбался ей, обращался по имени и спросил, почему оно у неё такое необычное. Мисс Купер рассказала, что такое прозвище от «Виолы» дала ей бабушка-француженка, и оно прижилось, полным именем её звали редко. Даже в местной школе, несмотря на то, что учителя называли её «Виолой», ученики предпочитали лаконичное и мягкое «Виоль». Словно нежная фиалка с бахромистыми краями лепестков.       Тейт принял к сведению и продолжил говорить, рассказывая о городе. Виоль слушала внимательно. Но им приходилось периодически отвлекаться, чтобы поздароваться со знакомыми. Это был маленький город, поэтому знакомств у неё было много, несмотря на то, что она прожила всего лишь три месяца в нём, будучи занесённой сюда Восточным ветром на непродолжительное время. Приятное увлечение, не более. Виоль улыбалась всем тепло и открыто, засыпая вопросами и смеясь. Она оглядывалась на Тейта, ища соратника в своём веселье, но чаще натыкалась на тёмный взгляд, смеха в котором не было ни грамма, но он растягивал вежливо губы, говорил непринуждённо. Виоль сдувалась, не понимая, что происходит.       Вечерело медленно. Тёплое время года неуклонно вступало в свои права. Солнечные лучи приятно согревали и дарили атмосферу. Виоль не могла отделаться от мысли, что Тейт с ней поверхностен. Ей то и дело казалось, что она видит хвост мелькнувшей и исчезнувшей насмешки в его глазах, когда он тут же вежливо ей что-то предлагал или помогал пройти по газону, когда того требовала ситуация.       — Куда мы идём? — Виоль с любопытством осматривалась, в этой части города она ещё не была, а новые виды ей всегда нравились даже в самом обычном городке.       — Хочу показать нашу местную достопримечательность, — они шли под руку, как пара, Виоль было приятно, но тепла она не чувствовала.       Девушка с любопытством заозиралась.       Они прошли по главной аллее, вдоль которой живой завесой росли фруктовые деревья. Сейчас была весна, и огромный сад утопал в цветах, которые источали тонкий и приятный аромат, слегка кружащий голову. Виоль втянула воздух, расплываясь в улыбке.       — Здесь восхитительно!       Тейт посмотрел на неё с кривой улыбкой.       — Это имение Лэнгдонов, — сказал так, словно это обычное явление иметь в собственности такой потрясающий участок.       Виоль чуть вздёрнула брови и улыбнулась. Она знала, что Тейт Лэнгдон не беден, но настолько. Это не сравнится с чванливостью её знакомых и их детей.       — Но вы там не живёте, — уточнила она, когда они прошли сквозь кованную ограду.       — Наше поместье однажды горело, его долго восстанавливали, да и деревья растут не быстро, теперь моя семья использует редко, иногда мы выбираемся на выходные, но там всё ещё напряжённо со всевозможными удобствами. И чаще здесь просто проводят экскурсии, — деревья неожиданно расступились, и Виоль увидела гнездо семьи Лэнгдонов.       Она выдохнула поражённо, губы мило сложились букву «о».       — Но он потрясающ.       — Его постарались воссоздать в точности как было, — с некоторой теплотой проговорил Тейт.       — Кажется, оно того стоило, — Виоль проговорила это как заворожённая.       Она неплохо разбиралась в искусстве благодаря матери и образованию. Дом был очень красив, венец возможностей, затерянный райский уголок. Это было сложно назвать домом, действительно, настоящее поместье. Большое, просторное, оно, однако, не создавало ощущение монументальности, оно идеально вписывалось в окружающий ландшафт, утопало в саду, диком винограде, который оплетал оба торца, и благоухающих розах. Серый камень не казался унылым, наоборот, он был того серого оттенка, который видеть приятно. Как миниатюрный замок, вышедший из детской книги.       Виоль потрясённо его осматривала, приближаясь к нему.       — Он очень красив.       — Я рад, что тебе нравится, — они одновременно посмотрели друг на друга, и Виоль показалось, что в его взгляде промелькнуло удивление, а она ощутила, что ей не хочется с ним кокетничать, а поговорить о поместье, городе, искусстве, и она не знала, как начать разговор.       Образ лёгкой девочки ей был знаком, и она не привыкла его оспаривать, в конце концов, любому мужчине это было не интересно, в итоге ему нужна красивая оболочка. Не то чтобы у неё был собственный опыт, но она наблюдала за отцом и матерью. Отец маму любил, конечно, баловал и обожал. Но к любому капризу относился снисходительно, он ни разу не разговаривал с ней о науке, политике, книгах. Также он относился и к дочери. Виоль это не задевало, не такой склад характера, но колеблющееся уважение по отношению к себе она чувствовала тонко. Её проблемой — единственной — всегда было обострённо чувство справедливости.       Но Тейт сначала тихо и обрывисто начал сам рассказывать, будто не был уверен, что его поймут. И Виоль живо подхватила, впервые показав более глубокие знания, чем от неё ожидали. Она не хвасталась, не стремилась рассказать всё, что знала, всего лишь пытливо мыслила и внимательно слушала, не перебивая. Она чувствовала, что что-то изменилось в Тейте по отношению к ней, его взгляд словно потеплел, он говорил больше. Виоль было приятно, кокетство было отброшено, как маска, и от этого она становилась ещё прекраснее, сама того замечая.       Она часто замечала, что всему приятному быстро приходит конец. Действительно приятному. В саду её ожидали подруги, потом она должна была присоединиться к семье в поместье и поздно ночью уехать. Может, она и пересечётся с Тейтом, но это будет быстро и ни о чём. Виоль впервые о чём-то предельно искренне сожалела.       Тейт вглядывался в неё внимательно, пристально. Долго не отпускал её руки. Напоследок одну из них он нежно поцеловал. Виоль тяжело вздохнула.       — Мне было очень приятно. Я получила больше, чем ожидала.       Тейт улыбнулся. По-настоящему улыбнулся. Не криво и иронично, а как-то нежно. Она видела в его тёмных-тёмных глазах тепло.       — Пойдём, а то скажут, что я тебя похитил, — Лэнгдон состроил рожицу, Виоль залилась искренним смехом, поспешив за ним, переплетя свои пальцы с его.       Солнце почти закатилось за горизонт. Виоль казалась девочкой-солнце, но она любила холодные страны и дожди в глубине души. Приятные глазу сумерки радовали, вечерняя, весенняя прохлада придавала сказочности происходящему.

—

      На следующий день газеты и каналы будут разрываться от новости о том, что шикарное поместье Лэнгдонов вновь сгорело, те не обеднели, но во время пожара сгорела часть жителей города, в том числе семья Куперов, который занимались добычей нефти.

—

      Впервые Тейт усомнится в ценности дружбы. И в его сердце испещрит очередной уродливый шрам. Он будет часто видеть в редких снах большие глаза Виоль, хотя он был не уверен, что это были конкретно её глаза. Он просто знал, что в очередной раз предал её.

—

      Виоль умрёт прежде, чем сгорит её тело. Она никогда не отличалась крепким здоровьем и желанием жить, ей никогда не приходилось за что-то бороться, всё падало к её ногам. Возможно, поэтому она даже не попыталась выбежать из дома. Она задохнулась угарным газом прежде, чем увидела за собой дверь, выводящую в сторону заднего фасада поместья.

***

      Вайолет просыпалась нехотя, медленно. Глаза неудержимо слипались. Она несколько раз вновь и вновь проваливалась в сон. Но в очередной раз она уцепилась за мелодию, которая, казалось, играла в её голове. Вайолет еле-еле разлепила глаза и увидела над собой огоньки гирлянды. Она нахмурилась: что это? Мозг работал медленно, не желая обрабатывать информацию.       — Извини, разбудил? — послышался тихий мужской голос.       Что-то знакомо стукнулось, издав протяжный звук.       Вайолет моргнула и привстала на локтях, чтобы оглядеться.       Конечно, это гитара.       Ей всё ещё не хотелось о чём-то думать, она была потеряна в своём сознании, но одно понимание того, где она и с кем, будило в ней любопытство и мягкую улыбку. Почему бы на мгновение не утонуть в этом удовольствии, как насекомые в варенье, ведомые запахом?       — Давай ещё раз, — хрипло проговорила она, подбирая ноги и плотнее укутываясь в одеяло. Голова всё ещё плыла, но было приятно.       Тейт удивлённо посмотрел на неё.       — Узнала?       — Конечно. Кто же не узнает «Безумный мир»* [Прим. «Mad world»]? — задала она риторический вопрос.       Тейт криво улыбнулся, но взял гитару, подчиняясь её воле, проиграл первые аккорды, настраиваясь, и запел низким, обволакивающим голосом.

All around me are familiar faces

Worn out places, worn out faces

Bright and early for the daily races

Going nowhere, going nowhere

Their tears are filling up their glasses

No expression, no expression

Hide my head I wanna drown my sorrow

No tomorrow, no tomorrow

And I find it kind of funny

I find it kind of sad

The dreams in which I’m dying

Are the best I’ve ever had

      Вайолет вспомнила о том, как в детстве она, проснувшись от очередного кошмара с колотящимся сердцем и застывшим криком на губах, вся в поту, включала эту песню и успокаивалась. Иногда её ей пела мама с удивительно красивым голосом. Вайолет этот талант не перешёл, но слух был. Она не заметила, как начала подпевать тихо, ощущая подступающий к ней уют.

The dreams in which I’m dying

Are the best I’ve ever had

I find it hard to tell you

I find it hard to take

When people run in circles

It's a very very

Madworld, madworld

      Тейт вздрогнул от тихого и пробирающего своей глубиной голоса Вайолет. Она не старалась перепеть и быть услышанной, она пела для себя, но их голоса сошлись в дуэте. Он бы слушал её вечно.

Children waiting for the day

They feel good happy birthday, happy birthday

And I feel the way that every child should

Sit and listen, sit and listen

Went to school and I was very nervous

No one knew me, no one knew me

Hello teacher tell me what’s my lesson

Look right through me, look right through me

      На следующем куплете Вайолет замолчала, предоставляя Тейту это право, но она вновь подхватил припев, удивительно органично вписываясь.       Они некоторое время молчали, наслаждаясь той магией, которая возникла вокруг них. Она медленно рассеивалась с постепенным осознанием Вайолет, что она не знает, как оказалась здесь. Всю жизнь человеку нужно идти из точки «А» в точку «Б».       — Ты очень красиво поёшь, — нарушил молчание Тейт, когда убирал гитару.       Вайолет пожала плечами.       — Как и все люди, у которых есть слух. Давно занимаешься? — она кивнула за зачехлённый инструмент.       — Всю жизнь.       — А я умею играть на фортепиано и альте, — охотно поделилась Хармон фактом о себе.       — Альт?       — Да, это что-то около скрипки, но….       — Я знаю, что такое альт, — перебил её Тейт. — Это очень необычно.       Вайолет вновь повторила жест с плечами и завозилась на чужом диване.       — Женщинам сложно с ним управиться. Но я была слишком упрямой, чтобы остановиться. — Вайолет оглядела свою левую руку. — Как же я мучилась! — она шально улыбнулась. — Но оно того стоило. Альт звучит совершенно волшебно по сравнению со скрипкой. Играла я на нём как все, наверное,посредственно даже, со скрипкой получилось бы куда лучше, но это приносило мне удовольствие, и родители не могли мне отказать.       Тейт мягко улыбнулся.       — Значит, ты учёная. А я так, балуюсь.       — Какая разница? Я всего лишь обучена нотной грамоте.       Вайолет с нескрываемым любопытством оглядывалась. В комнате царил полумрак приятный глазу, предметы терялись в собственных тенях, но Хармон увидела, что стены белоснежные, все необходимые вещи были сдвинуты к стене, не занимая много места, пространство было открыто, свободно. Гирлянда выбивалась из строгой лаконичности комнаты. Широкий и высокий диван у первого окна, стол и полки, подпирающие потолок тянулись до двери, на них в каком-то одном ведомом Тейту порядке громоздились на тёмном дереве множество книг. На столе хаотично лежали тонкий ноутбук, наушники, телефон известной марки и перьевая ручка на неровной стопке из линованной и нелинованной бумаги. У одной из стен высился встроенный шкаф из того же тёмного дерева. Очень минималистично.       Тейт молчал всё время, пока Вайолет осматривалась.       — Что со мной произошло? — наконец спросила она и посмотрела на юношу, который стоял, не шевелясь всё это время. — И… — её глаза округлились, — сколько сейчас времени? — она едва не подскочила с мягкой поверхности.       Тейт плавно поддался вперёд, в несколько широких шагов преодолел расстояние между ними и придержал её за плечи. Вайолет хотела было встать, от резкого движения перед глазами поплыло.       — Ты потеряла сознание. Возможно, на тебя так повлиял клей, которым пользуется Марта. Изабель позвонила твоему отцу и сказала, что ты остаёшься у неё, он был не против, — Тейт неодобрительно нахмурился.       Вайолет опёрлась о мягкие подушки, сбрасывая с себя руки Лэнгдона. Он, скинув ботинки, устроился на расстоянии от неё, вытянув ноги.       — Потеряла сознание? — девушка нахмурилась.       Тейт знакомо пожал плечами.       — С кем не бывает.       Вайолет хмуро смотрела в пространство перед собой.       — Значит, я здесь ночую, — медленно констатировала она, обводя комнату повторным взглядом.       — Если ты не собираешься сбежать.       Хармон неуверенно взглянула в тёмный проём окна и несколько растерянно посмотрела на Тейта. Этот взгляд напугал его. Ему всегда становилось не по себе от того призрака страха в её глазах, который она демонстрировала очень редко, но иногда он срывался с цепи. Вайолет Хармон, белокурый ангел, осознавала, что Тейт ей что-то не договаривает, что она что-то не понимает.       — Констанс звала нас на клубничный пирог. Ещё есть овсяные печенья. Или, может, ты хочешь… — Тейт говорил быстро, желая забить очаровательную головку девушки другими мыслями, но внимательно смотрел.       Хмурость из её взгляда не уходила.       — Я бы не отказалась от крепкого кофе. Чёрного, как моя душа, — пошутила она и отодвинула одеяло.       Тейт странно взглянул на неё, но послушно встал и галантно подал руку. Вайолет, почти не колеблясь, приняла её, почти переплела с ним пальцы, но отдёрнула свою ладонь и поспешно отступила от Лэнгдона, которого метания девушки порядком позабавили.       Сдерживаться было сложнее, учитывая, что и её тянуло к нему.       В коридоре свет не горел, и Тейт не спешил разбавлять тьму. Он шёл, почти сливаясь с чернотой из-за своей тёмной одежды, Вайолет старалась идти прямо за ним, но отставала, слабость в теле давала о себе знать.       Вайолет подумала о том, что нужно быть аккуратнее на ступенях лестницы и не свернуть себе шею, когда пропустила резкую остановку Лэнгдона. Он был на ступень ниже. Хармон вздрогнула, задев головой его плечи. Он протянула левую руку и стукнула по выключателю, зажёгся приятный тёплый свет.       Тейт как-то отрывисто вздохнул, втягивая в себя воздух почти со свистом и обернулся. Вайолет застыла, смотря в его тёмные-тёмные глаза, чернее любого кофе. С минуту они смотрели друг на друга. А потом Тейт прерывисто поддался вперёд, беря её подбородок, чуть приподнял её голову и нежно поцеловал, кажется, вкладывая в это куда больше значения, чем Вайолет понимала. Она лишь изумлённо раскрыла губы, позволяя себя целовать. Несмело углубила поцелуй, чуть прикусывая его нижнюю губу, и Тейт спустился на ступень ниже, озорно улыбаясь ей.       — Давайте не будем спешить, мисс Хармон, — и, не дав ей ничего ответить, быстро спустился по оставшимся ступеням и скрылся в кухне.       Вайолет усмехнулась, принимая правила игры.