Norman Duck — Crazy in love (Fifty Shades Darker)
— Привет, — Вивьен Коллинз кивнула своему другу-оператору, который курил медленно сыревшую от высокой влажности сигарету. Ей совершенно не хотелось выходить из тёплой машины, которую она припарковала на обочине, не доезжая до границы города где-то около двухсот метров. Туман стелился по дороге, среди сухих соломин травы, топил в себе машины и людей, которые, казалось, увязали в нём по щиколотке. Вивьен поёжилась, поднимая воротник пальто карминового цвета, и заученным движением включила диктофон на случай, что кто-то неосторожно обмолвиться о чём-то «интересном». — Чудесная погодка для такого события, — в обычной манере ответил оператор, сделал последние снимки на мощную камеру и выкинул окурок куда-то в сырые кусты. Вечерний сумрак разбавлял свет от многочисленных фар: скорой помощи, полиции и мощных фонарей в руках сотрудников, но атмосфера всё равно была промозглая и неуютная; Вивьен подумала, что так начинаются триллеры. — Ты, кстати, вовремя. Смотри, — Томас, мужчина лет тридцати, чуть младше её, указал на то, как с толстого сука дерева снимают труп парня, учащегося старшей школы их города. В отсутствии юмора его не упрекнёшь. — Повезло, что мне позвонила Карен, — он имел в виду свою старшую сестру, которая работала в полиции помощником шерифа. Вивьен сжала губы, подавив давно забытое чувство тошноты, и пошла в сторону специалистов, чтобы опросить их. Она была работником единственной газеты их города, и полиция обычно охотно сотрудничала с ней, потому что в городке слухи так или иначе распространялись быстро. — Добрый вечер, Карен, что произошло? — подошла женщина к помощнику шерифа со спины, когда та перестала с кем-то разговаривать. — А, привет, Вив, — улыбнулась ей Карен, показав зубы, её короткая стрижка делала её задорной и отнимала несколько лет возраста. — Убийство, машины нет, свидетелей убийства нет. Его заметили пассажиры вон той машины, — Карен кивнула в сторону кроссовера фирмы «Тойота», — и позвонили нам. Вивьен не нужно было вглядываться в случайных свидетелей, чтобы понять, кто это. Только у одних людей в городе была такая машина — Лэнгдонов (Кларков она в расчёт не брала). Констанс Лэнгдон сейчас курила длинную сигарету и прикрывалась большими чёрными очками, дав понять всем своим видом, что больше ни на какой вопрос не ответит, а Марта Митчелл, наоборот, обстоятельно на всё отвечала и улыбалась сдержанной улыбкой, соответствующей ситуации. Коллинз приподняла брови и повернулась к продолжающей рассказ Карен: — Парня кто-то повесил на центральный сук, пропоров по центру живот насквозь, руки были в таком положении, что указывали в сторону города. — Интересное «добро пожаловать», — сухо отметила Вивьен и поблагодарила Карен, та пообещала сообщить, если появятся подробности. Она окинула взглядом каталку, на которую водрузили труп в большом чёрном мешке, и засунула руки в карманы песочного пальто, ощущая лёгкую дрожь в теле, желая изгнать из головы картинки окровавленного парня. — Домой? — спросил Томас, наблюдая за возвращающейся Вивьен. — Определённо, тебя подвезти?***
Вайолет медленным глотками пила обжигающий чёрный чай с ароматом шоколада, витавшего в воздухе и соблазнявшего съесть его (на полке как раз был любимый молочный с цельными орехами), но девушка проснулась без аппетита, а после утренних новостей с видом на убитого парня окончательно лишилась тех крох, что приобрела, пока отец делал тосты. Аппетит пропал не из-за любопытного и ужасного убийства, а от собственной доверчивости, которую Вайолет раз за разом пыталась задушить в себе, но снова попалась на тех же граблях, почти уже наступив на них. От бессонной ночи волосы смотрелись особо странно, пушась и не желая укладываться, Вайолет изучала своё отражение в зеркале, пока надевала пальто и заматывала шарф с кисточками на концах. Сегодня ей хотелось спрятаться, поэтому на ней были простые прямые синие джинсы и чёрный объёмный свитер из мягкой шерсти с широким и высоким воротником. Хармон, прекратив попытки убрать волосы, обмотала поверх них шарф, не желая больше возиться с этим. В это утро она настолько безэмоционально отнеслась ко всему, что ей пришлось ждать отца у машины, а не ему её. Она в очередной раз почесала руки нервным жестом, под рукавами она скрывала свежие порезы, которые зудели от контакта с кожей. Первый и второй уроки не пересекались ни с Тейтом, ни с Линкольном, ни с Изабель, но последних двух была велика вероятность встретить в коридорах, поэтому Вайолет перемещалась по школе как можно аккуратнее. Её апатия и нежелание разбираться дошли до критической точки тогда, когда она осознала, что следующий урок — история, на которой нужно было сдать совместный доклад с Тейтом, который принял в нём участие, хоть и малое. А после — большая перемена, а после —Линкольн и Изабель точно начнут её искать. Вайолет остановила кстати попавшуюся девушку, с которой, если ничего не путает, ходила на историю к мистеру Мартину. — Привет, можешь оставить доклад на последней парте? Ты же идёшь к Мартину? — между собой они называли Кевина Мартина, харизматичного учителя истории, именно так. Девушка посмотрела на неё с некоторым сомнением, вспомнив, что Вайолет сидела с Тейтом Лэнгдоном. Вайолет еле удержалась от закатывания глаз и как можно убедительнее сказала: — Тейт всё равно приходит в самый последний момент, чего тебе стоит? Пожалуйста, — смягчила она свою фразу. — Ладно, давай, — Хармон протянула оформленные листы и поблагодарила. — Тебя не будет? — всё же очевидно! — Не могу, — выдала Вайолет скороговоркой и развернулась, чтобы спуститься на первый этаж по малой лестнице, потому что заприметила знакомый чёрный ансамбль и светлую макушку с вьющимися волосами. Тейт ведь вполне мог возникнуть прямо перед ней, если бы увидел её и то, как она поспешно уходит. Фаза их отношений из стабильно «неоднозначных» медленно переходила в «странную пару». Вайолет ещё никогда не чувствовала себя так мерзко.[…]
В воздухе чувствовалась глубокая сырость, которая оседала на дорогу, жухлую траву, скамьи и прохожих. Вайолет сильнее зарывалась в шарф, пряча нос. Её слегка трясло от перепада температуры после школы, но холод сильнее чувствовался где-то внутри неё. Пальцы еле согнулись, когда она решила сменить заигравшую музыку в наушниках на нечто гнетущее и вопросительное. Она, казалось, не шла целенаправленно сквозь вновь нарастающую пелену тумана, но тяжёлым взглядом она посмотрела на тускло блестевшую вывеску «На границе», здание которой вполне ожидаемо возникло перед ней. Ничего не изменилось, внутри была пара посетителей, наверняка пахло горячим шоколадом и сказочной таинственностью, Эви о чём-то с весёлостью переговаривалась с Чарльзом, а Вайолет стояла перед кафе и мучительно медленно размышляла о том, что на самом ли деле ей хочется всё знать. Она толкнула дверь, раздался мелодичный перезвон от покачнувшихся на ветру звучных подвесок, её окутало тепло, и Вайолет оказалась внутри, словно её отрезало от реальности одним щелчком двери. Чарльз кивнул ей как давней знакомой, а Эви помахала рукой, заулыбавшись ещё шире. Вайолет выдавила жалкую улыбку в ответ, начав раздражаться от собственного кислого и гнетущего настроения. Она остановила свой выбор на небольшом столике и мягком стуле с удобной спинкой, покрытом шерстяным пледом. Медленно стянула пальто, всё ещё размышляя над своими действиями, но всё-таки неуверенно улыбнулась подошедшей Эви. — Горячий шоколад, конечно, — сказала Вайолет, скрестив ноги под столом. Эви в очередной раз заулыбалась. — Что-то ещё? Сегодня у нас потрясающий чизкейк, — нараспев проговорила девушка. Вайолет качнула головой: — Только горячий шоколад. — Хорошо, — живо отозвалась Эви и стремительно ушла. Вайолет откинулась на спинку, сдерживая внутреннюю дрожь и волнение, которое скручивалось в ней. Она сцепила пальцы, укрыв тело пледом, всё ещё чувствуя холод от не проходящего подвешенного состояния; прочитала надписи на корешках книг на подоконнике, но не выбрала ни одну книгу, слишком волнуясь, чтобы читать; заметила усыпанное каплями окно, а за ним привычную серость. Этот город утопал в дождях. Эви появилась рядом тогда, когда Вайолет уже не знала, куда себя деть. Она стащила с подноса большую чашку с ароматным напитком внутри и, поставив поднос, вытянула из-под мышки зонт Вайолет. — Держи, ты забыла его в прошлый раз. Вайолет приподняла бровь, принимая возвращённую вещь, и удивлённо взглянула на девушку: — Спасибо, — искренне поблагодарила она. — Да не за что, — улыбнулась в ответ Эви. — Если что-то понадобится, то зови. Она собралась уже упорхнуть, когда Вайолет решилась: — Подожди, у тебя есть минутка, Эви? — выделила она имя. Девушка оглядела зал и решительно присела напротив: — Пока я свободна. Что ты хотела? — доброжелательно спросила она, излучая любопытство. Вайолет пристроила зонт рядом с собой, прислонив его к подоконнику, положила локти на стол и сцепила пальцы, наклонившись к собеседнице. — Я хотела бы узнать, почему ты боишься Тейта Лэнгдона. Ну, или его друзей, — осторожно сказала она, подбирая слова. Вопрос на десятку, Вайолет. У жертв так не спрашивают. Эви поддалась назад, улыбка слетела с её лица. — Извини, что так резко, но мне хотелось бы понять, чего мне стоит ожидать, а я видела твою реакцию, — продолжила быстро Вайолет, говоря откровенно. — Ты ему нравишься, да? — всего лишь спросила Эви, задумчиво смотря на Хармон. — Кажется, — хмуро ответила Вайолет, почувствовав, что её холодные ладони вспотели. Эви не была нормальной, как и она сама. — Я не то чтобы его боюсь, — начала Эви, — они мне не нравятся. Я их опасаюсь. У них нет зафиксированного тёмного прошлого, как бывает у трудных подростков, они и ведут себя, как обычные люди. Но, знаешь, когда кто-то из них смотрит тебе я в глаза… Я чувствую себя пташкой, которой вот-вот сломают шею. И… может, это просто совпадение, Чарльз так считает, но пару лет назад мой дядя выставил их компанию вон, когда Зак разошёлся, а на следующий день его обнаружили повесившимся. Полиция сделала вывод, что это самоубийство, но мой дядя не был таким, хотя мы с ним и плохо ладили. Я, если честно, не знаю, что и думать, они… — Создают впечатление тех, кому плевать, — закончила Вайолет, разом растеряв волнение, услышав историю Эви. — Я не думаю, что моё опасение связано с дядей, но я чувствую на уровне интуиции, что от них лучше держаться подальше. Вайолет кивнула, думая, что это слишком похоже на отношение «жертва-хищник». — Спасибо, — поблагодарила она, — мне это нужно было услышать. Эви поджала губы, выражая свою поддержку, и ушла, несмело улыбнувшись. Горячий шоколад остыл до того состояния, когда его можно пить не чередуя глотки. Ожидаемо Вайолет получила несколько звонков от Изабель, сообщение от Линкольна, он спросил всё ли с ней в порядке. Вайолет вытянула наушники из кожаного рюкзака, поставила телефон на беззвучный режим, открыла плейлист с тягучими песнями в такт своему настроению и принялась перечитывать «Дракулу» Брэма Стокера. Она опустила книгу на стол, оторвав взгляд от страниц, смотря в никуда; затем посмотрела на Эви, которая обслуживала мать с непоседливым ребёнком. Медленно выдохнула. Что с ней не так? Руки вспотели, а сердце чаще забилось. Даже догадываясь о том, что Тейт порочен — очень порочен — она летела на эту тьму с помощью крыльев, которые уже рассыпались в прах. А может, быть у неё никогда не было крыльев? Люси и Мина* [Прим. Героини книги «Дракула» Брэма Стокера] оказались жертвами. Последняя выжила, а первой пришлось умереть из-за отсутствия должных знаний и отпора. И чужого злого умысла. Вайолет наблюдала за Эви, которая легко ходила от столика к кухне или барной стойке. Кто она: Люси или Мина? Вайолет сглотнула. Она отвратительна, где её собственная граница между аморальностью и моралью? Она могла бы ещё долго думать о том, что все её убеждения и нормы неизбежно распадались стоило появиться Тейту. Вайолет это так пугало и ещё сильнее привязывала к юноше, которого она, по сути, совершенно не знала. Светлые кудри, тёмные глаза и ощущение общего настроения души подкупали её сильнее всего. Грубость и нелогичность поведения отталкивали, но и она ведь не самый простой человек. Она точно знает, что не нашла бы с отцом общего языка, если бы им пришлось совместно выживать. Легко жить вместе, встречаясь только по утрам и вечерам да и то болтая о насущном. Звякнул телефон, оповещая о том, что написал отец: Вивьен собиралась прийти к ним на ужин. Вайолет приняла это к сведению и засобиралась из кафе в единственный супермаркет города за вином, которое её попросили купить. Она иронично улыбалась своим мыслям о вине, делая мысленную пометку о заканчивающихся сигаретах.[…]
Вайолет бродила между широкими полками, заставленными всевозможными продуктами, рассчитанными на всевозможные вкусы в еде. Она пыталась понять хочется ей чего-нибудь или нет. Так, в тележке оказалось шоколадное мороженое (которое она вообще-то не любила, но в этот раз захотелось), две бутылки вина, красного полусладкого, и разные фрукты. Она толкнула продуктовую тележку в сторону касс с немногочисленными очередями. — Привет, — с ней поравнялась Мэй, беря с полки веганский пудинг с семенами чиа в прозрачной упаковке. Вайолет кивнула ей. Мэй, несмотря на то, что за окном вновь разыгралась непогода: дождь с порывистым ветром, оставалось чистой и аккуратной во всём светлом, кажется, без каких-либо затрат. Длинные золотистые волосы красиво переливались под искусственным освещением, делая девушку аналогом ангела. Вайолет в последнем искренне сомневалась, хотя и не могла перестать любоваться. Из-за угла показался Линкольн, Хармон мысленно застонала. — Вайолет? — Кэмпбелл казался искренне удивлённым и порадованным одновременно. Он подкатил тележку к сестре и Вайолет. — Привет, — парень тепло обнял подругу, её обдало освежающим хвойным ароматом. — Тебя сегодня не было, я беспокоился. — Да, я себя неважно чувствовала, а телефон разрядился. Сейчас уже всё хорошо, — отрапортовала она, чувствуя неловкость, хотя и не должна была, ведь Линкольн Кэмпбелл всё ещё был тёмной лошадкой. Вайолет предпочитала игнорировать внимательный взгляд голубых глаз Мэй и собственную плохо скроенную ложь. — Это хорошо, — Линкольн вновь заулыбался, и Вайолет в который раз подумала, почему она не могла влюбиться в него? Он же куда чудеснее, надёжнее, у него те же тёмные глаза и светлые кудри. Хармон медленно катила тележку рядом с Линкольном. В основном, процессом заполнения руководила Мэй, её брат лишь изредка что-то добавлял на свой вкус. Они обсуждали учебные дела и последние новости; и Вайолет чувствовала поразительное умиротворение, мирясь даже с присутствием Мэй, которая изредка что-то вставляла. У Вайолет было к ней неоднозначное отношение. — Я тебя подвезу, — сказал Линкольн, когда они пробивали покупки на кассе. — Без возражений, — добавил он, — мне несложно. Вайолет усмехнулась и согласилась на предложение; друг с машиной — это чудесно (личный водитель Изабель не в счёт). Кэмпбелл помог занести покупки в холл (Вайолет в очередной раз вздохнула по поводу своего только дружеского к нему отношения), пока Мэй лениво листала ленту в Instagram, цокая по экрану ярким ногтём (Вайолет максимум подтачивала ногти и отрезала лишнюю кожу). На разговоры и щелчок двери вышел отец с закатанными рукавами рубашки. Наверное, недавно ушёл последний пациент. С кухни доносились аппетитные ароматы мяса: отец готовил своего фирменного цыплёнка со специями. — Привет, пап, — Вайолет стянула шарф с шеи, — познакомься, это Линкольн Кэмпбелл, мой школьный друг. Они обменялись приветствиями и рукопожатиями. — Почему не предупредила, что у нас гость? — лукаво спросил Бен. — О, нет, я всего лишь помог Вайолет с покупками, мы встретились в магазине. В машине меня ждёт сестра. Хармон-старший пожал плечами. — Зря не остаётесь, я готовлю редко, но метко. Вайолет закатила глаза и обратилась к Линкольну: — До завтра? — Да, конечно. Хорошего вечера. Вайолет, помахав другу, наблюдала, как отъехала машина Линкольна, и закрыла дверь. Скоро должна была прибыть Вивьен. — Ты ещё ничего не спалил? — спросила Хармон, следуя за отцом, который нёс в руках два фирменных пакета супермаркета. — Я думаю, мне тоже у тебя так надо спрашивать, — поиграл бровью Бен, вытаскивая покупки. Вайолет опёрлась о высокую спинку стула, кривя рожицу на подкол. — Тогда я спущусь чуть позже и приготовлю салат, — ведь она всё-таки добавила некоторые продукты в тележку, пока бродила с Линкольном, следуя за Мэй. Девушка поднялась на верхний этаж, держа за длинную ручку чёрный изящный рюкзак. В коридоре горели настенные бра. Она толкнула дверь в свою комнату и прошла внутрь, чтобы оставить рюкзак на стуле, вернуться, включить свет и прикрыть дверь. Она сама мягко захлопнулась за ней, потому единственным освещением стали фонари в увядающем к зиме саду на улице. Вайолет замерла, слушая тишину. Аккуратно поставила рюкзак и обернулась, всё также храня молчание. Конечно, она ничего не услышала, различая тонущие во тьме очертания мебели и прочих вещей. Вайолет глубоко вдохнула и выдохнула, а затем пересекла комнату, чтобы щёлкнуть по включателю у кровати. В следующий момент пара сильных рук потянула её на себя и завалила на кровать. — Тейт, — сдавленно сказала она. — Определённо, — ответили ей. Он навис над девушкой, сливаясь с чернотой, но светлые волосы всё равно делали его узнаваемым. Она в миг растерялась. Из головы вылетели все доводы «против», осталось лишь волнующее чувство в теле, его запах и нежелание озвучивать свои мысли по поводу происходящего. Она замерла, внимательно вглядываясь в смутное лицо; она чувствовала, что их отношения начинают развиваться слишком стремительно, но не то чтобы была против. Тейт склонился к ней ближе, и Вайолет увидела его глаза близко-близко. Сердце колотилось как сумасшедшее, но вопреки этому она почти не дышала, внимательно наблюдая. Она мысленно приказывала своему телу не реагировать на ту близость юноши, которую он стремительно сокращал, но куда ещё больше! Смешно, но, несмотря на все ироничные мысли и понимание того, как работает влечение в подростковом возрасте, она чувствовала неуверенность и, пожалуй, всё то же, что и те казавшиеся глупыми девушки. — Ты поступила подло, оставив меня один на один с рефератом, — сказал он, обдавая её ухо дыханием. Вайолет еле-еле сдержала глубокий выдох и дрожь, которые вызвало почти невинное действие юноши. Она посмотрела мимо него, уставившись в потолок с фосфорирующими звёздами на потолке. — А ты поступил подло тогда, когда свалил всю работу на меня, — парировала Хармон. Тейт хмыкнул, почти невесомо касаясь губами её подбородка. Кажется, он знал толк в терпении; а вот Вайолет уже готова была зарыться руками в его волосы и притянуть к себе. Импульсивность её же и отрезвляла. — И сколько ты планируешь вот так вот появляться у меня дома? Существует звонок, дверь... — Вайолет всё же не смогла сдержать судорожный вздох, когда Тейт чувственно коснулся губами границы между шеей и ухом. Лэнгдон издал смешок. — Скучно, — доверительно шепнул он ей на ухо, в очередной раз посылая дрожь по телу. Вайолет коснулась его щеки, очертила линию подбородка и легонько щёлкнула пальцем по кончику носа, улыбаясь. — Зато я буду знать. — Зачем? — пробормотал Тейт, чуть покрыв лёгкими поцелуями её щёки в ответ. — Тебе не нравится? — Вайолет под давлением запрокинула голову, и Тейт поцеловал её под подбородком. Её не покидало ощущение того, что он её дразнит и изучает. Вайолет постепенно осознавала, что ей нравится не только нежность. Она рассчитывала на большее, с оттенком боли. Она была уверена, что и он пробовал полосовать себя, как она вчера себя. Ей бы ужаснуться своим балансирующим на краю мыслям, но её сумасшедшая мать мертва, отец психиатр, а она желает, пожалуй, одного из худших, кто только можно было бы выбрать. Единственное, что её волновало сильнее всего, то, что она плохо знала Тейта Лэнгдона. А сейчас ещё и почти незнакомое напряжение в теле. — Мне нужно спуститься на ужин, — сказала она. — Именно поэтому тебе следовало прийти сюда, как все нормальные люди. — Я всё ещё могу это сделать. Вайолет улыбнулась и покачала головой. — Семейный ужин, — пояснила она и села по-турецки, опираясь спиной о кованую спинку кровати. Тейт устроился у противоположной стороны, вытянув ноги в сторону. Вайолет бесшумно выдохнула, призывая своё дрожащее тело успокоиться. — Я знаю, на что ты пытаешься меня уговорить, бесстыдница, — ухмыльнулся Тейт, склонив голову. — Но я не буду дожидаться тебя, это аморально. Вайолет расхохоталась, запрокинув голову. И в этот момент Тейт оказался рядом с ней одним смазанным движением. Он положил ладонь на её затылок, оставляя голову девушки в запрокинутом состоянии, и повторил свой поцелуй под подбородком. Вайолет ахнула, ощутив несильный укус. Дрожь и ощущение распадания на атомы вернулись. Она непроизвольно потянулась всем телом к Тейту, который крепко обхватил её талию. Да, этого она хотела. Его губы переместились на её, он всё ещё направлял её, чуть сжимая волосы. И Вайолет вернула укус, прихватив его нижнюю губу. Поцелуй вышел глубоким и куда более неприличным, чем Вайолет предполагала. Лэнгдон всё тем же одним смазанным движением ступил на пол, Вайолет моргнула, её мозг не успевал обработать метаморфозы его состояния, но это не пугало. — Увидимся в школе, — будничным тоном произнёс он, поправляя свой свитер. Вайолет изогнула губы в ироничной улыбке. — Мы там почти не пересекаемся. У меня своя компания, — детская попытка насолить. Тейт вздёрнул бровь, осматривая её. Вайолет не знала, хотелось ли ей спрятаться от этого откровенного взгляда или, наоборот, открыться. — Тебя найти несложно, Вайолет Хармон, — медленно проговорил он, словно хотел, чтобы она это запомнила, а затем вышел, бесшумно прикрывая за собой дверь. Вайолет знала, что он ушёл окончательно, и повалилась на кровать, обнимая руками подобранные ноги. Она улыбалась левым уголком губ, зарываясь в широкий ворот свитера. Хотел ли он этим сказать, что без труда бы нашёл её сегодня, но просто дал выбор? Она не заметила, как уснула, сморённая переизбытком эмоций.***
Время первых колоний
Он был в числе тех, кто выжил во время их долгого плавания в поисках лучшей жизни. В первое время это мало походило на лучшую жизнь. Отцу повезло меньше, чем ему и матери, но она быстро нашла себе нового мужчину, с которым выжить казалось проще, чем без, поэтому он не возражал. Так, вместе с остальными они организовали Джеймстаун в 1607 году — первое постоянное британское поселение. К 1612 году положение его семьи начало укрепляться; его тело приобрело пропорции юноши, а не нескладного подростка. На него начали заглядываться девушки в том числе и из обогатившихся семей. Зак Морнингсайд стал его первым другом на этой немилосердной земле; он прибыл сюда как раз после того, как колонисты начали успешно выращивать и продавать табак. Он никогда не был особо послушным ребёнком, но мать всё равно его любила, потому что ей казалось, что он ангел, посланный с небес взамен предыдущих уродливых детей; но с Заком он в полной мере мог обсуждать все мысли, которые приходили ему в голову, и не все были чистыми и невинным, как предполагалось. Зак и он быстро организовали свою компанию, к ним потянулись. У обоих не было недостатка в деньгах или очаровании. Теперь новая жизнь казалась идеальной. Англия начала забываться. Ещё не выйдя из подросткового возраста до конца они планировали шалости и другие пакости, которые обоих приводили в восторг. Им бы стать изгоями общества, если бы не безупречное образование (обоим нравилось учиться), харизма и деньги. Они зеркалили друг друга, чтобы у остальных возникало ещё больше опасений по поводу их, это забавляло. Позже интересы поменялись. Вспыхнуло любопытство по отношению к девушкам, взрослым играм и желание построить своё высшее общество. Англия никак не хотела признать, что её колонии хотели самостоятельности от короны. А позже он встретил её. В тот день он совершенно случайно забрёл в порт. Она аккуратно спускалась по трапу, придерживая длинные воздушные белые юбки платья. Она выделялась среди серых костюмов колонистов, как садовый цветок среди сорняков. Под лучами редкого в этот день солнца блеснули русые волосы, вспыхивая всеми оттенками мёда. В цвет платью белая шляпка казалась венцом над ней. Девушка запнулась в какой-то момент, и ей тут же помог юноша с резко выделяющейся скандинавской внешностью. Он понял, что ему хотелось бы оказаться на месте того незнакомца, чтобы она смущённо ему улыбалась и говорила слова благодарности, чтобы она опиралась на его руку и внимательно слушала. Новая колонистка, несомненно. Позже он узнает, что её глаза вспыхивают на солнце всеми цветами янтаря, что у неё звонкий и мелодичный смех, что она говорит тихо, что она стала центром их колонии, освещая её в особенно тяжёлые дни. Она не отказывалась от работы, несмотря на своё положение, не грубила и была милосердна. Иногда ему казалось, что у неё за спиной крылья, иногда ему слышался лёгкий шелест маховых перьев. Позже Зак предложит невинную шалость, наблюдая за тем, как он обхаживал девушку, которая неизменно ровно ему улыбалась, но не проявляла особого к нему расположения. Его сестра уговаривала его оставить в покое её новую подругу, но всё, о чём он мог думать, это её улыбка, обращённая к нему. Девушка всё больше сторонилась его; сестра кричала на него; а тот парень-скандинав подрался с Заком. Всё шло куда-то не в то русло, но вспыхивающая ярость в его тёмных глазах говорила о том, что он на грани. Морнингсайд всегда был рядом и лишь посмеивался над его метаниями, мягко подталкивая в нужную ему сторону. Девушка прыгнула с разрушенного здания, оставшегося в таком состоянии после набега индейцев. И пусть она это сделала самостоятельно, он чувствовал, что убил её и всех остальных, кто попал, ведь то, что произошло дальше, сложно назвать полноценной жизнью. Ещё позже Зак поблагодарит его, и ему покажется, что его глаза на миг стали похожи на змеиные, но это чувство пройдёт быстро, а вот ощущение того, что он сделал что-то неправильное будет сопровождать его всю оставшуюся жизнь. А ещё позже…***
Вайолет распахнула глаза, в горле пересохло, и голова была тяжёлая-тяжёлая, словно она спала слишком долго. …Зак сменит фамилию, объясняя это тем, что она слишком броская. Вайолет сглотнула, садясь в кровати. За окном всё ещё было темно, но комната постепенно наполнялась серыми тенями. Мысли еле ворочались, глаза слипались, а телу было неудобно в одежде, но что-то, словно толчок, заставило её проснуться. Она в Вирджинии, там, где были одни из первых колонистов. О чём-то таком был сон верно? Вайолет нахмурилась, запуская пальцы в волосы, лохматя и массируя. Почему не проходит чувство, что она что-то упускает? Она встала и подошла к окну, наблюдая за тёмными облаками, быстро плывущими по небу, за голыми деревьями, ветки которых немилосердно гнул ветер… Немилосердно. Милосердно. Вайолет уцепилась за эту мысль. С ним что-то было связано. Что-то очень давно позабытое. Как бы она не пыталась вспомнить, что ей снилось, она натыкалась на вяло ворочающиеся мысли и вязкий туман с пустотой. Вайолет спустилась в кухню, отметив, что отец и Вивьен всё за собой убрали после ужина. Она чувствовала вялость во всём теле при каждом шаге, но включила свет на вытяжке, поставила греться чайник и в ложку для заваривания чая насыпала травяной сбор с мятой для успокоения ошалевшего сердца. Вайолет присела за стол, подобрав ногу к себе, и упёрла подбородок в колено, задумавшись. Ей нужно было в архив. Было ощущение, что ей нужно покопаться в истории этого города, и Вайолет уцепилась за эту мысль, приказывая себе поступить так, даже если потом ей это покажется глупостью. А ещё не проходило чувство чего-то упущенного. И чувствовала она себя паршиво-препаршиво, словно кого-то предала. Или что-то. Закипел чайник, разгоняя стоящий в ушах шелест перьев.