***
Отец деликатно не лез с расспросами, удовлетворившись фактами. Высказал несколько утешающих фраз. А Вайолет словно застыла. Ничего определённого по поводу произошедшего она больше не чувствовала. Мучила тупая головная боль, стоило выпить лёгкого обезболивающего. Но всего лишь не хотелось находиться среди людей, ведь все уже в курсе о произошедшем. Чужое любопытство во всём этом было самым неприятным. Но интерес не утихнет, если она не появится. Инцидент с Изабель Кларк будут потрошить ещё долго, ведь это тот яркий случай, которому позволили выплыть. Она надеялась на чувство такта, если честно, но люди любили удивлять и, порой, неприятным образом. Она стояла перед своим шкафчиком, ни о чём не думая. Происходящее вокруг неё проплывало мимо сознания. Вайолет какое-то время терроризировала взглядом несколько тетрадей и учебников, потом на глаза попался рисунок Тейта с урока испанского. Вайолет хмуро оглядела его и положила к себе в рюкзак, а затем резко захлопнула дверцу и направилась в сторону выхода. Отец ругался, да, из-за прогулов, но что он мог ей запретить, учитывая, что ничем, чем обычно можно было надавить на детей, она не занималась. Чаще всего затворничала, читала книги и смотрела старые фильмы вперемешку с современными сериалами. Смешно же лишать этого. Это будет низко даже для её отца Дождь поуспокоился, а вместо него осталась отвратительная, душащая влажность в воздухе, от которой становилось жарко. Вайолет распахнула пальто и оттянула небрежно намотанный цветной шарф с кисточками, которые любила теребить на уроках от скуки. Свитер сейчас не казался хорошей идеей. Вайолет уже давно наблюдала за местной погодой и делала мысленные ставки с самой собой на вероятность того или иного природного явления. Городок не разочаровывал. Колорит местной погоды был неподражаем. Она всё думала, выпадет ли гора снега к Рождеству или нет. Вся эта праздничная суета теряла смысл при отсутствии снега. В детстве она часто выбиралась с родителями в зимние европейские страны на Рождество, потом это прекратилось, но ощущение, что зимой должен быть снег никуда не делось. Вайолет глубоко и жадно закурила, когда дошла до пустующей крохотной аллеи, потеряв школу из виду. Тощие деревья, странные скульптуры из белого камня — вот и все её спутники. Ветер порывался разбавить влажность. Пожалуй, над рекой сейчас стоит туман. Она бесцельно шла и шла, быстро потеряв интерес к сигарете, а потом решительно свернула в сторону больницы, игнорируя автобусную остановку неподалёку. В движении она хотя бы соберёт мысли во что-то вразумительное. Если быть честной с собой, то Вайолет очень сильно хотела позвонить Тейту и спросить, что он делает, а затем просто оказаться рядом. Ненормальная привязанность к не менее ненормальному «человеку», очевидно, должна была пугать, но Вайолет смирилась. Её мать была психически нездорова, это просто так не проходит. Вероятно, это у неё в крови. Если она обречена, то почему ей стоит отказать себе в своём желании? В больнице было стерильно, светло и ярко. Вайолет нахмурилась. Разительный контраст по сравнению с туманным серым утром за широкими окнами. Ей хотелось попасть к Изабель и поговорить с ней, наконец, хотя Вайолет понимала, что вероятность этого очень низка. Её родители, скорее всего, не позволят. Добраться до Изабель Кларк было действительно сложно. Мало свободного персонала, очереди и суматоха. Сначала Вайолет не обратила внимания, пытаясь добиться своего, но потом натура интереса победила. Ухо выцепило перекрикивания санитаров на лестничном пролёте о «чёртовом самоубийце в их больнице». Вайолет не нужно было много времени, чтобы сложить два и два: обнажившуюся тонкую натуру Изабель, хотя вероятность ошибки была. Она, быстро перешагивая ступени, поспешила на нужный этаж. Там царила настоящая дезорганизованность. Пациенты жались к стене, кто-то с любопытством, кто-то со страхом. Санитары распихивали их по палатам. Вайолет быстро прошла между ними, не привлекая к себе внимания, к нужной оплаченной палате с лучшим сервисом, который могла предоставить больница. Удивительно, что Изабель вообще оставили в этом городе. Вайолет увидела миссис Кларк, красивую и элегантную женщину, непохожую на своего жёсткого мужа, что-то в её чертах лица говорило, что она добрее, чем кажется. Её успокаивал один из врачей. — Миссис Кларк! — Вайолет остановилась в полуметре от неё. — Пожалуйста, позвольте с ней поговорить, — взгляд Вайолет метнулся в сторону дверей, когда те распахнулись и вышли два взмыленных санитара. — Вайолет, верно? — Камилла Кларк обратила на неё своё внимание, прекратив разговор с наблюдающим врачом. — Боюсь, это невозможно. Мисс Кларк только что вкололи успокоительного, — вмешался врач. — И ко всему прочему её состояние нестабильно, любые посещения пока невозможны. Вайолет переводила с одного на другого отчаянные взгляды. — Если честно, — один из молодых санитаров остановился и неловко замялся, — она ещё сопротивляется, несмотря на большую дозу. — Дайте мне с ней поговорить, я вас прошу, пожалуйста, — Вайолет вновь обратилась к Камилле, которая поджала губы. — И что вы можете ей сказать, мисс Хармон? — Вайолет удивилась, что она её запомнила. — Я вам очень благодарна, что вы нашли Изабель, но сейчас она невменяема. — Изабель просто сорвалась, — выпалила Вайолет, едва сдерживаясь, чтобы не выставить претензии этой женщине по поводу нездоровой обстановки в их семье. — Её предали. Смысл жизни для неё закончился. Всё, нет больше стимула продолжать бороться. Миссис Кларк недоумённо нахмурилась: — О чём вы говорите? — Просто дайте сказать ей несколько слов, — подытожила Вайолет безысходно. Камилла с сомнением смотрела неё, Вайолет бы хотела выглядеть лучше: с лоском, макияжем и аккуратной одеждой, но не получалось обманывать себя, что ей это важно. Неважно. Изабель Кларк тоже было неважно, но она успешно, а иногда с надрывом отыгрывала свою роль, пытаясь заполнить пустоту, которая образовалась после первого предательства. Сейчас не смогла убедить себя, что семья того стоит. Вайолет смотрела на Камиллу в ответ и всё яснее осознавала это. Стало одновременно и смешно, и горько от того, что она считала, что никто не понимает её, что она одна такая исключительная. Но собственная драма казалась блажью по сравнению с болью за одиночество близкого человека. — Ладно, только ненадолго, — пробормотала миссис Кларк. Вайолет поспешно открыла дверь, боясь, что женщина передумает. — Но миссис Кларк… — начал врач. Вайолет закрыла за собой дверь. В палате Изабель было аккуратно и светло. На комоде и подоконнике стояло множество свежих букетов цветов. Сама Кларк лежала зафиксированная на кровати, полусонная, с расфокусированным взглядом, но пальцы её дрожали, значит, сопротивлялась. Сильный дух. Волосы Изабель были убраны в тугую косу, но всё равно она оказалась растрёпанной, наверняка она боролась с медперсоналом. Под глазами синяки, на лбу и над губой лёгкая испарина. Изабель Кларк бы ужаснулась. Изабель Кларк было всё равно. Она не обратила никакого внимания на Вайолет, которая присела на стул, обвела взглядом комнату, а затем посмотрела на подругу. Запястья были перетянуты свежими бинтами. Чем она вспорола шрамы? — Привет, — начала Вайолет. — Сомневаюсь, что ты способна выслушать меня и адекватно воспринять информацию. Я знаю, что ты не пыталась привлечь к себе внимание таким образом. Скорее всего, твои родители наймут моего отца, чтобы он провёл анализ твоего состояния. Но, пожалуй, это не то, что тебя интересует. Тебя даже, наверное, не интересует, что они могут упрятать тебя в психбольницу, потому что ты портишь их репутацию, — Вайолет замолчала, но никакой реакции не последовало, Хармон её и не ожидала. — Но твоя мама, Камилла, сомневается в том, как с тобой нужно поступить. Моя мама вообще слетала с катушек периодически всю мою сознательную жизнь, но ни разу она не рисковала моей жизнью. Я знаю, Изабель, что сделала Мэй, — Вайолет вновь замолчала. — И мне интересно, что она сделала в предыдущий раз, что ты вместо неё запомнила Тейта, своего друга. Что она сделала, что ты вновь пошла у неё на поводу. Мне очень больно за тебя, за Линкольна, за себя. Кажется, и он, и я заслужили то, что с нами происходит, а ты нет. Поэтому вместо того, чтобы закрываться, просто уезжай отсюда. Убеди родителей, что тебе здесь нельзя оставаться. Ты сможешь уехать, ты — человек, а Камилла Кларк — твоя мать. Я думаю, она сделает всё, чтобы ты продолжила жить без попыток разрезать старые шрамы.***
Вивьен подловила её, когда она шла через тёплый лёгкий туман в сторону дома после того, как несколько часов просидела в книжном магазине Марты Митчелл, которая угостила её чаем и развлекала рассказами из своей молодости и попеременными попытками называть её Леттой, что ж, это хотя бы теперь можно было объяснить. Вайолет бы не призналась себе, что всё это время ждала Линкольна. — Привет, Вайолет, как ты? — женщина аккуратно взяла её под локоть, ненавязчиво останавливая. Вайолет развернулась. Вивьен вновь была в привычном для Хармон образе: пальто, каблуки и платье. Волосы Коллинз слегка пушились от влажности, с этим не справилась даже укладка, но это отнимало у Вивьен несколько лет и придавало детской непосредственности. Рыже-медовые волосы искрились из-за света постепенно включающихся фонарей и витрин магазинов и кафе центра. — Добрый вечер, — ответила она, — почти в порядке, — призналась. — Спешишь куда-то? — Если честно, то нет. — Отлично, составишь мне компанию? Я иду ужинать, а потом в продуктовый, чтобы купить индейку, — они медленно пошли в нужную сторону. Вайолет закатила глаза и улыбнулась: — Ну конечно, отец о таком не позаботится. — Бен вообще, кажется, забыл об этом, — с улыбкой подхватила Вивьен. — Я хотела спросить, что вы делаете на День Благодарения? Какие у вас традиции? Вайолет обдумывала, что сказать, она начала говорить, когда они вошли в то же самое заведение, в котором Вайолет уже когда-то ужинала с Вивьен, здесь работал Джейк. Ей нужно решить этот вопрос, воспоминания о Джейке осели неприятным осадком. Внутри было тепло и, наконец-то, сухо. Свет здесь разгонял вечер. Пока было немного людей, потому что они пришли чуть раньше обычно заканчивающегося рабочего дня. По стенам были развешены гирлянды и вообще интерьер начал тяготеть к зелёным и красным оттенкам. Вайолет совершенно забыла о том, как задолго до Рождества к нему начинают готовиться. И сейчас праздничная атрибутика казалась неуместной. — Мы готовим индейку, варим пунш, открываем вино, ещё делаем бабушкины фирменные булочки с корицей, — начала Вайолет, когда обе получили свои заказы. Вайолет вяло водила ложкой в супе с брокколи, который обычно любила. — Одно из немногих блюд, которые отец любит готовить, — с сарказмом добавила Вайолет. Вивьен хмыкнула: — Верно. Если не следить за ним, то он пропадёт среди коробок из доставок. Они рассмеялись. Вайолет понимала, что ей становится всё лучше. Тревога отступала. Она расслаблялась. Опробовала первую ложку: вкусно. — Едим обычно где-нибудь в комнате, смотрим что-нибудь патриотичное, ну такое, — усмехнулась Вайолет, — поднимает дух патриотизма, так сказать, раз в год. — Мне нравится ваш расслабленный праздник. — Ага, только проблема в том, что отец объедается, ему бы перед праздниками пост держать, — не смогла не продолжить иронизировать над отцом Вайолет. Вивьен слушала её с улыбкой. Вайолет продолжала рассказывать забавные истории, связанные с отцом, избегая его почившей жены, не нужно Вивьен думать над этим. Вайолет говорила это отчасти, потому что Коллинз было жаль, она потеряла мужа и дочь. Вайолет очень хотелось взглянуть на суть, когда женщина говорит о своей потерянной семье, но Вивьен больше об этом не заговаривала, а Вайолет не спрашивала, предпочитая не ворошить чужие жизни. «Признайся себе, что доверять отныне сложно».[…]
Вивьен довезла их до единственного гипермаркета в городе. Они долго и со смехом выбирали мясо, затем тщательно думали над тем, что взять ещё (скорее, Вайолет над этим думала). Отец интересовался, где Вайолет, и та без утайки написала, что Вивьен её привезёт домой. Бену, кажется, нравилось, что она ладила с его подругой. — Надо бы успеть во время скидок купить что-нибудь стоящее, — заметила Вивьен, когда они увидели уже третий стеллаж с рождественской атрибутикой. — Точно, у нас ведь ничего нет. Глаза Вивьен загорелись, Вайолет определённо не стоило это говорить. После пятнадцати минут пребывания в магазине она поняла, что Вивьен обожала что-то покупать. Может, это её форма терапии, но Вайолет не терпела лишней траты денег и барахольщества. Вайолет пыталась ненавязчиво руководить Вивьен, чтобы она не скупила всю тележку. — Тогда нам нужно будет съездить в другой город, там проходит отличная ярмарка, — Вивьен возбуждённо говорила, а Вайолет лишь с неодобрением поглядывала на неё, но улыбка всё же проскальзывала. Вроде бы взрослая женщина, а ребёнка в себе так и не угомонила. Но, возможно, это и к лучшему?[…]
Для Вайолет не представляло интереса наблюдать за отношениями Бена и Вивьен, которые ещё искрили постоянной страстью из-за маленького срока общения, поэтому она сварила себе кофе, намазала несколько тостов шоколадным творожным сыром и поднялась к себе с твёрдым намерением поразбирать домашнюю работу. Кажется, ночью она будет писать очередное эссе. Вайолет едва не поперхнулась горячим напитком, когда услышала, открыв дверь в свою комнату: — Добрый вечер. Тейт сидел на стуле, опираясь подбородком на спинку и широко расставив ноги для удобства. — Ну здравствуй, — протянула Вайолет ставя тарелку и кружку на стол. — Неожиданно. — Точно, ты просила так не делать, но я решил, что это будет сюрприз, — Тейт мотнул головой в сторону комода, на котором лежал аккуратно завёрнутый букет цветов и что-то упакованное в крафтовую бумагу. Вайолет расплылась в робкой улыбке, она оглянулась на Тейта, который с непривычной теплотой во взгляде наблюдал за ней. Под упаковках оказались нежно-фиолетово-синего цвета гортензии и книга Терри Пратчетта. — Спасибо, — выдохнула она и в порыве захлестнувших её чувств оставила мокрые поцелуи на лице Тейта. Тот со смехом переменил позу и посадил её на себя, позволяя проявлять несвойственную нежность. Она, оказывается, дарила не меньше удовольствия, чем страсть. Медленные поцелуи никто из них не хотел разрывать, но Тейт уклонился первым. — У тебя кофе стынет. Вайолет поджала губы: — Серьёзно? — Передышка, помнишь? — лукаво сказал Тейт. — Чтобы мы могли перейти к чему-то большему. — К распитию кофе, я так понимаю, — передразнила его Вайолет, но встала с его колен и отпила таки уже тёплый кофе. — Угощайся, — она подвинула тарелку с несколькими тостами. — Вообще-то у меня были грандиозные планы на эту ночь. — И какие же? — Тейт склонил голову, наблюдая за ней. — Домашняя работа, конечно же, — поиграла она бровями. — Ты не заметил, что я только и делаю, что учусь? — Тогда прошу, присаживайся, — он освободил стул и придвинул его к столу. — Премного благодарю, — пытаясь сдержать улыбку, чопорно ответила Вайолет. Тейт закрыл дверь на замок, пока Вайолет разбиралась с тетрадями и учебниками. Проверила сообщения от Линкольна, тот молчал. Она методично решала небольшие типичные задачи о химии, а потом полуобернулась и всё же спросила: — Ты был сегодня в школе? Тейт тихо сидел на диване, то и дело слышался шелест бумаги, он заинтересовался «Благими знамениями», которые Вайолет уже прочла. Лэнгдон поднял на неё взгляд: — Так же, как и ты, нет. — Откуда ты… Ты был в больнице, — догадалась она. — Почему не подошёл? — почувствовала досаду. — Я… — Тейт замолк, Вайолет отвернулась и вернулась к задаче, не дождавшись ответа, а вместе с числом-ответом к ней пришёл ответ на собственный вопрос. — Ты ходил на приём, — «к психиатру» мысленно добавила она. Молчание в ответ. — Боишься себя? Тишина, Вайолет закрыла тетрадь, когда в финале ответила кратко на несколько вопросов, почитав несколько кротких параграфов в старом, отцветающем учебнике химии. — Это был твой момент, Вай. И ты добилась своего без моей помощи. Я проследил за тем, чтобы Изабель нормально увезли из города. Ругань, конечно, стояла. Не представляешь, как Говард был недоволен, — хмыкнул Тейт,— но Камилла добилась своего. Вайолет заложила тетрадь ручкой, положила их в учебник, прикрыла и развернулась к Тейту полностью. — Почему с ней это произошло? Почему ты позволил вашей дружбе прекратиться? О, и только не говори, что мы по разные стороны баррикад. Ромео и Джульетта не актуальны. Тейт улыбнулся, позабавленный воинственным тоном Вайолет. Он закрыл книгу, запомнив страницу. — Говард жаден до денег. Невероятно. Миссис Монтгомери их ему и предложила взамен на то, чтобы часть прибыли с его производств шли в наш город, он ведь почти не спонсируется государством. — Он захотел урезать проценты? Два раза? Дочь для него разменная монета? — В первый раз Мэй не сдержалась, — взгляд Тейта изменился. — А сейчас Говард получил предупреждение. — И ты позволил Изабель думать, что навредил ей ты? Это ведь оба раза сделала Мэй, — жёстко произнесла Вайолет, голос срывался от волнения. — Мэй не такой монстр, как тебе кажется. Я виноват перед ней, — говорил ровно, мягко. Вайолет хотелось закричать. — Конечно, а теперь оправдывай её жестокость, — Вайолет отвернулась и раскрыла учебник. — Мы не выбираем, кем нам рождаться, — Тейт обнял её со спины, примиряясь. Вайолет вздохнула и, прикрыв глаза, откинулась назад, опираясь на Лэнгдона, который чмокнул её в макушку. — Да, но Изабель не обязана страдать от чужой генетики. — Ты слишком много думаешь, — промурлыкал Тейт. Его пальцы коснулись её ушей, подбородка, шеи, Вайолет млела от этих прикосновений. — Мне положено, я делаю домашнюю работу, — она уклонилась от его прикосновения. — Теперь точно занята, — Тейт подарил ей поцелуй в шею, от которого у Вайолет закатывались глаза, и отступил, вернувшись к чтению. Ну, так кто у них раздаёт приказы? Нора Монтгомери? На вскидку Вайолет бы сказала, что миссис Монтгомери не похожа на типичного главу мафии. Нора казалась цивильной, той, кто пытается разрулить ситуацию разговорами, сохранять мир, а не рубить с плеча. Было во всём этом что-то животное.***
Тейт на ночь, в очередной раз, не остался. Вайолет начинала думать, что пора строить из себя недотрогу, чтобы расшевелить его. Она размышляла об этом, пока рассматривала своё обнажённое тело перед тем, как одеться. Привлекательна ли она? Пожалуй, ей не хватало фигуристости, она не была фанатом анарексичного телосложения, но от худощавости всё равно никуда не могла деться. В утреннем сером и бледном свете она тоже казалась себе бледной и нездоровой. Вайолет со вздохом надела нижнее хлопковое бельё. Нравилось ей или нет? Не хотелось превращаться в озабоченных этим женщин. Вопросы о собственной сексуальности не так уж и часто возникали в её голове, пока оборону выстраивали острый язык, шляпа, винтажное платье и ботинки на удобной подошве. Вайолет продолжила исправно посещать школу и каждое утро обнаруживать на комоде свежий букет цветов, поэтому Хармон начала запирать дверь в свою комнату, чтобы ничего не объяснять Бену, который мог заглянуть. Лишние меры предосторожности, но так Вайолет было спокойнее. Бен же пропадал либо на работе, либо на свиданиях. Отлично, меньше внимания к её жизни. А комната постепенно превращалась в цветник. Если бы не отопление, то Вайолет бы не смогла закрывать двери, разбухшие от влаги, поэтому одним утром она с удивлением заметила лёгкую корочку льда на лужах. Зима была ближе, чем она думала. Вайолет с недоверием посмотрела на серые, низкие тучи, уже привычные глазу. Мог ли из них пойти снег? Она дала Линкольну несколько дней, но тот не выходил на связь. С ним что-то определённо происходило. Завтра День Благодарения, сентиментально, но хотелось наладить отношения и прекратить уже эмоциональные горки. Она смогла выстроить барьер между эмоциями и неуместными вниманием и вопросами. Ходить между любопытствующими учениками без привычной компании было странно, это будило чувство дежавю, но ещё больше Вайолет, кажется, шокировала социум школы тем, что её начали замечать то в обнимку с Тейтом, то за их баталией на пальцах, то смеющихся над чем-то, то читающих что-то рядом на переменах возле кабинета. И это были ещё одни кусочки нормальной жизни. Вайолет не могла надышаться ими, и Тейт, кажется, ею тоже. Не понадобились долгие месяцы аккуратности, чтобы сойтись с человеком. Людей она приводила в шок тем, что Тейт, наконец, оставил Мойру О’Хару. Если честно, Вайолет бы не хотелось, чтобы это так «громко» обсуждалось. Мойра ей не нравилась, но унижать таким способом она её не хотела. Однако Вайолет ничего не спрашивала у Тейта. — Где Линкольн? — спросила Вайолет напрямую у Лэнгдона, когда они вышли из школы. Завтра День Благодарения, Вивьен собиралась остаться у Хармонов, а значит, Вайолет могла без полной опаски пригласить Тейта. С этого вечера начнётся её небольшой и дерзкий эксперимент, который включал в себя тонкое кружевное бельё. Пришлось выпотрошить денежные запасы и местный магазин в поиске чего-то достойного трат. — В раздрае, — они вышли из школы после немногочисленных уроков. — Сидел дома, а сегодня пошёл в бар на южной стороне. — Тот самый, где ты использовал Мойру, чтобы так по-глупому оттолкнуть меня, — спокойно сказала Вайолет. Хотела раздражить, но не призналась себе в этом. Тейт окинул её взглядом и остановился под оголившимся американским клёном, листья которого давно образовали твёрдую жижу под ногами, заставшую от первого мороза. Изо рта вырывался пар и мёрзли уши. — Хочешь это обсудить? — Нет, — улыбнулась ему Вайолет, позабавленная его серьёзностью, ведь она лишь хотела подразнить. — Я хочу поговорить с Линкольном, и, пожалуй, без тебя. Вайолет его не убедила в своей самостоятельности, он источал скептицизм, а выражение лица такое снисходительное, словно она сказала глупость. — Это проклятая южная сторона, Вайолет. А ещё там работает Мойра, которую ты так некстати упомянула. — А ещё там пропадает Линкольн, которого лишили подруги так же, как и меня.Мне нет дела до Мойры. Ей тоже до меня, ей есть дело до тебя. Её ненависть это ясно показала. И да, приходи сегодня, — она приподнялась и оставила лёгкий поцелуй на его щеке. Тейт был более страстен и оставил на её губах жаркий поцелуй, который всегда сбивал Вайолет с ног. — У тебя что-то на уме, но я не могу понять, — пробормотал Тейт ей в губы и утянул в ещё один поцелуй, удерживая её рукой под затылком, зарывшись ей в волосы. Вайолет ему озорно подмигнула и криво улыбнулась.[…]
Вайолет тоже лишили подруги, а потому она не понимала затворничества Линкольна. Она злилась, пока шла по убитой асфальтовой дороге, которую, кажется, ждал бесславный конец. Линкольн казался оплотом стабильности и уверенности, но на деле он разбился он первую приличную скалу. Вайолет была более гибкая. Изабель стала второй, кто принял её безо всяких вопросов, хотя внешне она казалась типичной стервой, например, как в «Сплетнице»* [прим. Сериал] (Вайолет хватило на один сезон). Жизнь ей доказала, что внешность также обманчива, как и чужие слова. Ей изредка попадались люди, пока она шла по бедному и грязному району. Один раз она оглянулась и сымитировала телефонный разговор, когда ей показалось, что она заинтересовала какого-то не внушающего доверие темнокожего парня. Тучи казались снеговыми, и Вайолет ожидала, что из них вот-вот пойдёт снег, который она ждала с каким-то восторгом. Тейт же больше отмалчивался по поводу зимы и предпочитал занимать её поцелуями и непристойными объятиями, ничуть не заботясь о внимании окружения. Ему нравился вкус её возбуждения, как предполагала Вайолет. Бар показался, когда она вышла из-за угла, пряча руки в карманы пальто. Вокруг него территория была вычищена. Здание вообще казалось единственным жилым и ухоженным по сравнению с тем, что его окружало. В глаза снова бросилась надпись, перевод которой Вайолет давно узнала, воспользовавшись переводчиком: «Тени исчезают в полдень». Надпись имела странный символический смысл. Она толкнула дверь и вошла вовнутрь, узнавая типичный запах баров, в которых была, но этот отличался какой-то своей аутентичностью. Она огляделась. Посетителей немного, но всё же больше обычного для послеобеденного времени. Какой-то мужчина обратил на неё внимание и поднял пустой стакан, привлекая к себе внимание. Вайолет поморщилась и пошла в сторону барной стойки, за которой стояла Мойра и сидел Линкольн. Молодого симпатичного парня в дорогой одежде было несложно заметить среди местной ватаги. — Привет, — буднично сказала Вайолет и села на стул рядом, привлекая внимание О’Хары, которая явно забавлялась дезориентированностью Кэмпбелла, перед которым стояла пустая стопка. — Что он пил? — Вайолет хмуро смотрела на спящего Линкольна, она не ожидала от него невменяемости. — Бурбон, — Мойра оглянулась, — водку, а вначале было безобидное светлое пиво. — Ясно, — Вайолет вытащила телефон с намерением написать Тейту, чтобы он забрал Линкольна на машине. К тому же, поджимало время, она планировала до вечера разобраться с домашним заданием, которое, в последнее время, исправно выполняла для понятия своего балла до твёрдого 4,1. Хотя бы. Могла ведь лучше. Она чувствовала пристальное внимание Мойры, пока набирала сообщение Тейту, не желая разговаривать с ним при О’Харе. Вайолет довольно невежливо поинтересовалась, расстёгивая пальто: — Что? — и посмотрела на Мойру, которая была в джинсах с высокой посадкой и обтягивающем коротком топе с приспущенными широкими лямками. Шнуровка подобия корсета была расслаблена. Вайолет определённо рядом с ней не хватало более выраженных изгибов тела. — Не мешай ему забыться, — всего лишь сказала она, и ту же задумчивость Вайолет увидела в её взгляде. Мойра тоже изучала её. — Ему нужно перестать, — не согласилась Вайолет, наблюдая за тихим во сне Линкольном. Лучший друг. Он разрывал ей сердце не меньше, чем отъезд Изабель. Вайолет не знала, напишет ли Кларк ей когда-нибудь, захочет ли вспомнить этот эпизод из своей жизни. Хармон скучала. А Линкольн закрылся. И Вайолет чувствовала себя одинокой после потери всех друзей сразу. Раньше бы она ничего не почувствовала, но сейчас ей было что терять. — С такой-то сестричкой полезно расслабиться, — О’Хара облокотилась на барную стойку по свою сторону. — Что ты имеешь в виду? — Кэмпбеллы, — отчётливо произнесла Мойра с улыбкой, — чётко поделили между собой все грехи и благодетели. Думаешь, Линкольн в этой истории жертва? Ты не всё о нём знаешь. И Мэй не дьявол в этой истории. — А что насчёт тебя? — ровно спросила Вайолет. — Ты тоже жертва в этой истории? — Ну, может быть, отчасти, — Мойра смотрела куда-то поверх неё, ни на чём не акцентируя внимания. — Нравится Тейт? Ещё не показал, какой секс он любит? — откровенно начала задирать. — Имей гордость, прекрати вращать свой мир вокруг него, — не реагируя, ответила Вайолет без толики волнения. Она почему-то почувствовала свою власть над ситуацией. — Не будь запасным вариантом, это не футбол, Мойра, — Вайолет посмотрела прямо на девушку, которая с лёгким удивлением смотрела на неё. — Смирись, в конце концов, что трахнуть он хочет меня, — тем же ровным голосом закончила Вайолет, когда в бар вошёл Тейт, получивший сообщение от Вайолет. Вайолет больше не взглянула на Мойру, которая с поджатыми губами наблюдала за Тейтом и Вайолет. Тейт ни разу не посмотрел на неё. Ни одного даже самого пустого взгляда. Прекратил. На сцену вышло другое сознание. Надолго ли? Мойра проводила их хмурым взглядом, Линкольн в пьяном бреду что-то лопотал, пока Тейт без видимых усилий помогал ему идти.[…]
Вайолет оставила записку Линкольну на листе А4, в котором высказала всё, что о нём думала, когда Тейт затащил его в комнату. Вайолет оставила ему таблетки от похмелья и стакан воды. Сейчас же она стояла перед зеркалом и шкафом, с той же недоверчивостью наблюдая за собой в новом нижнем белье, наименее откровенном из купленного ею недавно. Неловкости не было, но сомнения полнили сознание. Почему отношения сделали её такой неуверенной? Глупости какие. Она вновь надела выгодно обтягивающие её джинсы и светлую просторную рубашку в лёгкую голубую вертикальную полоску, сквозь которую просвечивал тонкий кружевной бюстгальтер. Вайолет похлопала себя по щекам, придавая им большей живости и вспушила волосы для объёма. Глупо, но волнительно. Она повторяла в голове пересказ текста на испанском, хотя завтра никакой школы не планировалось по закону. Осень заканчивалась неожиданно и бесповоротно, а Вайолет ожидала снега с детской непосредственностью. Она заправила волосы за уши и, взяв книгу, плюхнулась на кровать животом вниз, подставляя руки для удобного чтения. «Санта-Хрякус»**[прим. Книга авторства Терри Пратчетта] пошёл также хорошо, как и «Благие знамения». Где-то внизу с отцом остался Чешир, вернувшись из своего прогулочного запоя. Вайолет подозревала, что кот наведывался к Мэри Уайт. Она удивилась, когда кот не захотел с ней уходить и возлёг на коленях отца, который со смехом отметил, что Чешир знает с кем оставаться — с кормильцем. Вайолет скорчила ему рожицу и не сказала, что Бен даже себя кормить забывает, а рыбу для кота только что отварила она. — Привет, — Вайолет, поглощённая чтением, вновь пропустила Тейта, который навис над ней и прошептал слово в ухо. Шея мгновенно покрылась мурашками. Вайолет дёрнулась, но Тейт не дал ей уйти от своих губ, теперь ласкающих краешек её уха. — Привет, — сдавленно ответила она севшим голосом. Рука Тейта скользнула под рубашку и достигла края нижнего белья, которое он поддел пальцем, дразня. Вайолет замерла. Он всё же уловил её настрой? — Вчера весь день мечтал сделать это. Признайся, ты специально ходила без кофты в школе? — продолжил низко говорит Тейт ей на ухо. Этот голос будил в Вайолет отклик, желание. — Кстати, Линкольн пришёл в себя, ему стыдно, — обычным тоном продолжил Тейт. — Абсолютно неинтересно, — подала голос Вайолет и вздёрнула бёдра, уперевшись ими в пах Тейта. Тот прижал её бёдрами к просторной кровати обратно своими. — Да? А что интересно? — рука Тейта скользнула дальше. Вайолет приподнялась на руках, желая его прикосновения, но пальцы лишь легкой пробежались по тонкой ткани, чуть касаясь полувозбуждённых сосков. — Практика и только она. Теория не даёт никаких знаний, — Вайолет завозилась под ним. — Даже так? — он несильно прихватил зубами кожу у начала шеи, вызывая у Вайолет глубокий шальной вздох. Пальцы пробежались по шее, Вайолет в какой-то момент показалось, что он обхватит её полностью, но этого не произошло. Тейт опустился ниже, целуя оголённую поясницу, и одной рукой коснулся её ягодиц. Последовал лёгкий шлепок. Лэнгдон вынудил её перевернуться на спину, и Вайолет попыталась подняться выше, но Тейт за ноги притянул её обратно. Вайолет ещё раз глубоко вздохнула из-за этого дикого порыва. Он неспешно целовал её шею, затем принялся расстёгивать пуговицы на рубашке, раздвинув её ноги и уперевшись одним коленом между ними. Вайолет задыхалась. Ей хотелось коснуться его, касаться, изучать его, но он не позволял, что-то тёмное плескалось в его взгляде. Но страшно не было. Ей только хотелось большего. Она даже не обратила внимания на слабость, завладевшую её сознанием. Тейт выцеловывал её живот, иногда проезжаясь зубами по чувствительным рёбрами. Пару раз коснулся стоящих сосков, но не одарил их большим вниманием, ещё больше раздразнивая. Вайолет было позволено лишь извиваться и зарываться в его волосы руками, оттягивая пряди. Он расстегнул пуговицу на джинсах и вжикнул молнией. Прошёлся языком по низу живота и на пару сантиметров опустился ниже под бельё. Вайолет чаще задышала, прижимая его к себе. — Уверен, что ты очень мокрая, — сказал он и поцеловал её через джинсы, Вайолет сжала его шею ногами, ощущая сумасшедшее желание разрядки. Она часто-часто дышала. — Но уже поздно, — Тейт поднялся и дал ещё один глубокий поцелуй опухшим девичьим губами. — Да ты издеваешься, — пробормотала она, пытаясь удержать его ослабшими руками. — Не-а, — улыбнулся Тейт, — очень хочу тебя. Незаметно? — Вайолет улыбнулась, бегло осмотрев его джинсы в районе ширинки. — Но мы будем двигаться понемногу. Я не знаю, почему ты ещё не в обмороке. — В обморок я упаду, когда ты меня уже трахнешь, от удивления, что ты это сделал, — съязвила Вайолет, переворачиваясь на бок и поджимая к себе ноги. — Приласкай себя, а потом расскажи мне, как ты это сделала, — Тейт куснул её за подбородок. — Увидимся завтра, ангел мой, — он встал. — Ангел? — Вайолет недоумённо воззрилась на него. Едва ли. Тейт, ничего не объясняя, улыбнулся и вышел за дверь. Вайолет обняла подушку и перевернулась на другой бок, остывая и успокаиваясь. Кажется, она начинала понимать ещё больше Мойру, которая так отчаянно цеплялась за Тейта. Было за что. Вайолет громко рассмеялась над своими мыслями.[…]
С раннего утра Вайолет помогала Вивьен и Бену с готовкой. Они поздравили друг друга с праздником, а также Вайолет предупредила, что она вечером увидится с Линкольном. И с Тейтом. Из-за него она всё утро была в подвешенном состоянии, потому что возбуждение не спадало из-за их продолжающейся фривольной переписки. А затем она решила остановиться на одном из своих сообщений и закрыла диалоговое окно с Тейтом. Она ответила Линкольну и поставила телефон на беззвучный режим, решив поигнорировать Лэнгдона. Глупости? Вайолет называла это шалостью. Среди мазков сероватых и высоких туч проглядывали перистые облака и голубое-голубое небо, по которому Вайолет соскучилась. Благодаря прогалинам солнце периодически освещало землю, делая этот день более радостным и тёплым, несмотря на мороз, который царил за пределами дома. Трава полностью ушла, осталось неприглядное месиво и сухие букеты высоких трав, по утрам землю покрывал иней, и Вайолет было пора пересмотреть свой гардероб. В этом городе гораздо холоднее, чем в Нью-Йорке. Вайолет с удовольствием помогала с готовкой, кухня стала самым тёплым местом из-за непрерывно работающей духовки и плиты. Она с улыбкой наблюдала за дурачащимися Беном и Вивьен. Нужно было отдать должное Коллинз: она строго следила за тем, что отец отправлял себе в рот, не терпела пустого расхода продуктов и была за сбалансированное питание, исключающее ненужные перекусы. А вот Вайолет ей, наоборот, периодически хотелось накормить, Вивьен казалось, что Вайолет не доедает, пожалуй, так и было, однако всё же Вайолет её отсутствие аппетита никогда не доводило до истощения. В один из моментов взрыва хохота на какой-то удачной шуткой Вайолет захотелось запечатлеть этот день. Она открыла камеру на телефоне и принялась хаотично щёлкать по кнопке, с любопытством просматривая получившиеся фотографии. Это будут хорошие воспоминания. Можно даже распечатать. В квартире бабушки, за которую Бен, уже переставал хотеть платить и подумывал продать, хранилась коробка со снимками Вайолет. Она тяготела к искусству. Вот так должен проходить День Благодарения; без недомолвок, обид и скуки. Пахло невероятно вкусно фруктами для пунша и специями для индейки. Вайолет приготовила тесто для булочек с корицей и накрыла занятую под это дело кастрюлю одним из кухонных полотенец. Счастлива. Она надеялась, что у Тейта и Линкольна дома происходит нечто подобное, что сегодня у них нет интриг. Она улыбнулась, представивдеятельную Марту и озабоченную внешним видом еды Констанс с как всегда идеально уложенными волосами. Ей почти удалось не исключить из семейного праздника Мэй, к которой Вайолет испытывала постоянное глухое раздражение и злость, если думала об этом слишком много. Пожалуй, ей следовало злиться и на Тейта, но не получалось. Вайолет, кажется, приняла правила игры. Было невероятно уютно находиться в кругу отца и его подруги, есть то, что они сами приготовили, и нахваливать, и Вайолет даже начала подумывать о том, чтобы никуда не идти, ведь в её семье была идиллия. Чешир вился между ног, залезал на колени всех присутствующих и успешно выпрашивал кусочки мяса. Но в комнате её ждала приготовленная одежда, Линкольн извинился и написал, что заедет за ней, а Тейт… Вайолет просто хотелось наверстать с ним упущенное время. И к тому же дневную программу с отцом и Вивьен, которым она больше не нужна, она отработала. Хотя Коллинз немного огорчилась, что Вайолет покидала их, женщине хотелось сыграть в настольные игры, Вайолет заверила её, что они ещё сыграют. Хармон начала отдавать себе отчёт, что в последнее время прихорашивается. Следит, что ест и сколько, лучше ухаживает за телом и волосами, тщательнее выбирает одежду, долго думая над растянутыми джемперами в катышках. Иногда она думала, что занимается ерундой, а иногда примирялась со своими желаниями, адекватно предполагая, что либо ей это надоест, либо она станет лучшей версией себя. О неадекватном развитии событий она даже не задумывалась. Плотные колготки, чёрная трапециевидная юбка, тонкая блузка цвета фуксии и такой же яркий сине-голубой свободный джемпер с круглым воротом. Нетипично для неё, но Вайолет периодически пробовала что-то новое, чтобы выйти из зоны комфорта. Она собрала небольшую сумку на тонком ремешке и надела чёрные тёплые носки, потому что ноги в высоких ботинках начали мёрзнуть несколько дней назад. Кажется, несколько сантиметров носков будут заметны. Вайолет расчесала волосы и нанесла на губы бальзам, когда Линкольн написал, что на месте. Вайолет поспешно спустилась вниз, громко топоча по лестнице. Вивьен вручила ей бумажный широкий пакет с контейнерами с едой. Немного, но символично. Получилось, ведь действительно вкусно. Она крикнула, когда выходила с накинутым пальто: — Оставьте немного пунша! — дверь захлопнулась за ней. Ветер тут же принял её в свои холодные объятия. Солнце греть перестало, скользя по её волосам и голым рукам. Вайолет поспешно спустилась с крыльца и быстрым шагом направилась к стоящей в ожидании машине. Она открыла переднюю дверцу и плюхнулась на сиденье, подбирая ноги и закрывая за собой дверь. — Привет! — заулыбалась Вайолет неплохо выглядящему Линкольну и сделала попытку обнять его. Линкольн, похоже, не ожидал этого и не сразу обнял в ответ. — Привет, Вай, — улыбнулся в ответ парень. Очевидно, он считал, что Вайолет будет замкнутой и раздражённой. А ей надоели эти чувства. Вайолет положила пакет с гостинцами на задние сиденье и пристегнулась, когда Линкольн вырулил обратно на дорогу, беря направление в сторону города. — Ну что, готова к странностям моего семейного праздника? — Линкольн обратился к ней с полуулыбкой. Они оба всё ещё чувствовали неловкость. Вайолет хмыкнула, наблюдая за пересекающими людьми улицу. — Не хочу тебя огорчать, но видеть то, как твой отец похлопывает по заднице свою любовницу и якобы украдкой лапает её грудь, ничуть не приятнее. Подозреваю, что если бы осталась, то точно была бы свидетельницей секса, — Линкольн расхохотался. — Не хочу быть занудой, но чужой секс меня особо не интересует, если прелюдия к нему не происходит у меня под носом, — она улыбнулась Линкольну. — Но всё не так плохо. — В таком случае, тебе у нас будет спокойно. У нас пристают разве что выразительными взглядами и неловкими вопросами. — Я уже дока по части неловкий вопросов, Линкольн. Центр постепенно сменился тихой и респектабельной улицей, засаженной благородными елями когда-то давно, судя по высоте стволов и ширине крон. Каждый последующий дом казался богаче другого. Ни одного похожего. Владельцы стремились выделиться. Также в небольшом парке, модернизированном год назад, как узнала Вайолет, находилось несколько современных детских и собачьих площадок, был установлен спортивный комплекс с оборудованием для уличных занятий спорта, а также была проложена велосипедная дорожка. Качели были заняты. — Она… Изабель тебе не написала? — Линкольн нарушил приятную тишину, под которую Вайолет задумчиво смотрела, на первый взгляд, на неприглядные виды города. С каким-то удивлением она поняла, что будет с ностальгией его вспоминать, когда уедет учиться. В последнем не сомневалась. — Нет. Дай ей время. И я хотела поговорить с тобой об этом. — Прости, что так расклеился, но я уже, если честно, кажется, не могу жить под одной крышей с Тейтом… Вайолет повернулась к Линкольну, нахмурившись: — С Тейтом? Причём тут он? — Вайолет… Хармон с вызовом посмотрела на Кэмпбелла и не сделала попытки выйти из машины, когда они остановились перед автоматически открывающимися воротами. Линкольн в ответ развернулся к ней. Солнце освещало сырую траву и мокрую грязь на обочине, оставленной позади дороги. — Ты ничего не понял. Это не Тейт. Я не знаю, в чём ты ещё его обвиняешь, но это никогда не был он. — Едва ли ты можешь разбираться в этом, учитывая, что тебя здесь тогда ещё не было. — Да, я не видела, но мне достаточно послушать человека, чтобы понять, говорит он правду или нет. Звучит сумасшедше, я знаю, но это так. Если бы я не обратила внимания на слова Мэй, я бы не нашла Изабель, — Линкольн хотел было что-то сказать, но Вайолет перебила: — Она солгала, Линкольн, и мне жаль. Но оба раза с Бель это сделала она. Мне очень жаль. Линкольн фыркнул и откинулся на спинку кресла. Закрывался. — Мэй любит Изабель, она бы с ней так не поступила. Перестань, просто перестань. Ты влюбилась, Лэнгдон вскружил тебе голову, я понимаю, но Вайолет я не думал, что ты настолько… — Потеряю рассудок? — тихо и твёрдо спросила Вайолет. — Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что из себя представляет Тейт, уж поверь, я знаю о его диагнозе. И я допускаю, что Мэй любит Изабель, но, между тем, ей это не мешает калечить дочку главного филантропа города. Ты не задумывался об этом? Что это не просто развлечение Тейта, это выгодный расчёт. — Вай, она моя сестра, я её знаю. Она мой близнец, в конце концов. Понимаешь, как бы я ни на что на неё не злился, ближе мне никого нет. Вайолет отстегнула ремень безопасности и нажала на ручку двери, чтобы выйти. Ей больше нечего сказать. Он ведь прав. — Давай обсудим это, — Линкольн накрыл её руку в попытке удержать. Вайолет развернулась к нему и произнесла: — Иногда родство ничего не значит, а иногда полностью определяет нас, я понимаю. Они оба подняли взгляд, почувствовав чужое внимание, направленное на них. Тейт стоял на крыльце, прислонившись к одной из фигурных колонн с моментами из древнегреческих трагедий. Недобрый взгляд. — Я поговорю с сестрой. — Спасибо, — Вайолет сжала его руку, положи вторую поверх его. Но ведь это чудовищно, верно? — Пойдём, а то он меня сам сейчас из машины выкинет, — попытка пошутить. Вайолет улыбнулась краешком губы, открывая дверь машины и выходя на свет холодного солнца. — Делай так почаще, может, быть это продвинет наши отношения, — пробормотала она с лукавой усмешкой. — О, я ничего не хочу об этом знать, — закатил глаза Линкольн, взяв пакет с подарками от Вайолет. Вайолет в несколько широких шагов преодолела двор, залитый щедрым сегодня солнцем. Бегом поднялась по каменным ступенькам и чмокнула холодную щеку Тейта с улыбкой на губах. Эта ревность с его стороны глупа, потому что раньше она никогда не замечала её. Но, оказывается, в Лэнгдоне всех чувств предостаточно. — С Днём благодарения, — поздравила она его. Тейт лишь сгрёб её в объятия и одарил поцелуем, от которого Вайолет хотелось лишь одного — упасть на кровать и увлечь его за собой. Кажется, Линкольн фыркнул, когда прошёл мимо. Но Вайолет лишь обняла Тейта за шею и притянула к себе ближе. — С каких это пор ты носишь рубашки? — спросила она, когда они вошли в дом. — Когда мне удаётся приструнить его, дорогая, — из гостиной чинно вышла Констанс, благоухая ярким цветочным ароматом. Звуки шагов из-за каблуков кремовых лодочек гулко отдавались от паркета. — Но он всё равно умудрился поступить по-своему, — она намекала на то, что рубашку прямого кроя он не заправил, а рукава несколько раз закатал. — Здравствуй, — они обнялись и обменялись поцелуями на французский манер. Кажется, Вайолет не прогадала, что выбрала юбку. Chanel Констанс Вайолет ни за что бы не пропустила мимо глаз. Бабушка любила надевать их костюмы, поэтому у Хармон вообще был намётанный глаз по части марок одежды. А роскошь, тем временем, приходила и уходила. Вайолет глубоко вздохнула, когда она и Тейт, молчаливо находящийся рядом, пошли за Констанс. Она сможет просидеть за этим обедом и не попытаться попасть десертной вилкой в глаз Мэй. Не выдрать ей волосы. Не убить её собственным чёрным юмором. Ведь, вероятно, она успела уже только на десерт. У неё будет ещё время культурно спросить, как можно было попытаться убить любимого человека. Это любовь такая сильная или собственная жизнь на её фоне выглядит дороже? Семейный ужин. Без давних событий, возраста, вины и недовольства. Без теней и сути. День благодарения. А ей было за что благодарить. Она, несмотря на всё неприятное и непонятное, обрела то, к чему хотелось возвращаться.***
Первая неделя декабря выдалась на редкость солнечной, но холодной. Снега не было, но и дождя тоже, поэтому воздух перестал быть таким влажным. Наконец-то стало сухо. Можно было не рисковать провалиться в землю, местами, напоминающую болото. Река за городом волновалась и бурлила из-за усилившегося течения. И Тейт, и Линкольн сказали, что снег обычно выпадал где-то в середине ноября, да и вообще было холоднее на несколько градусов. Этими осенью и зимой что-то изменилось. Вайолет шутила, что изменение климата дошло и до этого странного города во вполне обычном штате. Несмотря на всю попытку местной администрации, магазинов и мест досуга сделать город более красивым и рождественским в преддверии большого праздника, Вайолет скучала особенно по шумному и красочному Нью-Йорку с мерзкой зимой, когда либо заваливало по уши, либо сырой лёд покрывал асфальт. Она, вернее, даже тосковала безудержно и горько по утраченному. Вайолет как-то поделилась этим с Тейтом, но тут же укорила себя. На следующий день состоялось её самое романтическое свидание, и она поняла, что Тейт романтик где-то в глубине души. Он был её, и она всё сильнее влюблялась, хотя он и молчал. Может быть, в ней что-то было от жены декабриста? Она бы, вероятно, бросила всё ради него. В тот вечер её ждал выводок гирлянды, широкий экран телевизора, ведро попкорна и снежные фильмы с Нью-Йорком. Вайолет не так часто теперь проводила время с Линкольном. Её обвинение в адрес Мэй и открытые и счастливые отношения с Тейтом возвели между ними стену. Пробиваемую, но никто из них не хотел заходить за призрачную границу. Они уважали друг друга. Сидели вместе на совместных уроках, занимались в школьной библиотеке. Было больно, потому что Вайолет была уверена в своей правоте, но Линкольн должен был сам всё понять. Тейт же часто ходил вместе с ней, сопровождал её почти во всех местах и прогулках. Помогал со всеми предметами, с которыми у неё были трудности. Вайолет знала, что помощь Линкольна ей, в таком случае, не нужна, но тогда — она чувствовала — она утратит в своей жизни что-то важное. А Тейт тактично молчал. Она вообще ни разу не заметила типичных всплесков эмоций для подростка. Лета жизни накладывали свои коррективы. Он ведь был гораздо старше неё, и если бы не психическая болезнь, он был бы ещё уравновешеннее. Но, с другой стороны, Вайолет не знала свой возраст. Она предполагала, но так и не озвучила свои предположения, почему-то догадываясь, что вызовет с Лэнгдоне душевную вспышку. Она иногда видела этот тёмный-тёмный тяжёлый взгляд, и терялась. Не знала, что предпринять. Но Тейт неизменно к ней возвращался. А Хармон отчётливо понимала, что ей опасно находиться рядом с ним в такие моменты. Но оставить не могла. «Граница» встретила теплом и запахом глинтвейна вперемешку с корицей. Сегодня, видимо, акция на булочки с корицей. Если честно, то они были вкуснее, чем в широко известной и популярной сети, специализирующейся на производстве той же выпечки. Она должна была встретиться здесь с Тейтом, заканчивали они сегодня в разное время, поэтому Вайолет, урвав перед встречей время, наведалась в один из магазинов, чтобы посмотреть выставленный ассортимент на продажу. Сейчас почти все магазины бились за покупателей. В холщовой сумке с длинными ручками лежала упаковка с очередным мотком гирлянды, тапочки в виде оленя Санты со светящимся носом и несколько ароматных свечей. Время близилось к вечеру, и пока посетителей было не так много, как могло появиться после окончания рабочего дня. Отчасти странно, что Тейт сейчас так много усилий вкладывал в учёбу. Он уже ей признавался, что смысла не было. В университет ему не попасть. Она пока ещё не спросила, что с этим делать. Она хотела разобраться с этим замкнутым кругом. Для него и для Линкольна. Раз каждый из них смирился с текущим положением дел. Вайолет не знала, откуда в ней эта уверенность, что он могла всё разрешить. Просто была. Она не задумывалась над этим. Вайолет выбрала столик в углу у окна с приглушённым светом из-за выключенного верхнего и включённой длинной гирлянды с настольной лампой в виде ракушки на широком подоконнике. Неизменно разнообразный выбор книг. Она сняла верхнюю одежду иудобно устроилась, дожидаясь зимнего чаю и булочки, аромат вокруг будоражил рецепторы. За окном стемнело, из-за неяркого света можно было рассмотреть идущих людей. Её любимое занятие. Угадывать их поведение. Рядом, отделяя от её столика другой, стоял открытый стеллаж из тёмного дерева, заставленный полностью книгами. Она плавно поднялась, заинтересованная, и подошла, чтобы рассмотреть поближе. Книги ей нравилось трогать, листать, вдыхать запах. — Не отвлекаю? — раздался знакомый голос, когда Вайолет, нагнувшись выудила с полки старое издание сказок братьев Гримм. Зак Ксавье ребячески помахал ей рукой с противоположной стороны, смотря на неё поверх книг. Вайолет расправила плечи и опустила руки с книгой. — Привет, — как можно более дружелюбно улыбнулась она в ответ. Солнцезащитные очки на лбу, поверх ярких рыжих волос, его глаза были глубокого зелёного цвета с жёлтыми переливами. — Что выбрала? — он кивнул на книгу в её руках. Вайолет рассеянно посмотрела на зелёную обложку с выцветшими вензелями, листвой и цветами в когда-то мягкой бархатной ткани. В узоре угадывался благородный серебристый блеск. — Сказки. Братья Гримм. — Первая антология ужасов. Привлекает такое? — Но ведь интересно, почему люди боялись, — суть вокруг него шепталась, шевелилась, никогда не находилась в покое. — Думаю, они всегда знали, что что-то есть. — Почему обязательно злое? — Вайолет вспомнила отрубленные пальцы и пятки, смолу и все остальные жестокости, которые сопровождали старые сказочные истории. — Все получили по заслугам. — А мне кажется, что та нечисть выступала в роли пастуха. Хорошие не получили бы награду, а плохие наказание, если бы кто-то вечно не вмешивался в этот бесконечный процесс удовлетворения потребностей, — Зак заложил руки в карманы. — И почему на неё возложена эта святая миссия? Зак поморщился: — Так глубоко я над этим не задумывался. Это же всего лишь сказки, — смешок. — Но, может, потому что кто-то должен? История всегда начинается с кого-то одного. Быть может, это простое любопытство. Попытка понять, чья сторона будет занята. Позади незнакомая Вайолет официантка оставила заказ. Она поблагодарила её. Чай пока заваривался. — А если поступки человека продиктованы его желаниями? Безо всякой мысли о добре и зле. Если его поступки просто его жизнь? Может быть, у добра и не было никогда желания переманить кого-то на свою сторону? Зак заинтересованно посмотрел на неё. — И что тогда? А как же равновесие? Добро и зло — типичные константы для сказки. — Только если одна и та же энергия не прикидывается кем-то другим. — Думаешь, соблазны сильнее? — Думаю, ценность чистоты переоценивают. К ней грязь и липнет сильнее всего. Прости, мне пора. Чай остывает. — Конечно, передавай привет Тейту. Хотел бы я оказаться в одном классе с тобой на литературе, подискутировали бы. Не ожидал, что… — Что мне есть что сказать, — закончила Вайолет. — Что ты понимаешь смысл, — улыбнулся Зак. Вайолет прокручивала в голове разговор, вернувшись к чаю и мягкой булочке. Был ли какой-то подтекст в его словах? Это было обыкновенное рассуждение двух мыслящих людей о смысле сказок, и есть ли он в них. А, собственно, что она знала о Заке Ксавье? В очередной раз распахнулась дверь и впустила Тейта, занёсшего с собой снежный ветер с несколькими первыми хлопьями снега. У Вайолет распахнулись глаза. За окном аккуратно ссыпал снег, который тут же таял под ногами и колёсами, но, тем не менее, Рождество было близко. Вайолет улыбнулась, в груди расцвело щемящее чувство при виде наступления зимы. Ещё несколько снежинок растаяло в волосах Тейта.***
Вайолет думала об этом. Она думала, когда видела отца по утрам, думала, когда была в школе, думала в душе и думала сейчас. Впервые поцелуи Тейта не вывели её из равновесия. Мысли теснились, им не хватало места. Лэнгдон, видя её невнимание, становился несдержаннее, позволял себе больше вольности. Он привык, что она обращена к нему, но сейчас что-то было сильнее плотского желания. Это было обычным делом для них кататься по кровати и выяснять рамки возможностей Вайолет; сколько она выдержит. Тейт неспешно стянул с неё домашнюю широкую футболку, под которым, как он видел, не было белья, опустился ниже, больше позволяя себе. Это помогло. Её чувства устремились к нему. Он довольно улыбнулся. Для него её тело было горячим, но теперь от каждого прикосновения и поцелуя она плавно двигалась, вопреки её обычным извиваниям от переизбытка ощущений. Он опустился ниже, стягивая с неё леггинсы вместе с трусами и раздвигая её ноги, не позволяя закрыться. Неловкость недопустима, лишь желание доставить другому удовольствие. Но Вайолет и не думала стесняться, видя, что её тело не вызывает у него отторжение. Им обоим нравилось происходящее. Она иначе себе представляла первый опыт в сексе, но подобное изучение сексуальности друг друга ей тоже нравилось. Они не зашли дальше обоюдных ласк. Ей понравилось получать оргазм от чужих пальцев и языка больше, чем от знающих собственное тело пальцев. Удивительно. То же самое непередаваемое чувство возникло, когда она поняла, что она способна доставить такое же удовольствие Тейту. Но даже приятная истома не избавила её от мыслей, несмотря на слабость в теле. Обнажённая, она села в кровати, пальцами попыталась пригладить волосы. — Ты в порядке? — спросил Тейт, лёжа на спине, в какой-то полудрёме. Сыт эмоциями под завязку. — Да, — последовал ответ. — Я схожу поставить чайник и соорудить нам ужин. Проголодалась, — улыбнулась. — Добилась чего хотела? — он не так часто улыбался, что игнорировать это. Не удержалась и наклонилась, чтобы оставить лёгкий поцелуй на губах, которые пахли ею. — Определённо, — она надела футболку и, кокетливо двигая бёдрами, зная, что на неё смотрят, вышла из комнаты, претворив за собой дверь.———
У Бена часто происходили встречи с Мэри Уайт. Вернее, чаще всего, на пороге снятой квартиры Дага Хольмквиста его встречала Кира с запасом приготовленных тем для обсуждения с целью помочь остальным личностям в себе. Глобального прогресса не было, но женщина шла на контакт. Она оставалась его самой проблемной пациенткой, несмотря на множество работы. Осенью и весной всегда было тяжелее всего. В квартире мистера Хольмквиства, норвежца, приехавшего к давней подруге, чтобы помочь, всегда было невероятно чисто и уютно. Светлые тона квартиры не наводили на депрессивные мысли, а, наоборот, расширяли пространство и дарили заряд энергии. Грамотно. Кира неизменно пыталась угостить Бена очередной необычным шедевром выпечки, но Хармон предпочитал не мешать личное с работой. Старался. — О чём хотите поговорить сегодня? — Бен сел в уже привычное кресло и раскрыл блокнот со множеством пометок. У себя дома Кира предпочитала ходить. Она изучала книги, пока говорила, замолкала и смотрела на картины, наблюдала за метаморфозами погоды. Здесь она чувствовала себя как на своей территории, в безопасности. — О молодости. Изнасиловании. Кира развернулась к нему. За окном уже какое-то время летали мелкие бусинки снега. — Уверены? Это достаточно сильные эмоциональные воспоминания, которые могут вызвать нестабильность. — Да… — она вновь повернулась к окну. Несколько прядей выбилось из высокой причёски. — В вашем деле написано, что это с вами произошло в вашем доме, в вашей комнате неким злоумышленником, ничего после этого не похитившим. — Верно. Ему и не за чем было что-то красть. — Вы знали его? — Да. — И почему не заявили в полицию? — вот сейчас будет оправдывать любимого ухажёра с приступом гнева, Бен вздохнул, в его практике такое было часто. — Никогда не имело смысла. Мне не нужно было провоцировать его. Насмешки были лишним. — Не вы виноваты, а он. — Знаю, но, тем не менее, я бы могла подумать о последствиях, но в семнадцать всё, кроме тебя, кажется глупым. Тем не менее, я только сейчас поняла, что из этого вышло что-то стоящее. Я долго об этом думала — Вы имеете в виду детей, которых вы после этого родили? Кира просияла. Полярные изменения. Это было её счастье. — Знаете, мистер Хармон, в моей семье никто и никогда не рожал двойню, а у меня родились мальчик и девочка, ведь это идеально, вы не думаете? — Для кого-то двое детей обуза. — Дети никогда не могут быть обузой, мистер Хармон. Но я поздно это поняла. Их у меня забрали после моего отказа. Недавно я поняла, что счастлива, что была той, кто позволил увидеть им этот мир, хоть и ограниченный. — Вы виделись с ними, миссис Уайт? — Кира принимала эту фамилию. Она никогда не была замужем, но предпочитала, чтобы её звали так, потому что полагала, что быть «мисс» в её возрасте несолидно. — Изредка. Они чудесны, несмотря на то, что такие разные. И они невероятно похожи на отца, это всегда будет мне в назидание о собственном грехе. — Почему вы считаете себя виноватой, миссис Уайт? — Я считаю себя виноватой только в непомерной гордыне, которая и привела меня к тому, что я имею сейчас.———
У Вайолет было не так много времени. Она не пошла в кухню, а зашла в большую ванную на первом этаже и закрыла за собой дверь. Сомнительное препятствие, но всё же. Она взглянула на себя. Какое-то обречение и решимость поселились в её глазах. Бледная и уставшая. С отголосками недавно сметающего всё прочувственного удовольствия. Вайолет встала на бортик ванной и выудила с верхней полки белого шкафа одну из своих косметичек, пока в ванную, заткнутую пробкой лилась горячая вода. Она опустила ноги в воду и прямо в футболке села. Ткань намокла, облепила тело. Больше не сомневаясь, она быстро провела лезвиями поперечные глубокие порезы.[…]
Тейт дремал около десяти минут, а затем спустился вниз. Бена Хармон не будет ещё часа три, пока он проводит терапию с Мэри Уайт. Тишина поглощала каждый его бесшумный шаг. Вайолет всегда ругалась на него, когда он так тихо подходил к ней. В кухне было холодно, холодильник и шкафы закрыты, пустой чайник молчал. Тейт остановился на пороге. Из ванной доносился плеск воды. — Вайолет? — он остановился перед закрытой дверью. Интересно, она принимает ванную с пеной и окрашенной водой со всякими примесями для кожи? Молчание. Он коротко постучал. Молчание и шум воды. Уснула? Никакая дверь его не удержит. Щель есть всегда. Его глаза расширились, когда он увидел безвольное тело, практически с головой погружённое в кровавую воду, которая периодически выплёскивалась за борт. Ковёр отсырел, алая вода текла по плитке. Лезвие лежало на дне. Запястья были перерезаны. От таких порезов не умирают, но ужас повторяющегося действия заполонил его разум. Тейт действовал быстро. Выключил воду, вытащил Вайолет без сознания в его футболке из воды и, двигаясь на скорости его другого состояния, перетянул все порезы, она выблевала воду после нескольких его манипуляций. В сознание она начала приходить постепенно, попеременно падая в обморок. Тейт не давал ей надолго отключиться. — Дьявол, Вайолет, что ты наделала? Почему? — она, закутанная в полотенце и плед, сидела на своей отсыревшей кровати. Обвела мутным взглядом комнату. Тейт держал её голову, заглядывая в глаза, пытаясь добиться ответа. В его взгляде плескались непонимание и боль. Впервые предотвратил её смерть. Нет, не так. Это никогда не была настолько она, как сейчас. В словах столько отчаяния. И часть разочарования клубилась в уголках души. — Пожалуйста, скажи мне, — она смотрела в его глаза. Её же ярко горели янтарным. Она ведь не просто привлекала внимание. Тейт не сомневался, что она знала, какие порезы нужно сделать, чтобы умереть. Но больше всего ему было паршиво, что он допустил это. Зимой всегда было трудно. — Я согрешила, Тейт, — хрипло ответила ему Вайолет.