Возвожу очи мои к горам

      После ужина я вернул Эдит книгу. Было довольно увлекательно читать отредактированную историю моей семьи. Старинный благородный род, ведущий свое начало аж с 15 века. Отчего-то писатель, некто Генри Хоакс*, наградил нашу семью всеми возможными достоинствами. Честь, отвага, великодушие – лишь часть его эпитетов в адрес Шарпов. Я попытался вспомнить, не было ли среди родственников человека с такой фамилией. А как он описывал поместье! Роскошный, величественный и восхитительный Аллердэйл. Я усмехнулся, видел бы он сейчас эту загнивающую роскошь. Эдит хотела знать мое мнение, и в своих оценках я постарался быть максимально тактичным. Мне показалось, что эта книга ей понравилась, поэтому я скрыл свое скептичное отношение и к автору, и к самому тексту.       - Книга соответствовала бы действительности лет сто назад. Смотри, тут написано, что мы были одним из самых крупных поставщиков глины. Это было очень давно. С моего деда начался упадок. Он рано умер, моему отцу было меньше года. Бабушка шахтами не занималась, отца они тоже не интересовали. У него были деньги, и он уехал в Лондон. Состояние поместья его тоже не волновало, и все постепенно приходило в упадок. Здесь написано про роскошный дом – как ты могла заметить, этого дома уже нет.       Скупой пересказ событий. Я остановился и внимательно посмотрел на Эдит. Она сидела рядом и с интересом слушала. Пока я перечислил ей лишь факты. Стоит ли продолжать свой рассказ? Но жена с таким искренним любопытством смотрела на меня, что я не удержался. С первой нашей встречи я почувствовал, что Эдит – тот самый человек, который может не только выслушать, но и понять, а главное принять мою историю. Не многие на это способны.       - В Лондоне отец встретил мою мать. В молодости она была великолепна. Тот портрет пожилой женщины, который ты видела в Аллердэйле, не отражает того, как она выглядела в молодости. Говорили, что Люсиль очень на нее похожа. У моей матери была не только внешность, но и богатство и положение в обществе. Многие мечтали жениться на ней, но на свою беду она полюбила моего отца. Он, мне кажется, вообще был не способен на какие-либо чувства. Я редко видел отца, но всегда он производил на меня впечатление эгоистичного, злого и мрачного человека. Всю свою жизнь он посвятил разрушению. Он растрачивал наши деньги, позволял поместью разваливаться, издевался над матерью и над нами. Казалось, он задался целью уничтожить не только себя, но и всех нас.       Ты знаешь, что первые годы мы жили здесь одни? – Эдит отрицательно покачала головой. - С прислугой, естественно, но без родителей. Потом появилась мать. Женщина, которая никогда не была красивой не так переживает старость, как красавица, теряющая привлекательность. Стареющая женщина, на глазах у которой расцветает ее собственная дочь. Я не знаю почему они с отцом расстались, и зачем она вернулась в Аллердэйл, но с этого момента для нас с Люсиль начался ад. Отец редко нас навещал. Но когда он приезжал в поместье, казалось, что они соревнуются в своей жестокости. Впрочем, и она страдала от его гнева. Однажды, мне, наверно, было тогда лет 10, отец внезапно приехал в Аллердэйл. Он был чем-то взволнован, метался по всему дому, а потом уехал в Скофел-Пайк. Возводить очи свои к горам, как он сказал. А когда вернулся, избил мать, сломал ей ноги, проклял всех нас и умчался в Лондон.       - Мне так жаль, Томас.       Ее сожаление было настолько искренним, что я не удержался, взял ее за руку и благодарно поцеловал в ладонь. Боль становится легче, если ее есть с кем разделить.       - Это прошлое, Эдит. Воспринимай мой рассказ как историю с привидениями – в качестве метафоры, конечно, - я не удержался и улыбнулся, вспомнив наш давний разговор. - Хоть здесь их и нет. Только человеческие страхи, слабости и злоба. Я истинный наследник всех «добродетелей» Шарпов.       - Это не так. Томас, у тебя всегда есть выбор! Ты не можешь изменить свое прошлое, никто не может, но ты имеешь полное право жить иначе!       Она так горячо запротестовала, что я на секунду поддался ее словам. Позволил себе поверить, что мы действительно скоро уедем из Аллердэйла. Я так долго брожу с закрытыми глазами по закоулкам прошлого, что позабыл о реальности с ее выбором. «Напоминай мне об этом почаще, Эдит, - мысленно взмолился я, - и возможно когда-нибудь я смогу в это поверить».       Томас молча сидел и не отпускал мою руку. В этот момент мне больше всего хотелось прижаться щекой к его красивым напряженным пальцам, разгладить печальную складку на лбу, провести рукой по волосам. Снова он был далеко от меня. О ком он думал? О Люсиль, о матери, о своих предках? О ком бы он не вспоминал, его не было рядом со мной. Что бы Томас не искал в прошлом – утешение или оправдание – я ничем не могла ему помочь. Я посидела с ним еще немного, потом нежно погладила его руку, встала и ушла в свою комнату.       От печальных мыслей о Томасе я вернулась к своим размышлениям о привидениях Аллердэйла. Может ли быть дед или отец Томаса главным злодеем в моей истории? Пока не похоже. Мне не хватало деталей, но кто может их знать? Я задумалась. Конечно же. И как мне раньше не пришло это в голову? Кто может лучше знать историю Шарпов, как не старый преданный слуга Финли?       На следующий день я узнала на почте, где находится дом Финли. Низенький кирпичный дом был расположен на самой окраине Карлайла. Алан отправился пополнять наши запасы лекарств, и я пошла одна. Мое появление застало старого слугу врасплох, он суетился и переживал, что принимает леди Шарп в своем скромном доме. Я заверила его, что на кресле возле камина очень удобно, похвалила цветные коврики на полу – работа его внучки, и призналась в том, что я люблю кошек. Особенно тех, кто мурлычет у меня коленях. Я заранее продумала, как начну разговор.       - Зимой в поместье делать нечего, поэтому мы решили перебрались в гостиницу. Мы с Томасом хотим отправиться в путешествие, и не знаем, когда вернемся. Нам будет нужна ваша помощь. Сможете присмотреть за поместьем?       - На счет этого, леди, вы могли бы и не просить. Я и так долгие годы слежу за поместьем в отсутствие хозяев.       - А долго вы служите у Шарпов, Финли?       - И не сосчитать, леди. Я мальчишкой был, когда бегал по поручениям бабки нашего молодого хозяина. Другое время было, дом был совсем другой. Праздничный, нарядный. А какие балы давали! Всем на зависть! Гости со всей округи приезжали. Были у них тогда и деньги, и положение – шахты вовсю работали, - он задумчиво постучал костяшками пальцев по дубовому столу.       - Даже не верится! Мрачный Аллердэйл был когда-то гостеприимным местом, где давали балы? Невероятно.       - Да, было время. Я слышал, что дед нашего хозяина в любимчиках у своей матери ходил – он один из всех детей выжил. Было у него еще две сестры, да умерли они. Одна еще совсем крошкой была, и другая пережила ее не на долго. Вот она и тряслась над единственным сыном. Ни в чем ему отказа не было. Только и он прожил недолго. Женился, привез молодую жену в Аллердэйл, ребенок у них родился, отец нашего сэра Томаса. Года сыну еще не было, как умер он. Лошадь взбесилась, понесла. Жена его чуть с ума не сошла. Вся от горя почернела, по дому как призрак ходила. Шахты как раз тогда работать и перестали. Какое ей дело было до глины? Всю себя посвятила сыну, все говорила, что он великим человеком будет. Наняла ему лучших учителей, да толку от этого было мало. Избаловала его мать, души в нем не чаяла. Каким наукам они там его обучали – я не знаю. Да только как подрос он – сразу же уехал в Лондон. Даже на похороны матери не вернулся.       А потом получил от него мой отец телеграмму, чтоб дом готовил к приезду его семьи. Приехали они втроем – он, жена и дочка их. Леди Люсиль тогда еще совсем малюткой была. Они недельку побыли, да и уехали. Ее здесь с гувернанткой оставили. А через пару лет сэра Томаса сюда привезли. Грустно это, когда родители своих детей не любят. Хуже, чем сиротой остаться.       - Да, Финли, - я была с ним абсолютно согласна.       - Странный он был, отец сэра Томаса. Хмурый, мрачный, весь мир ненавидел, а особенно Аллердэйл. Нельзя так о покойниках говорить, да только нет у меня для него добрых слов.       Мы еще немного побеседовали, я поблагодарила старика за чай и отправилась обратно в гостиницу. Несмотря на то, что я не приблизилась к разгадке тайны привидений, я не жалела о походе к старому слуге.       Раньше я знала историю со слов Томаса и Люсиль, Финли же был сторонним наблюдателем. Его простые слова и искреннее сочувствие заставили меня вновь увидеть в Томасе и Люсиль беззащитных невинных детей, запертых в поместье. Я совсем об этом позабыла, упиваясь своей ненависть и ревностью. Я еще не была готова простить, но сочувствие – первый шаг на этом пути.