Возвожу очи мои к горам

      Гостиница находилась далеко от дома Финли, но я решила, что мне будет полезно пройтись пешком: размять ногу и проветрить голову. Город совсем замело, и я с трудом прорывалась сквозь сугробы.       К сожалению, рассказ Финли не приблизил меня к разгадке истории привидений Аллердэйла. Я была в полном тупике. Несомненно, отец Томаса был жестоким человеком, но ни мой муж, ни Финли в своих рассказах не вспоминали про маленькую девочку. Дед Томаса умер слишком рано, сомневаюсь, что он мог иметь отношение к тем смертям.       Надо искать дальше, нельзя отступать, уговаривала я себя. Но идеи закончились. Может быть, стоит встретиться со священником? Возможно, что-то есть в церковных архивах или он сам помнит старые истории про Аллердэйл? Несмотря на полный тупик, я не сдавалась.       У входа в гостиницу я встретила Алана и аптекаря, который готовил для нас лекарства. Невысокий немного суетливый пожилой человек, Адам Смит с почтительным интересом слушал моего друга, который был намного его моложе.       Алан был из тех, кто легко сходится с людьми. С первой минуты знакомства он располагал собеседника к себе. Он одинаково внимательно мог выслушать своих друзей, родственников, пациентов и по возможности старался всем помочь. Алан был полон добродетелей: надежный друг, покорный сын, внимательный доктор. Мы были знакомы с детства, и я всегда знала, что могу положиться на него. Но если моя вера в него была безгранична, то его доверие имело пределы. Слишком много в нем было рассудительности, сильные чувства были ему чужды. У любого его поступка была рациональная причина, он всегда делал потому что и никогда не мог сделать что-то вопреки. Окажись он на месте Томаса, то оставил бы сестру в лечебнице. Потому что это был правильный логичный поступок: Люсиль была опасна для окружающих. Поступи Томас разумно, и, возможно, несколько молодых женщин были бы все еще живы. Но он поддался чувствам, выбрал любовь, а не логику.       Безрассудство делает людей одновременно и слабее, и человечнее. Эмоциональность Томаса привлекала меня к нему. Рассудительность Алана держала меня на расстоянии и не позволяла мне чувствовать к нему что-то большее, чем дружеская симпатия. За правильные поступки можно уважать, но совершенно невозможно любить. Несмотря ни на что, Алан оставался моим самым близким другом. Я улыбнулась и поприветствовала мужчин.       - Леди Шарп, - аптекарь вежливо приподнял шляпу.       - Мистер Смит.       - Вы чудесно выглядите! Доктор Алан знает толк в своем деле, - уважительно добавил аптекарь.       - Без ваших лекарств, Адам, мне не удалось бы добиться таких блестящих результатов.       Я улыбнулась. Было очевидно, что Алан и пожилой аптекарь симпатизируют друг другу.       - Мне очень жаль, что вы уезжаете от нас.       - Да. Я рассказал Адаму, что мы забираем вещи из Аллердэйла и планируем уехать, - Алан посмотрел на меня.       - Невероятная потеря для нас. Доктор МакМайкл очень много рассказал нам о новых методах лечения, бесплатно консультировал наших врачей и осматривал пациентов.       - Алан, - я была удивлена. - Не знала, что ты успеваешь еще и работать.       - Адам очень помогал мне, и это была лишь небольшая любезность с моей стороны.       - Вы еще и очень скромный, доктор Макмайкл. Нам всем будет вас не хватать, хотя я вас понимаю. Аллердэйл не самое веселое место, - он постучал костяшками пальцев по входной двери. - Жду вас на ужин, Алан. И конечно вас с мужем, леди Шарп. Сегодня мы собираемся праздновать помолвку моего сына. Наше общество не настолько изысканно, как то, к которому вы привыкли в Буффало, но для меня будет честью, если вы с мужем придете к нам этим вечером.       - Благодарю вас, мистер Смит. С удовольствием принимаю ваше приглашение.       Мужчины продолжили свой разговор, а я зашла в гостиницу. У меня было странное чувство дежавю. Я не раз встречалась с Адамом Смитом и разговаривала с ним, но сегодня в нашей беседе было что-то особенное.       Когда я проходила через холл, из конторки мне улыбнулся служащий, я рассеяно кивнула ему и принялась подниматься в номер. Казалось, время замедлило свой ход. Мысленно я вспоминала слова аптекаря. Вот он приветствует меня, хвалит Алана, приглашает на ужин. Что же смутило меня в его словах?       Я устала после прогулки. Мне было сложно подниматься, и я придерживалась рукой за деревянную лестницу. Я делала шаг, опиралась на перила, слегка проводила по ним рукой – и так по кругу. В моих действиях было что-то монотонное, усыпляющее, вводящее в транс. Я постаралась максимально расслабиться, чтобы поймать ускользающую от меня мысль. Кажется, еще чуть-чуть и я пойму, что же было особенного в словах аптекаря. От волнения я замерла и практически перестала дышать. Ничего.       Я обиженно ударила ладонью по перилам. В тишине гостиницы раздался на удивление громкий хлопок. Я покраснела и быстро посмотрела по сторонам – на лестнице никого не было, а с этажей меня не было видно. Хорошо, а то пришлось бы потом объяснять, почему я дерусь с лестницей. Я по-детски погладила деревянные перила, как будто их мог обидеть мой хлопок, и утешительно постучала по ним рукой. И тут я поняла. Вот оно! Не слова Адама Смита смутили меня, а его стук! Служащий почты, священник, Финли и наконец аптекарь при упоминании Аллердэйла принимались стучать. Приведения в поместье тоже стучали. Вот оно! Я быстро преодолела последние ступени и влетела в комнату к мужу.       - Томас! Томас, скажи, - я ужасно запыхалась. - А почему все стучат, когда говорят про Аллердэйл?       Мое утро ничем не отличалось от предыдущих. Я проснулся, позавтракал с Эдит и Макмайклом и вернулся в свою комнату. На столе все еще лежала книга жены, и я лениво принялся ее листать. Я всегда любил читать, но за эти несколько недель у меня не было никакого желания прикасаться к книгам. Глава про Аллердэйл закончилась, и я начал читать про другие поместья в нашей округе. От книги меня отвлекла Эдит.       - Томас! Томас, скажи, - она ужасно запыхалась, - а почему все стучат, когда говорят про Аллердэйл?       - Не все, а лишь невежественные люди. Хочешь еще одну историю? – я улыбнулся.       - Конечно!       - Это легенда, которую очень любят рассказывать наши работники, добывающие глину. Несколько сотен лет назад Карлайл был очень опасным местом. Посетивший эту местность тогдашний Папа Римский назвал её «самым беззаконным местом на земле». Тем не менее мой предок Эдмунд купил здесь землю. Он считается основателем нашего рода. Со своей молодой женой он направлялся сюда, когда по дороге на него напали и ограбили. Его жену убили, но сам Эдмунд выжил. Дело происходило возле Скофел-Пайка. Эдмунд заблудился и несколько дней бродил в отчаянии, пока не возвел очи свои к горам. Он молился всем известным богам и просил их помочь ему найти дорогу. Согласно легенде, на его призыв откликнулись нокеры*.       - Нокеры?       - Они самые. Искусные гномы-рудокопы, живущие в горах. Им известно, где находятся самые богатые жилы. Согласно легенде, они вывели Эдмунда к его земле и показали, где находится глина. Но взамен они тоже кое-что попросили. Догадаешься, что?       - Бессмертную душу? – тон Эдит был нарочито скучающим, и я улыбнулся.       - Верно, дорогая. Ее самую. Многие столетия наши работники верят в эту легенду. Когда глину активно добывали, рядом с карьерами часто видели мужской призрак.       - А что значит стук?       - Стук означает предупреждение. Нокеры стучат, чтобы предупредить об опасности в карьере. Работники стучали, чтобы отогнать призрак Эдмунда. Это вошло в привычку, и при упоминании Аллердэйла многие начинают стучать.       - Ты думаешь, это всего лишь легенда, Томас? Ведь над камином в гостиной Аллердэйла написаны слова: возвожу очи мои к горам.       - Да. Возможно, часть легенды правдива. Эдмунда могли ограбить по дороге или его жена умерла во время поездки. Или ничего не произошло. Скофел-Пайк, мимо которого он проезжал – красивое место, где можно возвести очи свои к горам. Наверно нам стоит съездить туда перед отъездом.       - Наверно, - задумчиво согласилась Эдит.       - Рад, что тебе понравилось, - я ненадолго замолчал, но потом все же решился продолжить. - Знаешь, Эдит, порой мне кажется, что я для тебя всего лишь сундук со старыми легендами. Рано или поздно все мои истории закончатся, и тогда я буду тебе не интересен.       - Не говори так! Старые истории могут закончиться, но мы начнем новые, - она нежно погладила мою руку.       - Хотелось бы верить. Совсем скоро мы уедем отсюда, дорогая. Мне сложно в это поверить.       - Ты сомневаешься?       - В решении уехать отсюда – нет. В себе – постоянно. Смогу ли я жить в другом месте?       Мы замолчали. Со смертью Люсиль я получил свободу и в придачу пустоту, которая гложет меня изнутри. Не было у меня больше желания строить машину, мысли о которой раньше занимали все мое время, ни сестры, которая помогала достичь этой цели. Я понимаю, что никто живой или мертвый не должен заполнять мою пустоту. Это моя задача. Я могу идти куда угодно и делать, что угодно. И рядом всегда будет Эдит. Она не будет настаивать, манипулировать или заставлять – ей это чуждо. Она будет так же держать меня за руку. Люсиль всегда меня подавляла, Эдит давала свободу выбора. Это большая честь и большая ответственность. Я нежно погладил ее пальцы.       - Я справлюсь, дорогая.       - Конечно, Томас.       Эдит смотрела на меня с такой нежностью, что я не удержался и поцеловал ее. Поцелуй-вопрос. Мне не хотелось настаивать, пусть все идет своим чередом, но она ответила мне. И в этот момент мне показалось, что я слышу грохот от падающей стены, которая была между нами.