«Обдумывать я должен каждый шаг, Хожу я как по льду, и мне нужны Подбитые гвоздями башмаки, Иль оступлюсь я и сломаю шею»
Джон Уэбстер, «Герцогиня Амальфи»
Если отбросить все ненормальности учащихся Дома и оставить только взрослых, то они всё равно не будут казаться полностью нормальными. Те же учителя — они словно дети, хотя бы в плане наивности. Они всё ещё уверены, что я воплощение невинности и всем своим видом несу только свет и добро. А сами себя они заверяют, что я никогда не стану одной из жителей Четвёртой, мол, не опущусь до их уровня. А как они ярко негодуют, что я вообще забыла в Четвёртой, ведь мне самой место в Первой, с Фазанами! Но я и разубеждать их не собираюсь — в этом нет ни смысла, ни толку, ведь поблажки учителей мне ещё пригодятся. И всё же это очень мило. Была бы я чуть более самовлюблённой и лицемерной, я бы непременно воспользовалась покровительством учителей и старшеклассников. Первые любят меня за моё очаровательное амплуа, а вторые — за прекрасный кофе. Эту систему даже заметила младшеклассница-заучка, которая и хотела назвать меня Рейнардой. Она тут же кинулась обзываться таким страшным словом, как «протеже» — Табаки, услышав его, тут же начал нашёптывать один из своих заговоров, а мне лишь оставалось посмеиваться. Но девчушка долго не выдержала и начала наращивать обороты, называя меня девиантом, я же не могла унять смех. Но эти игры не могли долго продолжаться и я быстро с ней раскланялась и красочно описала, что девиант здесь скорей она, а не я. К слову, о непонятных словах: малютку зовут Глоссария, и я почти уверена, что это прозвище она выдумала себе сама, потому что поговорить на тему чрезмерной его заумности со мной согласился только Стервятник и жители Четвёртой. Следующий урок — ОБЖ. Урок этот достаточно скучный, в основном благодаря нашему малозаинтересованному учителю, который попросту зачитывал нам текст параграфа; если же время до конца урока ещё оставалось, а глава заканчивалась, он давал задание переписать вопросы в конце параграфа. И именно сегодняшний урок оказался ещё скучнее, чем обычно, потому что нам зачитывали что-то про оборонительные системы. Чтобы не заснуть от монотонного голоса учителя, я отвернулась к окну, которое, как и все другие в Доме, выходило во внутренний дворик. За окном виднелись огромные лужи и невероятное количество грязи — снег уже таял. Новый год прошёл, и вот его последствия — на улицу теперь мало кто рвался. О Новом годе… В Доме он тоже праздновался (правда, на месяц позже по моему календарю, но не будем заострять на этом внимание), и отмечали его все вместе, то есть не было разделения на Новый год для старшеклассников и для малышни, для парней и для девушек (хотя старшие всё равно умудрились разделиться). Все мы целым столпотворением сидели в спортивном зале. — Ребята, Дед Мороз вам всем обязательно принесёт подарки, — стараясь выглядеть весёлой, проговорила я хороводу малышни вокруг. Я не люблю детей. Вот, правда, терпеть их не могу. Но мне пообещали несколько папок разносортной акварельной бумаги, если сегодня вечером я буду их развлекать, а остальные смогут спокойно посидеть на рядом стоящих лавочках, а если сильно нуждаются, то и полежать. Мне только следовало выдержать. — Кто ты? — дёрнула меня за рукав одна из мелких. — Я Талант. — «Талант», значит, да?.. Хм… — девчонка посмотрела куда-то в сторону с видом крайней задумчивости и лёгкого возмущения, а через некоторое время изрекла: — Рейнарда была лучше. Так вот кто она, то-то мне сразу так и подумалось. Только такая настырная девчонка может предложить подобное, явно осознавая, что здесь никто этого не оценит. Уверена, что у неё прозвище не менее заумное. Мне моё очень нравится, оно куда лучше предыдущего, и на такое можно с гордостью отзываться. — А как тебя зовут? — довольно холодно спросила я. — Я Глоссария, — ответила она. Я оказалась права. — Только не говори, что ты тоже не знаешь, что это такое, — устало отозвалась она, когда я на секунду задумалась. Бумага. Акварельная бумага. Которая не будет морщиться и сгибаться от большого количества воды. С прекрасной шершавой лицевой стороной. На которую так хорошо будет ложиться акварель. А ещё уголь на ней будет дольше держаться. Тебе нужно просто выдержать, Талант. Держись, ты можешь. Ты живёшь в одной комнате с девятью парнями, треть которых спят в чём мать родила, треть храпит так, что стены трясутся, а последние трое ворочаются и не дают нормально поспать, падая с кроватей и толкая тебя. А это просто дети, просто кучка бестолковых настырных детишек. Ты можешь, Талант. — Я знаю, девочка-словарь, — усмехнулась я. — Не словарь! — тут же вспыхнула она. — А научный прорыв! — Но, — учительским жестом я подняла указательный палец вверх, будто говоря «заметим», — глоссарий — это словарь. — И научный прорыв! Я села перед ней на корточки, краем глаза заметив, как старшеклассники поднимались со своих мест, оставляя на них книги и плеера, и вклинивались в плотный хоровод малышни. Они явно ожидали от меня чего-то. Чего-то страшного. Но от этого не менее интересного. Мне было смешно наблюдать, как пафосные и строгие старшие водили хоровод наравне с младшеклассниками. — Ладно, научный прорыв, ты ждешь Деда Мороза? — А где он? — то, что она верила в Деда Мороза, не могло не показаться мне удивительным. — Он ещё не здесь. — Но как он войдёт? — Через дымоход, конечно. — А как же огонь? — удивилась она и поставила меня этим в тупик. — Он огнеупорный, — выпалила я и услышала смех старшеклассников. — Но… — Глоссария нахмурилась и снова стала серьёзной — ой, грядёт что-то страшное. — В мире триста семьдесят восемь миллионов детей, празднующих Новый год, а это в среднем по три с половиной ребёнка на семью, это девяносто два миллиона домов. Даже если Дедушка летит с востока на запад, чтобы использовать вращение Земли и выиграть время, ему всё равно нужно облетать двадцать два с половиной дома в секунду. Перемещаясь со скоростью, превышающей скорость звука в три тысячи раз. Как ему это удаётся? — Он огнеупорный, — просто ответила я. Она некоторое время простояла в раздумьях, а затем, сказав «хорошо», ушла обратно в хоровод. Я просто чувствовала себя победителем. И после этого появилось ещё два классовых разделения: хороший заучка, плохой заучка. Обязательные требования: плохой заучка постоянно используют в своём лексиконе (и слово «лексикон» тоже туда входит) заумные, сложнопроизносимые, чрезмерно длинные, иностранные и прочие слова, в общем, делает свою речь не понятной для остальных; капризность, несносность, настырность и другие отрицательные качества только повышают твой рейтинг «плохой заучки». Хорошие заучки знают всё эти сложные слова, но в своей речи их без необходимости не используют, любые положительные качества повышают твой рейтинг «хорошей заучки». Но если бы только эти ребята знали, что в возрасте Глоссарии и до периода отрочества я была самой настоящей Плохой Заучкой, думаю, именно поэтому со мной никто и не хотел водиться. Сейчас я точно знаю, что некоторое человеку нужно пережить самому, опробовать на себе и потом сделать вывод, хорошо это или плохо. Да, говорят, мудрый учится на чужих ошибках, но вид со стороны не даст нам полную картину и не даст такого же полного осознания. Нужно делать свои ошибки. — Талант! — Талант… — Эй, Талант!.. — Талант, тебя, эй! Что с тобой?.. Слишком сильно погрузившись в воспоминания, я потерялась в пространстве, и вывел меня из этого состояния шепот одноклассников. Дернувшись, я обернулась на голоса, и они хором ответили: — Учитель! Я снова дернулась, встала с места и сосредоточенным взглядом посмотрела на учителя, он хмуро поглядел на меня, а затем сказал: — Иди в подвал. Его слова заставили меня нахмуриться и усмехнуться: — Что? Простите? — Мой учебник, — он пролистнул передо мной страницы книги, и они оказали пустыми во второй половине, — брак. Иди в подвал и принеси мне другой. Вот ключи, — учитель выложил на край своего стола связку ключей. — Да, хорошо. Я вышла из-за парты и послушно прошла к выходу, прихватив с собой ключи. Кто-нибудь знает, где подвал? Я — нет. В прошлый раз я не смогла с этим разобраться, даже имея при себе карту Табаки. Ладно, включим логику, подвал внизу, то есть мне следует искать спуск. Лестница. Выхожу на лестницу и вниз, вниз, вниз… Вниз до той поры, пока я не перестала ориентироваться в пространстве, настолько темно здесь стало. Следовало ненадолго остановиться и привыкнуть к темноте, но я старалась не медлить и продолжала карабкаться вниз по лестнице, едва ли не в обнимку с перилами. Благо, идти так пришлось недолго, и вскоре я начала различать силуэты предметов. Ещё немного, и я стояла перед дверью, перебирая один за одним ключи, не находя подходящий. Ключи падают со звоном — прекрасно. Копошусь в потёмках с минуту, но всё-таки нахожу их и поднимаюсь. Начинаю по очереди вставлять ключи в скважину. С чёрт знает какой попытки я смогла открыть дверь, и если до этого меня пугали скрипы и шуршание на лестнице, что казалось мне жутко страшным, то сейчас я точно нашла что-то пострашнее. Передо мной сидел силуэт. Чёрный силуэт и отсвечивающие в темноте туманные глаза. Я почти уверена, что это Слепой, но прежде чем понять это, я успела как следует перепугаться. Ноги подкашивались, и пришлось опереться о ближайшую стену. Кажется, я уже говорила, что была бы очень счастлива, начни он предупреждать о своём присутствии?.. — С-слепой? — не справляясь с прерывистым дыханием, всё-таки проговорила я. — Садись. Да, это Слепой. Я села поближе, и он кинул мне пачку сигарет, которую я, конечно, не поймала. С реакциями у меня плохо, а с ориентацией в темноте ещё хуже. Поэтому я просто подняла упавшую пачку и приняла зажигалку Слепого. Уже из рук в руки. — Что ты здесь делаешь, Слепой? — спросила я уже успокоившись. — Сижу. — Ответил он. Ясно. — Уроки же идут… Слепой молчал. Я шумно выдохнула. — Здесь грязно и темно, Слепой. Это плохое место для посиделок, — отозвалась я, невольно начиная вглядываться в углы, где мне мерещилось невесть что. — Здесь никого нет. Это хорошо. — Слепой поморщился, словно чуя что-то неприятное. — Ты снова боишься, — сказал он. — Люди настолько сильно полагаются на зрение? — Да, — честно ответила я. — Все всегда полагаются на зрение. — Всегда-всегда? — переспросил он тем же бесстрастным голосом, что и всегда. — Всегда-всегда. Мы сначала видим, а потом думаем. Он усмехнулся. Я этого не увидела, а услышала. — Ничего смешного, — голос мой не слушался и вместо недовольного, казался ещё более жалостливым. — Я думала, что ты знаешь это. — Откуда мне всё знать? — наверное, он удивлён, но, не видя его, я не могу быть в этом уверена. — Но ты всегда всё знаешь, — упрекнула я. Зря я так с вожаком, но когда я подумала над этим, было уже поздно. — Я не учёный и не античный философ. Я знаю то, что могу знать. Я толком ещё не успела переварить сказанные им слова, как он спросил: — Что тебя привело сюда? — Точно! — я подорвалась с места, вспомнив о причине. — Мне нужен учебник! Но, оглянувшись, я поняла, что не смогу найти его сама. Здесь. В темноте. — Он должен быть где-то здесь… — я сгорбилась от беспомощности. — Здесь включается свет? — Нет, — ответил Слепой. — Здесь даже лампочки нет. — Ты поможешь мне, Слепой? — жалостливее обычного спросила я. — Чем смогу — помогу, — просто ответил он. — Мне нужно найти учебник ОБЖ. — Какого он размера? — Но… У тебя разве нет такого учебника? — У нас разные учебники, Талант. — Ах, да, точно… — смутилась я, у него же учебник на Брайле, — Ну, он где-то… Пытаясь представить себе его размеры, я начала водить руками по воздуху, примеряя ширину. Неожиданно сам Слепой взял меня за руки. — Ага, ясно, — и отошёл к коробкам. А я всё стояла, вытянув руки и пытаясь вернуть себе ясность ума. Каждый раз я настолько сильно волнуюсь перед ним, что не могу расслабиться, особенно эти его неожиданные появления — это же ну очень жутко! У меня опускаются руки от того, что я никогда не смогу с ним сжиться. Я никогда не привыкну к этому. Человек не может привыкнуть к страху. — Что-то не так? — сказал он, не оборачиваясь. — Слепой, — тоскливо сказала я, делая большие паузы между словами, — пожалуйста, прекрати пугать меня. — Ты боишься меня? — Я… не… — я была растеряна таким вопросом и не знала что ответить, для такого требовалось время подумать, — Я… не знаю… Наверное, да. Да, я боюсь тебя, — после этих слов мне только что и требовалось стоять и ждать. — Ну, так не бойся. — Очень спокойно ответил он. Как же у него всё просто! — Это не так легко, Слепой. — Просто сделай это, — он повернулся ко мне и подошёл вплотную. — Ты должна запомнить, Талант, я не пытаюсь напугать тебя. Затем он протянул мне учебник. Я ещё пару секунд стояла, как вкопанная, осознавая всё сказанное Слепым. Почему-то эти его слова обладали огромной силой, которую не сразу удаётся впитать. Промямлив тихое «спасибо», я медленно прошла к выходу и стала подниматься по лестнице, почти не спотыкаясь и упав лишь один раз. Я знала, что учитель выскажется о моём долгом отсутствии, а потом заметит, что пахнет от меня не розами, и кто-нибудь снова оставит меня после уроков для профилактических бесед. Я буду оправдываться, что-то говорить, не упоминая Слепого, а потом, вымученная, вернусь в Четвёртую, и Табаки долго будет предлагать мне какую-то волшебную таблетку и напевать грустные песни. А потом мы ляжем спать, я, как всегда, позже остальных, и день начнётся сначала. Но слова Слепого всё ещё не давали мне покоя. Просто не бояться, да? Он не пытается меня напугать. Не знаю, почему, но эти слова немного успокоили меня. Придали мне сил, что ли, хотя, скорее, храбрости. Храбрости для встреч со Слепым. Надеюсь, я смогу пугаться его чуточку реже. Стоп. Прокручивая в голове его последние слова, я заметила некоторую странность. Или же мне показалось? Он сказал «должна»? Чёрт, а вот это по-настоящему страшно.