«Хочу у зеркала, где муть И сон туманящий, Я выпытать — куда Вам путь И где пристанище»
М. И. Цветаева
«Сегодня Ночь Сказок!» Этой фразой меня сегодняшним утром будит Шакал. И делает он это именно утром, точнее, тем, что эти сумасшедшие называют «утром». Мои часы под толстым, сплетённым из лент браслетом показывают половину восьмого утра. Мне нужно десять минут, чтобы не только моё тело, но и сознание очнулось ото сна. — Шакал, ты что вытворяешь? — зло проговариваю я, закрывая глаза ладонью от ослепляющего электрического света. — Талант, ты просто обязан встать сегодня раньше! Это же какое событие! Ночь Сказок! — Он весь сияет, от волнения проглатывая окончания своих восторженных фраз. Даже солнце ещё не встало, а он желает, чтобы встала я. — Ты уже знаешь, какую сказку будешь рассказывать? — Он пододвигается совсем близко, вынуждая убрать ладонь. — Какую сказку?.. — Да, какую? — Нет, в смысле, что ещё за сказку? Зачем рассказывать? Я не понимаю тебя, — я хмурюсь, и Табаки тоже хмурится, только я с непониманием, а он — поражённо. — Ночь Сказок, в которую мы все дружно рассказываем сказки о той и этой стороне, о реальности и фантазии, о сне и буднях, о… — Стой, стой, — я прерываю его, понимая, что его запас метафор и синонимов безграничен. — Могу я не участвовать в этом?.. — В смысле, не участвовать? Мне кажется, что я сейчас совсем не в том состоянии, чтобы рассказывать сказки. Все эти непонятки и мутности в общении со Слепым, с Лесом, со всей этой грёбаной обстановкой в Четвёртой, с рехнувшимся Волком, который, может и перестал терзать меня своими приказами, но его ироничные издёвки порой больней пощечины… Да и от моего последнего лечения прошли злополучные полгода, и теперь я просыпаюсь по ночам от нескончаемых головных болей. Как же хочется послать всё к чёрту, но это не в моих полномочиях. — Ты плохо чувствуешь себя, Талант? — Он будто прочитывает мои мысли, и лицо его становится сочувственным. Я чертыхаюсь. — Неважно, — пытаюсь встать, но резь в макушке заставляет скорчиться и схватиться за голову. — Дружище, да ты болен, — Табаки отстраняется, и его прежние игривость и ребячество мгновенно улетучиваются. — «Друг мой, друг мой, я очень и очень болен…» — Проговариваю я строки Есенина совершенно непроизвольно — такое иногда случается. — Хватить тут строить из себя! Голова — это тебе не шутки, греческие легенды в наше время не работают, и долго без неё ты не протянешь! — Что ты предлагаешь мне делать? — Я вскидываю брови и иронично смотрю на него. И он, и я прекрасно понимаем, что я не могу обратиться в лазарет из-за их непомерной любви к осмотрам, по похожей причине я не могу обратиться к Стервятнику и его приспешникам — их медицина весьма специфична и местами экстремальна, возможно, она могла бы помочь, но нет, не в моём случае. — Что у тебя с головой? — быстро остывает он.«Сам не знаю, откуда взялась эта боль…»
«Так, Есенин, пшёл вон из моих мыслей!» — Я трясу головой, избавляясь от навязчивых строчек. Не люблю Есенина. Шакал смотрит на меня недоумевающе. — Это неврология, раньше я раз в полгода проходила курс капельниц, но без нужных справок мне так просто их не назначат, — тихо говорю я, оглядываясь. — Надо начать с малого! — Воодушевленно вскрикивает он и поднимает подбородок. — Например? — Я усмехаюсь. — Что ещё тебе помогало? Мне требуется немного времени, чтобы вспомнить все методы лечения моих болей. Я вспоминаю, как проходила множество обследований, как ходила на консультации, лежала в больницах, что часто приводило к ещё более печальным последствиям, например, к скачкам давления. Поначалу я даже посещала массаж — это ненадолго притупляло боли, но хватало подобного лишь на пару месяцев, и после нескольких таких периодов мои родители решили, что капельницы выходят куда дешевле, чем курс профессионального массажа, да и мне от этого было легче, потому что этот массаж часто был неприятным и даже болезненным, это вам не поглаживания по спинке и даже не «рельсы-рельсы»! Я колеблюсь с ответом. — Массаж ненадолго снимал боли или хотя бы притуплял их. — Хорошо… — Настаивает Шакал, опуская голову и как бы говоря: «Продолжай». — Я не знаю, что ещё добавить. Я мало знакома с методикой, — кривлюсь, вспоминая огромные фиолетовые синяки после сеансов. — Да ты шутишь, — он смеётся, — как ты можешь мало быть знакома с методикой, если ты испытала её на себе! — Ну… — я улыбаюсь, наверное, это действительно странно. — Мне говорили, что одна из причин мигреней — протрузии между шейными позвонками, мол, рост маленький, постоянно голову задирать приходится, вот и последствия. Я в это слабо верю, ведь это, как минимум, звучит глупо — может, тогда головой совсем не двигать? — но в итоге, хотя многие говорили, что методы массажиста ошибочны, они всё же работали, и головная боль спадала на несколько месяцев. Шакал смотрит, приподняв одну бровь и подпирая рукой подбородок. — Так что за методы? — Бесстрастно спрашивает он. — Там было много всего, большую часть я уже и не вспомню, — я хмурюсь. Он отползает немного в сторону, копошится в прикроватной тумбочке и вытаскивает оттуда блокнотный листок с коротким источенным и изгрызенным карандашом ультрамаринового цвета. Снова пододвигается ко мне и протягивает свои находки. — В общем, — непривычно серьёзно заявляет он, — я лично очень обеспокоен твоим здоровьем, хоть тебе и наплевать на это. Так что напрягаем извилины и пишем все методы твоего массажиста на этот прекрасный листочек, а уж кому передать, я найду. У меня по спине пробегают мурашки от такого серьёзного поведения Шакала. Не задавая лишних вопросов и никак не пререкаясь с ним, я беру листочек и карандаш. — Пожалуйста, Талант, — он смягчается, и голос его становится умоляющим, — подумай о своём здоровье, эта комната опустеет без тебя, и Дом опустеет без тебя, и мы опустеем без тебя. Я не нахожу, что сказать, он недолго молчит, опустив голову, а затем спускается с постели на Мустанга и скрывается в прихожей. В этот момент звенит звонок к завтраку. Я остаюсь в комнате одна с листочком на коленях. Шакал прав, я никогда особо не заботилась о своём здоровье, лишь о самочувствии: болит голова, выпьем таблетку — не помогло? — ещё одну и ещё, пока не появится боль выше живота и не подступит тошнота — а что это? — это интоксикация печени во всей своей красоте и великолепии, и тогда весь день придётся мучиться от этих неприятных симптомов. Но — а что мне делать? Мучиться от головных болей? Конечно, как говорят в рекламах, «надо бороться с причиной, а не с симптомами». Но какова причина? Чёрт его знает. На различных исследованиях мне вывели с полсотни возможных вариантов, начиная с типичной ВСД (вегето-сосудистой дистонии) и слабых сосудов, заканчивая большим давлением в сонных артериях и асимметрией боковых желудочков мозга (что бы это ни значило). Хотя массаж, несомненно, помогал. Ненадолго, но всё же помогал. Я берусь за листочек и начинаю вспоминать давно минувшие события, попутно стараясь записывать свои «видения». Помню, как мне ставили банки, как похрустывали каждым шейным позвонком, как… Боже, какие болезненные воспоминания. Я записываю каждое из них, стараясь описать как можно более подробно. Первый листок вскоре заканчивается, я достаю второй, затем третий. В конце скрепляю их все скрепкой и оставляю на постели. Сейчас было бы неплохо выпить немного чаю. Чайник, вода, электроплитка — движения, уже доведённые до автоматизма. Сажусь за стол и медленно вдыхаю аромат чая. И тут до меня доходит… Шакал настроен решительно, и он явно позаботится о моём скорейшем выздоровлении. Но кто может сделать мне этот массаж? Уж явно не сам Табаки. Я отставляю кружку и продолжаю свои рассуждения. Это кто-то, кто знает о моей половой принадлежности. Кто-то, обладающий достаточной ловкостью рук, ведь, я уверена, Шакал халтуры не допустит. На ум приходит только одно-единственное имя. Я вскакиваю с места. — О нет, нет-нет-нет, — начинаю бродить по комнате, приглушая свои вопли рукой. Дверь в спальню отворяется. Это Слепой. — Лёгок на помине! — Вскрикивает Шакал, подъезжая к нахмурившемуся вожаку. — Чего тебе? — Бормочет тот. — Кхм, — Табаки мгновенно переходит на игривый тон, — знаешь, у меня к тебе есть просьба деликатного характера… Я таращусь на него, борясь с позывом вмешаться. Руки трясутся — я не могу удержать кружку в руке, подхватываю второй ладонью, но чай продолжает «штормить», из-за чего приходится уместить кружку на столе с негромким стуком. Этого звука вполне хватает, чтобы вожак обернулся на меня. — Если твоя просьба такая деликатная, — начинает он своим привычно сухим голосом, — то почему бы тебе не обсудить её со мной наедине? — Очень верная мысль, — поведение Табаки вновь становится весёлым, — но эта просьба касается непосредственно Таланта! Слепой вскидывает брови и через секунду продолжает: — В любом случае, лучше поговорим об этом позже, я спешу. — Конечно, как скажешь. Но Слепой не дослушивает его и проходит дальше, недолго роется в вещах и удаляется. Табаки робеет и некоторое время просто смотрит в сторону выхода, затем мотает головой и едет за Слепым с возгласом: «Погоди, это важно!». В голове шумит — это не мигрень и не обычная головная боль, так я реагирую на изменения погоды. Чувствую себя семидесятилетней старухой, когда сталкиваюсь с этим, не хватает только, чтобы колени на дождь ныть начали. Меня это забавляет: на вид мне всегда давали не больше двенадцати лет, но мой «внутренний мир» и болячки говорили, что мне давненько за сорок — вот вам и ирония судьбы. Я встаю из-за стола и, почувствовав головокружение, опираюсь о стол и хватаюсь за голову. В глазах мутнеет, но через пару секунд всё приходит в норму. Надо регулярно питаться, чтобы не сталкиваться с подобной ерундой, но это точно не про меня. Через минуту ко мне приходит озарение — я могу ещё поспать, так как Шакал умчался, в Четвёртой никого нет, и никто не сможет помешать мне наслаждаться сновидениями. Долго же до меня доходит. Я плюхаюсь в постель, загребая руками одеяло под голову. Блаженно вздыхаю и улыбаюсь. Слышу тихий скрип входной двери — конечно, кто же позволит мне ещё немного поспать. Следом раздаётся топот и звон металла — это Лэри в своих ботинках с громоздкими цепями, как никогда вовремя. Его шаг быстрый — он спешит. — Талант! — Радостно вопит он, с грохотом распахивая дверь. — Ах… да?.. — Я переворачиваюсь на спину, чтобы видеть его. — Знаешь, что у меня есть? Нет, ты знаешь?! — Он прямо-таки сияет от счастья. Очевидно, что нет. — И что же? — Подыгрываю я. — Это новый альбом Лорд*! Мы обязаны прослушать его прямо сейчас! Он прыгает на постель рядом со мной и достаёт плеер, поспешно вставляет диск и подаёт мне один наушник. Из наушника начинает литься ненавязчивый мотив и приятный голос девушки, я продолжаю медленно засыпать. — Эй, Талант! А ну не спи! — напряжённо говорит Лэри, пиная меня в бок. — Мм. Прости, я не очень хорошо чувствую себя, — отвечаю я, устраивая локоть на лбу — это немного притупляет боль. — Хм, ну ладно. Тогда подремли. — Спасибо, — я улыбаюсь. — Ты всегда можешь положиться на меня! — Сияет он. — Правда, Волк? Я пораженно поднимаю голову. Как я могла не заметить его появления? Волк сидит, устроившись за столом и листая потрёпанный журнал. Он усмехается: — Всегда ты можешь положиться только на пол в комнате. — Спасибо, Волк, — иронично отвечаю я. — Не за что, — тем же отвечает он. — Эй, Волк, можно и полегче, человеку же плохо! — Лэри хмурится. В ответ слышится только смешок. — Не слушай его, — советует бандерлог. Я киваю. Я чую свежий аромат травы и полевых цветов. Затем ощущаю прохладную влагу утренней росы на шее и оголённых руках, спиной чувствую, как промокает ткань футболки. Слишком прохладно для лета, чему я очень рада. Это сон? Нет, вряд ли, во сне ты не думаешь, что это сон. Так откуда я здесь? Медленно открываю глаза, не чувствуя головной боли. Передо мной нежно-голубое небо, но без солнца, хотя погода очень ясная. По небу пролетает птица. Обзор закрывает длинная трава, простирающаяся высоко надо мной — это камыш? Я не сильна в ботанике. Мне приходится сесть, и я понимаю, что это была не роса. Земля сама по себе очень влажная, и если эти толстые стебли травы — всё-таки камыш, то я нахожусь на берегу какого-то водоёма. Смотрю на свои руки и впадаю в ступор от ужаса: пальцы медленно зеленеют, затем ладони, и затем это движется к запястью и предплечью. Я в панике машу руками, будто мне удастся стряхнуть это, чем бы оно не являлось. Но всё безуспешно, хотя на что я рассчитывала? Шевелю пальцами, чтобы удостовериться в их работоспособности, потираю ладони и чувствую их, значит, с чувствительностью всё ещё в порядке. Это такие шутки Леса? Мне что-то совсем не смешно. Это не сон. Но я всё же уснула. Значит, когда я буду засыпать, то буду попадать сюда? А как выбраться? Я медленно выдыхаю, борясь с тревогой. Если я попала сюда, когда уснула, то можно предположить, что выберусь, когда проснусь. А как я смогу проснуться? Щипаю себя и, чувствуя боль, понимаю, что ничего не меняется — этот способ не работает. Ладно, меня всё равно кто-нибудь разбудит, об этом сильно волноваться не стоит. Но не помешало бы разобраться, что мне делать сейчас. Я чешу затылок, дабы ускорить ход рассуждений, и понимаю, что мои волосы изменились. Какого чёрта? Протягиваю локон к глазам и вижу, что это теперь не волосы, а тонкие стебельки, которые медленно обрастают листочками. Меня снова охватывает паника. Бегу к водоёму и вглядываюсь в своё отражение в воде. Я… Что со мной? Моё лицо побледнело, а губы и круги под глазами приобрели зелёный цвет, волосы-лианы начали медленно ниспадать на плечи и виться вокруг рук, а моя одежда… это не моя одежда. Я в каком-то голубеньком платьице, которое будто приросло к телу. Умываюсь озёрной водой, но ничего не меняется. Глубоко дышу, чтобы справиться с громким шумом сердца в ушах. Выхожу из зарослей и осматриваюсь. Ну… лес. Меня окружает лес. Ничего особенного. Прохожу дальше, иногда встречая мелких зверьков. Я босая и чувствую каждый камешек под своими стопами, отчего постоянно шикаю и тихо ругаюсь. Мне бы встретить здесь ещё кого-нибудь… Брожу — не знаю — наверное, несколько часов, прежде чем вижу яркий образ вдалеке. Моё тело уже успело превратиться в сплошное переплетение лиан. Но неужели мне улыбнулась удача? Бегу к появившемуся образу. В нескольких метрах от себя вижу девушку верхом на коне. Конь медленно шагает, его копыта четырёх разных цветов, будто под стихии: зелёного, синего, красного и чёрного. А в его гриве и хвосте локоны уже пяти цветов: те же, только с прибавлением серо-голубого. Тогда зелёный — это земля, красный — огонь, синий — вода, чёрный — камень, и серо-голубой — воздух. В принципе, я не слишком удивлена. Но это очень интересно. Далее мой взгляд скользит по девушке. Она в длинном алом платье, расписанном геральдическими лилиями, из-за которого ей приходится сидеть боком, так, чтобы обе ноги свешивались в одну сторону. Сверху платья длинная, скользящая по земле фиолетовая накидка, расписанная другим геральдическим узором, с застёжками на груди и просторным капюшоном, который почти полностью прячет её лицо, открывая лишь губы и подбородок. На плечи падают длинные волосы с теми же пятицветными прядями. Если не считать цвет её волос, то выглядит она вполне по-человечески — по крайней мере, куда больше, чем я. — Эм… Простите?.. — Робко обращаюсь я к ней. — Вы не подскажете, как мне выбраться отсюда? Что мне делать? Она улыбается. Я выжидаю. Девушка поворачивает ко мне лицо и медленно снимает капюшон. Меня охватывает ужас, потому что я вижу себя. Это лицо. Это моё лицо. — Ты скоро сама всё узнаешь, — говорю другая я. И просыпаюсь. Я мгновенно сажусь на постели, тяжело дыша. Сердце стучит в ушах. — Талант, ты уснул, мы не стали будить те… — говорит Шакал, но я не слушаю его и подрываюсь с места. Мимолётом вижу Слепого, кажется, он удивлён. Он протягивает ко мне руку, но я прохожу мимо. Хватаю рюкзак из шкафа и выбегаю из Четвёртой. Трусцой бегу по коридору, не знаю, куда, и не знаю, зачем, но точно знаю, что не хочу оставаться в Четвёртой сейчас. Практически ничего не вижу в темноте, но продолжаю бежать, пока не натыкаюсь на подоконник, щедро залитый светом полной луны. Вот здесь я, пожалуй, и остановлюсь. Сажусь на подоконник, облокачиваюсь об одну его сторону, а рюкзак ставлю к противоположной. Не знаю, зачем только взяла его. В темноте бродит пухлый Слон, видимо, он лунатит. Медленно выдыхаю и стараюсь обдумать увиденное. Я видела себя. Это точно была я. Это не было сном. Что значат те слова, которые сказала та, другая я? Значит ли всё это, что я буду перемещаться в Лес каждый раз, когда засыпаю? Если да, то я предпочту не засыпать. Почему Слепой не предупредил меня об этом? Что я могу переместиться туда. Что я могу встретить там. Чёрт возьми, да это же была я! Как? Как это вообще возможно?! Меня быстро накрывает паника. Я запутываю пряди своих волос, будто это должно меня как-то успокоить. Еложу на месте и не могу принять то, что случилось только что. Это… Это просто невозможно. Невозможно увидеть самого себя! После этого сам Лес и трансформации с моим телом на «той стороне» уже не кажутся такими шокирующими. Копаюсь в рюкзаке в попытке отвлечься. Тёплый плед — неплохо, бутылка настойки — замечательно! Немедленно достаю её и, не найдя стакана, отпиваю немного прямо из горла. Сигарет, к несчастью, не находится. Разум быстро затуманивается, и вскоре тревога немного уменьшается. Я зацикливаюсь на мысли, что не хочу возвращаться в спальню. Я не могу спать — не могу снова вернуться Туда. Я не хочу видеть Слепого — он не рассказал мне о Лесе то, с чем я столкнулась сегодня, хотя я умоляла его сделать это. Я не хочу слышать Волка — его ироничные издевательства слишком быстро добьют меня. А здесь я сильна — намного сильнее, чем буду, если вернусь в Четвёртую. Я не плачу от переизбытка эмоций. Я не замкнулась в себе. Сейчас я ничего не понимаю, но и не хочу разбираться в этом, потому что, кажется, копну чуть глубже и тут же сломаюсь, не выдержу всего этого. Но я могу ограничить себя, если не буду спать — это не кажется слишком сложным. Я продолжаю пить. Вдалеке виднеется силуэт. Это Первый. — По ночам здесь только психи, — безразлично говорю я. — А ты? — А по-твоему, я нормальный? — Я усмехаюсь. — Кажется, начинаю сходить с ума. Хотя нет, я точно уже «в процессе». — Что-то случилось? — Робко спрашивает он. Я вздыхаю и понимаю, что, конечно, не могу вывалить всё на Первого, и нагло лгу: — Не могу сладить с ними. Они просто сводят меня с ума. Он молчит. — Не парься. Это мои проблемы, — я вздыхаю, — а ты чего здесь? — Не спится. Я хмурюсь. — Это не самое безопасное место, Первый, тебе не следует здесь бродить по ночам. Почему ты не остался в своей комнате? — Фазаны выгнали, сказали, что мешаю им спать. — Мда, отстойная группа, — смешок. — Лучше не скажешь, — он отвечает тем же. — Ты долго думаешь сидеть здесь? — Мм. Ну, уже начинает светать, — я показываю на едва посветлевший горизонт, — так что думаю скоро пойти на завтрак. Пинаю пустую бутылку из-под настойки на полу, она с громким звоном падает, и этот звук эхом раздаётся по коридору. Слон вздрагивает и быстро забегает за угол, забавно прыгая с одной ноги на другую. Кажется, я разбудила его. Мы с Первым тихо смеёмся. — А ты надолго здесь? — спрашиваю я в ответ. — До завтрака. Слушай, тебе лучше сладить с ними, — мягко говорит он, — у тебя же неплохие отношения со Слепым, всё должно быть в порядке. — Эх, если бы так и было, — я вспоминая о Волке. — Ты прав, конечно, я поступил как ребёнок, но мне нужно было немного побыть одному. Ну, знаешь, иногда хочется просто побыть наедине с собой, подумать над чем-то… Он кивает и опускает глаза. — И вообще, кто бы говорил, тебе самому стоит сладить с Фазанами, — я шуточно толкаю его кулаком в плечо. — Знаю, — тоскливо отвечает он, — но мне уже кажется, что это невозможно. Я словно белая ворона среди них. — Всё наладится, — говорю я, скорее успокаивая себя, чем Первого. — Я уверен, что всё в конце концов наладится. Я глубоко вздыхаю и прикрываю глаза, наслаждаясь успокаивающей прохладой утра.