***
— Папа, и мне со сметаной! — тянула Эмили свою тарелку за новой порцией блинчиков. С трудом, но Пит приготовил завтрак и накрыл на стол. Посчитав, что хоть в чём-то он оказался полезен, настроение его улучшилось. Наложив дочери добавку, он посмотрев на часы и отметил, что совсем скоро придёт медработник. Он договорился с ней ещё в больнице — перед выпиской, — а теперь не знал, как сообщить Джоанне, что заниматься с физиотерапевтом будет дома. — По поводу реабилитации... — начал он, и осёкся под пристальным взглядом Джоанны. — Мы решили... То есть, я предложил, и мою идею поддержали... Лучше будет, если первое время занятия будут проходить дома. Я пригласил её к нам. — Как знаешь. Спасибо за завтрак. Джоанна встала со стола и начала убирать. — Папа, а где твоя нога? — оторвалась Эмили от своей тарелки: она давно хотела спросить, но часто забывала. Или нет, её часто отвлекали: — Милая, доедай, пожалуйста, к нам должны прийти, а мы ещё даже не одеты, — подоспела мама, чтобы забрать тарелку и помочь дочери выйти из-за стола. Только Пит понимал, что нужно ответить до того, как этот вопрос прозвучит ещё раз. А потом ещё. А потом снова... — Она осталась в больнице. — А когда мы её заберём? — любопытствовала Эмили, несмотря на то, что мама тянула её в сторону, и что-то говорила про платье... — А давай сегодня заберём. Мама, — поддалась она на уговоры матери, и уже шла по направлению, по которому её подталкивали. — Мама, давай сегодня заберём. — Милая, — пыталась выдавить из себя подобие улыбки Джоанна: — поговорим об этом в следующий раз, хорошо? Пит перевёл взгляд на сына, возившегося с ложкой — та почему-то не хотела попадать в рот. Уже в следующее мгновение Джоанна подоспела и к сыну, и помогла ему, а потом взяла его на руки. — Чумазый ты совсем, пойдём, мордашку помоем, — разговаривала она с сыном, направляясь к раковине. Пит отчаянно нуждался в разговоре. Ему хотелось участвовать во всей этой утренней суматохе, сборах, уговорах. Он даже сделал попытку развернуть кресло... Но из-за удара о ножку стола разлился чай, испачкалась стена, пока Джоанна подоспела с тряпкой, чай потёк по скатерти и капал на пол. Пит чувствовал себя отвратительно, неуместно. Лишним. Он не мог подобрать слов, и всё смотрел на часы, ища в них помощи, толчка с очередным движением стрелки, которая побудит его решиться. — Джоанна... — выдержал он паузу, чтобы вдохнуть поглубже. Она обернулась к нему. — Я понимаю, что это всё неожиданно, и даже отдалённо не входило в наши планы. Я буду помогать тебе по дому, с детьми, на кухне... Только дай мне время. Не вини меня во всём этом. Прошу. Слова давались ему тяжело. Ему было стыдно. Стыдно в глазах любимого человека выглядеть беспомощным, жалким, ничтожным. Слабаком. — Сообщишь, если тебе понадобится ещё что-нибудь.***
От неожиданности Джоанна даже отпрянула: соцработник пришла не одна, а с целой командой. Задание им было выдано уже в больнице, поэтому они сразу приступили к работе: что-то разобрать, что-то вмонтировать, что-то встроить, куда-то пристроить... Ей не удалось всё проконтролировать или хотя бы понаблюдать. «Ты идёшь?» — спросил у неё Пит, приглашая с собой в гостиную. Джоанна подхватила сына, сидящего в коляске, с собой. Дочь, увлеченная наблюдением и расспросами, совершенно не обращала на мать внимания, поэтому Джоанна не стала настаивать на её присутствии. — Меня зовут Джессика, но зовите меня просто Джесс, — представилась женщина и сразу перешла к делу: — Как ваши дела, Пит? Как самочувствие? — участливо спросила она, но краем глаза смотрела на Джоанну: девушка поправила сыну рубашку, пригладила его маленькие волосики, поцеловала макушку. — Сейчас вы проходите один из этапов посттравматического периода, — обращалась она уже к ним обоим, после того, как получила ответ Пита: «Всё нормально». — Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие — всё это давно известно, и вы не первые, кто через это всё проходит. Сегодня мы начнем курс ЛФК — лечебная физическая культура. Но он будет отличаться от привычной нам зарядки. Известно, что моторные зеркальные нейроны заставляют нас мысленно воспроизводить то же действие, которое мы видим — если его совершает другой человек, в том числе на экране телевизора или монитора компьютера. Так, например, замечено: когда люди смотрят поединок боксеров, у них напрягаются мускулы, и даже могут сжиматься кулаки. Это типичный нейроэффект, и на нем основана новая технология восстановления после инсульта, болезни Альцгеймера и других заболеваний, при которых человек забывает движения, — перевела дыхание Джесс, и обнадёживающе улыбнулась, чтобы продолжить: — Суть вот в чем: если у пациента нейроны не окончательно «разбиты», а нарушена их работа, то используя зрительный толчок – показывая необходимое действие при определенных условиях - можно активизировать нервные клетки, заставить их «отражать» движения и снова начать работать, как нужно. Такой метод называется «терапия действия и наблюдения», в экспериментах она дает значительное улучшение при реабилитации больных после инсульта... — Ещё один эксперимент, — не удержалась Джоанна, которая только делала вид, что происходящее её мало интересует. — Кто-то решил, что нас недостаточно поимели. — Миссис Мелларк... — Мейсон, — поправила её Джоанна и посмотрела той прямо в глаза: «Продолжай». — ...Мейсон, простите, — из деликатности извинилась служащая. — Этот эксперимент направлен на улучшение жизнедеятельности. Вы легко можете отказаться от участия в нём, но мы вам этого не советуем... — Попахивает добровольно-принудительный характером, не считаете? — Я понимаю, что вы ещё не смирились, что прошло мало времени, что вы и так измучены больше многих в этой стране, но если мистер Мелларк согласен... — Я уже дал своё согласие. Продолжайте, пожалуйста, — постарался ответить Пит как можно добродушнее, понимаю, что Джесс грозит перепалка, если та поддастся на провокации Джоанны. — Спасибо. Но самый удивительный результат обнаружился, когда эту терапию попробовали применить для восстановления людей после серьезных травм, автомобильных аварий — когда человеку накладывают гипс, а потом ему фактически заново нужно учиться ходить. Обычно в таких случаях долго сохраняется болезненная походка, пациент хромает и т.д. Если традиционно обучать и тренировать, это занимает немало времени. В то же время, если показать специально созданный фильм с соответствующими движениями, то в мозге пострадавших активируются необходимые двигательные нейроны, и люди начинают нормально ходить буквально за несколько дней. Даже для нас, ученых, это выглядит как чудо. — Чудом будем, если нога заново отрастёт, — вставила Джоанна, и встала. Пит было решил, что она уйдёт, но девушка положила сына, уснувшего на её руках, в кроватку, и проверила дочь, высунув голову за дверь, и убедившись, что с той всё в порядке — ходит и бдит, — снова села на своё прежнее место. Соцработник хотела прокомментировать направленный в её адрес выпад, но дала себе установку не вестись на провокации: это было предсказуемо. Ей следовало к этому привыкнуть. — Приступим, — улыбнулась она Питу и направилась к оранжевому приспособлению. Как получилось, что Джоанна не заметила, как эту штуку пронесли в комнату? Джесс ловко разобрала устройство, которым оказалась складная кушетка. Она разложила его, и предложила Питу переместиться. Пит тяжело сглотнул, потому что знал: боль, только недавно утихнувшая, вернётся с новой силой. Собравшись с мыслями, он, опираясь на рукоятки своего кресла, привстал. Джесс направилась к нему, чтобы помочь, но он мотнул головой в знак отрицания — он сам. Тем более, когда смотрит Джоанна. Джоанна чувствовала себя лишней, ненужной для участия в процессе тренировок, но не решалась уйти. Видимо, почувствовав её сомнение или догадавшись о её мыслях, Джесс сообщила, что присутствие Джоанны больше не требуется. Джоанна выкатила коляску с сыном в коридор, и огляделась: работали действительно профессионалы своего дела, потому что за короткое время были установлены пандусы, разобраны мешающие косяки, мебель передвинута, ковры собраны. Чуть позже в ванной она увидит поручень, на кухне — новый телефон, включатели и выключатели ламп стали ниже, а кран поменяли на новый — с рычагом на самом устройстве. Дочь она обнаружила на улице — та гладила соседского кота. «Кота Китнисс». Вся суматоха растянулась на весь день. Хорошо, что только на один, размышляла Джоанна, укладывая вечером детей спать. К Питу и Джесс она больше не возвращалась: кормила то одного, то второго своего ребёнка. Потом укладывала их для дневного сна. Там, где работа уже была закончена, наводила порядок. Вечером, оставшись одна на кухне, она смотрела в окно, когда вспомнила кое-что. Встав со стула, она потянулась к шкафчику и проверила — всё ещё там. Борьбы с собой не было — она не видела в этом необходимости. Она взяла оставшуюся после Тома пачку сигарет, и вышла на улицу. Она закурила сигарету и попеременно затягивалась и попивала вино, выпрошенное у Хеймитча (это единственное, что он согласился отдать, ибо считал это виноградным соком, не более). Ей казалось, что это занятие успокаивало её. Но на самом деле это было не так. Напротив, нервы её были натянуты, как струна, и её не оставляло убийственное напряжение, из-за которого ей казалось, что ей царапают спинной мозг зазубренным ножом.***
Джоанна не припоминала, появлялись ли у неё прежде мысли о том, чтобы сходить в магазин — она всегда довольствовалась тем, что находила в холодильнике или на полках кухонного шкафа. То, чего не хватало, просила купить по дороге — родителей, ментора, ухажеров, Тома. Пита. Но сегодня решила пойти туда сама. Для неё стало неожиданным получить удовольствие, погрузившись в эту атмосферу. Она перебирала фрукты, овощи — со стороны могло показаться, что она истинный эстет или гурман, раз нужный ей фрукт или овощ выпадал только с пятого-шестого раза, но она выбирала интуитивно. На ощупь. По запаху. На какое-то мгновение она задумалась, как бы оценил её выбор Пит, но у него самого она не спросит. Хотя не сомневается, что его бы порадовал её вопрос. Раздел выпечки поразил её своим размером: чего здесь только не было, в каких только вариантах. Она всё никак не могла смириться, что времена дефицита прошли, что жизнь впроголодь — позади. Она только-только начала мириться с мыслью, что для того, чтобы накормить детей, ей не нужно отказываться от собственного куска, как делали её родители. Сейчас достаточно покупать больше. Получив звание Победителя, ей обеспечили безбедную жизнь, но она во всё это не верила, ей это казалось чем-то зыбким и небезопасным. Она опасалась, что ей ещё предстоит за всё это расплатиться. В какой-то мере, она не ошиблась — Победительнице выпал ещё один шанс доказать, что присвоенное ей звание — заслужено ею. Она ходила между витрин и стеллажей, получая наслаждением от того, что разглядывала и видела. Она пыталась понять, почему так долго не ходила за покупками, почему избегала этот процесс? Знание, что она всего этого не достойна, что у неё не хватит денег или что всё это не сделает её счастливой?.. Стоя на кассе она потянулась за презервативами, а потом вернула их на место. Увидев блок с сигаретами, не удержалась, и взяла пачку. А потом ещё две. Сегодня утром она с Питом поругались. Наверное, он на неё обиделся. Но вида не подал. В режиме монолога он сообщил, что его занятия будут проходить по утрам. «Сразу после завтрака», — оповестил он подозрительно бодро. Джоанна окинула его недоверчивым взглядом и продолжила гладить детскую одежду. Она уже давно заметила за собой, что у неё просто недостаточно сил выдавать какие-то эмоции. Того, что происходит с ней в последние... — недели, месяцы... годы? — слишком много, картины меняются слишком часто и чересчур быстро — она просто не успевала среагировать, уставала всё пропускать через себя. В один миг она научилась отрешению, и не хотела терять этот навык. Она совершенно не ожидала, что в следующую минуту Пит ошарашит её своим: — А потом съезжу в пекарню. Она чуть не расхохоталась его находчивому «съезжу». Но сдержалась, и сухо ответила: — Это исключено. Пит и не сомневался, что она будет против, что не поддержит его идею. Он был готов биться: — Я должен быть там! На плечи Тома легла большая ответственность, и я не сомневаюсь, что он с ней справился. Но сейчас пора возвращаться в привычное русло, возобновить мою деятельность, вернуть управление в свои руки... — До этого они справлялись и без тебя, — но Пит будто не услышал, или не хотел, продолжал: — А сейчас готовится городской праздник с традиционным блюдом. Они могут перепутать рецепты или просто застрянут из-за неопытности... — Твоё кресло застрянет в грязи. Пита будто ударило. Его словно откинуло взрывной волной, и в ближайшие секунды потребовалось собрать отброшенные части своей плоти, чтобы потом было чем залатать образовавшиеся дыры. Волна коснулась и Джоанну, но такого рода катаклизмы ей были куда более привычны, чем ему. Она чувствовала на себе его взгляд, пронизанный боли и отчаяния. Чтобы выдержать его, она коснулась уголком утюга подушечку своего указательного пальца и держала, высчитывая про себя: раз, два, три... А потом позвонил Том, спросил, что им привезти. Джоанна, не отдавая себе отчёта, сообщила, что сама сходит за покупками, поблагодарила его и положила трубку. Нет, она не ставила себе задачей побольней уколоть Пита, — якобы, смотри, ты остаёшься, а я ухожу. Нет. Ей просто требовалось уйти. Побыть одной. Сменить обстановку. Всё же, чуткости Питу было не занимать. Или ему самому требовалось остаться с детьми наедине, без Джоанны? Он убедил её, что справится, и было решено, что дети останутся дома. Скучная задача раскладывания покупок по полкам доставила Джоанне не меньшее удовольствие, чем поход в магазин. Она наслаждалась самыми простыми вещами — извлечением продуктов из сумок и их сортировкой: у всего своё место, а она следит за тем, чтобы порядок не был нарушен — сейчас продукты ютились на нижних полках, оставив верхние пустовать. Предположив, что дети заснули, в знак примирения, или чтобы просто убедиться, что Пит забыл утреннюю стычку, она хотела пригласить его за стол — она купила по пути готовый обед. Она только утром заметила, что одну из комнат первого этажа оборудовали, как спальню. Никто ей этого не сказал, а Питу, поняла она по тому, что прошлую ночь он провёл не на диване, — вероятно сообщила его терапевт. Кажется, Джесс. Джоанна уже стояла у дверей новоиспеченной спальни, но не решилась войти. Звуков не было, наверное, Пит тоже прилёг, допустила она. Пит сидел за столом, разложив свои старые картины. Перед ним была Джоанна. Джоанна на Луговине, касающаяся пальцами завязок своего вызывающего цвета бикини. В тот день она за них двоих решила, что погода самая подходящая, чтобы позагорать. Джоанна безмятежно спит. Ещё одна картина: Джоанна опирается на локти, поддерживая ладонями улыбающееся лицо, бикини не скрывает красивой пышной груди. Выглядит она соблазнительно и сама это знает, а их маленькая дочь, — тогда ей было чуть больше года, — сидит у её ног. Пит делал только наброски, работу заканчивал уже дома, глубокой ночью. На это уходили часы, дни, недели — уложив малышку спать, Джоанна нарушала его покой и увлекала собой: «Зачем тебе рисовать эту грудь, когда ты можешь её коснуться?», «По-моему, ты нарисовал лишнюю родинку. Не хочешь проверить?», «Эти рисунки удовлетворяют только тебя, мне же нужно больше». Отложив одну партию картин, он перешёл к другой. В них Джоанна уже не в бикини – в нижнем белье. Лифчик, трусики. Точно не бикини. Кружева. Бретельки, готовые в любой момент соскользнуть с плеч. Сквозь кружево проглядывают острые соски. Да, трусики, а не бикини. Воздушные, невесомые. Под водой не удержатся. Ему ли не знать – он сам их ловил, стоило им окунуться в речку. Рука её касается трусиков, а взгляд устремлен на него, Пита. Подойди и возьми. Есть картины, на которых она пребывает где-то в ином месте, там, где что-то заставляет её приоткрыть губы и закрыть глаза. Раствориться в собственном драгоценном пространстве. Но не в одиночку, потому что рядом всегда Пит. Безмолвный ценитель. Постоянный свидетель. Как хорошо, что Пит сейчас был один; как хорошо, что некому было увидеть его слёзы. Первоначальные приятные воспоминания от созерцания нарисованных им картин, уступил место боли, пронизывающей, как стальное лезвие, всё тело, от затылка до желудка. И особенно ногу. Точнее то, что от ноги осталось. Он чувствовал, как через кровоточащую рану вываливаются наружу внутренности. Пальцы его дрожали, когда он проводил ими по прошлому, запечатленному на картинах. Это всё, что у него осталось. Пит перевёл взгляд но свою новую картину — он нарисовал её сегодня, закончил буквально только что. Его сын. Кевин. Его улыбка. Тельце с младенческим жирком. Угловатый, с шишковатыми коленями, острыми локтями. Непоседа, всё хочет знать: всё тянет в рот, а то, что не влезет, крепко держит в ладони. Джоанна совершенно не ожидала, что Пит выкатит свою коляску из мастерской. Сколько её там не было?.. Почти год. Она всегда избегала эту комнату, боясь что-нибудь в ней испортить. А зачастую ей там просто нечего было делать — она заходила туда только за Питом. Или к нему. Сейчас же она игнорировала эту территорию, не сомневаясь, что там на неё нахлынут непрошеные воспоминания. Но к чему они, если этого больше не повторится? К чему новая травма с незаживающими рубцами?.. Достаточно уже имеющихся.