Вспышка или «Дикая»

             — Беги, жалуйся папе, — спустила сына на пол Джоанна и подтолкнула заплаканного малыша к отцу, сидевшему за одним из свободных столов своей пекарни.       — Привет, дружок. Ты почему ревёшь? — малыш уже взбирался на колено папы и гордо подставлял свою макушку для поцелуя.       — Как уж тут не заплакать: мама не разрешила ему есть пластилин, — наигранно всплеснула руками Джоанна и, подойдя ближе, нагнулась, чтобы поцеловать мужа: — Привет, ночной хулиган.       За секунду до страстного поцелуя Пит успел заглянуть в вырез хлопковой рубашки жены — белоснежный кружевной бюстгальтер возбуждал его ещё не до конца унявшееся после утренних утех воображение.       Джоанна никогда не тяготела к роскоши. Не хотела сидеть на золотом унитазе, не любила слишком мягких перин. Была равнодушна к бриллиантам, к маркам одежды. Ей никогда не хотелось окружить себя несказанными богатствами или удивительными предметами туалета. Она не носила дорогих часов, не было у неё браслетов с изумрудами, к серьгам она тоже была безучастна. Словом, её представления о комфорте имели свои лимиты. Но в чём себе Джоанна никогда не отказывала (эта любовь, привитая Капитолием, возможно, единственное, что она позволила себе оставить), так это дорогое нижнее бельё. Если кто-то считал, что белья её не было видно, и таким образом она повышала свою внутреннюю самооценку, то бы ошибся — прелестей своих Джоанна никогда не скрывала (ей нечего было стыдиться), и она считала качественное бельё — лучшей огранкой своих достоинств. Для Пита же, охватываемого ревностью при их публичных появлениях, её вид содержал послание: если тон лифа и блузки не совпадал, значит, она им недовольна.       — Кев, перестань лапать отца, ему ещё целый день в этой футболке работать.       Только сейчас Пит почувствовал неприятную липкость ладоней сына, которыми тот сначала обвил шею отца, а потом вытер их похлопывающими движениями, имитируя дружелюбие.       — Из дома удалось выбраться только при условии, что он возьмёт с собой пластилин, — объяснила Джоанна, присаживаясь напротив. — А по дороге ему стало скучно, и он решил его съесть. А потом визжал на всю улицу, — посмотрела она на сына с укором, но тот не поддался её влиянию и продолжал довольствоваться жизнью, притопывая ножками по сидению кресла отца.       Пит потянулся за влажной тряпкой, которую оставил на краю стойки, и вытер ладони сына. Развернув полотенце, он протёр и свою шею.       — Вообще-то, мы голодные, — вспомнила девушка причину своего визита. — Привет, Том! — помахала она рукой появившемуся за прилавком товарищу мужа.       Наевшись досыта и накормив сына, с которым было объявлено перемирие, Джоанна уже собиралась уходить, когда услышала разговор мужа с напарником, что нужно съездить в их новую, но ещё не открывшуюся пекарню — там остались чертежи, которые Пит хотел доработать.       Вспомнив недостроенную дорогу, покрытую гравием и щебнем, многочисленные выбоины, ухабы и ямы — Джоанна представила, как легко ей их переступить, но как тяжело Питу объехать. Не задумываясь, она предложила свою помощь.       — Закину Кевина к Сэй и прогуляюсь налегке, — поделилась она своими планами. — Всё равно Эмили у неё забирать, да и для этого проказника, — потрепала она волосы сына, прильнувшего к её ноге, — разнообразие будет.       Проводив их, Пит приступил к самой интересной и любимой части своей деятельности — декорированию. Украшение торта, считал Пит, в первую очередь увлекало его своей многозадачностью. Разработка оригинального или сложного дизайна для сладкого десерта, который должен быть ещё и вкусным — дело совсем не такое легкомысленное, как думали некоторые из его учеников, ни разу не мастерившие объёмные композиции из мастики, не рисовавшие узоры и не выводившие надписи. Столкнувшись с этим в первый раз, многие предпочитали эту же попытку сделать и последней...       Блондин разминал челюсть — сосредоточившись на мелких деталях, требующих особой деликатности и концентрации, он (сам того не замечая) так сильно стискивал зубы, что потом ныло всё лицо.       Выкатив кресло в зал, он облегченно выдохнул — самая тяжёлая и ответственная часть задачи позади, и теперь можно было заняться раскладкой для маффин с вишневой начинкой.       За окном шёл дождь, точнее, лил нещадно. Ещё сгорбившись за тортом он слышал первые капли, чуть позже заметил их учащение. Постепенно эти успокаивающие его звуки слились в один бесшумный поток.       Интуитивно Пит чувствовал — что-то не так. Он вглядывался в окно, чтобы разглядеть улицу, но видел лишь до ближайшей скамейки, которую установил возле входа в пекарню.       «Это всё от напряжения», — подумал он, подкатывая к холодильнику с прохладительными напитками. Налив себе стакан апельсинового сока, парень взял себе пончик — самое время подкрепиться.       Редкая картина — пекарь, спокойно сидящий за столом собственного кафе и расслабленно перекусывающий. «Полдник в семь вечера — это ещё рано», — усмехнулся он про себя, потирая занывшую конечность — перепады температуры и влажность часто вызывали обострение боли.       Внезапно сердцебиение Пита участилось и он почувствовал, что задыхается.       — Том! — позвал он напарника, оставшегося возле печей. — Том!       — Да?       — А давно идёт дождь?       — Часа три. Может больше.       — А Джоанна вернулась?       — Я не видел.       Пит не заметил, как грубо выехал из-за стола, опрокинув стакан с недопитым соком. Он не стал возвращаться — даже не обернулся, — а устремился прямо к выходу на улицу.       «Чёрт! — выругался он, скатываясь с пандуса. — Это же надо было такому случиться — сдать кресло-автомат и сесть на механику именно сегодня!» — корил он себя, хотя понимал, что в этом нет его вины — на замену новое кресло не предоставили, а старое настойчиво требовали сдать на проверку.       Пит замешкался лишь на секунду: ехать направо — домой, или налево — ко всем остальным?       «Если она дома, — размышлял он, — значит, с ней всё в порядке. Не страшно, что я вернусь поздно и грязный». Именно с этими мыслями он направился к дому Сэй, с терзающими его сомнениями, не теряет ли он зря время: дом её находился в самом конце одной из прилегающих улиц, но сложная часть задачи заключалась в том, что ехать нужно было в гору.       «Она там. Она у Сэй. Решила вместе с детьми переждать дождь. Наверняка, будет ругать меня, что я не взял с собой зонт», — успокаивал и обнадеживал себя Пит, сам в это не веря.       — Да ты весь вымок! — воскликнула Сэй, уступая Питу дорогу, чтобы тот проехал внутрь. — Проходи скорей, не стой под дождём!..       — Джоанна у тебя? — нетерпеливо перебил её Пит, всматриваясь в глубь дома.       — Нет, здесь только ваши дети... — тяжело сглотнула женщина, почувствовав неладное. — Что-то случилось? — осторожно, очень тихо спросила она, боясь услышать ответ.       — Надеюсь, нет. Очень надеюсь, — беспомощно пробормотал Пит, разворачиваясь, чтобы выкатить кресло. — Я... Пока я ищу её, можно дети побудут у тебя?.. Мне просто надо найти Джоанну...       — Да, Пит. Конечно, — успокоила его Сэй, не зная, чем ещё может помочь ему. Она не успела закрыть дверь, чтобы не задерживать Пита — предчувствовала, что каждая минута на счету, — как к нему подбежала дочь, протягивающая альбомный лист.       — Пап! Пап, смотри!       — Милая, — мягко взял её за плечи папа, — Эмили, послушай меня, пожалуйста... Вы с братом посидите у Сэй. Тебе нужно присматривать за ним, пока мы с твоей мамой не вернёмся.       — А где она? — только сейчас заметила девочка, что мамы нет поблизости. — А где мама?       — Я попросил её кое о чём, и она немного задержалась. Я сейчас съезжу за ней, хорошо? А вы пока посидите здесь, поиграйте. Договорились? — Голос Пита был вымученно мягким, срывающимся. Ему не терпелось поскорее уйти, найти жену, вернуть её домой. К себе. К детям.       — А это долго?       — Не знаю, родная. Я постараюсь быстро, — сказал он негромко, опасаясь, что уже через секунду, заслышав его голос, из-за угла спальни появится сын — от него так быстро уехать не удастся.       — Хорошо, — с нежеланием отошла дочь подальше от двери, позволяя Сэй закрыть её.       Эмили показалось странным, что папа мокрый, грязный — такого его мама к себе вряд ли подпустит. Но детская память редко запоминает что-то плохое, и вот уже через пару минут фантазия и воображение девочки нарисовали совсем иную картину — родители готовят им с Кевином сюрприз: мама упаковывает подарки, пока папа готовит именной пирог. Именно так она представляла любое уединение родителей...       Пит часто-часто крутил педали, не давая себе передышки. Чем быстрее он ехал, тем глубже застревал в очередной луже, которую не успевал объехать. Его руки уже не чувствовали ни колес, ни грязи — он действовал по инерции, доведя свои рывки до автоматизма.       Он злился, проклиная всё вокруг. Моментами концентрация зла и гнева доходила до точки кипения и казалось, что ему удастся встать и пойти несмотря ни на что. Он стискивал зубы, чтобы не заплакать, потому что чем чаще крутил педали, тем цель казалась недостижимей — угораздило же его построить пекарню так далеко и так неудачно.       Он пытался успокоить себя, что ничего страшного не случилось, Джоанна наверняка забежала в дом одного из жителей или просто осталась в недостроенном здании, чтобы переждать дождь. «Да и вообще, это только капли, это простая вода», — объяснял он себе, но никогда бы не рискнул сказать подобное самой Джоанне.       Пит на мгновение закрыл глаза и отчётливо услышал болезненный стон — один за другим, постепенно превращающиеся в крик, вопль, визг, которые ближе к концу преобразовывались в обессиленные вой, мычание, скулеж и стенание.       Лёжа в соседней капитолийской палате пыток, он и не догадывался, что такое разнообразие душераздирающих звуков можно добиться одной лишь водой, которая для Джоанны стала острее ножа и грубее зазубрин стали.       «Я рядом, я совсем близко», — шептал он себе в надежде, что услышит она.       Увидев силуэт нужного здания, Пит остановился. «Нашёл!» В памяти тотчас всплыл эпизод, как он стоял перед покосившимся домиком, в котором жила Джоанна, когда уехала от него.       «Кретин!» — пнул он себя мысленно, потому что рано, — ещё слишком рано думать, что нашёл!— пока не увидит её.       — Джоанна! — выкрикнул он в темноту, взбираясь по пандусу в здание. — Джоанна! Ты здесь?       Он редко здесь бывал, отправляя по мелким поручениям своих помощников. Входя в положение Пита и с учётом состояния местных дорог, все вопросы рабочие предпочитали решать в ныне действующей пекарне: они сами приходили к нему по вечерам, чтобы обсудить детали, возникшие вопросы или выявившиеся трудности.       Пит въехал в «пустую коробку из бетона» и осмотрелся. Он позвал Джоанну ещё несколько раз, но на его зов никто не откликнулся.       Он не знал, где её ещё искать, но был счастлив, что её здесь не оказалось. Только что-то продолжало удерживать его на месте.       Чем глубже он проникал, тем внутри помещения становилось темнее: ни электричества, ни водопровода, ни канализации ещё не было подключено. Единственным источником света были зияющие дыры вместо окон, но и улица освещалась лишь редкими вспышками молнии.       — Джоанна? — позвал он тихо. Голос его прозвучал сиплым и неуверенным. — Любимая, ты здесь?       Пит не торопился уходить. Он примерял на себе роль испуганного и потерянного человека. Разве сам бы он вышел? Откликнулся?       Он осторожно, чтобы ни на что не наткнуться, въезжал в каждую комнату, которую сам спроектировал. Он без спешки проезжал вдоль каждой стены, не доверяя глазам, что по углам действительно никого не видно.       «Если её здесь нет, значит, она в безопасности. Наверняка при первых же каплях попросилась к кому-нибудь домой», — размышлял он, перебирая, у кого можно начать искать её в первую очередь.       «Место парилки следует пересмотреть, — отвлёкся он, примерив, как близко она находится к запасному выходу. — Здесь будет лучше устроить склад», — въехал он в очередную комнату и увидел. Не Джоанну, а тёмный комок, которым она стала, припечатав себя к стене.       «Дурень! Конечно же не в комнате с не застеклёнными окнами!» — отчитал себя Пит за растраченное время.       — Милая? — позвал он её, но она не подняла головы, продолжая сидеть уткнувшись в свои колени. — Это я, Пит, — сообщил он, чтобы не напугать её. — Не спишь?       Подъехав ближе он увидел, как разбросана её одежда вокруг. Его сердце ёкнуло — она промокла, иначе не было причин раздеваться до гола.       — Родная, — позвал он её ещё раз, оглядываясь по сторонам — чем бы её укрыть? Как согреть?       Только сейчас он заметил, что сам замёрз до костей. Быстро стянув с себя футболку, он бросил её к вещам Джоанны, и осторожно сполз со своего кресла на пол.       — Поговори со мной. С тобой всё в порядке? — упрашивал он её обратить на него внимание, приближаясь к ней.       — Уходи. Езжай домой. К детям. Ты нужен им.       — Мы оба им нужны, — ответил он, понимая её состояние и тревогу.       — У меня не получилось, Пит. Я не смогла, — подняла она голову и посмотрела ему в глаза. Разглядев его чётче, она продолжила: — Я думала, раз у меня дети, то я должна быть сильнее, а, значит, справлюсь. Только он победил. Он победил, а я проиграла.       — Кто, Джоанна? О ком ты говоришь?       — Сноу. Он победил меня.