Вспышка или «Дикая»

             — Мама, смотри! — протянула маленькая ладошка обломок чего-то, найденного на берегу реки. При близком рассмотрении девушка поняла, что это ракушка.       — Какая красивая, правда? — восхитилась она находке малыша.       Мальчик согласно кивнул, и снова побежал к воде — для новых поисков, радующих маму.       Дети любили воду, а родители не отказывали им в этом удовольствии. Тем более что раньше из-за недуга их матери, малыши были лишены возможности спускаться к берегу, плескаться в воде, учиться плавать. Впрочем, они, наверное, уже об этом не помнят.       Откинув косу назад, девушка начала собирать еду, пока та не высохла на ветру.       Пит должен был подойти чуть позже, но, судя по сгущающимся облакам, ей уже пора собираться и звать малышей, и самой идти ему навстречу. Его новый протез пусть и был разработкой современных технологий, но скорости ему не прибавлял.       — Эмили! Кевин! Домой! — крикнула она громко. Дети обернулись, значит, услышали.       Осторожно перекладывая бутерброды обратно в контейнер, девушка слушала, как сестра уговаривает брата поторапливаться и не собирать всякий мусор. Улыбнувшись их перебранке, она не заметила, как пролила остаток сока, который быстро впитался в её светлое платье.       Она совершенно не помнит, когда стала такой домашней и безмятежной, и сменила грубые штаны на лёгкие платья.       — Кевин меня не слушается! — услышала она у самого уха жалобы девочки. — Он опять набил карманы грязными камнями, которые будет разбрасывать по всему дому, а мне потом за ним убирать!       — Нуу... — уклончиво протянула девушка, не зная, что ответить. — Давай мы разрешим их донести до дома, но запретим в дом занести?..       Пронзительные — прям как у мамы! — глаза девочки блеснули недоверием, но она не стала отвечать.       Почувствовав первые капли дождя, девушка торопливо сложила всё оставшееся на скатерти в корзинку, попросила дочь собрать саму скатерть, и пошла за Кевином.       Мальчик больше сестры походил на отца — светлые волосы, голубые глаза. Впрочем, на этом сходства заканчивались — всё остальные черты лица или повадки характера он перенял у кого-то другого. Даже пекарней дочь интересовалась больше, чем сын. Это огорчало Пита, но он не настаивал, вероятно надеясь, что со временем сын сам заинтересуется деятельностью отца.       — Сынок, — позвала она мальчика неуверенно. — Пойдём домой. Нам ещё за папой надо зайти, а потом до дома добежать, пока дождь не усилился.       Мальчик беспрекословно повиновался, хотя было видно, что он ещё бы поиграл.       Уже дойдя до пекарни они увидели, как Пит прощается с последним покупателем и торопливо спускает ставни. Увидев семью, он улыбнулся.       Кротко поцеловав жену, Пит извинился:       — Сырных булочек не осталось. Новые не успел...       Китнисс наигранно нахмурилась, и снова поцеловала мужа, только уже подольше.       — Даже не знаю, как ты искупишь свою вину, — пожурила она его, но, увидев строгий взгляд дочери — ей всё ещё было тяжело смириться с ролью матери этой девочки, так сильно напоминающей свою родную мать, — взяла корзинку, оставленную на скамейке, снова в руки и двинулась по направлению к дому. — Догоняй! — крикнула она Питу, подталкивая нерасторопного сына...       Был тёплый летний вечер. Китнисс не спалось. С ней такое часто бывает, но Питу она об этом не говорит. В такие вечера, как этот, она сидит у себя на крыльце и долго вглядывается в дом напротив. Иногда ей кажется, что Джоанна всё ещё там и наблюдает за ними. От одной этой мысли Китнисс стало не по себе, и она передёрнула плечами.       Посидев ещё немного, охотница развернула письмецо, адресованное ей. Она часто перечитывала текст, несмотря на то, что знала его наизусть.       Эти слова пугали её — миротворцы, обязанные следить за порядком и готовые сурово наказать в любой момент.

«Помню свои слова: «Заставь его пожалеть об этом!», брошенные за кулисами перед твоим выходом на сцену, к Цезарю. Мне всегда казалось, что ты справилась с этой задачей — у Сноу было много причин, созданных тобой, чтобы сожалеть о своих решениях. Твоя стрела, пронзившая его сердце, каждый раз напоминала мне, что ты победила его. В отличие от меня. Я знаю, что ты назовёшь меня кукушкой. А потом морфинисткой. Шлюхой ты называешь меня уже давно. Хаха. Жалеть о том, что не уехала в самом начале, когда ты гнала меня — я не буду. Питу и вправду было хорошо со мной. А теперь будет хорошо с тобой. Я осведомлена, что ты не хочешь детей. А ещё помню, как ты относилась к своей сестрёнке. Пора признаться и себе, и окружающим, что война закончилась, и кто-то должен растить следующее поколение. Мои дети останутся с отцом, а это значит, что воспитывать их придётся тебе. Верю, что в тяжелые минуты ты проявишь к ним любовь, которую испытывала к Прим. Придёт день, они оба назовут тебя «мамой», а ты смело начнёшь их называть своими детьми. Не беспокойся — искать меня Пит будет недолго. Меньше, чем в прошлый раз. Он уже понял, что меня больше нет. Он знает, что Сноу победил меня. Он признает это, пусть и не сразу. Не поминай лихом, Эвердин. Мейсон».

      Джоанна не ошиблась: Китнисс и вправду называла её и кукушкой, бросивших собственных детей, и конченой наркоманкой, готовой продаться за дозу, и слабой на передок. Каждый раз лицо Пита искажалась болью от этих слов, брошенных Китнисс. Она же хотела его признания, что он совершил ошибку, сойдясь с Джоанной.       Когда Кевин назвал Китнисс мамой, сердце её смягчилось. Эмили это всё не нравилось, но Пит о чём-то шептался с ней каждый раз, и постепенно она смирилась, хоть до сих пор не признала, что Китнисс стала матерью и ей тоже...       Посидев ещё немного, Китнисс сложила письмо и вернула в свой карман.       Китнисс всё больше убеждалась, что уже не злится на Джоанну.       Её жизнь изменилась, как и жизни многих других людей. И осуждение давно сменилось на сочувствие.