***
Джоанна смотрела на Пита. Вернее, в его направлении, поскольку взгляд был устремлен гораздо дальше. Случилось то, чего блондин боялся больше всего — Джоанна молчала, а это не сулило ничего хорошего. Он сделал попытку взять её ладонь в свои руки, и каково было его удивление, когда она не стала противиться и не отняла ладонь. Он надеялся, что всё обойдётся, что она всё правильно поймёт, что это необходимость, что нет других вариантов — ему нужно уехать в Капитолий на обследование и применить новый метод лечения, разработанный совсем недавно. «Я думал взять вас всех с собой, но это будет эгоистично. Я знаю, каково тебе находиться там, знаю, как тебе будет тяжело видеть всё то, что служит напоминанием не самых счастливых дней твоей жизни...» — говорил ей Пит. «Я буду вам звонить... Наверняка, это всё недолго... Ну, сколько... Месяц?.. Может, чуть больше», — робко добавил он, хотя читал в буклете, что реабилитация длится до полугода. «Я договорюсь, чтобы Сэй и Том помогали тебе. Сэй даже может готовить, она это любит», — сминал Пит листок бумаги, в котором уже всё расписал, но побоялся показать свои записи Джоанне. Он непроизвольно чуть сжал ладонь жены. От этого жеста она будто проснулась. Высвободив руку, она встала со стула и посмотрела на него только чтобы сказать: — Хорошо, что не получилось с третьим ребёнком.Часть 36
22 августа 2018 г. в 13:05
«Мама», — услышала она, как шёпот, и улыбнулась от этого слова, наполняющего её теплом. Совсем скоро и сын заговорит.
«Мама», — услышала она ещё раз, сквозь сон, но уже более тревожное.
Девушка почти заснула, когда отчётливо услышала всхлип, завывание и плач.
«Эмили... Что они сделали с моим ребёнком?!»
Джоанна попыталась отринуть одеяло, но страх парализовал её. Барахтаясь, она запуталась, попала ногой в отверстие, пытаясь вырваться, перепугалась ещё больше и пришла в себя только от треска рвущейся ткани. Она отшвырнула одеяло, но теперь простыня обмоталась вокруг лодыжки, и Джоанна грохнулась на ковёр. Боль пронзила руку от плеча, но девушка не обращала на это внимания и пыталась нащупать выключатель ночника.
— Что случилось? — спросил Пит, щурясь от яркого света.
Но Джоанна уже успела убежать в соседнюю спальню.
— Эмили? Милая? — позвала она тихо, не включая свет — может, ей просто приснилось, что дочь зовёт её, а на самом деле дети спят. И если это так, то ей совершенно не хотелось их будить.
Она осторожно приблизилась к кровати малышки, боясь увидеть пустую постель, но, заметив кокон с чёрной макушкой, тут же успокоилась и уже хотела развернуться и пойти к себе, когда снова услышала всхлип.
Ей не показалось.
— Эмили? Родная, выйди ко мне, — попросила Джоанна, не желая напугать дочь резкими движениями, отбирая у неё одеяло.
Она видела, как малышка помешкала, но вот появилась её головка и мама поймала её взгляд.
— Тебе приснился кошмар? — улыбнулась Джоанна, чтобы успокоить её и внушить, что всё хорошо.
Эмили отрицательно покачала головой. Что-то было не так, если дочь не торопилась на руки матери.
— Поговори, пожалуйста, со мной. У тебя что-то болит?
Джоанна протянула руки, чтобы помочь высвободиться дочери из одеяла, но та, почему-то, отстранилась.
— Расскажешь, что случилось?
Малышка продолжала молчать, но слеза, скатившаяся по её щеке, свидетельствовала, что ей нужна помощь. Джоанна не выдержала, и быстрым, но осторожным движением, пересадила дочь к себе на колени.
Чувствовать её, прикасаться к ней — Джоанна даже не предполагала, что это может действовать так умиротворяюще.
На секунду она застыла. Дочь это видела, казалось, именно этой реакции она и ждала. Джоанна видела, что слёзы готовы брызнуть из глаз дочери уже через секунду, и прижала её ближе к себе, а рукой начала ощупывать ближайшую территорию кровати.
Она не ошиблась — везде было мокро.
— Я не хотела, — услышала она голос дочери.
Джоанна мысленно пыталась справиться с напряжением, сковавшим её тело. Она всеми силами пыталась сосредоточиться на чувствах дочери и на том, чего она боится.
Если Джоанна боялась своего прошлого, того, что оно вновь настигнет её, то Эмили боялась настоящего. Маленькая девочка боялась, что призраки прошлого оставят её без матери.
«Беспомощность — это тупик. Страх — путь в никуда. Поэтому нужно попытаться подавить его, сглотнуть», — вспомнила Джоанна слова Аурелиуса, некогда консультировавшего её.
«Многие дети перенимают страхи собственных родителей. Фобии закладываются генетически. И многие наследуют их», — вспомнила она уже слова Мии, адресованные Питу.
Джоанна глубоко вдохнула, старательно игнорируя учащенное сердцебиение. «Я знаю правильные слова, я сумею их сказать. У меня получится», — твердила она себе, продолжая обнимать дочь.
— Конечно, нет, милая. Это со всеми бывает, — произнесла она, с нескрываемой дрожью в голосе, вставая, с дочерью на руках, с её кровати. — Это же ерунда. Сейчас мы всё сложим в стирку, а потом вымоем тебя и снова уложим спать в чистую, сухую кровать, — шептала она дочери, а себе давала установку не отступать, не сметь просить Пита сделать всё это за неё.
Только сейчас она увидела что он тоже в спальне, с сыном, заснувшим на его груди. Догадывался ли он, что произошло, слышал ли, что она говорила, понимал ли, что она намерена делать — Джоанне было неизвестно. Но свет, горящий в коридоре, помог ей прочесть в его взгляде, что он готов взять всё на себя.
Девушка на ватных ногах прошла в ванную и, первым делом, заткнула сток. Продолжая держать дочь на руках, она повернула сначала один кран подачи воды, потом второй. Игнорируя яркие вспышки фрагментов из больничных палат Капитолия, любезно подбрасываемых застоявшейся памятью, она протянула руку и проверила температуру воды.
«Это вода. Это просто вода».
Её руки дрожали, она не чувствовала температуру — не заметила бы, даже если бы отморозила пальцы или если б они обгорели. Она продолжала твердить себе, что вода не навредит ни ей, ни её малышке, что всем её страхам давно пора оставить её в покое, что ей пора взять свою жизнь под свой контроль, что Сноу больше не властен над ней... Но ничего из этого не возымело бы успеха, если бы она не чувствовала, как доверчиво жмётся к ней маленькое тельце, и как страшно крошечному сердечку в этом тельце, так отчаянно бьющемуся о грудную клетку...
— Давай разденемся? — предложила Джоанна, опуская дочь на пол.
Она помогла ей раздеться, а потом сняла одежду с себя.
Джоанна ещё раз проверила воду, стараясь не смотреть в глаза дочери, чтобы не выдать свой страх. Под любым предлогом ей хотелось выбежать из ванны и никогда — никогда — больше в неё не возвращаться. Но она не могла так поступить с той, кто называл её мамой...
Она перешагнула бортик ванной правой ногой и ступила на её дно. Не задумываясь ни о чём, она переступила второй ногой и, повернувшись к дочери лицом, вытянула к ней руки и занесла к себе.
— Но ты не любишь воду, — робко напомнила дочь, усаживаясь на колени матери.
Джоанна на мгновение закрыла глаза, чтобы признать, что её наблюдательная дочь права.
— Да... То есть... Как тебе сказать, — выбирала Джоанна слова, чтобы рассказать. — У нас с ней сложные отношения.
— Ты боишься утонуть? — спросила дочь, вспомнив рассказ воспитательницы об опасностях, подстерегающих в воде.
— Нет, милая. Утонуть я не боюсь, — улыбнулась Джоанна уголками губ, целуя макушку дочери. — Я... Я хорошо плаваю, — пыталась она поменять тему, но дочь, будто предугадывая её намерения, перебила её:
— А что тогда? — требовала дочь объяснений.
Джоанна почувствовала, как тело начинает дрожать, это была непроизвольная реакция, и она могла только отметить её, но не прекратить. Вспомнилась одна из капитолийских разработок в виде ракеты, которую она когда-то видела по телевизору. Та тоже подрагивала за несколько секунд до того, как её отправили в холодное и пустое воздушное пространство...
— Когда-то давно меня напугали. А я испугалась... Те, кто меня напугал, уже далеко, — не стала говорить Джоанна, что их уже нет, — а вот страх остался... Так бывает с теми, кого один раз укусила собака, и они уже никогда не дают шанса другим четвероногим стать им другом... Я, наверное, такая же трусиха, — заключила она. Повернув голову, девушка проверила, что тень от коляски Пита всё ещё под дверью — он никуда не уехал.
— А где был папа? — спросила Эмили, будто прочитав мысли мамы. — Почему он не запретил тебя обижать?..
Джоанна закусила губу и закрыла глаза. Она не стала сдерживать подступившие слёзы и чувствовала, как они медленно стекают по её щекам.
У неё не было ответа на вопрос дочери, она не знала, что сказать. Но она помнила не только крики Пита, но и свои мысли, что её оставили в покое, переключившись на него. Что её не тронут, пока они заняты им. Что чем больнее они делают ему, тем в большей безопасности находится она...
Седьмая знает, что Пит испытывал те же чувства, когда кричала она. И никогда его за это не осудит...
— По-моему, мы достаточно вымокли, и кое-кого следует хорошенько намылить, — пощекотала она дочь, зная, что это отвлечёт её лучше всего. Девчушка задорно рассмеялась, пытаясь выскользнуть из маминых рук.
Они обе растягивали удовольствие, когда мама неторопливо тёрла дочь мочалкой, когда массировала ей голову, распенивая шампунь, когда нанесла бальзам и расчесывала ей волосы.
Сполоснув дочь, она спустила её на пол. Окатив себя — впервые за долгое время — пару раз струёй из душа, она вышла сама. Завернув малышку в банное полотенце, она выпустила её из ванны, ни секунды не сомневаясь, что Пит ждёт их за дверью.
Уже в следующую минуту дочь принесла маме сухое платье, а потом помогла загрузить в стиральную машину грязное бельё.
Они ещё посидели на полу, наблюдая за движением центрифуги. Когда дочь потяжелела, Джоанна поняла, что та заснула.
Кровать дочери уже была застелена новым комплектом, и мама уложила её спать.
Она ещё посидела в спальне детей, а потом вернулась к себе.
— Всё в порядке? — уточнил Пит, заглядывая ей в глаза.
— Да, — прошептала Джоанна, забираясь к нему в постель.
«Из того лабиринта, в котором ты оказалась, тебя выведет только одно», — сказал ей как-то доктор Аурелиус.
«Пуля», — подумала тогда Джоанна.
«Ты сама».
Человеку нужен человек.