Вспышка или «Дикая»

             Пит надеялся выспаться в поезде, но не учёл, что его одолеет бессонница. Он сделал попытку позвонить домой, но проводница сказала, что в целях экономии связь предоставляется только между станциями.       С увеличением расстояния, увеличивалась и тревога Пита. Зачем он согласился? Дождётся ли Джоанна? Что с ними будет? Не был ли он с ней груб в последние дни перед отъездом?       За весь прошедший месяц, посвященный в основном сборам к его отъезду, они едва ли обменялись десятком фраз. Она не избегала его, не упрекала, даже не грубила. Джоанна будто замкнулась в себе, а Пит не делал попыток её вывести на разговор.       «Достаточно одного твоего слова, чтобы я остался», — сказал он однажды, увидев её в гостиной, складывающей детские игрушки в коробку.       «Ты не хочешь его услышать», — метко описала она его чувства.       Пит ехал в поезде и боялся признаться даже себе в том, что им движет.       «Сколько, Пит? Сколько экспериментов ты готов на себе применить?» — задавался он вопросом, но сам же себе давал опровержение, что в этой — последней — разработке участвовал сам Бити.       «Да весь смысл жизни этого Долбанутого как можно реже выбираться из лаборатории! — воскликнула бы Джоанна, услышь она аргументы Пита. — Он сначала создал защиту, а потом сам же её взломал! Разработал ловушку, а потом привёл её в негодность!» — возмущалась бы она. Джоанна бы обязательно сравнила Вольта с их Питом сыном — карапуз, увлечённый самодеятельностью.       Вспомнив о Кевине, Пит почувствовал укол совести — грустные глаза детей, не понимающие, куда папа уезжает. И как надолго.       — Папа, сколько? — протянула Эмили ему самодельный календарь на альбомном листе. Пит слышал, как тяжело сглотнула Джоанна — таких страниц нужно пять. Если не больше. — Сколько? — ждала Эмили, когда ей пометят дату, которую следует ждать.       Ссылаясь на большое количество работы Пит начал приходить позже настолько, что дети уже спали, дома было темно — за исключением бра, включенного в коридоре, — и ему приходилось пробираться до спальни в темноте.       Джоанна с недавних пор предпочитала спать на диване в гостиной.       Пит снабжал свой дом запасами и провизией, проверяя всё, что осталось, и высчитывая нужное количество, чтобы закупить впрок.       Он так боялся, что кто-нибудь назовёт его никудышным папой, не осознавая, что сам себя им прозвал.       Он слепил пельмени, приготовил лапшу, заготовил фарш и ряд других полуфабрикатов, чтобы облегчить жизнь Джоанне. Когда забил морозильник, самому стало смешно от своей наивности.       Джоанна не комментировала его действия и сборы, которые по большей частью выглядели попыткой оправдаться. Детям она сказала, что папа уезжает лечиться. И повторяла это каждый день, пока их слёзы не высохли при упоминании о его отъезде. Вспоминала ли Эмили дни, которые ей пришлось жить без отца?..       «Кризис среднего возраста — купить себе спортивную машину, чтобы в собственных глазах не выглядеть ничтожеством».       Пит отъехал от окна в коридоре, пропуская услужливую проводницу к себе в купе. Она была мила, обаятельна и подчеркнуто вежлива — давала понять, что он получит всё, стоит ему только захотеть.       «Ну, как тебе? Знать, что все хотят с тобой переспать?»       Только Пит не испытывал от этого какого-то удовлетворения или превосходства. Всё его существо покрылось зудящей коркой ревности, усугублённый вопросом жены: «А по каким дням у меня будет секс?»       Он потёр виски, желая унять головную боль. Теперь его идея заменить Томом себя казалось ему самой неудачной за всю его жизнь.       «Дважды в неделю он принесёт продукты. На выходных поможет собраться на Луговину и спуститься к реке. После работы будет приходить колоть дрова и помогать по дому...»       «Вот идиот», — ругал себя Пит, сжимая рукоятки кресла.       Но не только это не давало ему покоя, выгоняя из собственного купе, чтобы не остаться один на один со своими мыслями.       Он всё чаще думал о Китнисс. Об их совместных поездках в Капитолий — возможно, на этом самом поезде, в этом самом вагоне. Он вспоминал, как они разъезжали по Дистриктам после своей Первой Победы, о своих выступлениях, с заранее подготовленными речами, о слезах по погибшим, о бессонных ночах и о кошмарах Китнисс, которые их так сблизили. Он не сдержал улыбки, когда вспомнил, как Китнисс вонзила нож в деревянный стол, а Эффи возмущенно напомнила, что: «Это же красное дерево!» — будто тогда это что-то значило для них. Он вспоминал о Тренировочном Центре, который сейчас приобрёл статус Медицинского Корпуса, с перечнем экспериментальных лабораторий, в который и держал путь для лечения. Их тренировки, показательные выступления, соревнования и интервью. Пит не думал, что воспоминания обрушатся на него водопадом, омывающим и смывающим.       Пит делал попытки переключиться: брал в руки лист бумаги и карандаш, заносил его над белой страницей, и руки сами собой рисовали знакомые черты лица. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что не понимает, кого он рисует — Джоанну или Китнисс.       — Я буду ждать тебя, — сказала ему Китнисс, на прощание.       Так уж вышло, что Джоанна проводила его только до порога, оставшись дома с простуженными детьми.