Камилла - рыжая куртизанка.

      Итак, их было пятеро. И они все были молодыми, красивыми мужчинами.       Изящный альтмер Элдамил - обладатель роскошной мантии гильдейского мага высокого уровня и томных карих глаз.       Загадочно-угрюмый данмер Атис, с луком и кинжалом, выкрашенными в чёрный цвет, весь затянутый в чёрную кожу и с угольными гладкими волосами, связанными конским хвостом.       Интеллигентный бретон Джастин, на вид самый старший в этой компании, его мантия была попроще, чем платье Элдамила, зато у него был посох с алмазом, сверкающим, как его светлые глаза.       Классически золотоволосый норд Эйрик, выглядевший паладином - от стальных доспехов до благородно очерченного рта и осанки.       И самый юный, а заодно и самый невзрачный - имперец по имени Мартин, даже мантия его была простой ученической одеждой зелёного цвета, грубой и мешковатой. Лишь ярко-синие глаза выделялись на его бледном, чуточку неправильном лице.       Они казались обычными искателями приключений. Оба эльфа искали истину, вполне справедливо решив, что она может быть и в вине. Джастин экспериментировал, испытывая на себе всевозможные эффекты и полагая даэдропоклонничество разновидностью колдовства. Эйрик жаждал подвигов и славы. А Мартин увидел в принцах даэдра очередную загадку. Он оказался большим любителем тайн, этот Мартин. Знал бы он, к чему это его приведёт...       И он совершенно точно не знал, что способен поломать чью-то налаженную жизнь.       Хотя назвать быт сангвинопоклонницы со статусом "куртизанка" налаженным - это, ребята, погрешить против истины.       Камилла давно потеряла счёт мужчинам. Её казалось, они меняются со скоростью дней в году. Вчера был один, сегодня другой, завтра третий. А если и задержится кто - так это ровно до того, как закончатся деньги в его кошельке.       Новенькие, на первый взгляд, не выглядели богачами. Но кто-то сказал, что они - команда довольно успешных наёмников, выполняющих контракты без сучка и задоринки. Даже юный имперец оказался отличным магом и прекрасным лекарем, в считанные часы вылечивающим своих друзей от всех ран и болезней. К тому же он и сам был неплохим воином. А значит, денежки у ребят водились.       В команде "сагвиновых служанок" за эти годы произошло пополнение. Мускулистая, сильная как пантера, редгардка Тэсса и хрупкая, как игрушка, босмерка Аранвен. Новенькие девочки учились быстро и грозили даже перегнать старый состав. - Нас пять, и их - пять, - оценила Гвенни, самая старшая из девочек и неформальный лидер. Нордка знала о мужчинах всё и даже больше. - Значит, так, ребята. Я беру себе норда, этого рыцаря раскрутить будет сложнее прочих, зато и манипулировать им будет очень забавно. Энни - бретона, ты умеешь чесать языком, и у тебя среди клиентов чаще других попадались такие интеллигентные дядечки. Ари - альтмера, он наверняка расист, как и все они, а ты тут единственный мер. Тэсса берёт данмера, такие разбойники любят горяченьких. Ну и остаётся имперец. Камилла, ты всё поняла? - Да... - скромный мальчик был не совсем по душе рыжей, именно от таких она в своё время сбежала к Сангвину, обычно знакомство с подобными лапочками кончается замужеством и двумя-тремя сопливыми детишками. Но она же опытная, и подобной перспективы сумеет избежать.       Так думала Камилла. Наивная! Её поджидала опасность совсем другого рода...       Пятеро наёмников впервые пришли к статуе Сангвина за этим. До этого они просто выпивали. Нет - пьянствовали. Даже наивный Мартин оказался выпивохой тем ещё. А точнее - мог вливать в себя вино в таком количестве, которое валило с ног нежного Элдамила и худосочного Джастина, вызывало неконтролируемое веселье у Атиса и заставляло язык богатыря Эйрика заплетаться. При этом он оставался внешне в порядке, разве что глаза блестели и щёки румянились.       Кто из пятерых был инициатором продажи души Принцу Разврата? Не Мартин, уж точно, не прямодушный Эйрик и не подозрительный Атис. По всей вероятности, это первым сделал Джастин, а Элдамил поддержал инициативу. А остальным оставалось лишь пойти за приятелями. Из солидарности.       А после того, как передача душ Сангвину состоялась, и они стали посвящёнными, их пригласили на оргию.       Вот тут Мартина и одолели предчувствия. Не то, чтобы плохие, но и не хорошие. - Мне кажется, или в эту ночь кого-то из нас разыграют, как карту? - произнёс он. - Когда это ты стал параноиком? - расхохотался Эйрик. - А когда это мои предчувствия меня обманывали? - парировал имперец. - Сколько раз бывало так, что мы избегали неприятностей благодаря моему чутью? - Да что с нами может случиться здесь? Девки экзотическими болезнями заразят? Полно те, Сангвин барахла не держит, эти девки - его личная гвардия, элита, можно сказать, секретное оружие, от которого если и умрёшь, то только от счастья! И они просто не способны заболеть какой-нибудь мерзостью, а даже если случится такое - они тут же выпьют нужные травки - и будут в порядке. К тому же... - И тут Джастин заговорщицки улыбнулся парню. - Тебе уже стукнуло двадцать, пора становиться мужиком!       Мартин поморщился. Это было его больное место. Он стеснялся делать то, что делали его приятели с женщинами. Стеснялся и немного завидовал. Но - не мог переступить невидимую черту. То ли воспитали его слишком правильно, то ли душа требовала романтики, а не такого обращения, как будто перед ним не живой человек, а кусок хлеба. И вот результат: парни с лёгкостью приводили к себе на квартиру легкомысленных дамочек, а он, Мартин, гулял по ночному городу и смотрел на звёзды.       Может и прав мудрый бретон, и пора снять с себя этот затянувшийся венец невинности?       Он стоял около статуи, зачарованно глядя на извивающихся в свете лун красавиц. Все такие разные. Высокая, идеально вылепленная блондинка. Тоненькая, изящная брюнетка. Миниатюрная лесная эльфийка с медовой кожей. Мускулистая редгардка с огненными глазами. И огневолосая, невысокая ростом и ладненькая, словно статуэтка, имперка. Они были настолько разными, что общая картина танца должна была распасться на отдельные элементы, как разбитый калейдоскоп, но не распадалась. Они странным образом гармонировали друг с другом и дополняли одна другую. И от этого кровь молотом стучала в висках, а внизу живота поднималось тёмное пламя, от которого кружилась голова и путались мысли.       Но...       "Не так я это себе представлял. Не так. Что-то в этом нечистое есть, неправильное, ведь не одна из этих женщин мне не нужна настолько, чтобы возлечь с ней! Но как же они все прекрасны... боги... Что со мной происходит?"       А танцовщицы тем временем остались практически без одежды. Только узенькие браслеты на руках и на ногах, да набедренные повязки из тончайшего шёлка. Первым не выдержал Атис, и когда смуглокожая редгардка приблизилась к нему, он без стеснения обвил её руками и увлёк в кусты. Потом Джастин, как бычок, побрёл за брюнеточкой, как только она погладила его по щеке. Потом Элдамил подхватил малышку-босмерку на руки. Дрогнул паладин Эйрик, и обмяк в нежных руках белокурой. И только Мартин колебался, глядя прямо в кошачьи глаза рыжей. - Позволь я помогу тебе, мальчик? - промурлыкала она. - Меня зовут Камилла. А тебя? - Мартин, - прохрипел парень, горло которого словно сжали невидимые тиски. - Скажи мне, Мартин, отчего ты так стеснителен? Разве у меня не хватает какой-то части тела? А может, у меня кривой нос? Или ноги? Или волосы на руках? - Нет... леди... вы... ты прекрасна! - Так в чём же дело? - Мне... стыдно, - наконец признался юноша. - Стыыдно? - рассмеялась рыжая, и её плечи, её белая грудь задрожали, и словно тёмная волна прокатилась по телу мальчишки, от живота к голове, почти лишая разума. - Никогда не был с женщинами, значит? - Н..нет... - Это мы легко поправим, - и она приблизилась, провела пальцами по его щеке, шее, груди, не обращая внимания на то, что она всё ещё скрыта под грубой зелёной тканью. Впрочем, мантия оказалась плохой защитой... - Скажи мне, милый Мартин, что ты чувствуешь? - Я... мне жарко... дышать трудно... сердце колотится... и голова кружится. Но почему мне так хорошо? Это ведь не болезнь? - Что ты, мальчик, - вновь рассмеялась она, и колокольчики её смеха раскатились в его голове. - Это не болезнь. Это страсть. Любой мужчина испытывает её, когда рядом с ним красивая женщина, а я красива, ведь правда? - П...правда... - В первый раз, малыш, оно всегда похоже на болезнь, но поверь, стоит лишь один раз попробовать, и оно само собой получится. Пойдём со мной, я научу тебя...       И она двумя пальчиками взяла его за мантию, оттянув грубую ткань на груди, заставив сделать два шага; а дальше он пошёл за ней сам...       Было самое начало месяца Огня, ещё не опадала листва с деревьев, зато созревали яблоки и сладко пахли осенние цветы. Именно этим, прощальным теплом уходящего лета была полна первая ночь Мартина, и его первая женщина казалась воплощением осени - пламенно-рыжая, с кошачьими зелёно-золотыми глазами, белокожая, пахнущая травой и яблоками. Он плохо запомнил подробности ночи, но этот запах преследовал его почти всю оставшуюся жизнь, а этот образ впоследствии не раз приходил к нему во сне, пытаясь сказать ему... что? Он поймёт это много лет спустя, когда все ошибки прошлого вернутся к нему и потребуют расплаты...       А Камилла наслаждалась властью.       Давно к ней не приходили такие чистые, неиспорченные мальчики. Которые не разят фальшивой роскошью, не лгут себе и ей. Которых всему надо учить, и они учатся с удовольствием.       Во второй день он заговорил с ней - и оказался умным и интересным собеседником.       В третий она поняла, что он в ней видит человека, а не сангвинову куклу.       В четвёртый - он неожиданно проявил инициативу.       В пятый она потеряла над собой контроль и улетела в Этериус первой.       В шестой это повторилось.       В седьмой она с ужасом поняла, что влюбляется, что не прочь обзавестись этим парнем в качестве мужа и двумя-тремя детишками. А какая может быть семья у сангвинитки?       И на восьмой она отдала своё синеглазое счастье Гвенни, забрав у неё Эйрика. Несколько дней она ловила растерянные взгляды Мартина, который никак не мог понять, за что с ним так обошлись. И вроде бы красива была северянка, и опытна, а он всё ждал, когда рыжая вернётся к нему.       Да и Камилле смена партнёра не к душе пришлась. Вроде бы, разнообразие должно было принести обоим радость, да и Эйрик куда красивее своего юного друга, а... не то, всё не то.       И пять дней спустя после "смены караула" Гвен пожаловалась на то, что этот имперец будто заколдован, и вот-вот профессиональная выдержка изменит ей, и она перестанет владеть ситуацией. Произошла ещё одна рокировка, но радости это никому не принесло.       Так и крутилась эта бесконечная карусель постоянно меняющихся мужских и женских тел, пока не произошло несчастье...       Катился к концу месяц Огня, деревья роняли золотые монетки листьев, платя свою дань осени, в садах созревал виноград, а в лесу наливались силой маленькие богатыри - боровики и грузди. Ещё немного - и холод возьмёт своё, и придётся перебираться в Охотничий Домик, на меховые и шёлковые покрывала.       Наёмники по-прежнему продолжали исправно приходить к статуе. Контракты у них не переводились, они успешно справлялись с любой напастью, и сам граф Гассилдор был их работодателем, а значит, деньги у них будут ещё долго. Были и другие - старые спившиеся богачи, на данный момент почти переставшие быть таковыми, и новые "посвящённые" - юнцы с горящими глазами, с охотой опустошавшие свой кошель до дна ради ночи с красавицей.       В тот роковой день самая устойчивая парочка - расист Элдамил и малышка Аранвен - заночевали слишком близко к проезжему тракту. Наутро альтмер благодарно поцеловал свою любовницу в краешек пухлых губ, осторожно вложил ей в ладонь несколько тяжёленьких монеток - в эту ночь она подарила ему особое счастье...       А в следующий миг у него из груди выскочило остриё узкого чёрного меча, ужалило босмерку промеж грудей... Реакцией эльфийку боги не обидели - она отделалась царапиной и совсем не лёгким испугом. На её визг примчались остальные наёмники...       Атис первым выхватил кинжал и метнул в незнакомого альтмера в чёрной коже, с лицом, как у Элдамила. Попал в плечо. Затем в чужака врезалась молния Мартина и корявый (не иначе, спросонья) файербол Джастина. И, наконец, опалённого, оглушённого и раненого незнакомца перерубила пополам клеймора Эйрика. И ведь, ничего не скажешь, пришелец мог оказаться хорошим бойцом - подвела его банальная оплошность: не смог вовремя сбросить тело Элдамила с меча, несколько лишних мгновений колебался - напасть или не напасть на Ари, бьющуюся в истерике, да просто убежать! - Ох ты! Ребята, это же Пиявка! - опознал меч Атис. Да так громко, что обернулся даже Мартин, исцеливший рану маленькой эльфийке и теперь пытающийся привести её в чувство. - Подарок Мефалы? Эйрик, не трожь его, это опасно. Пусть меч уйдёт, - крикнул он Эйрику, потянувшемуся к новой игрушке.       Несколько минут спустя все наёмники смогли насладиться удивительным и жутковатым зрелищем: меч, поименованный Пиявкой, впитал в себя разлившуюся по траве кровь двух эльфов и медленно растворился, как не бывало. - Мефала забрала свой дар, - тихо произнёс Мартин. - И пусть он как можно дольше не приходит в мир. - Ты общался с Мефалой? - удивился Атис. - Нет, но я изучал её саму, её поклонников и её подарок, появляющийся в этом мире и творящий всё новое зло. Но душу ей не продал. Мефала - не Сангвин, - совсем тихо закончил юноша.       А страдающий от небывалого похмелья Джастин (вот что стало причиной его криворукости) протёр узенькие щёлочки глаз и прошептал: - Ребята, я его, кажется, знаю. Это Элдамар, брат моего учителя. - Всё правильно, - еле слышно пробормотал Мартин. - Пиявка требует, чтобы ей принесли в жертву кровь близкого человека. - Что-что? - переспросил его Джастин. - Пойдёмте, ребята. Ари девочки сейчас успокоят, а мы поговорим тихонько где-нибудь в тишине. Заодно вызовем стражу и похоронную команду. Я вам всё-всё объясню, - пообещал парень.       В таверне, за кружками вина (у Мартина почему-то впервые плескался травяной чай), трое наёмников внимательно слушали четвёртого. Самого юного. Они его считали чем-то вроде младшего братишки, относились к своему лекарю и подмастерью Школы Разрушения снисходительно. Эйрику стукнуло двадцать пять, Джастину тридцать, Атису перевалило за семьдесят - эльфийский век долог. Но тут их младший товарищ открылся с иной стороны. - Ребята, всё очень серьёзно. Элдамар попал в сети довольно злой Принцессе Даэдра. Или Принцу, как посмотреть. Мефала, тут Атис не даст соврать, одна из Предтеч, сделавшая кимеров такими, какими они должны быть. Почему они теперь данмеры - наш стрелок вам расскажет сам. Но вот в чём штука... все они, все трое Предтеч - и Боэта-интриганка, и Мефала-паучиха, и даже Азура - крайне обидчивы и порой жестоки. И мстительны. Так вот, Мефала создаёт из своей сущности Эбонитовый Клинок. Прекрасное оружие, сильное само по себе, к тому же пьёт жизненную силу тех, кого поразит, за это его ещё называют Аспидом или Пиявкой. Я боюсь представить, что почувствовал Элдамил, когда Пиявка пронзила ему сердце. Даже Аранвен, которую она только зацепила, не позавидуешь. А потом она с не меньшим удовольствием поглотила кровь и сущность убитого хозяина. В результате в копилку Мефалы угодили сразу две души (вместо одной и через несколько лет), а оружие вернулось к создателю, до тех пор, пока какой-нибудь другой жестокий глупец не захочет послужить ей - в обмен на легендарный клинок. - А почему жестокий-то, да ещё и глупец? - не понял Эйрик. Джастин был занят поглощением вина - голова его всё ещё болела, а Атис, кажется, понял сразу... - Этот клинок сам по себе слаб, но его можно зарядить, убивая близких людей. Друзей, родственников, любимых. У Элдамара, часом, таких не было, кроме брата? - Были, - побледнев, как простыня, просипел Джастин. - Жена. Дочь... - И если он с этим мечом сразу отправился домой, а не к брату, что очень вероятно, несчастным женщинам не позавидуешь, - вздохнул Мартин. Он помолчал. - Сангвин добрее Мефалы, но я больше не хочу ему принадлежать. С сегодняшнего дня я с большой опаской отношусь ко ВСЕМ без исключения Принцам. Кто знает, чем мы все являемся для Сангвина? Сегодня я поговорю с ним, и, возможно, исчезну. Надолго. Или навсегда. - Ты что, боишься... умереть? - проговорил Атис, стремительно трезвея. - Да. Боюсь. Но рискну.       Он допил свою кружку, типично легионерским жестом отсалютовал друзьям и в гробовом молчании покинул таверну. - Удачи тебе, - пробормотал Эйрик ему в спину. Остальные безмолвствовали. Вино почему-то перестало на них действовать.       Аранвен так и не удалось привести в себя. Энни сварила для неё сонного зелья, и несчастную эльфийку уложили спать. Но остальным тоже стало не по себе, словно среди тёплого летнего дня повеяло лютым морозом. Жизнь сангвиновых девушек не была омрачена чем-то действительно тёмным. Блуд, как и пьянство, разлагает исподволь, незаметно, и никогда не скажешь, где ты переступил неведомую границу и полностью потерял себя. А вот смерть от руки брата - это серьёзно. Какой уж там блуд...       Вечером девицы впервые не вышли в условленное место. "Холодно, - сказала мудрая Гвенни. - Наши посвящённые, если захотят, то найдут нас в Охотничьем Домике. Да и вряд ли они придут - как-никак убили их брата по оружию, траур, всё такое..."       И все повалились следом за Аранвен в мягкие перины, но сон не шёл, а если шёл, то нёс с собой кошмары, словно проклятый клинок не ушёл из мира людей, а продолжал висеть над их головами, как кара за грехи...       Камилла не выдержала и решила прогуляться. Она закуталась в плащ и вышла в ночь. А ночь была, прямо скажем, неуютная. Месяц Мороза ещё не стал таковым, до первых заморозков в окрестностях Скинграда было очень далеко, но ветер уже нёс отголоски холода откуда-то с севера и трепал облачные космы в небе, запутывая в них обе луны.       Рыжая шла бездумно, куда глаза глядят и ноги несут. Она прекрасно знала, что не заблудится, и могла позволить себе такую вольность. И ноги вынесли её прямиком к статуе Сангвина.       "Почему его изображают таким... странным? - подумала девица. - Неужели никого не устраивает его истинный облик? Разве приятно поклоняться толстопузому скампу?"       И вдруг она заметила тёмный силуэт. Очень знакомый. Он принадлежал мужчине чуть выше среднего роста, стройному, но крепкому, в грубой мантии простого покроя. Его непослушные волосы трепал ветер, и когда луны выходили из облаков, вокруг головы его поднимался серебристо-тёмный ореол.       "Мартин?" - Камилла узнала мужчину. Но что он делает в такую погоду один? И он явно не искал общества женщины. На глазах у Милы он опустился на одно колено и возложил к ногам "скампа" две очень знакомые бутылки. Когда-то она сама пришла к статуе с такими же бутылками...       Того, что Сангвин отзовётся так быстро, она тоже не ожидала. Ведь Мартин не был "элитой", он проходил у Принца Разврата рядовым поклонником. Но - отозвался. Явил себя в истинном облике. Сел на постамент и жестом пригласил мальчишку. - С чем пожаловал? - голос у Принца Даэдра был, что ни говори, звучным, и он не считал нужным его как-то приглушать.       Мартин заговорил, но порывы ветра уносили его голос, и Камилла не расслышала ничего. - О как? - рассмеялся Принц. Думал-думал и вдруг передумал? А знаешь, что я делаю с такими как ты?       Мартин снова ответил. - И, как я вижу, готов к смерти? А где трепет? Трепещи, смертный! - Сангвин захохотал, эхо покатилось по лесам, а рука даэдра потянулась к груди парня и остановилась буквально в волоске от неё. - Правильно делаешь, что не трепещешь. Другому я вырвал бы сердце, но не тебе, - голос Принца Разврата стал вдруг ужасно серьёзным. - И не спрашивай, чем ты защищён. Если хочешь, поговори с Азурой, она у нас всевидящая, но ведь ты не захочешь? - Мартин кивнул и осторожно принялся отцеплять мантию от загнутых когтей Принца, которыми тот её нечаянно зацепил. - Поэтому я пойду на некоторые уступки. Не просто так, разумеется.       Внезапно юноша согнулся, ухватившись рукой за солнечное сплетение, словно его проткнули мечом, судорожно задышал. - Больно? - участливо спросил даэдра. - Это я у тебя пять лет жизни забрал. Всего пять. Больше лишних у тебя не осталось. И у тебя всего месяц, чтобы выполнить все мои задания. Не выполнишь - всё равно моим будешь. Ах, да... Пять лет - это мало. Выбирай. Либо один Джастин, либо двое других, либо Камилла.       "Почему?" - скорее угадала, чем расслышала Камилла. - Потому что Джастин ушёл по дороге разврата дальше остальных, он почти безнадёжен. Ты этого не видишь, но он уже мой. Камилла - моя элита, моя лучшая служанка, отдавшая душу за два года до вашего появления, но то, что она испытывает к тебе, выходит за рамки простых радостей похоти. Это уравнивает её с Джастином. И Эйрик с Атисом - я не совсем понимаю, что эти два воина делают здесь, я им не очень подхожу, поэтому их я могу отдать тебе вдвоём. Так каким будет твой выбор, Мартин?       Парень страшно ссутулился, как от внезапного горя, и что-то произнёс. - Не пожалей о своём выборе. Теперь ступай. Я буду ждать тебя в таверне "Имперский мост" в столице. Такой тёмный парень с длинными волосами и разноцветными глазами, бретонистого вида, по имени Сэм Гэвен - это буду я.       И растворился во тьме ночи.       Мартин встал, зачем-то отряхнул мантию и зашагал по бездорожью в сторону Скинграда. И чуть не налетел на Камиллу, затаившуюся в тени. - Мила? - глаза парня... нет, уже не парня, а мужчины, лет двадцати пяти, расширились, в них промелькнуло что-то вроде чувства вины. - Что ты здесь делаешь одна? - Гуляю, - брякнула Камилла. Ей очень хотелось спросить, кого выбрал Мартин, но что-то мешало. Может, гордость, может, страх... - У вас ведь есть дом? А плащик на тебе совсем тонкий. И ветер усиливается. Беги в дом, простудишься...       Рыжая хотела возразить, но ветер действительно разгулялся, он рвал их волосы и одежду, словно хотел оставить голыми, и она промолчала. Мартин всё-таки склонился к ней, поцеловал в уголок губ, прошептал "Спасибо за всё", - и ушёл. Растаял в осенней ночи. Куда он шёл? Кто знает?       Мила побрела к Охотничьему Домику, ёжась под порывами ветра с мелкими брызгами дождя, и вдруг вспомнила, что её "лунные дни" давно должны были прийти, но так и не пришли.       Мартин не вернулся ни на следующий день, ни через неделю, и друзья, погоревав, зажили прежней, полунаёмничьей, полуразвратной жизнью.       Девочкам и подавно было не до него. Даже Аранвен вроде бы ожила, только то жуткое утро что-то в ней надломило, и она делала своё дело без прежнего огонька.       И только Камилла ещё на что-то надеялась.       Так прошёл ещё один месяц...