Камилла - рыжая куртизанка.

            Когда и месяц Мороза подошёл к концу, стало ясно: Камилла беременна.       Всё, что она почувствовала вначале - паника. Скоро у неё вырастет живот, и она будет некрасивая! Как она сможет радовать мужчин? А когда родит, что с ним делать? Он же будет пищать, внимания требовать! Мешаться! Караул, спасите, помогите! - Да что ты психуешь? - томно и иронично пропела Энни. - Сходи к знахарке, к моей знакомой, я покажу, где она живёт, вытравишь плод, и никаких проблем.       "Мама, только не это! Он же живой!" - вдруг испугалась Мила и отпрянула от подруги. - Или роди, а потом подбрось добрым людям. Или в монастырь какой-нибудь, - добавила Гвенни       "Ага, а вдруг они не такие уж добрые? И он помрёт под дверью от голода, никому не нужный. Нет уж спасибо!" - и очень внимательно посмотрела на подругу. - "Так они все, что ли, что-нибудь этакое в жизни творили?" - Не слушай их, никуда не подбрасывай! - воскликнула редгардка Тэсса. - Все вместе воспитаем маленького, и тебя не бросим. Я при борделе выросла, и ничего!       "Хоть один приличный человек в нашей компании, - вдруг осознала Камилла, - и кто? Мы же с ней цапались что ни день, а тут - сама на помощь пришла. Вот только кто из него вырастет, из маленького? Из девчонки же наверняка вырастет шлюха..."       Думая это всё, рыжая постепенно понимала две вещи. Первую: этого ребёнка она любит. И вторую - она не хочет, чтобы он или она повторил(а) её путь. Боги, упасите его от участи даэдропоклонницы, от мнимой свободы, похожей на тюрьму!       А почему Аранвен молчит? Почему не вставит свои пять септимов? Босмерка словно так и не очнулась до конца, в этот мир словно в гости заходила, а потом опять улетала в Этериус или в Обливион, оставляя на земле с виду ещё здоровое, но понемногу, едва заметно увядающее тело. - Дракон отметил тебя, огневолосая, - тоненьким, потусторонним голоском прозвенела вдруг она. - Он оставил в тебе свой росток. И он прорастёт и даст великие всходы, но какие - тебе не дано знать... - Что с ней? - в ужасе произнесла Камилла, уж больно страшным был этот голосок и этот неживой, стылый взгляд чёрных глаз эльфийки. - Она так не первый раз вещает, - с таким же ужасом, но с оттенком благоговения отозвалась Тэсса. - Ты просто не сталкивалась. Мне железный зуб в сердце предсказала, Энни - гибель в мужских объятиях, Гвенни - от сангвиновой крови лет через двадцать... ну, от вина, а может, скумы. А сама она умрёт очень скоро, и года не пройдёт, как Бог Безумия проторит путь к её мозгу, и станет она уже не она, а другая, а этой другой не нравится смертный мир... - А мне что, получается, тоже погибель предсказана? - Не знаю. Вот ребёночку твоему она нагадала великую судьбу - за него можешь быть спокойна... Кстати, ты можешь сказать, кто папа? - Скорее всего... - лихорадочно прокрутила в своей голове Камилла - с кем ей было настолько хорошо, что она перестала беречься, - скорее всего, это Мартин...       Имя отозвалось в её мозгу таким же жутким колокольчиком, что и голос Ари. Все, кроме и так неподвижной эльфийки, замерли. - Да что такого в этом имперце, что мы все теряем контроль? - наконец отмерла Гвен. - Вплоть до полного пренебрежения собственной безопасностью. Не удивлюсь, если бы мы все оказались беременны.       Но счастье привалило одной Камилле. И все вздохнули. Кто с облегчением, а кто и с сожалением.       Дела у наёмников с недавних пор шли под откос.       Неловко без Элдамила с его щитами и отражениями, без Мартина с его всевозможными восстановлениями - ещё хуже. И вроде бы Джастин всё это понемножку умеет, но вот где гарантия, что не перепутает щит огня с восстановлением силы? Было уже такое, только магию зря потратил, и Эйрика чуть ледяной атронах всмятку не заморозил.       Вообще, Джастин начал сильно сдавать. Словно держался, держался, а потом - раз, и отпустил поводья. Всё чаще он по утрам маялся похмельем, просил пива. С женщинами тоже стал давать позорные осечки, и вскоре перекочевал из "посвящённых" в ряды заурядных выпивох. Что характерно, душу обратно так и не получил.       Понятно, что и с магией у него не ладилось. Всё чаще его боевые заклинания напоминали дурно вылепленные руками слабоумного ребёнка глиняные фигурки и не давали прежнего эффекта.       А однажды друзья потеряли его. Вечером вышел прогуляться и не вернулся. Нашли его в самых глухих закоулках Скинграда на рассвете. Он лежал прямо на холодных камнях, улыбаясь блаженно, как идиот, а под ним разливалась лужа явно органического происхождения; а так как других организмов поблизости не наблюдалось, вывод напрашивался однозначный... К тому же посох, его неразлучный друг и защитник со времён ученичества, исчез бесследно: может украли, а может, пропил... Махнув на него рукой, Атис и Эйрик стали работать вдвоём. Увы, эффект от такой урезанной команды был в разы хуже, и постепенно заказы Яниса Гассилдора стали переходить в другие, более надёжные руки... Понятно, что посещать Сангвиновых девушек так часто, как раньше, они уже не могли, а в перспективе им грозило остаться вовсе без сладкого. Пора было, скрепя сердце, покинуть мягкие перины сей гостеприимной обители, и отправиться на поиски новой работы. Да держало обещание... Мартин же ясно сказал, что ждать его следует месяц, а потом он либо погибнет, либо вернётся к Сангвину с позором.       И они ждали. Благо ждать осталось от силы дня три...       Дождь вперемешку со снегом. В воздухе липко и зябко. Все умные люди в такое время по домам сидят, и только один особо одарённый ошивается возле Сангвиновой статуи, тщетно кутаясь в драный плащ, снятый явно с какого-то нищего или разбойника. Он промок насквозь, его разбирает кашель и чихание, но он упрямо ждёт чего-то. И дожидается. - Ты выиграл, юнец. Успел в срок. Бери мой дар... и своих друзей. Скоро они будут здесь.       И на постаменте возникает прекрасный посох - на конце алая полупрозрачная роза, искрящаяся в свете еле живого факела, стебель этой розы сделан из переплетённых стальных нитей, корень "розы" - колючее остриё-шип. - Моя душа, - шепчет мужчина, вглядываясь в глубину розы, потом вздрагивает и на какой-то миг выпрямляется. - Спасибо, Лорд, что не обманул... - Да не за что, - угасает в воздухе голос Даэдра. - Принцы искажают, но не лгут. Прощай, Мартин.       Толчок в грудь. Эйрику спросонья кажется - его ударили бревном. Но почему ему так светло? Почему хорошо и совсем не больно? - Эйрик... - толкает его в бок приятель Атис. - Что-то странное подняло меня в постели. И я снова целый! Скажи, ты это чувствуешь? - Да... не понимаю, что это, но... - Вернулись наши души? - Похоже. И что-то зовёт меня на улицу. - В такую погоду? - Да уж. Но зов непреодолим, я не могу с ним ничего поделать. - Со мной та же хрень. Пойдём что ли, только накинем что нибудь потеплее, и свитер захватим...       Эйрик отлепился от рыжей, Атис - от брюнетки, не спеша оделись, собрали все вещи, которые не оставили на постоялом дворе, повесили на себя оружие и вышли в ночь.       За этими сборами вполглаза наблюдала Камилла. Заметив, что парни выходят, она встала и проделала тот же ритуал с одеванием. И выскользнула вслед за ними.       Какое любопытство гнало изнеженную сангвинову девушку - она и сама сказать не могла. Но упорно брела сквозь липкую смесь дождя и снега вслед за неярким светом фонаря, пока не услышала: - Мартин! Ты вернулся! Но что с тобой, почему ты так одет?       Камилла замерла, невидимая во мраке. - П-привет. Ааапчхи! Ребят... Разожгите костёр, а то у меня огниво отсырело!       Мартина бьёт непрекращающаяся дрожь, и парни довольно споро для такой дрянной погоды набирают относительно сухого хвороста и с пятой попытки разжигают костёр.       На парне... вернее, молодом мужчине - нежная шёлковая рубашка с рукавами-буфами, поверх неё бархатная щёгольская курточка, а на ногах - растоптанные башмаки и тёртые штаны с заплаткой на колене. Плащ - дыра на дыре, побитый молью и опалённый в нескольких местах.       Его силой запихивают в свитер, тормошат, мнут, подтаскивают вплотную к костру. - Живой... Мы боялись, что погибнешь. Ну, рассказывай! - гулко ухает басок более эмоционального северянина. - А что рассказывать... Скамп, как же холодно... Вначале я напился с Сангвином и неделю разгребал последствия пьянки, а Принц хохотал надо мной. Потом пришлось сходить на одну скучную вечеринку, на которую проникнуть было - половина проблемы. Проблема началась, когда я произнёс нечто философское, заканчивая это словами "обнажённая истина", и после этого без штанов и прочей одежды бегал от стражи по всему городу, пока не удалось утащить какую-то одежду с верёвки. Это такое позорище, я обокрал людей, у которых и так ничего не было... Но и это не всё. Потом мне довелось побывать на месте наших девочек. Одна сангвинопоклонница, умная, интересная, одинокая, но увы - пожилая дама захотела себе мальчика. И она купила меня на неделю. Ей показалось мало, и мне пришлось бежать через окно. В пути на меня напал какой-то бандит, он страшно ошибся в выборе жертвы. Поэтому я так странно выгляжу. Но три услуги Принцу Разгула я оказал, и он меня... пчхи! Кха-кха! Вознаградил. Он вернул мою душу и обе ваших. Умоляю, пойдёмте отсюда, я ... меня мучает совесть, ведь я мог выбрать Джастина. Или Камиллу. Но пришлось их предать. Я выбрал вас. - Джастину уже не поможешь, - угрюмо произнёс Атис. - Это не человек, а ходячий бурдюк с вином. Он даже внешне изгадился, внутри, поди, одно вино плещется, вместо мозгов. - А Камилла... Что ты прикипел так к ней? Проститутка, она и есть проститутка. Спасёшь такую - она посидит спокойно с месяц и сызнова загуляет. Одни беды с такой... женой. Хотя красива, не спорю, - пророкотал Эйрик. - Твоя правда, Эйрик. И твоя, Атис. Что толку сожалеть о том, что не исправить. - Мартин встал и... его повело. Он ухватился за постамент и неожиданно для друзей произнёс: - Моя карта разменяна, но не бита, её время ещё придёт... - Боги, он весь горит, - ахнул Эйрик, в тревоге решив пощупать лоб друга. - Скорее в гостиницу!       Три дня провалялся Мартин в жестоком жару в гостинице "Три сестры", и если бы не священник храма Юлианоса, которому чем-то глянулся этот оборванный парень, друзья вряд ли бы его спасли.       На исходе третьего дня Джастина нашли мёртвым в том же тупике, в такой же луже, с той же улыбкой дурного счастья на лице. Душа его навеки перенеслась в Очаги Наслаждения. В качестве очередной бутылки или розы...       Так сказал Мартин. И ещё он сказал: - Теперь я больше не смогу пить вино. Выпью, а там Джастин... - Ерунда, брат, - ответил Эйрик. - Пойдём, мы тут на последние деньги купили тебе коня и одежду. В Анвиле как раз требуется помощь наёмников.       Они вышли в туман, пощипывающий морозцем нос. Миновали кладбище, где среди надгробий затерялась простая доска: "Джастин, маг и наёмник. Весело жил и весело помер." Вышли из города, оседлали коней и зацокали копытами по Золотой Дороге, не ведая, что...       ...через год Эйрикова паладинская душа будет посвящена Меридии. И он падёт, прикрывая грудью друзей, в жестоком бою с некромантами... Хотя можно было не лезть вперёд, а подождать, пока маг и лучник потихоньку отстреляют половину этих не самых сильных магов. Одним незаживающим шрамом на душе у Мартина станет больше.       ...через пять лет Атис, в тайне от друга посвятив себя Боэтии, попадётся в сети другого, более сильного интригана. Мартину останется лишь бессильно наблюдать, как данмера волокут в темницу по жестокому и несправедливому обвинению в убийстве и воровстве, не в силах что либо предпринять, а на следующий день тело лучника выкинут в овраг - его "случайно" зарежут сокамерники. Мартин так и не узнает, во что вляпался несчастный. И поперёк одной раны ляжет другая, и он сломается - уйдёт в монастырь замаливать грехи, станет священником Акатоша в городе Кватч, но призраки прошлого долго не оставят его - во снах к нему будут являться и Камилла, и Элдамил, пронзённый чёрным клинком, и невменяемый, грязный Джастин, и Эйрик, и Атис...       Кстати. Что-то мы совсем забыли о Камилле. Попрощаемся с Мартином - ему найдётся место в другой легенде, и обратим свои взоры к рыжей куртизанке, одиноко стоящей во тьме, скрываясь от взоров Мартина и его друзей...       В первые минуты разговора её захлестнула обида - как так, её красоту и старания не оценили, предпочли спасти каких-то...       Потом опомнилась и задумалась: а что она сделала, чтобы он предпочёл её? Отвергла, променяла на приятеля, а ему подсунула подругу; испугалась потерять свободу... свободу трахаться за деньги с кем хочется, а не по любви с кем положено! Словом повела себя, как обычная шлюха. Чего же ты хочешь, Камилла, чтобы он променял своих проверенных друзей на такой кусок мяса? Пусть даже красивый. И попробуй она докажи, что ребёнок его - спросит: "А точно мой, а не Эйрика или Атиса?" - и будет прав.       Камилла совсем продрогла, но дождалась конца разговора, когда её оборванное, измученное счастье НАВСЕГДА увели с поляны, и только она сама собралась уходить... - Не спишь, рыжая?       Сангвин возник как по заказу именно тогда, когда это было нужно. Кому: ему, ей или всемогущей судьбе? - Раз уж пришла - садись к огню, поговорим.       И даэдра метко плюнул в костёр. Потухшее было пламя взметнулось и принялось жадно пожирать принесённый друзьями хворост, а заодно высушила кучу отсыревших веток рядом. ЭТОМУ пламени дождь со снегом был не страшен, вокруг него эта слякоть просто испарялась.       Камилла присела у огня на корточки, протянула заледеневшие ладони, а напротив неё в вольной позе прямо на мокрой траве развалился Сангвин. Что ему, даэдричному, эта мразь? попрыгает - сама отпадёт. - Знаешь, лисичка, почему я с тобой говорю? Потому что ты мне нравишься. Ты не можешь не нравиться, твоя красота исполнена обаяния. Раз уж сумела покорить Драконорождённого, который сам таков, посему обладает иммунитетом? - Что? - Камилла решила, что ослышалась. - Да нет, не послышалось тебе. Драконорождённый твой Мартин. Кровь императора в нём и кровь Акатоша. Поэтому я не могу с ним сделать ничего - пока горят Драконьи Огни. И даже если они погаснут, он сможет их зажечь, просто надев Амулет Королей, и снова станет неуязвим. Очень жаль, что он выбрал не тебя. Все его друзья рождены слугами, и через некоторое время пустятся на поиски хозяина. И где гарантия, что это не окажется очередной Принц Даэдра? А он свободен. И ты могла бы стать свободной, если бы не была шлюхой. Но шлюху можно исправить, если она переживёт настоящую боль. Ведь тебе больно? - Ага... - Камилле и в самом деле было больно. Как она могла забыть, что у неё тоже есть сердце? Которое, кажется, унёс с собой потенциальный император? - Вот-вот. У моей лучшей девки есть сердце, и это может погубить все мои надежды. А я на тебя надеялся, Камилла. Ты лучшее, что у меня было. Лучше даже Гвен. Со временем ты заняла бы её место лидера. - А Гвен бы куда делась? - тоненьким, ломким голосом произнесла Мила. - Раз пошла такая пьянка... Слушай, рыжая. Все пятеро моих девок хороши, барахла не держу. Но все вы люди, смертные, и поэтому уязвимы. Рано или поздно вы все умрёте. Не надо быть Азурой, чтобы знать, как. Первой уйдёт наша маленькая предсказательница. Да, Аранвен. Она похожа на нераспустившийся бутон, поражённый болезнью. И уже не распустится никогда. Её болезнь - безумие. Оно проникло в неё через рану и смерть любимого. Да, она умудрилась втрескаться в альтмера, убитого братом. В Элдамила, да. И год спустя её душу перехватит у меня Шеогорат, и она отправится прямиком в Деменцию, предварительно утопившись в реке... Второй уйдёт бретонка. Наша Энни слишком утончённая, и это не от воспитания - она так инстинктивно себя бережёт от страсти. Ибо слишком сильная страсть разорвёт её сердце в клочья. В буквальном смысле. Слабенькое оно у неё, с рождения в нём трещина. Но не всегда ей будет везти с Джастинами - попадутся и Атисы, и Эйрики... Они-то и станут причиной её смерти. Третьей будет Тэсса с её доброй и порывистой душой, привычкой защищать всех. Однажды она вот так кинется на защиту какого-нибудь бедолаги - и получит меж рёбер нож... Смерть воина, а не шлюхи, впрочем, она даже в любви остаётся воином. Гвен уйдёт четвёртой из вас - лет через двадцать, когда ей исполнится пятьдесят... не удивляйся, ей тридцать лет, просто она умеет выглядеть моложе своего возраста, и тело своё холит и лелеет. Но старость никого не красит, и когда придут новые... а они обязательно придут, ибо каждая десятая красотка, как минимум, шлюха. Вот тогда она заметит, как обвисли её груди, как обрюзгла задница, каким неуклюжим мешком обвис её живот, и как бывшие клиенты её опыту предпочитают юную свежесть... Тогда её перестанут радовать наряды и бусы, и она запьёт. И кончит, как Джастин. - А что же со мной? - испуганная Мила не сразу решила разорвать нависшую чёрную тишину. - О, твоя судьба до сих пор была ясна, и ребёнок не помешал бы тебе остаться совершенством. Но сердце твоё дрогнуло, и твою судьбу затянуло таким туманом, что даже я не могу её прочесть. Разве что Рассветная Леди, но она презирает и меня, и моих поклонников. Зато на ребёночка твоего глаз положила, впрочем, сейчас это не важно. - А что важно? - Твой выбор. Останешься со мной - останешься жива, но через время полностью повторишь судьбу Гвен, а твоё дитя не сможет выполнить своё предназначение. Уйдёшь - скорее всего, погибнешь, но Азура получит своего паладина. - А как же то, что он тоже Драконорождённый? - Тут уж его выбор, а не судьба, а над выбором смертных мы не властны, хоть и можем их к нему подтолкнуть. Тьфу, понесло, как Аззи, - поморщился Сангвин. - В общем, ты тоже можешь от меня уйти, но не так, как Мартин. Ты настолько моя, что не помогут никакие поручения. Ты можешь только вверить свою душу кому-то из прочих Принцев. Или Аэдра, если сможешь их уговорить. Или если накануне кто-то из близких тебе людей молился данному Аэдра. Только помни, не все Принцы столь же добры, как я. А есть очень злые. Так что... не ходи никуда, сиди на попе ровно, а моя сестрица кого другого себе найдёт.       Сангвин исчез, как не было. Только трава принятая и осклизлая в том месте осталась лежать. А Камилла всё никак не решалась уйти от костра и думала:       "А только ли дело в его Драконорождённости? Почему все, кроме меня, остановились вовремя? И только я доверилась ему настолько, что... - и она прикоснулась к своему пока ещё плоском животу. - Выходит, прав Сангвин, и я полюбила. Какая глупость..."       А небо светлело, облака уходили к западу, и оно было голубым, как его глаза.       "Ведь эти глаза тоже смотрели на тебя не как на куклу. Он человека в тебе разглядел. А ты струсила. Сломалась. Пошла по рукам. Эх Мила, когда же ты поумнеешь? Но если твоему ребенку уготована великая судьба, то чего же ты ждешь? Прожить двадцать лет шлюхой, погубить маленького и умереть от пьянства - кажется такую судьбу напророчили Гвен? Какая мерзость... Поэтому - встань и иди. Может, однажды ты найдёшь Мартина и докажешь ему, что ты не такая, как все сангвиновы девки. И он хотя бы признает малыша.       Мила вошла в домик. Его тепло давно перестало приносить ей радость. Как и роскошные наряды. Как и вино. А мужчины и вовсе слились в один клубок потных тел - только синие глаза Мартина сияли на их фоне, судя призрачную надежду. Девушки уже проснулись и прихорашивались, Энни красила глаза босмерке, которая как будто разучились это делать. - Ты куда? - крикнула Гвен. - Глупая, ты же погибнешь!       "Ну и пусть глупая.Пусть погибну. Зато человеком, а не куклой".       Она махнула им на прощание рукой. С крыльца сошла медленно. При ней было только то, что на себе могла унести - как раз, чтобы не замерзнуть в зиму - да деньги в кошельке. Она себя чувствовала птицей, покидающей клетку. Но, как и эта птица, ни разу не оглянулась назад.       Клянясь себе, что больше не попадётся в ловушку даэдра, она не знала, что ошибается вновь...