Миры и Грани Шестигранника. История 18. "Не время для драконов"

В лес юный рыцарь шел почему-то с чувством, что нашкодил. Глупое чувство, если подумать. — Так-так. И где ты, зверушка. Следы — зачесы на коре, глубокие, с лохматыми краями — попадались часто, да и люди в деревне сказали, что тварь приходит шкодить на огороды чуть ли не каждую неделю, надоела — сил нет, разоряет. Умная тварь сокорат, в ловчие ямы не попадается, обходит стороной. Лежки устраивает в оврагах или под выворотнями. Интересно, в какой овраг придется сунуться. — Где ж ты… тварь. Чем дальше он забредал в лес, тем больше понимал, насколько глупо поступил, усыпив Дрейка. Хотя бы потому, что, оглянувшись, не увидел за сомкнувшимися стволами ни опушки, ни деревни, а вернувшись на добрую сотню шагов, понял, что не знает, туда ли вообще идет. С Дрейком такого бы не случилось, почему-то в этом он был уверен. Следов сокората теперь он тоже отыскать не мог, то ли тварь не метила деревья в глубине своей территории, то ли он отошел от нее довольно далеко. — Хорошо, я идиот… Только здоровая самокритика ничуть не помогала в обнаружении пути. Кордис вертелся как собака с прищемленным хвостом, ища дорогу. Когда в лесу стало темно настолько, что он потерял способность видеть, куда идет, пришлось пристроиться под ближайшую ель, потому что ночью по лесу шастают только полные идиоты и… сокораты. Встретиться в темноте с последним как-то совсем не хотелось. — Дрейк, я по тебе даже скучаю. Спать рыцарь не собирался, мало ли, кто тут решит поживиться одиноким странником. Если сокорат, это одно дело, по нему Кордис не промахнется. А вот если тут покрупнее что-то водится… Ничего, с рассветом дорога отыщется, надо будет просто забраться на дерево и осмотреться. Он не рассчитывал, что придется провозиться целый день, потому не взял с собой ни пищи, ни воды. Желудок напомнил о себе, когда он пристроился спиной к смолистому стволу, плюнув на то, что потом Дрейк будет долго оттирать кольчугу и смотреть на него укоряюще. Впрочем, вряд ли, скорее, он просто возьмет своевольного рыцаря за шкирку и отвезет в родной замок. Кордис тоскливо вздохнул, живот недовольно буркнул. В ответ что-то заурчало в тишине леса. И очень недружелюбно. Кордис очень надеялся, что это лягушка. Но на всякий случай подтянул к себе поближе копье и вжался в необъятный ствол спиной сильнее. Глаза привыкли к темноте, но здесь, под ветвями ели, царил кромешный мрак, а выбраться из-под дерева… было страшно. Хотя там, за черным пологом, было светлее. — …ис! Ко-о-орди-ис! — донеслось откуда-то издалека. — Знаю я ваши штучки, сперва «Кордис». А потом, когда выберусь, сожрете, — с места юноша не двинулся. Голос то приближался, то отдалялся. Как будто звавший его шел по следу, как охотничий пес. То, что урчало, теперь то ли рявкнуло, то ли хрюкнуло и куда-то потрусило, судя по треску сухих веток и хвои. — Кордис! — голос прозвучал совсем близко, и теперь рыцарь его узнал: Дрейк. — Да, мой дражайший Дрейк? — небрежно отозвался рыцарь. — Ага, — сказали по ту сторону еловой завесы. Ничего хорошего это «ага» рыцарю не сулило, но тут разом случилось несколько событий. Рычащее хрюканье раздалось совсем близко, ему в ответ кто-то рявкнул хриплым басом, затрещали сучья под сапогами и лапами. Кордис отлип от ствола и подобрался в бреши между ветвей ели, чтобы увидеть, как приземистая, ростом с пони, тварь несется навстречу замершему, застывшему в странной позе Дрейку. Только потом он сообразил: оруженосец просто упер древко копья в землю и приготовился встретить сокората. Откормленного сокората… Кордис стал энергично выбираться наружу, горя желанием поучаствовать. — Не смей, тебя он снесет, — рыкнул Дрейк таким голосом, что у Кордиса по хребту промаршировала целая армия ледяных мурашек. Рыцарь почему-то послушно убрался обратно. Пришлось наблюдать сшибку с безопасного расстояния. Дрейк никогда не казался ему особо крупным или мускулистым. Скорее, просто широкоплечим и жилистым, как плетеный из ремней кнут. Но от удара массивной туши он даже не покачнулся, наоборот, прянул вперед, вгоняя в тварь копье по самую крестовину рогатины. И стоял, пока сокорат корчился и бился на нем, хрипя и рыча, раскидывая во все стороны прелую слежавшуюся хвою. — Вот и совершай подвиги во имя Прекрасной Дамы, — грустно решил рыцарь и поспешил обползти ель. Дрейк точно будет недоволен. И это мягко сказано. Когда визг издыхающей твари утих, Дрейк позвал его: — Господин может выйти и добить, — голос его звучал теперь привычно глухо и как-то устало. «Господин» выбрался, для порядка потыкал копьем сокората. На Дрейка он старался не смотреть. Голову твари тот рубил сам, вернее, отрезал — одним из своих клинков, которые проходили сквозь плоть твари, как сквозь мягкое масло. Отрезал, с хрустом переломил позвонки, сунул в мешок. — Идемте, господин, вам нужно поесть и отдохнуть. — А до деревни далеко? Надо было говорить о чем-то. Молчание угнетало. — Три длинных лиги по прямой, — откликнулся Дрейк. Топал впереди, как будто ничего не произошло, а вокруг — белый день. И ни о какие корни и ветки не спотыкался. Кордису было куда хуже, казалось, ему под ноги бросаются все сплетения ветвей, вывороченные корни и вздыбленные коряги. Когда он в очередной раз споткнулся и едва не вспахал носом землю, его подхватила твердая рука. И не отпустила уже больше. Дрейк ничего не сказал, просто крепко держал под локоть и вел, как ребенка, обходя ямы, колдобины и кочки. Кордис не протестовал, только возле самой деревни отстранился. — Я дойду, здесь уже нет леса. Дрейк отпустил его, склонил голову, предлагая идти впереди, как и подобает рыцарю. И пошел следом, безмолвный, как тень. В деревню Кордис вступал отнюдь не победителем, однако старательно держал лицо, хотя уши от стыда пылали. Хорошо, что темно, никто не видит. К вящему ужасу, в таверне не спали, и, стоило ему сделать шаг внутрь, загомонили все разом: мужиков туда набилось чуть ли не со всей деревни. Вопрос был один, и на него ответил Дрейк: — Да, мой господин прикончил тварь, — и на пол перед ними полетел окровавленный мешок. — Бадью, горячую воду и ужин в комнату. Кордис быстро сбежал, ни с кем не заговаривая, дождался, пока принесут воду, и нырнул в бадью, отмокать. Глаза он снова закрыл, теперь Дрейка видеть было невыносимо стыдно. Поздний ужин тот принес в комнату сам, поставил поднос на стол, сел на пол, скрестив по островному обычаю ноги, и принялся оттирать от крови твари свой кинжал, а потом — кольчугу, сброшенную рыцарем вместе с пропотевшей одеждой и поддоспешной стеганой курткой. Одежду унесла служанка, пообещав, что все будет выстирано и высушено в лучшем виде. Кордис старался вести себя так, словно ничего не случилось, выбрался из воды, решив, что та уже остывает, принялся растираться куском полотна. Кровать в комнате снова была одна, но Дрейк в ее сторону даже не глянул. Дочистил кольчугу, свернул, замотал в полотно и кожу, убрал в мешок и вышел. Вернулся он нескоро, с мокрыми и - о, чудо, — распущенными волосами. — Где прикажет спать господин? — Можешь спать на кровати, — Кордис все еще чувствовал вину, а кровать была достаточно широкой. Дрейк поклонился, без слов благодаря рыцаря за оказанную милость, вытер волосы тем же полотном, которым вытирался Кордис, и вытянулся на своем краю постели, погасив масляный светильничек. Одеяло он оставил юноше, портки так и не снял, а укрывался своим плащом, как и всегда. Кордис завернулся в одеяло, повозился, устраиваясь поудобнее. То ли конь сегодня шел тряско, то ли накопилось усталости, но спину слегка потягивало, так что приходилось искать для сна позу поуютней. Когда на спину между лопаток легла горячая ладонь, он вздрогнул. Но почему-то не отстранился. Тепло было приятным, и от него тянущая боль словно таяла, отпускала. Взамен пришел сон. Ночь была теплой, ставни плотными, а комната не такой уж большой. К середине ночи Кордис скинул одеяло на оруженосца и разлегся по кровати во всем, так сказать, великолепии. Если бы он проснулся, возможно, испугался бы, увидев, что Дрейк не спит, полулежит, опираясь на локоть, и неотрывно смотрит на него, а его глаза сияют во мраке, как две белые звезды. Однако он спал и не проснулся ни когда на заднем дворе заорали петухи, ни когда заходили по коридору постояльцы, а внизу загрохотали сковороды и чаны в кухне таверны. Разбудил его только упоительный аромат травяного настоя, свежего хлеба и жареной свинины. На такой призыв молодой голодный организм отозвался сразу же. Поесть Кордис любил, справедливо полагая, что для таскания доспехов и орудования мечом на турнирах нужны силы и немалые, а где их взять, кроме как из еды? Похоже, то же самое полагал и Дрейк, потому что кормить своего господина он всегда старался сытно и просто. Мясо, хлеб, каши, овощи. За полтора года он приучил Кордиса к пище воинов и крестьян, дающей много сил и не отяжеляющей тело. Так же питался и сам. — Еда… — почти молитвенно пробормотал Кордис. Сейчас, при свете дня, ночное происшествие казалось даже забавным. До тех пор, пока он не бросил взгляд на Дрейка. Кусок застрял в горле: его несгибаемый оруженосец выглядел уставшим и осунувшимся, под раскосыми глазами залегли тени, а губы были сухими и потрескавшимися. И он не ел, только пил травник мелкими глотками. — Как ты себя чувствуешь? — тревога в голосе прозвучала отчетливо. — Благодарю господина, хорошо, — бесстрастно ответил Дрейк, отставил кружку и убрался от стола вовсе. Добыл из мешка гребень и принялся расчесывать свою огненную гриву, спутанную, как шерсть на прялке. — Ты ничего не ел. И выглядишь неважно. Может, тебе стоит поспать хотя бы до обеда? — Милостью господина я проспал целый день, — хмыкнул Дрейк. — Больше не хочется. — Тогда что? Ты простудился? Отравился? Тебя ранила та тварь в лесу? — Снотворное зелье. Слишком много. Кордис задумался, потом уточнил: — То есть, ты отравился? Надо спросить у здешней травницы, может, у нее найдется что-то. — Для меня у нее не найдется ничего, — отрезал Дрейк. — Не стоит беспокойства. Отрава скоро покинет мою кровь. Просто нужно двигаться. И это снова была непривычно длинная речь для оруженосца. — Ладно, тогда выдвигаемся. Надо потихоньку добираться до столицы. Неплохо будет послушать, кто собирается на королевский турнир, чтобы прикинуть свои шансы на завоевание принцессы. Дрейк кивнул, собрал посуду, дождавшись, когда рыцарь доест, унес ее на кухню и рассчитался за постой. Точнее, получил собранную крестьянами награду за убийство сокората за вычетом платы за комнату, еду и припасы в дорогу. Обратно он вернулся лишь затем, чтобы забрать дорожные мешки и плащи, и спустился вниз, седлать лошадей. Кордис присоединился к нему чуть погодя, взобрался на верного коня. Все мысли юноши уже были в столице. — У меня ведь есть шанс завоевать благосклонность принцессы? Я красивый, зубы все на месте. Дрейк промолчал, да рыцарю и не требовались его ответы, ему хотелось выговориться. Поэтому оруженосец только чуть подогнал свою лошадь, поравнявшись с Кордисом, и временами поглядывал на него искоса, поощряя говорить. — Я, конечно, люблю родной замок и эти три деревни, но всю жизнь проводить там я не хочу. Там и жены приличной не отыскать, окрестные дворянки с рождения уже просватаны, да и на лицо они мне не очень-то нравятся. А принцесса… — Кордис мечтательно улыбнулся. — Она же принцесса. Красавица. — Господин видел принцессу Анели? — усмехнулся чему-то Дрейк. — Нет, конечно, я впервые буду принимать участие в королевском турнире. — Принцессе шестнадцать, но она еще дитя, — Дрейк улыбался, уже не скрываясь. Улыбка преображала его некрасивое на взгляд жителя королевства, скуластое лицо, заставляла искриться глаза. — Пухлощекое дитя, которому интересны наряды, балы. И женихи. — Ничего страшного, скоро повзрослеет. Хотя… Посмотрим. Надо еще на турнире за ребра рассчитаться. — Рыцарь Коверли там будет, — заметил Дрейк. Кордис злобно прищурился. С Коверли у них было давнее соперничество, переросшее в откровенную вражду. Причину не помнили оба, зато при виде соперника огнем плевались почище стаи драконов. Это именно сэр Коверли, который был старше Кордиса на четыре года, и, соответственно, опытнее, помял его латы и ребра. Юноша намеревался в этот раз повалять его в пыли под хохот толпы. — Вернусь домой с венком победителя, отец будет мной гордиться. Дрейк фыркнул, но промолчал. Это разозлило Кордиса. — Что? Думаешь, не будет? — Думаю, сэр Лантис будет счастлив тем, что вы вернетесь живым и здоровым. — Я всегда возвращаюсь живым и здоровым, ему об этом известно. Я хочу побеждать не только на мелких турнирах, которые проводятся чуть ли не в загонах для свиней. Я хочу совершать подвиги! Дрейк вздохнул и отвернулся, придерживая свою лошадь. Разговор закончен, значит? Оруженосцу не по нраву беседа с господином? — А что тебе не нравится? — повысил голос Кордис. — Господин волен творить все, что ему угодно, — смиренно проговорил Дрейк, но Кордиса уже понесло. — Если тебе настолько не нравится со мной разговаривать и меня слушать, ты вообще волен убираться на все четыре стороны, я тебя не держу и не удерживаю, если ты не заметил. Дрейк усмехнулся, покачал головой. — Что?! Что ты хотел этим сказать? — почти проорал Кордис. — Мне трудно разговаривать, господин. — Вот как? А корчить из себя благородного дворянина, которому зачем-то навязали мальчишку-рыцаря, тебе нетрудно, спесивая тварь? — Не трудно, — пожал плечами Дрейк. — Мой род древнее ваших королей. — Пошел вон, — выговорил рыцарь сквозь зубы. — Это приказ. На глаза мне больше не попадайся. — Я не могу исполнить этот приказ господина, — оруженосец не изменился в лице, разве что глаза снова потемнели. — Можешь, вполне себе можешь. Просто езжай вперед, а на ближайшем перекрестке сверни направо. И больше никогда не показывайся мне, — голос Кордиса был обманчиво спокоен и почти ласков. — Нет. — Значит, приказов ты не слушаешь? Отлично… Можешь делать, что тебе угодно, я просто найду себе нового оруженосца. Дрейк подбил каблуками, высылая свою лошадь вперед, преградил дорогу Кордису. Но, вместо того, чтобы отчитать его или сделать что-то столь же ожидаемое, просто отстегнул от седла тюки с латами рыцаря, его щит и меч, снял с пояса кошель, бросив туда же, после чего развернул лошадь и направил ее шагом по той же дороге, что и прежде. Кордису пришлось спешиться, чтобы водрузить оружие и броню на спину своего коня. Придется искать оруженосца в столице, ну, там этого добра навалом, младшие сыновья младших сыновей, мечтающие стать рыцарями, не переводятся. Это вам не драконы. Деньги рыцарь разделил, отсчитав плату за сокората. После чего подогнал коня. — Подачки не принимаю, — уведомил он Дрейка, перебрасывая тому отощавший кошель. — Ты честно эти деньги отработал. Тот пожал плечами, но спорить не стал. Кошель занял свое место на поясе.