Миры и Грани Шестигранника. История 18. "Не время для драконов"

Позавтракали в молчании, так же молча Дрейк расплатился за комнаты и припасы, вышел седлать лошадей. И так же молча привесил к своему седлу вьюки с доспехами. У Кордиса с души свалился камень. Вслух рыцарь ничего не сказал, позволил себе счастливую улыбку, лишь оставив Дрейка за спиной. Дорога серой пыльной лентой выкатилась из леса на бескрайний простор полей, которые вскоре примутся убирать орды крестьян. А пока под синим небом золотились волны пшеницы и ржи, синели незабудки и колокольчики, алели поздние маки, где-то высоко щебетала какая-то птаха. Было жарко, и Кордис расстегнул, а потом и вовсе стянул куртку, покосился на Дрейка, невозмутимого и застегнутого на все пряжки. По его виду вообще нельзя было сказать, что ему жарко. — У нас по пути будет какая-нибудь река? — поинтересовался Кордис. — Да, — подумав, отозвался Дрейк. — Небольшая будет. Можем остановиться на ночевку на берегу. — Да, хочу искупаться в прохладной воде. Вообще люблю реки, они такие спокойные. Дрейк усмехнулся. Ну, да, у него на острове, наверное, спокойных рек не бывает, только бурные горные потоки или озера, тоже горные, ледяные. — И тебе бы тоже не помешало освежиться. Неужели тебе совсем не жарко? Солнце так и припекает. — Мне не жарко, но искупаться не откажусь, — кивнул Дрейк. — И рыбу половить. Как ты смотришь на ужин в виде ухи и запеченной на углях рыбы? — Очень даже положительно, — Кордис облизнулся. — Значит, поможешь ловить, — Дрейк смотрел, ожидая реакции. — Ловить рыбу? Я бы помог, если бы умел, — Кордис фыркнул. — Значит, будешь учиться, — меланхолично кивнул его спутник. — Дело нехитрое. — Надеюсь… Кордис не представлял, как вообще можно изловить нечто верткое и почти невидимое в мутной воде. Вроде бы нужны какие-то снасти. Он покосился на объемистые вьюки у седла Дрейка, фыркнул почти весело: если у этой запасливой скотины нет нужного — он сожрет на ужин свои подштанники! До реки они ехали с час, Кордис чувствовал, что постепенно поджаривается или, вернее сказать, провяливается, так что блеснувшую впереди водную ленту поприветствовал с энтузиазмом. А вода была вовсе не мутная — дождей не было давно и не ожидалось в ближайшие две недели, как обмолвился Дрейк. Речушка была, правда, коню по брюхо, но зато с песчаным дном и теплой, прогретой солнцем водой на поверхности. Дрейк, правда, запретил немедленно лезть в воду. — Сначала — лагерь. Потом можно и искупаться. По очереди. Кордис вздохнул и принялся расседлывать коня, который рвался в тень, к сочной траве. Да, их отношения уже нельзя было назвать прежними. Но, пожалуй, ему нравилось, что Дрейк ведет себя с ним, как с равным. Не возникало чувства, что он для мужчины — обуза. — А теперь я могу уже пойти и поплавать? — нетерпеливо поинтересовался он, когда расстелил плащ и вырезал круг дерна для костра. — Иди, — усмехнулся возившийся с растопкой Дрейк. — Только осторожнее, здесь есть омуты, а там вода ледяная. Кордис быстро разделся, побросал одежду около плаща и устремился к реке. Трава приятно трогала босые ноги, палящее солнце словно пригасило свой жар. Вода сперва показалась чуть ли не кипятком, но уже через минуту рыцарь плескался как огромная неповоротливая рыбина, смывая с себя пот и охлаждаясь. Его затопил почти детский восторг, хотелось дурачиться и брызгаться, вылить горсть воды за шиворот Дрейку, посмотреть, как будет плавать он. Сам Кордис плавал не очень, дома учиться было практически негде — широких рек не было, а те, что были — еще меньше и уже этой. Ну, а озера дома почти сплошь зарастали ряской, там только гуси паслись. — Вылезай, всю рыбу распугал уже, — проворчал с берега рыжекосый. Кордис фыркнул и выбрался на берег, принялся стряхивать с себя воду. — Какая рыба, ни одной не видел. — Сейчас увидишь, — Дрейк принялся раздеваться. В отличие от рыцаря, вещи он складывал аккуратно, не бросая где ни попадя. Помедлил, прежде чем снимать сорочку и портки, но все же разделся целиком. Белокожий, как и все рыжие, но без единой родинки или веснушки. И рыжий везде, как успел мельком заметить Кордис. Рыцарь наблюдал за ним с интересом, оценивая с точки зрения привлекательности, смирившись с тем, что к Дрейку его тянет. По зрелому размышлению Кордис решил, что мужчина вполне красив. Поджарый, без лишнего жира, да и нелишнего тоже — одни твердые даже на вид мускулы, облитые белым шелком. Он давно уже заметил — волос ни на груди, ни на руках, ни на ногах Дрейка не было, и щетину он не сбривал каждое утро, это даже было одно время предметом его зависти. Был крохотный островок огненно-рыжих кудряшек пониже живота, брови, ресницы да длиннющая коса толщиной в руку. Косу Дрейк сейчас распускал, стоя на кромке воды, и волосы, слегка вьющиеся от плетения, укрыли его в конце концов коротким плащом — по самые ягодицы. Кордису почему-то захотелось эти волосы погладить, он даже руку чуть было не протянул, но вовремя опомнился и отправился одеваться, хотя б штаны натянуть. Через миг на берегу Дрейка не было, а он не услышал даже всплеска. Только приглядевшись, заметил извивающееся в воде белое тело и алый шлейф волос. — Вот уж точно, рыба, — пробормотал он себе, замерев с натянутыми на одну ногу подштанниками. Слишком было интересно наблюдать за тем, как движется под водой Дрейк, словно… ловит кого-то? Догадка оправдалась, когда мужчина вынырнул и мощным броском вышвырнул на берег пойманную голыми руками толстобокую рыбину — то ли леща, то ли сазана. — Боюсь, тут я ничем помочь не смогу, я рыбу даже не вижу, — проворчал Кордис. — Вечером попробуешь поймать на удочку, — усмехнулся Дрейк, останавливаясь по пояс в воде и принимаясь отмываться, зачерпывая ладонями песок. Словно драил себя, как сковороду или котелок. Кордис снова принялся внимательно его изучать, надо ж знать, кого разум в постель подбрасывает. Неплохо, обнимать его, наверное, удобно будет, когда дело дойдет до поцелуя под ивами. Чуть выше среднего роста, но ниже самого Кордиса, ненамного, однако Кордис еще может вытянуться, а вот Дрейк уже вырастет вряд ли. Но зато в плечах шире, а в бедрах - уже. У рыцаря фигура была более тяжелой, равномерно тяжелой, он бы сказал. А вот Дрейк больше походил совсем не на рыцаря, даже если когда-то и ходил по дорогам со щитом без герба. Он походил на канатоходца или гимнаста, словом, на циркача. Сложно было заподозрить в нем большую силу, но Кордис как-то видел, как Дрейк согнул и завязал на узел железный прут на спор. Рыцарь, делая вид, что прогуливается, придвинулся поближе, полюбоваться на то, что скрывает вода. Солнце садилось, мешая ему — закат красил воду червленым золотом, и рябь не позволяла увидеть ничего отчетливо. Дрейк снова нырнул, отмываясь от песка и выполаскивая волосы. Вынырнул. — Принеси котелок, я наберу воды выше по течению. Кордис вручил ему котелок, попутно облизнул взглядом, пока что просто заинтересованным. Мужчина делал вид, что не замечает этих взглядов. Набрав воды, он спокойно и неторопливо вышел из воды, отдал котелок Кордису и первым делом принялся сушить полотном волосы, позволяя рассматривать уже почти в открытую. Чем юноша и занялся после того, как подвесил котелок над огнем. Взгляды его назвать скромными было возможно разве что с большим допущением. Кажется, он, в самом деле, смирился с тем, что однажды проведет ночь, а то и не одну, со своим оруженосцем. Или кем теперь называть Дрейка? Наконец, Кордис вспомнил о правилах приличия и сделал вид, что смутился, встретившись глазами с Дрейком. С искрящимися от беззвучного смеха глазами. Дрейк все понимал, но… ничего не предпринимал, сволочь. Ни единого движения или шага навстречу. Хотя и прикрываться одеждой не поспешил, неторопливо прошел к своему плащу, наклоняясь за подштанниками. Кордис все-таки отвел взгляд, решив понаблюдать за закатом, тоже рыжим, к слову. Начинало холодать, пришлось накинуть рубаху и придвинуться чуть ближе к костру. Состояние было каким-то лениво-сонным, когда хочется только смотреть на воду, на небо, прислушиваться к смолистым запахам леса и мечтать о будущем. — Ночь, наверное, будет звездная, — мечтательно протянул Кордис. — Верно. А завтра — ветрено, — Дрейк выпотрошил рыбу, забросил голову, плавники, хвост и молоки в котелок, тушку же натер солью и специями и сейчас заворачивал в листья. — Лучше уж ветер, чем такое солнце, — Кордис потер шею, которая ощутимо саднила. Дрейк отложил рыбу в сторону, пока не приготовится уха, и не прогорит костер, закапывать ее не было смысла. Вымыл руки и полез за шкатулкой с зельями. — Иди сюда, Кори, намажу твою шкурку, пока не облезла. — Думаешь, еще не поздно? И не зови меня этим дурацким именем. — Мне нравится, как оно звучит, — ухмыльнулся рыжекосый. — Иди-иди, намазать никогда не поздно, особенно, этой мазью. Кордис подошел, уселся, подставляя обгоревшую шею. Мазь оказалась прохладной, от неожиданности он аж взвизгнул, тут же устыдившись. Потом пришла настоящая прохлада, неприятные ощущения словно рукой сняло. Хотя, почему — словно? Рукой и сняло — широкой, грубоватой ладонью Дрейка, размазывавшей мазь по коже удивительно мягкими, ласкающими движениями. По шее, по плечам, потом — по лбу и скулам, по носу. — Вот так, теперь ничего не облезет. — Спасибо. Загар у рыцаря был очень неравномерный, какой-то пятнистый. За лето он уже трижды успел подгореть на щедром солнце. Правда, в основном только руки да шея с лицом — остальное как-то не слишком часто бывало открытым. Сам Кордис не слишком переживал по этому поводу. Правда, сейчас задумался:, а почему это Дрейк ничуть не загорел? Он, конечно, на солнце выставляется меньше, чем рыцарь, но хоть какой-то намек должен быть, он же рыжий, они вообще легко обгорают. И веснушек у него нет почему-то. Это было очень странно. Рыцарь наморщил лоб, пытаясь найти для себя хоть какое-то объяснение. Это, конечно, красиво, что Дрейк такой вот… Но неправильно. — А почему у тебя веснушек нет, ты же рыжий, как последняя ведьма? — наконец, он решил спросить об этом у самого виновника тяжких размышлений. И, похоже, озадачил Дрейка этим вопросом всерьез. Тот долго молчал, потом пожал плечами: — Как-то не дали мне боги веснушек. Никогда не было, да и не бывает у таких, как я, наверное. — У каких «таких»? — чем дальше, тем больше Кордис переставал понимать Дрейка. - Это, конечно, красиво, но это все очень странно. Веснушек у тебя нет, волосы на теле не растут, — рыцарь беззастенчиво оглядел доступные ему части Дрейка, заглянул тому еще и за ворот. — И родинок тоже нету. Ты же как глиняная кукла. Рыжий как ведьма, безволосый как фейри в лесу… И как тебя еще на костре не сожгли? Вместо ответа Дрейк, усмехнувшись, сунул руку в костер и вытащил багровый уголек, пыхающий язычками пламени. Подержал на ладони, покатал и стряхнул обратно в костер. — Меня любят солнце и огонь. Сжигать такого — только тратить дрова. Когда-то пытались вызвать на Божий суд, — теперь он открыто рассмеялся. — Признали невиновным и отпустили. — Что ты вообще такое? Кордиса это все нервировало, Дрейк перестал казаться надежным спутником, да и быть к нему поближе как-то расхотелось. — Не «что», а «кто». Страшно? — Дрейк фыркнул. — Кори, я не человек, это верно. Но и не злой дух, не голем. — Я что-то сомневаюсь уже, — Кордис убрался еще дальше, уселся на свой плащ и придвинул меч поближе. Ему было даже не страшно, просто любопытно и немного жутковато. Фейри-полукровка? Но рыжими фейри не бывают. Какой-то подвид нечисти? Но он слишком выглядит человеком. Да и магией не пользуется. — Если догадаешься, кто я, подарю тебе то, что пожелаешь, в разумных, конечно, пределах. Корону, например, не смогу, — ухмылялся Дрейк, помешивая в котле, словно и не замечая перемещений Кордиса. Потом полез в мешок за крупой и приправами к ухе. — Но только если ты сам догадаешься. Без моих подсказок. — Ну хоть одну? — грустно спросил рыцарь, перебирая в уме все известные виды нечисти. Нежить он отбросил, Дрейк точно дышит, ест, пьет и снотворное зелье его свалило. Может, правда, фейри? — Нет, тех, что я уже дал, достаточно. Дрейк помолчал, добыл из мешка гребень и принялся расчесываться. Заплетая косу, фыркнул и все же сказал: — Хорошо, дам одну: я не нечисть. Кордис почесал в затылке и уставился на огонь. Если убрать нечисть и нежить, остаются только люди. А Дрейк не человек. Ну и загадка… Мозги от натуги поскрипывали, наверное, зря его по голове на турнирах били. Кто может не бояться огня и при этом не быть человеком? И не фейри, которые огня тоже вроде не боятся, но считаются нечистью. — Стихалия огня? — в мучениях разродился он догадкой. — А что, подходит. Вид нечеловеческий, огня не боится и драконов видеть вполне мог, если древний. Дрейк, пробующий уху, которая с крупой стала уже просто рыбным супом, подавился и закашлялся. — Нет, — просипел он, когда откашлял крупу, попавшую не в то горло. — Их вообще не существует, это сказки. Есть только нечисть и нежить, то, что люди называют стихиалиями — нечисть. Кордис снова задумался, не обращая внимания даже на запахи еды. Потом подобрался к Дрейку и принялся внимательно ощупывать тому шею сзади. — Хм, нет, тоже не то… Чешуи нет, — это прозвучало немного разочарованно. — Значит, и не дракон. Дрейк промолчал, но спину выгнул, подставляя под руки рыцаря, довольно улыбнулся. — А у дракона должна быть чешуя на шее? Может, в других местах? — В книгах пишут, что у оборотней-волков сохраняется полоска шерсти на шее, по которой их и можно опознать, — Кордис продолжил ощупывание Дрейка, беззастенчиво его облапывая. Дракон или не дракон, но трогать его приятно. Нет, а если вправду дракон? Внутри что-то слегка похолодело, то ли от восторга, то ли от ужаса. — Значит, под волосами прячется? — совершенно бесстыдно ухмыльнулся Дрейк. - Ну, волосы у меня только в двух местах… — Мы не настолько близки, чтобы я тебя ощупывал более тщательно, — буркнул рыцарь. — Ладно. Ты дракон? — Дракон, — согласно наклонил голову Дрейк, уже без улыбки, серьезно глядя на юношу. — А где хвост? Вопрос был глупый, но это было первое, что придумал Кордис. Дрейку он почему-то поверил сразу. Настоящий дракон… Юноша не знал, то ли от восторга что-нибудь проверещать, то ли скорее прыгнуть на коня и пустить того в галоп. Как-то дракон и рыцарь издревле друг с другом плохо сочетались. — В человеческом облике? Ты бы еще спросил, где крылья. Бери миски, сейчас есть будем. Будничный голос разрушил всю сказочность момента. Даже показалось, что это все — снова просто неуместная шутка чертова рыжего ведьмака, ведь никто и никогда не видел и не писал о том, что драконы — огромные твари, изрыгающие огонь — могут обернуться в человека. Кордис предпочел просто заняться повседневными заботами, например, поужинать. В то, что рядом сидит настоящий дракон, верилось как-то плохо. С другой стороны, дракон… Ну и что? Если подумать, ничем не хуже любой нечисти. Внутри же словно завелся червячок: «Дракон! Это же всем подвигам подвиг! А что, если…». Приходилось затыкать эти мысли, какой тут подвиг, если Дрейк его и в людском виде заломает как липку, и в драконьем, если принять его слова на веру, наверняка тоже. Вдобавок, это еще голову отпиливать, потом как-то ее волочить на себе, а она по пути протухнет. Опять же, куда ее потом девать, когда она начнет вонять на всю округу? А в живом виде Дрейк намного приятнее: заботится, присматривает, от грибов спасает. И опять же, будит неподобающие мысли, хотя это, наверное, лишнее. А еще было интересно, какие же у него все-таки губы? С виду — сухие, жесткие, когда касался лба — шероховатые. А на вкус? Из головы не шел тот сон, вон и ива у воды имеется, и не одна. Как бы так Дрейка туда затащить, потом еще и поцеловать? Кордис осмотрел ивы, путь до них, потом посмотрел на Дрейка, как голодный дракон на рыцарского коня. — Еще добавки? — невозмутимо спросил тот, приканчивая свою миску. — Или рыбу подождешь? — Рыбу подожду. Кордис придвинулся поближе, потом еще ближе. Дрейк ему явно задачу по собственному соблазнению облегчать не собирался. — А комары и клопы нас стороной обходят потому, что ты дракон? — спросил он, когда понял, что у реки комарья должны быть тучи, а возле них никто не зудит над ухом и не кусает. — И потому тоже, — закапывая в угли рыбу, кивнул Дрейк. — Гнус меня не любит, особенно, кровососущий. А на тебе — мой запах. — Откуда? — удивился Кордис. — Мы же вместе не спим. — Но мы спим рядом. Иногда. Кордис оценил расстояние до ив. Все равно далековато. И Дрейк к поцелуям не расположен вроде. Не бросаться же на него? — Что ты на них так смотришь, как бобер? — наконец, хмыкнул рыжекосый. — Ивы как ивы. Или так уж хочется меня под них уволочь? — Ага. Раз уж так все совпало, тут и ты, и ивы. Кордис всерьез ни на что не рассчитывал, Дрейк точно посмеется и отделается какой-нибудь шуткой. Уж чего он не ждал вовсе, так это того, что мужчина поднимется одним слитным движением, вздернет его на ноги и потащит к тем проклятым ивам. Однако Дрейк не настроен был шутить, притиснул рыцаря к стволу, прижал собой, запустил руки в волосы, властно пригибая. Губы оказались такими, как Кордис себе и воображал — сухими, жесткими и горячими. А язык — наглым и вертким. Кордис совсем растерялся, неуверенно обнял Дрейка за пояс, ошалев от напора чувств. Это было лучше, чем в мечтах. И внутри что-то щекотало, словно пух летал. Когда и как руки Дрейка оказались уже у него под сорочкой, он бы не вспомнил ни за что. Но от одного только царапающего прикосновения к груди, от ключиц и вниз, хватило, чтобы пух превратился в огненные искры. Сорочка показалась тяжелее любых лат, вдобавок еще и раскаленных. Кордис всерьез подумывал, не снять ли ее, останавливало только то, что это будет уже чересчур — начать раздеваться. Дрейк решил за него, правда, не по поводу сорочки. Дернул завязанный на бантик шнурок, держащий подштанники, и те сползли, зацепившись только раз за самую сейчас выступающую часть тела. — М-м, какие горизонты открываются, — промурлыкал дракон, оглаживая эту самую часть жесткой ладонью. Кордис заалел, хватая ртом воздух. О чем-то, кроме поцелуев, он не думал, но тело имело свое мнение на этот счет. Оно хотело, чтобы его ласкали, причем речь шла далеко не о невинных поглаживаниях. Кордису живо припомнился его сон, когда Дрейк без лишних церемоний задрал его сорочку, велел держать и опустился на колени, трогая губами по пути его живот. А после и вовсе принялся творить такое, что у бедного рыцаря подогнулись колени, и только сильные руки Дрейка удержали его от сползания по шершавой коре. Потом ему показалось, что все звезды с неба внезапно решили ссыпаться на землю, оставалось только смотреть, как они вертятся вокруг. В голове было пусто, как в пересохшем колодце, никакие мысли не тревожили. На плащ его волокли на руках, и это тоже не тревожило. Он более-менее пришел в себя, когда к губам поднесли фляжку, и нос учуял запах того вина, что пили на двоих в таверне. Кордис выпил, вокруг немного посветлело. Он сообразил, что лежит и почему-то улыбается. А еще смотреть на Дрейка не может, щеки сразу вспыхивали от воспоминаний о том, что тот вытворял. Но сам себе рыцарь признался, что это было великолепно, намного острее и ярче, чем в каком-то там сне. А если осторожно посмотреть искоса, из-под ресниц, то становится заметно, какие сейчас у Дрейка яркие губы… Кордис снова жарко вспыхнул, залился румянцем от груди до кончиков ушей. — Кори, сгоришь, — усмехнулся мужчина, облизнулся. Кордис что-то пробормотал и отвернулся, пытаясь скрыть растерянную улыбку. И что теперь? Как себя вести? Может, сделать вид, что ничего не случилось? Но ведь случилось… что-то. Но, боже, почему же это все так сложно? Может, проще думать об этом, как о чем-то незначительном. Вряд ли рыцарь, проведший ночь с бойкой крестьянской девкой, поутру будет страдать. Принять это так же и за то же? — Рыба готова, иди к костру, поедим. Рыба Кордиса немного отвлекла от переживаний, очень уж вкусно получилось. Но потом снова нахлынули тяжелые думы. Если б это была ночь с крестьянкой, Кордис бы просто наутро уехал и забыл. А тут никуда не убежишь. Еще и повторения хочется. Дрейк же такими мыслями совсем не терзался, судя по его виду. Завернул остатки рыбы в свежий лопух, припрятав на завтрак, сходил к реке и отдраил песком котелок, набрал воды и подкинул на угли еще пару сучьев потолще. — Ложись спать, Кори. Я заварю травы на утро. — Спокойной ночи, — сбивчиво пробормотал рыцарь и поспешил улечься спиной к миру и Дрейку. Он собирался обдумать все сегодня произошедшее, решить, как он относится к тому, что рядом дракон. Но уснул почти мгновенно, переполненный впечатлениями.