Миры и Грани Шестигранника. История 18. "Не время для драконов"

Шагал Кордис быстро, ровно настолько, чтоб не срываться на бег. — Если он что-то сделал с моей семьей… Я его даже на поединок вызывать не стану, — внутри кипела бессильная злоба. — Успокойся. Впрочем, можешь пока позлиться, говорят, злость согревает. Крохотная рощица встретилась им спустя час бодрого шага, вернее, уже не столь бодрого, как в начале — баул с латами был довольно тяжел, и Дрейк без зазрения совести сгрузил его на рыцаря. — Отойди к деревьям, Кори. И надень еще мою куртку. Это сейчас тебе жарко. В небе будет холодно. Кордис надел куртку, не застегивая пряжек, отошел к указанному месту. Любопытство было какое-то вялое: ну, дракон, ну, летает. А если сосед уже вырезал всю семью Кордиса, у него только этот дракон и останется, еще насмотрится и нащупается. Момент превращения Дрейка он проморгал. Вот только что стоял там, в сорока шагах, привычный ему до последней волосинки в косе мужчина, а сейчас вместо него потягивается и расправляет крылья гигантская тварь, облаченная в мраморно-белую чешую, с частоколом гребня вдоль длинной гибкой шеи и такого же хвоста, и мощной короной медно-красных рогов. Дракон повернул к нему голову, приблизил и жарко выдохнул. — С-саес-сай, хас-с`ас-сши. Кордис не удержался, погладил чешуйчатую морду. После чего забрался по расстеленному крылу на спину, привязав к одному из шипов сумки с латами и оружием. Это все казалось каким-то затянувшимся сном, начиная с утренней драки с наемниками. Широченная спина дракона пришла в движение, под шкурой и чешуей задвигались мускулы. Неподвижным остался только небольшой участок сразу за последним шейным шипом, туда Кордис и сел, прижавшись к широкому трехгранному выступу, казавшемуся отлитым из чистой меди. Потом с громоподобным хлопком ударили огромные полотнища крыльев, его вжало в чешую. Было и в самом деле холодно, а еще внутри поселилось какое-то странное тянущее чувство. Смотреть вниз Кордис не решался, без того представлял, что высота там немалая. Через некоторое время он просто лег, свернувшись вокруг мешка с латами и оружием, и не заметил, как задремал. Наверняка это было какое-то драконье колдовство, ведь нервы у рыцаря были на взводе, просто так уснуть он бы не мог. Ничего не снилось, просто словно накрыло огромным теплым одеялом, убаюкав и прогнав все тревоги. Проснулся он от мощной встряски и грохота доспехов в мешке. Все тело затекло, одно плечо, казалось, заледенело, как и бок и бедро. Он с трудом разогнулся и сел, потирая лицо. — Где мы? — С-с-саер-ри. Выговорить правильно название баронства дракон не мог, строение пасти не позволяло. Кордис скатился с дракона наземь, отвязав перед тем доспехи, которые не успел поймать и получил ими по плечу весьма чувствительно. Но внимания не обратил — там впереди стоял замок Саттерли, возвышаясь над лесом. — Кажется, успели. Миг — и рядом с ним вместо дракона уже стоит Дрейк, устало поводит плечами. — Идем, Кори. Надо посмотреть, все ли там в порядке. Кордису мешало перейти на бег только то, что надо было тащить доспехи, да и замерзшая нога еще не успела восстановить чувствительность. Но торопился он, как только мог. — Погоди, — Дрейк остановил его перед самым поворотом дороги, выводящей из холмов к замку. — Облачайся. Кордис без единого слова влез в кольчугу, латы он все-таки решил не надевать, в них далеко не уйдешь, а если вдруг бой, то в него как раз ввалишься уставшим донельзя, неспособным даже меч поднять. Дрейк вернул себе свою куртку, застегнул пряжки, проверил клинки. — Вот теперь идем. Звона оружия слышно не было, это немного успокаивало. Кордис встряхнул головой: какое оружие? У него точно нелады с разумом. Подъемный мост был опущен, ворота открыты, на шпиле донжона реял под ветром штандарт хозяина замка Саттерли. Но… — Слишком тихо, — сказал Дрейк. — Слишком. — Не пугай меня, — содрогнулся Кордис, — тут никогда не было особенно шумно. Но шаг он ускорил, так что во двор замка почти вбежал. Первые признаки беды увидел все же дракон. Сам Кордис пробежал бы мимо присевшей отдохнуть и, видно, задремавшей стряпухи, но Дрейк схватил его за руку и остановил, пятясь назад. — Стой, Кори. Ты туда не пойдешь. — Почему? — рыцарь удивленно посмотрел на него. — Дрейк, что происходит? — Черная лихорадка. Здесь все больны, если еще живы. — Но как… откуда… — бормотал Кордис. — Ее уже лет сто пятьдесят не было, она же болотная. А тут болот нет. Пусти, там мои родители и сестры! — Черная лихорадка — магическая дрянь. Я сказал, ты туда не пойдешь! — Дрейк влепил ему пощечину, да такую, что юношу бросило на колени уже за пределами двора. — Жди здесь. Только посмей двинуться внутрь, — рыжекосый страшно оскалился. — Если у меня получится, те, кто еще жив, будут жить. Если нет — не обессудь. Жди. И он метнулся в замок, уверенный, что Кордис послушается. Кордис послушался, так и остался сидеть, прижимая ладонь к пылающей щеке. В душе было как-то пусто и мертво, совсем как в замке Саттерли. Опоздал, он все-таки опоздал. Не надо было ехать в столицу, следовало вернуться домой сразу же. Белый свет из узких окон-бойниц он увидел не сразу. Замок словно наливался этим свечением, и оно истекало вовне, будто там, внутри, горела белая звезда. Долго горела, мерцал и струился свет, перебивая закатный огонь и сумерки. И лишь когда погас, сразу, будто звезду затушили, как свечу, Кордис понял, что наступила ночь. Но вот в окне появился трепещущий огонек — обычная свеча, потом еще, он услышал чей-то вскрик и плач. «Что там случилось?», — вяло подумал он, не делая попыток пошевелиться. Потом из ворот выплелся отец, больше похожий на старика, чем на того сильного мужчину, что юноша оставлял, уезжая из дому месяц назад. — Кордис, сынок, ты жив! — Отец, — юноша поднялся, заключил его в объятия. — Ты жив. Я так рад. Я так сильно испугался за вас. Что с мамой? С сестренками? — Живы, все живы. Половина слуг мертва, а мы живы… Идем, идем скорее! Там, где сидела стряпуха, осталась лишь кучка пепла, и по пути в главный зал этих кучек было еще несколько. А в зале собрались все, кто выжил: сержант Готторн, две горничные, матушка с сестрами, трое поварят и шестеро солдат – все, что осталось от охраны замка. Они столпились вокруг чего-то, лежащего на каменном полу замка. — А где Дрейк? — опомнился Кордис. — Он пришел сюда. Люди расступились перед ним. Дрейк лежал, раскинув руки крестом, лицом в пол. Коса развилась, расплескалась по камням, и Кордис не сразу понял, что она больше не чисто-медная. Половина прядей была белой, как свежевыпавший снег. Юноша упал рядом с Дрейком на колени, подхватил за плечи, перевернул, убеждая себя, что ничего страшного не случилось, это же дракон, что с ним будет. Сперва показалось, что не дышит, и голова запрокинулась совсем не так, как у живого, безвольно. И лицо все в крови — из носа, из уголков раскосых глаз, сейчас закрытых, из ушей. Но через несколько долгих мгновений Кордис расслышал сиплый вдох, чуть приподнялась грудь. — Воды и полотенце, — распорядился Кордис. — Быстро. Дрейка он приподнял чуть повыше, чтобы тот не захлебнулся кровью, уложил на сгиб руки. — Дрейк? Ты меня слышишь? Дрогнули ресницы, приподнялись, дракон шевельнул губами, тихо выдохнул: — Кори… — Я тут. Сейчас, отнесу тебя в свою комнату, будешь отлеживаться. Кордис без труда поднял дракона, широким шагом двинулся в свою спальню, куда бледная как смерть горничная матушки принесла тазик с водой и полотенца. — Если еще что-то понадобится, я сам схожу, — Кордис уложил Дрейка на постель, взялся обтирать ему лицо. О том, что тут случилось, он старательно не думал. Сперва надо выяснить, что с Дрейком и насколько он пострадал. Спас. Проклятый варвар, в который раз сунулся в самое кострище и спас. Только теперь уже не одного Кордиса, и такой долг ему вовек не отдать. Почему спасал? Почему именно его и его семью? Кровь стиралась, из ушей уже не шла, а вот из носа все еще медленно стекали тяжелые, густые капли. Он приложил намоченное в холодной воде полотенце к переносице мужчины, принялся расстегивать пряжки куртки, ахнул, заметив кровавые пятна под ней, там, где были затягивавшиеся раны. Взрезал сорочку и повязку, прикусил губу — все три раны открылись, правда, уже не кровоточили, но полотно промокло насквозь. Что ж он такое сотворил, чтобы так? Пришлось сходить за имевшимися в замке лекарствами. — Так, кровоостанавливающее, — бормотал Кордис. — Уже не надо. Облегчающее боль… Нелишне. А, вот. Кроветворное. И еще мазь, видел же, что она тут есть. Полотно для перевязки. Копаться в сундучке и искать нужное для перевязки было легче, чем осмысливать все. Хоть какое-то подобие того, что заняты и руки, и голова. — Надеюсь, она не очень жжется, — Кордис принялся наносить мазь на раны. Дрейк в его руках был, как тряпичная кукла. Почему-то легкий и послушный. Молчал, не шипел и не вздрагивал, только смотрел сквозь ресницы, иногда жмурился. Потом улыбнулся и снова закрыл глаза. Дышал тихо, неслышно, но дышал. Кордис перевязал раны заново, потом раздел Дрейка, укрыл легким покрывалом, которое очень любил за его воздушность и тепло. — Пить хочешь? — Да, — больше походило на шелест. Приподнять голову Дрейк даже не попытался, но послушно открыл рот, медленно глотая разведенное вино с кроветворным зельем пополам. Кордис напоил его, держа на весу, потом уложил обратно, поправил одеяло. — Спи, — он наклонился, поцеловал Дрейка в лоб. — Я поговорю с родителями и приду. А ты спи. За дверь Кордис удалился неспешно, но в коридоре просто забился в какую-то нишу и дал волю слезам за все сразу: за испуг при виде Дрейка на полу, за страх потерять семью, за то, что на него охотились наемники. Выбрался он весь в пыли и паутине, зато снова спокойный и собранный. Отряхнулся, как уж сумел, вытряс из волос сухих пауков и отправился искать родителей. Замок уже перешел на осадное положение, ворота закрыли, мост подняли. Слуги прочесывали помещения от чердака до подвалов: магическая хворь так просто не начинается, кто-то принес в Саттерли «подарок с начинкой». Сейчас-то он обезврежен, но стоит все же отыскать и сжечь. О магическом происхождении черной лихорадки догадался отец, все-таки, не первый год на свете жил. Потому и метались сейчас все слуги по коридорам, комнатам и кладовкам. — Если что-то дарил наш дорогой сосед Хаттери, это в первую очередь сжечь, — посоветовал Кордис. — Наверняка это его рук дело. — Соседа? — изумился барон. — Но… Ты что-то знаешь? Сэр Хаттери почти сразу после твоего отъезда приезжал, желал заключить помолвку с Канни. Но я отказал, отговорился тем, что Канни всего тринадцать. — Он нанял наемников, чтобы меня убить. Повезло, что Дрейк был рядом. Правда, что именно надо Хаттери, я не знаю. Барон сгорбился, потер лицо ладонью. — Серебро ему надо. У Гистонского кряжа некогда находили самородное серебро. Мой отец когда-то утверждал, что серебра там много, нужно только копать. Но я решил, что это были только его мечты, и не стал заморачиваться. — Вот как… — Кордис растерялся. — И что же делать? Он ведь не отстанет так просто. — А если… Сын, тебе ведь известно, кто твой оруженосец? — барон внимательно глянул в лицо Кордиса, ища подтверждение своим мыслям. — Да, — Кордис кивнул. — Что «если»? Он и так уже многое сделал для нашей семьи, о чем еще его можно просить? «И что с ним может еще случиться, раз Хаттери владеет какой-то черной магией?». — Не просить. Если подарить ему этот кусок земли? — А зачем он ему? — изумился Кордис. — Думаешь, Дрейк решит там серебро добывать? Извиняло некую нерасторопность мышления юноши то, что он волновался за Дрейка. Вдобавок после устроенного слезоразлива хотелось свернуться в клубок и лежать, а не обдумывать странные идеи. — Охранять, — пояснил барон. — Если пройдет слух, что в Гистоне завелся дракон, никто туда не полезет, и от нас отстанут. — Туда полезут сотни рыцарей, — фыркнул Кордис. — Это же дракон. — Рыцари — это не шахтеры, получат от дракона пару огненных выдохов, и отступятся. А шахта - это, конечно, деньги, и немалые, но сначала их надо вложить, а будет ли прибыль… — То есть, отец, вы предлагаете отдать Дрейка на растерзание всем охочим до подвигов идиотам, лишь бы от нас отстали? — дошло до Кордиса. Барон замахал руками. — Ну что ты, кто вообще поедет в нашу глушь? — Да все, — буркнул Кордис. — И сразу зададутся вопросом, почему это сын барона не мчится изничтожать чудовище под боком. И вообще, если вам не нужна земля, отдайте вы ее соседу, пускай отстанет. Барон насупился. — Дракону — отдал бы, а Хаттери перетопчется. — Дрейка не отдам, — доходчиво объяснил Кордис. Были бы перья, уже встопорщил бы, а так пришлось только хмуриться. Рыцари ведь точно налетят, им только скажи про дракона. А везучие идиоты встречаются нередко. Нет уж, это дракон Кордиса и больше ничей. И никому его на поживу отдавать он не будет. — Но… это ж дракон! Да, он спас когда-то нам с твоей матушкой жизнь, и тебя, коль ты так говоришь. Но это ж не человек, сын. Он вообще потребовал в уплату долга тебя ему отдать! — Что и спасло в итоге жизнь вам повторно, не так ли? Он обо мне заботится, присматривает за мной, спасает от отравления грибами. Нет, я не отдам своего дракона каким-то чужим рыцарям. Барон не понимал его, Кордис видел это по его глазам, по упрямой складке между бровей. Для него Дрейк был опасной тварью, которая едва ли не обманом вынудила отдать ему единственного наследника, и что с ним сотворила — только Свет и Тьма ведают. Если б успел, наверняка отдал бы приказ добить, пока не очнулся. Но не успел, и вот сидел и не знал, какими словами сказать сыну, что договор с драконом не подобает рыцарю. Он сам узнал о том, кто такой Дрейк, лишь полтора года назад, когда тот явился требовать уплаты долга. — Напиши королю, пусть будет суд. Сам найми кого-нибудь и подошли к соседу. Продай ему шахту по цене в три раза больше ее стоимости. Но Дрейка не трогай, — Кордис был упрям. — Это мой оруженосец, таковым он и останется. — Это ты так думаешь. Драконы свое из лап не выпускают. Надоест ему играть в благородство — и обернется тем, кем является — тварью Тьмы! — И что, он меня сожрет, поджарит, запрет в башне и заставит там вышивать до конца жизни? К тому же, как ты его заставишь поселиться около шахты, если он мой оруженосец, а я странствующий рыцарь? Барон поднялся, достал из шкафа толстенный талмуд, грохнул его на стол. — Я нашел все, что только было о законе «жизнь за жизнь» и драконах. Мы можем выкупить у него твою жизнь. Подарить ему какую-нибудь девицу, хоть крестьянку, хоть бродяжку. Люди драконам нужны только в качестве временных любовников, не более того. Кордис прикусил губу, отец, сам того не зная, попал в открытую рану. Юноша внезапно вспыхнувшее влечение к дракону списывал на то, что рядом просто никого не было, а Дрейк — вот он, постоянно на глазах, иногда даже не очень одетый. Потом выяснилось, что Дрейк контролирует его чувства. И вот как понять, это Кордиса к дракону тянет, или сам Дрейк наводит морок? — А если он не согласится? — Сейчас он слаб… — бросил барон. — Будет нетрудно убить. Я сам убью, кара за нарушенный закон падет на меня. Но ты станешь бароном и хозяином этих земель. — Нет! — Кордис вскочил. — Не смей! По спине пробежал холодок. — Хочешь стать игрушкой древней твари? Где твоя гордость, сын? — Ты ничего о нем не знаешь! Ничего! Ругаться с отцом было странно и непривычно, раньше они никогда даже голоса друг на друга не повышали. — И знать не хочу! Он не человек и не заслуживает отношения, как к равному! — барон закашлялся, сел, заговорил спокойнее: — Он уже тебя подчинил, так? Ты спал с ним? О, он хитрая бестия. Меня не стал принуждать, видел, что я люблю твою мать и не подчинюсь ему. Но тебя потребовал сразу, едва только детские обереги, что издревле берегли чистоту наследников в нашем роду, перестали служить. — Я с ним исключительно спал. На одной кровати, — слегка слукавил Кордис, не желая рассказывать все личное и принадлежащее только им двоим. — И меня никто не подчинял. — Значит, это случится скоро, как только он окрепнет. Очень скоро. Драконы живучи. Пока еще есть шанс, что его сила, его магия не проникла в твою кровь, что ты сможешь жениться и продолжить род. — Да что ты вообще говоришь? — возмутился Кордис. — Такое впечатление, что он меня у тебя требовал исключительно для того, чтобы сделать своим любовником. Тебе не кажется, что для постели он мог кого-то найти менее коварным способом? — Прочти сам, — отец придвинул к нему книгу. — Прочти и поймешь, что я прав. И поспеши. Завтра он наверняка проснется здоровым. Кордис взял книгу, раскрыл ее и принялся внимательно читать. Затем в раздражении захлопнул фолиант. — Что за ерунда тут написана? — Правда. Во всех древних трактатах, которым больше пятисот лет, написано одно и то же: дракон может спать только с тем, кто будет полностью принадлежать ему. Кто будет ему отдан по закону «жизнь за жизнь». Остальным не пережить даже одного раза с драконом. — Значит, будет спать со мной, — отрезал Кордис. — У меня, в отличие от тебя, есть честь. И я за вашу с мамой жизни и за сестер расплачусь с ним сполна. И не ножом в сердце. — Ты, юный глупец! Такой шанс выпадает раз в жизни! .. Кордис вскочил, не слушая злых и страшных слов, выбежал из отцовского кабинета прочь. Это было просто невыносимо — узнать, что отец… что он вот так готов убить того, кто бестрепетно принимал и отравленные болты, и проклятье болезни, не требуя за это по сути ничего. Ведь не требовал — полтора года даже не заикался о том, чтобы взять то, что принадлежало ему по праву. Кордис влетел в спальню, захлопнул дверь и сполз на пол, уткнувшись лбом в колени. Что же делать? Если уехать — сосед снова попытается извести родителей. Если остаться — отец попытается убить Дрейка. Дракон тихо лежал, не проснулся и от грохота двери. Видно, сил не было вовсе ни на что, даже на регенерацию. Беспомощный сейчас, как младенец. Голова откинута, горло открыто — бери, режь. Нельзя оставлять ни на секунду. Написать королю… Как рыцарь, он имеет право требовать суда его величества. И… отрезать все пути к отступлению для себя и для отца. Да, так будет лучше. Пускай Хаттери судят, его земли и имущество передадут в королевскую казну или сразу Саттерли. Будет приданое сестрам. Когда-нибудь они выйдут замуж, их мужья и будут наследовать все эти земли. Раз уж Кордис получается таким никудышным отпрыском. Он поднялся с пола, подошел к кровати, сел рядом с Дрейком. — Я хочу, чтобы ты был рядом всегда. Пока я тебе нужен. Я буду с тобой спать, если тебе нужно именно это. Бело-рыжие волосы под ладонью были мягче шелка. — И мне наплевать на все старые пыльные книги. Я свой выбор уже сделал. Дрейк все равно спит и не слышит. Почему бы и не выговориться? Может, самому станет легче. — Я хочу тебя, хочу, чтобы ты был жив, хочу просыпаться с тобой рядом, как в то утро… — Кори… — Дрейк прошелестел имя одними губами, перекатил голову по подушке. Ресницы дрожали, словно он силился проснуться, но не мог. — Оури… Кордис сразу замолчал, погладил его по щеке. — Я здесь. Спи. Дракон прижался к его руке, умолк, задышал спокойнее. Он не мог, не должен был быть таким доверчивым! Не должен был спать вот так, даже если не было сил! Где же его инстинкт самосохранения? Или… Оури? Что значило это слово на драконьем? Он забыл тогда спросить, а ведь что-то важное. Что-то там было про брачное пение дракона. Да нет, это точно ни при чем. Кордис аккуратно высвободил руку. — Я напишу королю прошение и вернусь. На волне отчаяния и накатившей злости письмо составилось чуть ли не само. Его учитель риторики точно похвалил бы. Оставалось отправить голубя, обученного лететь к ближайшей почтовой голубятне, где письмо привяжут к другой птице и так передадут в столицу. Голубей лихорадка, к счастью, не тронула, так что письмо отправилось без каких-либо происшествий. Кордис перевел дух. Теперь можно было пойти, улечься спать рядом с Дрейком. А утром дракон уже может очнуться. Он сбежал вниз с башни, где была голубятня, почти пролетел через двор. В сердце кольнуло тревогой: провозился он, пытаясь изловить голубя, довольно долго, да письмо еще все никак не мог правильно привязать, чтоб не мешало птице лететь. Но ведь отец же не посмеет ничего сделать? Кордис вполне ясно выразился. О фамильном упрямстве Саттерли он просто забыл, не подумал, что отец вполне может пойти и против воли сына, если счел его околдованным драконом. Взбегая по крутой лестнице в жилое крыло, он просто спешил вернуться, вдруг, Дрейк проснулся? А увидел, как закрываются двери его спальни за широкой спиной отца, входящего туда. Кордис всем телом грянулся в запертую дверь, заколотил по ней. — Открой! Не смей! Не смей, иначе сына у тебя больше не будет! Барон вынул из ножен кинжал, подошел к постели. Дракон открыл глаза, слабо усмехнулся: — Благодарность людская не знает границ, Лантис? Из-за двери неслись крики, перемежаемые угрозами, что ноги Кордиса в этом доме не будет, если барон что-то сотворит с Дрейком. Барон только поморщился и примерился для удара. Дрейк не шелохнулся. У него в самом деле не было сейчас сил ни на что — заклятье, вызвавшее черную лихорадку, накладывал сильный маг, а в лечебной магии Дрейк был не слишком силен, выложился до донышка. — Убив меня, ты не освободишь сына. — Не станет тебя, его разум постепенно освободится от твоего влияния. — Он сойдет с ума. Если так хочешь, убеди его… убеди, чтобы пожелал меня прогнать. Барон слегка засомневался. Вдруг проклятый дракон говорит правду? — Сейчас все зависит только от него… — Дрейк устало выдохнул и закрыл глаза. — Решай сам, хочешь ты безумца в наследниках или нет. Когда дверь открылась, Кордис попросту отшвырнул отца в коридор. Клацнул засов. — Ты в порядке? — Кордис сразу же ринулся к кровати, проверять, в каком состоянии его дракон. — Жив, Кори, все хорошо. И кто бы сомневался в его ответе! Потрясти дракона хотелось со страшной силой, но Кордис только осторожно обнял его. Главное, что он жив. Даже разговаривает. — Дверь я запер, а в окно тут вряд ли полезут, — Кордис стал раздеваться. — Так что можно спокойно спать. Может, утром тебе станет уже лучше. — Обязательно станет. Дрейк проследил за тем, как обнажается сильное, красивое тело, улыбнулся, встретившись глазами с юношей. — Ты очень красив, Кори. — И ты тоже, — Кордис скользнул под покрывало, устроился рядом с Дрейком. — Но утром мы очень серьезно поговорим. Дрейк только тихо, почти беззвучно рассмеялся: рыцареныш готов кусаться. И не только отстаивая свое, но и это «свое» — если оно вдруг не такое, как казалось. — Поговорим, оури. Обязательно. — А что это означает, «оури»? — Кордис на любимой постели, размерами изрядно превосходившей трактирные, раскинулся чуть ли не по диагонали, но дракону все-таки уткнулся лбом в плечо. — Ты потом узнаешь, Кори, обещаю. Спи. И сам глаза закрыл и уснул, опять так доверчиво голову откинув, что вчуже страшно становилось. Кордис представил его в драконьем облике. Как он мог бы спать, свернувшись клубком, а шею выгибать жемчужно-белым горлом, где чешуя намного тоньше и нежнее, наружу. И какой-нибудь рыцарь крадется с копьем… Бр-р-р! Кордис вздрогнул всем телом и выкинул страшные мысли из головы. Какие там драконы и рыцари, тут собственный отец уже все фамильные кинжалы наточил. Хорошо, что засов на двери увесистый. Он подполз ближе, чтобы прижаться к Дрейку всем телом, после чего заснул со спокойной совестью.