Госпожа из поместья Стефанс.

С утра госпожа Стефанс была явно не в духе, поэтому не вышла из своей комнаты, попросив одну из служанок приготовить экипаж. Ей казалось, что за ночь она множество раз перекручивала в голове такие давние события, что иной бы давно забыл их. Констанс точно помнила все события тех дней, каждую минуту, каждый час. От этого она старалась отвлечься чтением книг, но слова не задерживались, и женщина не понимала того, что читает. Ближе к утру она все же смогла заснуть, выпив несколько рюмок водки с лимоном. - Госпожа, уже утро, - тихо постучалась в дверь Лили, стараясь не напугать женщину. - Насколько мне известно, сегодня вам нужно покинуть поместье? И да, госпожа, ваше письмо отправили сегодня ночью, надеюсь, оно в скором времени прибудет к адресату. - Ты попросила лакея почистить экипаж? Вчера была не очень хорошая погода, все колеса в грязи. - Но госпожа, вчера была прекрасная погода, - девушка явно немного растерялась. - Чертовы воспоминания, - тихо прошептала женщина, поправляя прическу, совсем уже развалившуюся за ночь. - Принеси мне чай с коньяком, несколько кубиков льда и сухую тряпку, - женщина закрыла глаза, стараясь не заснуть. Констанс не помнила, как оказалась в кресле, не помнила, когда поручила Лили отправиться за Мэри. Женщину терзал сильный страх, сковывающий движение, перекрывающий кислород. Она боялась посмотреть девочке в глаза и не найти там хоть немного понимания. Она знала, как изменит эту девочку эта ночь, поэтому старалась не думать об этом. Когда она услышала ржание лошадей, по спине ее пробежал холодок, от которого порой передергивает. Она увидела Лили, которая вышла первой, чтобы помочь Мэри спуститься. Девочка едва стояла на ногах, все ее платье было изорвано, лицо было потным, красным, глаза закрыты. - Анна, - женщина позвала служанку, которая сейчас протирала пыль с тумбы. - Попроси Мэри вечером прийти ко мне, а сейчас приготовь для нее ванну и проследи, чтобы она ее приняла. - Хорошо, госпожа. - И да, Анна, Мэри нужна своя собственная служанка, она сейчас слишком слаба, чтобы справиться самостоятельно. Осмотри ее перед тем, как отправить в ванну, мне бы не хотелось, чтобы она страдала от чего-то. - У бедняжки слишком измученный вид, госпожа. Она и так страдает, - Анна прекрасно понимала, о чем говорил госпожа, когда-то она уже слышала подобные слова, но тогда они пугали и приносили намного больше боли. С годами плохое забывается, и когда что-то из прошлого вновь посещает тебя в мыслях, ты не чувствуешь больше той же боли или страха. Чувства словно перестают приносить прежнюю остроту. Анна спустилась по лестнице вниз, направляясь в свою маленькую комнатку рядом с кухней. Там она жила уже долгое время, поэтому она могла смело назвать это своим настоящим домом. Женщина взяла несколько полотенец, попросила у Эльзы горячей воды, а так же взяла какую-то настойку, которую принимала сама в те ночи, когда ее охватывал озноб. Единственное, чего женщина не могла знать, так это того, как начать разговор, как позволить девушке открыться перед ней и позволить ей помочь. Анна никогда не была сильна в подобных вещах, и если честно, не особо любила все эти, так называемые, разговоры по душам. Она находила их слишком скучными и личными одновременно, от этого редко когда позволяла себе или кому-то еще высказываться. Но сейчас это было необходимо, поэтому она и чувствовала себя очень странно. - Мэри, ты не спишь? - женщина осторожно приоткрыла день, тут же тяжело выдыхая. - Я не хочу есть, пить, и, пожалуйста, Анна, у меня нет сил для работы, - девушка лежала на кровати, сжимая простынь. - Уйди, тебе не за чем сейчас играть роль заботливой женщины, которой есть дело до такой, как я. Единственное, чего мне очень хочется, это... - Снять боль, верно? - женщина положила полотенца на комод, а сама взяла в руки стакан, капнула несколько капель из пузырька и налила немного воды. - Выпей это. Будет жечь горло, но это лишь несколько минут, боль утихнет через час или чуть меньше. - Ты знала? - Мэри поморщилась, чувствуя, как едкая жидкость начинает жечь внутри. - Все наверняка все знали. - Послушай, мало кто помнит, что было несколько лет назад, все просто забыли эту историю, потому что она не принесла ничего хорошего в души людей. Мне просто знакомо это чувство, и я знаю, что могло быть там. Госпожа что-то говорила тебе? - Ничего, что могло бы помочь мне сейчас. Пожалуйста, оставь меня сейчас, мне хочется поспать, проснуться и понять, что это лишь сон, который был так ужасен, что мне больше никогда не захочется спать. - Мэри, - Анна не успела договорить, в комнату вошла Эльза, которая принесла горячей воды, а за ней вошла сама госпожа. - Оставьте нас, а ты, Анна, все же займись тем, о чем я попросила тебя, - госпожа прошла в глубь комнаты, посмотрев на Мэри. - Мэри? Как ты себя чувствуешь? - женщина чувствовала себя слишком слабой, за долгое время ее так мучила совесть, некогда дремавшая столько лет. - Вы счастливы? - тихо спрашивает Мэри. - Госпожа, вы счастливы? - О чем ты? - женщина растеряна. - Ты совсем слаба, позволь я потому тебе, - женщина подходит к девушке совсем близко, убирая прядь спутанных волос с лица. - Я умою тебя, а затем ты примешь ванну. - Не стройте из себя хорошую леди, после того, что вы сделали, - Мэри закрыла глаза. - Ложись на спину, Мэри, мне нужно снять платье и осмотреть тебя, - женщина словно бы не слышала Мэри сейчас. - Давай, я не буду ждать. Девушка легла на спину и закрыла глаза, ей не хотелось смотреть в глаза женщины в этот самый момент, потому что как бы она не была зла и как бы сильно она не желала женщине смерти, где-то глубоко в душе она действительно ее любила. Порой Мэри казалось, что любовь эта возникла лишь потому, что она никогда не была любима, и зная, что лишена всех тех прекрасных чувств, она хваталась за госпожу, как за спасительный круг. Она не могла сказать, насколько была сильна та любовь, но это чувство смогло бы простить госпоже Стефанс многое. Женщина смочила полотенце в горячей воде, наблюдая за тем, как тяжело дышала Мэри. Каждый ее вдох причинял ей боль, ее ребра неприятно ныли, но она не хотела, чтобы кто-то знал о том, что ей больно. - Расстегни платье, - тихо сказала женщина, морщась, потому что вода оказалась слишком горячей. Мэри расстегнула несколько пуговиц и вновь легла. Каждый такой подъем был для нее испытанием. Госпожа медленно подошла к девушке, отодвинула ткань в сторону и провела влажным полотенцем по шее и ключицам девушки. Она заметила несколько синяков на ее коже, отложила полотенце в сторону и просто посмотрела на лицо Мэри. Оно было напряжено, девушка явно ожидала того, что ей будет больно. - Мне правда жаль, Мэри. Как странно порой, но люди не могут найти слов, чтобы оправдать свои поступки. Знаешь, некогда один человек дал мне один важный урок, который многому меня научил. Он не был ко мне слишком жесток, но я все же не любила его, зная, что никогда не смогу полюбить, будь он даже самым прекрасным человеком. Эта ночь тоже многому тебя научила. Теперь ты знаешь, что люди порой слишком хороши внешне, но гнилы душой, от этого в них не остается ничего хорошего. - Он умирает, верно? Мне никто ничего не сказал, но я видела в его глазах столько боли, которую испытывают по ночам те, кому осталось не так уж долго. - Да, он умирает. Он много лет страдал от этого, и как-то молил о том, чтобы ему дали умереть. Но разве я могу это сделать? - Вы можете все, госпожа. Вам просто не хотелось этого делать, потому что вам страшно. - Брать ответственность за это? - Нет, просто переживать смерть. Когда я жила с другими девушками не так далеко от этих мест, у нас работал один очень грязный телом и душой человек. Он надругался над одной из девушек, пока та была одна, а затем выставил ее в дурном свете перед всеми. Она говорила как-то, что подобное сложно пережить, от этого никто потом не взял вины за ее смерть. А ведь он должен был взять ее, прямо в тот же момент, как мысль о подобных вещах коснулась его разума. - Не думаю, что этот человек бы умен. Он находил прелесть в подобный «играх» только потому, что вы закрывали на это глаза. Человек чувствует себя комфортно только тогда, когда не находится противовеса его действиям. Я не боюсь смерти. Я видела много смертей за свою жизнь, и каждая была по-своему ужасна. Люди умирают с чистой душой только тогда, когда ждут смерти, как своего спасения. Приподнимись, - женщина коснулась пальцами тонкой кожи и стянула платье вниз, полностью обнажив тело. Все было намного серьезней, чем она думала. Кожу в районе ребер была полностью покрыта синяками. На бедрах красовались царапины. Все руки исполосованы втянутыми по форме синяками. Возможно, он сломал ей ребро, потому что место возле ребер припухло. Ее мучил один лишь вопрос: он успел прикоснуться к ней или имел в себе силы только на избиение. Он порой был слишком диким и не понимал, что его действия — угроза для остальных, поэтому она и не знала, чего от него стоит ждать. Мэри покорно терпела, пытаясь не думать о том, что было там, но мысли возвращались снова и снова. Она не могла сделать вид, что ничего не было, она не могла жаловаться, но и найти грани между тоже не могла. Это словно бегать по кругу, не понимая, где начало, а где конец. - Госпожа, - в дверях появилась Анна. - Позвольте мне уложить ее, она устала и заслуживает сна без снов. - Да, конечно, - она впервые говорила с покорностью в голосе, и это вызывало внутри столько отвращения к себе самой. Анна дала выпить девушке что-то горькое и противно пахнущее, после чего она медленно погрузилась в сон, и ее грудь впервые начала ровно подыматься и опускаться, словно вся боль ушла. - Выйди, - госпожа устало выдохнула и закрыла глаза. - Найди мне слугу, которому будет известна дорога до города, и который не станет врать мне. - Хорошо, госпожа. Когда Анна вышла, госпожа Стефанс еще раз посмотрела на девушку и начала снимать с себя платье. - Ты так прекрасна, когда спишь. Он жестокий человек, он мог убить тебя, но я так рада, что ты сейчас здесь. Рада тому, что твои травмы не смертельны, и что уход за тобой не вызывает у людей много шума. Когда сюда приедет еще одна особа, ты будешь под надежной защитой, потому что я знаю, на что она способна. Она убивала моих любовников, потому что она имела власть надо мной. Единственная женщина на всем свете,которая была столько суровой. Спи, и пусть никто и ничто не тревожит твой сон, - женщина полностью разделась и легла рядом, обнимая девушку за талию. Она чувствовала этот грубый, глубокий шрам, который касался нежной, тонкой кожи Мэри. - Никто не знает моей жизни, никто не знает, почему в этой жизни я веду себя так. Эти платья, от которых меня уже тошнит, эти правила поведения в моих покоях. Все это лишь для того, чтобы скрыть правду, - она поцеловала девушку в плечо и закрыла глаза. Сейчас ей хотелось именно этого. Ей снилось то, что она пыталась забыть долгие годы, то, что приносило ей боль и было напоминанием о том, что все люди грешны. Она старалась отогнать эти мысли, заставить разум выдать ей приятную картинку, но она словно вросла в те воспоминания, от которых было бессмысленно бежать. Высокая, довольно худая, с болезненным цветом кожи женщина сидела у окна и наблюдала за тем, как во дворе, среди маленького садика из нескольких кустов роз прогуливалась Констанс. Она была столько отреченной от всего внешнего мира, что ей было все равно на то, что могли подумать о ней люди, увидев они ее среди этих роз. На днях к ним должен был приехать врач, чтобы осмотреть нескольких служанок на наличие кожных заболеваний, ведь никому не хотелось объявить о карантине и искать убежище среди далеко не любимых родственников. Констанс не думала о том, что на ней с недавних пор намертво висит клеймо убийцы. Она думала о том, что нашла некое утешение среди всего этого сада, среди тишины и тонкого запаха роз. Она была грубой, но все еще тонкой и нежной, как и все девушки. Жизнь учила ее жестокости, надменности и полного отвращения к чувствам. Но это случится чуть позже, пока что ее мозг не был столь тяжелым от этих мыслей. Она подняла голову и увидела в окне эту самую женщину, она попыталась позвать ее к себе, но та лишь медленно покачала головой в знак отказа и улыбнулась. Грейс не была такой, какой ее представляли на приемах и в гостях. Она была тихой, не особо любила быть в окружении людей, поскольку ее часто мучили головные боли. Она жила у Констанс уже с месяц и надеялась, что сможет остаться еще на несколько, потому что возвращаться назад в город не было никакого желания. Здесь было тихо, прислуга была послушной и выполняла любые просьбы, не проклиная тебя за твою чрезмерную наглость. И она любила Констанс, любила так же сильно, как молодые и еще совсем не видевшие жизни девушки любят молодых юношей, называя это самое чувство самым прекрасным, что с ними случалось. Эта любовь была в одну сторону, и никто никогда не говорил об этом. Но Констанс не была против и понимала ее чувства как никто другой. Она не была против прогулок вместе или же чтения романа на французском. Грейс разрешалось многое, из-за чего девушка не чувствовала той боли, которой чувствуют те, кто обреченно болен любовью в одну сторону. Грейс была старше ее на семь лет, хотя из-за свое худобы не выглядела старше. Ее темные волосы всегда обнимали плечи и струились вниз, прикрывая небольшую грудь. Губы ее были нежно розового цвета, всегда сухие на вид. Глаза были единственным живым элементом во всем ее образе — ярко карие, с красным ободком, они горели, словно поленья в камине, и разжигали огонь внутри ее тела. - Мисс Баретт, приехал врач, - юноша остановился в дверном проеме и кивнул головой в знак почтения. - Мне сообщить ему, что вы здесь? - Покажи ему восточную комнату для гостей и попроси растопить там камин, сегодня на улице прохладно, а затем найди служанок, которых нужно осмотреть, пусть они приведут себя в человеческий вид и ждут, - она говорила очень быстро, потому что вновь хотела остаться одна, а еще ее ужасно злило то, что почти что вся прислуга выговаривала ее фамилию так, словно чеканила монеты. - Ступай. Он закрыл дверь, и она снова могла погрузиться в свои мысли. Она не была замужем, у нее не было детей, она жила в городе, но любила проводить время вне шумных квартир и грязных улиц. Ее родители умерли несколько лет назад, а брат почти что спустил все деньги, которые они получили в наследство, на молодую жену, от которой всегда пахло табаком. Грейс считала, что табак - удел слабых. Она была против курения, но иногда, когда Констанс находила время для чтения, находила очень милым то, как она курила, непременно морща нос, потому что было слишком крепко. Врач пробыл в поместье несколько дней, пока не сообщил, что это простые клопы, от которых и чесались девушки. Госпожа Стефанс приказала выкинуть несколько матрацев и заменить их новыми. Мерина была одной из тех девушек, которых осматривал врач. У нее были проблемы с сердцем, из-за чего она не могла занимать тяжелым физическим трудом. Она помогала на кухне и мыла посуду, за что ее недолюбливали те, кому приходилось убирать залы и стирать одежду. Мерина была не высокой, слегка полноватой, с яркими, светлыми волосами. Она всегда находила приятным общение с ней, так что довольно часто приглашала ее в свои покои, чтобы та приготовила ей ванную или же помогла расчесать непослушные волосы. В один из вечеров ей так же сообщили, что ему стало хуже, тому человеку, чье имя было забыто, и чье происхождение было не столь важным. В тот вечер им нужно было принять решение. Он просил девушку, он требовал ее, срываясь на крик, проклиная самого Бога, потому что боль застилала ему глаза, а кровь в жилах стыла и становилась вязкой. Грейс была тем человеком, кому был знаком этот мужчина, кому Констанс могла рассказать многое. Они решили, что отправят ему Мерину, потому что она была столь тихой и невинной, что даже самые обезумевший от боли человек не стал бы надругаться над ней. Они не знали, чем все это закончится и все так же тихо обсуждали завтрашний день. Но на утро в поместье привезли труп, который не сильно походил на красивую девушку, уезжавшую вчера вечером. Он просто разорвал ей лицо, сломал несколько ребер, сломал челюсть и вывернул несколько пальцев, он даже не думал о том, чтобы надругаться над ней, он просто жестоко ее избил, оставив умирать у своей кровати. Тогда-то, поклявшись друг другу сохранить тайну, в надежде, что он больше никогда не попросит девушку, они похоронили вместе с телом ту тайну и больше не виделись. Грейс уехала спустя два дня, обещав приехать только тогда, когда это будет необходимо. Госпожа открыла глаза и посмотрела на мирно спящую Мэри. От нее пахло кровью и маслом, которым ей натерли виски, чтобы она не теряла сознание от боли. Прошло по меньшей мере несколько часов, так что Констанс встала, посмотрела на красивое, но измученное тело девушки, подняла платье с пола и удостоверившись, что все пуговицы застегнуты, вышла из ее комнаты. Она позволила себе быть слишком обеспокоенной, что заставило ее слегка поморщиться, ведь подобное проявление чувств было столь же странным, как и разговоры с призраками, в которых здесь верили все за исключением нескольких пожилых дам и хозяйки поместья. Госпожа Стефанс столкнулась с Анной в коридоре, направляясь в собственные покои. Ей было не очень приятно смотреть в ее глаза, ведь она знала, что за эти несколько часов, что она спала, в комнату несомненно заходи и видели ее рядом с Мэри. - Вы нашли человека? - она постаралась говорить как можно грубее, чтобы не вызвать подозрений, даже с неким отвращением. - Да, госпожа, - Анна кивнула головой и выдохнула; она ничего не понимала, посчитав, видимо, что с госпожой все хорошо. - Что необходимо в городе? - Пусть купит жеребца, не моложе трех лет, но и не старого коня, - госпожа редко когда позволяла себе траты, но сейчас она считала это необходимой покупкой. - И пусть этот человек придет в мои покои до того, как отправится в город. - Хорошо, госпожа. Вам что-нибудь нужно? - Принеси мне вина, - она сказала это с таким безразличием, что сомнений в том, что перед ней настоящая госпожа, которую боялись все, не было. Несколько бокалов красного вина привели ее в чувства, госпожа смогла найти в себе силы подняться на самый верх и расположиться на крытом балконе, где она не была уже года два. Отсюда открывался прекрасный вид, и пахло здесь всегда деревом и землей — запах, который помогает успокоиться и прийти в норму. Она смотрела вдаль и ждала, когда к ней придет человек, которого она хотела отправить в город. Зачем ей был нужен жеребец? Она пока не знала ответа, но ей безумно хотелось вырваться из этих мест и умчаться верхом далеко-далеко, в те места, где дурная слава о ней еще не смогла просочиться в умы людей. К ней пришел мужчина лет сорока, она сейчас и не вспомнила бы его имени, если бы он сам не представился ей. - Мне сказали, что вы хотели бы приобрести коня, госпожа. Может, у вас есть пожелания по каким-то еще отличительным аспектам? Масть, отметены, высота в холке? - Только не белый, - ответила она и поставила бокал с вином на столик. - Купи так же седло, уздечку и заплати кузнецу, - она посмотрела на него и усмехнулась, он выглядел слишком жалко. - Так же купи шоколад и несколько книг на немецком языке. Это все, - она махнула рукой и вновь повернулась в сторону окна. Она думала о том, что когда приедет Грейс, ей будет так же неловко, как и несколько лет назад, потому что Грейс все еще ее любила. Она не сказала ей этого прямо, но они обе это знали. Она не любила ее, хотя считала достаточно красивой женщиной. Грейс была слишком требовательной к миру, но при этом слишком вспыльчивой, чтобы ждать. Она говорила Констанс о том, что та потеряется среди всего этого мира спустя года, и только тогда к ней придет осознание того, что она прожила жизнь напрасно. Констанс имела все, но при этом ничего. Она не любила, по крайней мере, не умела отвечать тем же. Она не была счастлива, поскольку в свое время ее предали самые близкие люди. Она не была честна со всеми, поскольку многое нужно было держать в тайне даже от самой себя. Она ждала Грейс и при этом тихо ненавидела себя за то, что имела слабость вновь ей написать. Это было неправильно, но в тоже время облегчало ее ношу. - Госпожа, - тихо позвал ее чей-то голос. - Мэри проснулась. - Будьте там, не уходите, следите, чтобы с ней кто-нибудь всегда был, - она помнила все. Помнила, как Грейс убила ее любовника, потому что тот был слишком груб с ней. Она помнила, как Грейс много раз жаловалась на головные боли, после которых ее часто посещали безумные мысли. Она была больна, но близка ей, как никто другой. Она хотела уберечь Мэри от собственной слабости. Это то немного, что она могла сделать.