Сложно...

« Дорогая Мисаки! Я рад, что ты читаешь это письмо, ведь благодаря этому я могу знать, что ты доверяешь мне, что немаловажно. Думаю, что прежде всего ты должна узнать о родных Такуми. Довольно давно наши с ним семьи враждовали. Постоянно сталкивались эти две знатные фамилии в различных светских новостях: то невесту не поделят молодые наследники, то сплетни о несуществующих "подвигах" обеих чет... Всегда между ними была неприязнь, из-за которой страдали многие. Но наконец эту, казалось бы вечную, проблему разрешили: выдали замуж девушку из семьи Усуи за молодого человека из семьи Игараси. Так семьи наконец породнились, вражда прекратилась, и вскоре образовался совместный бизнес. Компания, когда-то созданная нашими предками до сих пор работает и приносит доход, но управляющий ею отец Такуми в последнее время очень слаб, поэтому твоему возлюбленному придется занять его место. Готов поклясться, ты представляешь сейчас мою ухмылку на слове "возлюбленный". Как бы мне хотелось очутиться на месте Усуи, но, жаль, не получится - наследника выбирают по старшинству. Центр нашей компании находится в Италии, и очень большой процент, что он туда уедет. Мне жаль, Мисаки." Этот чертов текст никак не хотел оставить мысли уже и так слишком усталой брюнетки, то и дело удивленно вздыхающей над каждой строчкой письма. Всего несколько строк испортили отношения, планы, мечты, как бы наигранно это не звучало. Игараси смог разрушить всю умело поданной правдой. Девушка надеялась отпраздновать с Такуми Новый год, провести с ним лето, а что теперь? Неоправдавшиеся надежды, скрытная ложь со стороны парня, его недоверие — это больно, слишком больно. Три дня назад она убежал из дома Такуми, взяв с собой лишь телефон, ключи от своей квартирки и кошелек, в котором было около пятидесяти йен. Как бы не хотелось видеть лукавую улыбку, под которой пряталась правда, и зелёные кошачьи глаза, молчаливо изучающие её всё время, в ближайшие недельки четыре, но надо идти к нему, ведь там ее вещи, которые нужно поскорее забрать и не возвращаться больше. Поэтому с уверенностью, что она не будет обращать внимания на Усуи, и он ее совершенно не волнует после такого предательства, Мисаки направилась домой к блондину.

***

Робкий скрежет ключа в замочной скважине, и вот она входит в их когда-то общую квартиру. Пока Миса сюда добиралась, она прокрутила в уме всевозможные варианты их встречи, диалога, как парень будет просить прощения, а она - стараться игнорировать, как она уйдет с гордо поднятой головой, а он будет носить яркие букеты, стоять под окнами, пытаться завоевать ее доверие вновь... Но девушка никак не могла предположить, что увидит такую картину. По всем комнатам витает затхлый запах испорченных продуктов, пушинки пыли на свету, вонь дешевого табака и... виски? Дышать не возможно. В гостиной страшный погром, перевернутые вещи с ног на голову, будто здесь ... даже и предположить ничего не выходит - будто мамонты пронеслись. Плохо, очень плохо. Плазма, некогда стоящая на полке, была опрокинута, как и все мелкие предметы, некогда лежавшие рядом. Подушки с уютной софы хаотично раскиданы по полу всей комнаты, так же как и пустые бутылки - кажется, из-под коньяка, арманьяка, бренди. "Похоже, у Такуми бар так и ломился от напитков" - стиснув зубы, презрительно подумала девушка, перешагивая осторожно через весь хлам. Подойдя к стеллажу, где стояли их фотографии, она ужаснулась, будто пораженная громом: всё было скинуто, цветные причудливые рамки, маленькие фигурки-статуэтки, приобретенные во время совместных счастливых прогулок, фарфоровые куклы в венецианских рюшах, которые он же ей и подарил. Все испорчено, забыто, отброшено, словно ненужное. Содрогнувшись от того, что нечаянно наступила на похрустывающие осколки ее любимой фоторамки, она подняла ее и вынула снимок: такие счастливые, что не веришь собственным глазам. Нежно обнимая Аюдзаву за талию, блондин целует ее, смущающуюся, в лоб, и все на фоне безумно красивой, искрящейся под солнцем, речки. Кажется, это было давно, хотя всего лишь месяц назад. Нельзя больше смотреть на это - слишком больно. Иначе закрадутся в голову мысли о том, что хочется простить. Пройдя на кухню, и, увидев осколки щедро разбитых чашек и прочей посуды, пару опрокинутых стульев с переломанными ножками, она, позабыв о вещах, обеспокоенная, вихрем направилась в спальню. Было страшно туда идти, в душе зародился страх, но раз уже что-то решала - глупо отступать. Медленно открывая дверь в спальню, она ужу успела заметить блондина, который с обреченным видом развалился на полу, вяло облокотившись о кровать. В одной руке была уже почти пустая бутылка коньяка, рядом на полу валялся портсигар, очевидно - пустой. В лицо отчаявшемуся бывшему другу Мисаки не решалась заглянуть. Противный запах обошел стороной эту комнату: здесь витал терпкий аромат дорогих канадских сигарет. Наверное, если бы не все обстоятельства и фрагменты данной "великолепно картины" девушка бы признала, что Такуми, как модели, идет вот такой отвратительный прообраз, но нет, не сейчас. Быстро преодолев расстояние, разделявшее ее и парня, реакция которого с завидной скоростью притупилась, она забрала сигарету и, зло сжав её пальцами, бросила куда-то на кровать. Секунд десять, и на нее поднялся отрешенный, пресытившийся от анастезического действия спиртного и дыма взгляд. Мутные зеленые глаза долго изучали ее обеспокоенное лицо, на котором читался и маленький страх, после чего его пальцы стальной хваткой вцепились в ее плечо, так что она чуть не взвыла от боли. Блондин резко дернул девушку на себя, не разжимая руки ни с бутылкой. От этого неожиданного, грубоватого движения Аюдзава почти упала на него, ощутимо приложившись лбом о кровать. Получилось так, что девушка против воли "нависла" над ним. - Вернуууулась, - заплетаясь во всей сложности произносимого слова и вялости собственного языка, пробормотал он и сжал плечо еще сильнее, будто прижимая к себе и не собираясь никуда пускать. - Аааааа! Больно!! Отпусти! - пытаясь убрать его руку, пугливо крикнула она и не заметила, как вторая "обняла" ее так же, тем самым заставив завалиться на парня целиком. Только это были совсем не объятия: жесткая, грубая хватка, - для нежности он был слишком пьян. - Я никогда этого не сделаю, - прорычал он и опрокинул девушку на пол, подминая под себя. Поставив бутылку и отпустив плечо брюнетки, он освободил свои руки, но и на этом не остановился. Грубо, требовательно проведя ими по ее талии, он наверняка "посадил" там будущие прекрасные лиловые цветы, известные как синяки. Интересно, отдавал ли он отчет себе в том, что он сейчас делает? Наверное, нет... Или да. Как бы то ни было, но теперь под испуганным взглядом загнанного зверя в исполнении Мисаки, Такуми, прикрыв глаза, смягчил на секунду прикосновения и нежно провел пальцами по побледневшему лицу возлюбленной, и в то же мгновение грубо ухватил ее за лодыжку. Почему же она молчит и не сопротивляется?! Это немного должно охладить его пыл, но... Одного взгляда на нее хватает, чтобы понять причину: она слишком слаба - это читается во взгляде, пропитанном страхом. Она шокирована таким Усуи. Так неожиданно всегда невероятно нежный, заботливый, бережно учтивый джентльмен, милая по-кошачьи улыбка, привлекательный парень, на которого вешаются девушки... А сейчас грубый, похотливый, грязный, злобный от своей безысходности. Усуи поднял подол платья, в котором была девушка и нетерпеливо провел руками по ягодицам, потом пробежал кончиками пальцев около ребер. Каким бы всепоглощающим не был страх, но эти прикосновения были приятны, очень, и Мисаки в какой-то миг отметила про себя, что всё ещё не может забыть их отношения. Когда Такуми дотрагивался до кожи, заставляя её гореть от желания, легко целовал животик - все это доставляло трепетное удовольствие, которое понемногу вытесняло испуг. Он был слишком возбужден, чтобы больше сдерживаться - не было ни сил, ни желания, поэтому он наконец нервно освободился от одежды и кое-как раздел тяжело дышащую брюнетку, то и дело краснеющую от непривычности всего момента. Здравый смысл в парне сдавленно твердил: " Неужели обесчестишь ее на полу, когда от тебя несет перегаром, а потом из-за алкоголя в крови отрубишься? А? Что делать ей? Ты - чудовище" Но разве это сможет остановить настолько возбужденного парня? "Интересно, а что будет с нашими отношениями после секса? Смогу ли я смотреть ему в глаза... А он? Не знаю, но я... хочу этого. А может, "будь, что будет"?.." - остатки самообладания покидала с той же скоростью, что и восприятие чего-то, кроме Такуми. Девушка решилась... Осторожно проведя тонкой ручкой по резко вздымающейся от сбившегося дыхания груди Такуми, она робко поцеловала его в шею. Такой знак не остался без внимания со стороны блондина. Движения парня стали более смелыми, стремительными, несдержанными, в них читалось сильное возбуждение и потеря контроля, а в ее прикосновениях он перестал видеть страх: теперь она самозабвенно целовала его чуть припухшими от быстрых поцелуев губами, прижималась к нему всем телом, желая сократить расстояние между телами, между горящей кожей, между душами. Когда их терпению пришел конец, и он, предварительно подготовив её девичье тельце к себе, слился с ней, что она испытала? Может восторг, страсть, возбуждение, боль, страх? Некое облегчение, будто с плеч свалился тяжелый груз, который лежал тяжким бременем на них, заставляя помнить и тащить за собой прошлое. Несколько минут Миса дрожала, крепко держалась за его плечи и старалась унять боль, когда тот, то ускоряя, то замедляя темп, хаотично целовал её ключицы, плечи, всё тело. Испарина, из-за которой темные волосы намокли от пота, затуманенный животным возбуждением и жадный взгляд рассматривал его часто опускающуюся и поднимающуюся грудь, губы, с которых всё чаще скрывалось тихое рычания удовлетворения, Миса постанывала от наслаждения, пытаясь закусить губы, чтобы не давать знать о своей слабости. Вначале фееричный оргазм настиг девушку, а следом за ней расправился и с Такуми. Он нависает сверху, а она лежит на полу, под ним: оба тяжело дышат, стараясь унять легкую дрожь, приходят в себя. Первым встал Усуи и, подняв на руки девушку, переложил ее на кровать. Она прилегла поближе к нему и сразу же заснула, упустив из внимания, как в сон погружается с тоской любующийся на неё Такуми. Или нет?.. Сев на край кровати, он посмотрел на нее: обнаженная, укрытая лишь простыней, растрепавшиеся волосы, слегка подрагивающие веки, покрасневшие щеки и приоткрытые влажные губы, - прекрасна. Такуми посмотрел на сигарету, которая лежала рядом с ним, и, медля, взял ее. Задумчиво повертев бумажную трубочку с табаком в руках, он вышел из спальни. Вернулся он через три минутки, пристроившись около Мисы, словно кот, устало заснул, обнимая ее, а комнате продолжал витать аромат канадских сигарет.