Сигарета, три катаны и безумная любовь

Зоро любит просто и скупо. Не разменивается на нежности, на поцелуи по утрам, не обнимает на остановке, пока транспорт еще за пятью перекрестками, а холодный и проворный ветер уже беспокоит, треплет конец шарфа. Санджи в такие моменты фантомно мерзнет и прижимается к мечнику, держит его крепкую горячую руку, иногда целуя бицепс сквозь куртку – символично. И иной раз Зоро даже не обращает внимания, и Санджи цепляется сильнее. Приезжает грязная маршрутка – серый корпус в комьях талого снега – а Зоро все не оборачивается, не сжимает своей ладонью его ладонь. Пойдем только говорит или вовсе молча тянется с толпой ко входу, тянет блондина за собой. Зоро говорит мало и по делу. Он слушает щебетание Санджи, не вставляя своих ремарок по ходу рассказа, смотрит куда-нибудь вдоль: по виску, по плечу, прижмет крепче (сердце Санджи, конечно, радостно вздрогнет), а в конце угукнет как-нибудь особенно гулко и улыбнется. Есть пошли или Во загнул, Завитушка - и все, будто не было голоса Санджи в воздухе, а у самого Санджи, если тревожило что – проходит, отпускает. И всегда Зоро такой: невозмутимый, собранный, а для кока временами – холодный. Ведь у Санджи любовь другая: эгоистичная, пылко-поспешная. Вспыхнула ярким фейерверком, оставленным без присмотра – потому пожар повсюду. Санджи постоянно хочется целоваться и быть зацелованным, хочется как в кино, плавиться в неге от чужого чувства, и руку держать крепко, и тонуть в глазах. Он ищет внимания Зоро с фанатичной преданностью или отчаянием – и то, и другое подходит под эту жажду – цепляет Зоро словами, руками, взглядами – только остановись. Ророноа снисходительно целует в лоб. Подхватывает тело Санджи, ласково кладет на диван и садится рядом, придерживая светлые локоны, чтобы не защемило. В удивительных пальцах Зоро книга. Санджи чувствует тепло своей макушкой, но этого так мало, как всегда мало, и Санджи до зуда ладоней хочется, чтобы эти пальцы Зоро – шершавая кожа и тепло – трогали его хоть где-нибудь. Санджи поднимается на локтях, подтягивается и укладывается лицом в чужое бедро, чтобы в легких не было кислорода, а остался только тяжелый и пряный запах Зоро. Ничего не происходит. Дышать становится правда тяжело, и Санджи поворачивается на бок, освобождая нос. Санджи все еще очарован ароматом Зоро, вдыхает глубоко, размеренно, и чувствует себя жалким. От этих своих попыток достучаться, дотянуться – ну посмотри же на меня. Возьми меня. Санджи готов разложить себя как надо, как захочется Зоро: вставать ради него в пять тридцать, чтобы готовить завтрак перед тренировкой, и складывать разбросанные по дому носки, и мчаться через полгорода за лимитированной коллекцией новой игры. И не двигаться, когда Зоро засыпает на его руке, вести счета за квартиру, и быть самым лучшим любовником, и не забывать закидывать деньги на телефонный счет. Каждое мгновение – заискивания, желание понравиться. Нервная схватка за поцелуи Зоро и его любовь. Санджи раскладывает свою душу, и Зоро принимает ее словно обязательство на свои плечи - не горит, а соглашается - не отталкивает из благосклонности. Поэтому в груди жжет. Санджи готов драться, чтобы доказать свои чувства, а Зоро, как ледяная глыба, безмолвен и глух. Книжные страницы совсем близко, насмешливо шелестят. Санджи уложил голову ровно, смотрит сверху вниз, как Зоро не реагирует на манипуляции с его руками: бежит взглядом за строкой, пока Санджи подкладывает себя между книгой и обтянутым майкой торсом. Зоро теперь со всех сторон, а Санджи заперт, придавлен и скован близостью тела. Медленно скользит минутная стрелка – чем дальше, тем более отчуждённым и красивым выглядит лицо мечника. Ну почему бы тебе сейчас не поцеловать меня, плешивая зелень горько думает Санджи. - Опять о какой-то фигне задумался? От голоса Зоро, от его вибраций, и от неожиданности бегут мурашки, стайкой сбегаясь где-то под ребрами. Чтобы в этом месте будто кольнуло, екнуло – и начала расползаться по венам искрящаяся радость. Зоро смотрит, гипнотизирует; губы у него манящие до сумасшествия. - Уже минут пять слежу, как твои брови сильнее обычного скручиваются. И ухмыляется. Выражение лица становится таким глуповатым и довольным, радуется, что поддел кока. Где еще недавно была опьяняющая красота, когда от каждого жеста вело – сейчас только дурацкий мечник, простой как пять копеек. Санджи даже неловко становится - и вот это маримо вызывает у него неконтролируемый восторг? - Задумался, почему ты такой валенок. И не дав мечнику закипеть, обрывает: - Зоро. И впрямь, это у Санджи семь пятниц на неделе, а у Зоро – одна, всегда, и на это можно положиться. И Зоро говорит люблю один раз, потому что правда, потому что любит, и смысл повторять это несколько раз. Чувственность не про Зоро, для него – доверие, преданность, защита. И любить взбаломошенных блондинистых коков тоже про него. Что намекать и ждать от мечника ерунды, которой он не понимает; к чему взгляды и вздохи, если в них нет прямолинейного дай мне тепла или сейчас я хочу объятий. - Поцелуй меня. Зоро наклоняется, чтобы прикоснуться губами к губам Санджи. Мягко мнет их и облизывает, дыхание у Зоро горячее – тепло. - А теперь обними меня и поцелуй нормально. Всё-то этому маримо надо пояснять. Зато на открытые просьбы Зоро отвечает охотно: подхватывает затылок Санджи и резко целует приоткрытый рот. Ласкает щеки и небо, кружит внутри, другую руку кладет на шею и скользит своими удивительными пальцами до уха, крутит мочку, гладит. Санджи так хорошо. Слюны становится очень много, но Зоро останавливается только, чтобы покусать нижнюю губу, дать вдохнуть немного воздуха. Потом его язык снова во рту у Санджи, творит что-то невероятное. Это длится до фиолетовых кругов под веками потому, что уже немного кружится голова, когда Зоро прекращает его целовать. Санджи дышит прерывисто. Безусловно, Зоро его любит. И, если Санджи опять начнет накручивать, ударит в голову – если он попросит – Зоро готов доказывать это снова и снова.