Дневник сотрудника урологии

10/09/05 6 утра. Конечно, начинать субботний день в объятиях другого человека - оно приятно, но не в моем случае. А тут такой расклад с объятиями Орехова! Лежу, смотрю на это мирносопущее существо, нагло устроившееся на моей руке и думаю: «А вот сейчас он вообще на ангелочка похож, только без соответствующих атрибутов: нимб на зарядке, а крылья в стирку сдал» Аккуратно сполз с кушетки и пошел одеваться. Надо срочно валить домой. В очередной раз корю себя за безалаберность. Как я мог позабыть о святой мести? Прошмыгнул в коридор, тихо прикрывая двери ординаторской, и в лифт. Домой. Как-никак законный выходной! 6:45. Вылетаю из метро. Благо автобус стоит уже на посадке. Ехать в пригород недолго, минут 20. Еще тихо на дорогах. Таких экстремалов, как я, - единицы. В автобусе уселся поудобнее, думал, кемарну. Не тут-то было. Звонит телефон. Мама. И чего ей неймется с утра пораньше? - Здоров, славный блюститель нравственности! Проснулся? - Хошь - не хошь, а проснешься, если с тобой разговариваю. - Ой, да ладно, что я тебя, лунатика, не знаю, как ты во сне можешь уравнения высшей математики считать? Факт, было такое. В 11 классе не раз было, что делал «во сне» домашку и, как ни странно, всегда правильно и очень аккуратно. Потом наутро диву давался: как это у меня получается. - Не ёрничай! В автобусе я уже, - начинаю внутренне раздражаться. - Ну, тогда я тебя подожду. - В смысле? - начинаю в уме перебирать: что я ей уже пообещал. Вроде вчера разговора о походе на базар не было. А куда еще мою мамулю может потянуть – самому богу не ведомо. - Танцуй, Мурзик, в лесу грибы! Писец! Сколько нужно человеку для счастья! Кому как, а мне достаточно грибов в лесу! Это для кого-то там гриб – промежуточный элемент эволюции между ботаникой и зоологией, а для меня это своеобразный акт единения с природой, священное время, праздник. В эти дни я словно очищаюсь от грязи, накопленной за год. Вот идешь по кустам, глазами выискивая мелких проказников, а голова занята совсем другим: переживанием самых красочных моментов жизни, перевариванием, осмысливанием. Кстати, после вчерашней «охоты» у меня было над чем серьезно подумать. Над своим назначением в жизни, над медициной, над мужчинами и женщинами. Заклинивает порой меня на последних двух пунктах. Скорее всего, дело в моем воспитании. А воспитывали меня медики. Мама и ее друзья, они все варятся в таком нереальном, окрашенном белой эмалью котле, объединяющем чистоту и грязь, боль и радость, благо и пороки. Когда-то я услышал фразу: «Жизнь подобна коробке ассорти, и ты никогда не знаешь, с какой начинкой тебе попадет конфета». В моем случае коробка напоминала скорее предмет из мира "Алисы в Стране Чудес". Все конфетки подписаны аккуратным почерком, с указанием начинки, состава, энергетической ценности и пользы для здоровья. Меня слишком рано познакомили с анатомией, патологией и сексологией. Последнее выглядело вообще очаровательно. Мне было 11 лет, и на моей полке оказалась книга по сексологии, типа так, невзначай нарисовалась. Невзрачная такая. Естественно, что я ее пошел смотреть, а вечером присоединил томик к другим книгам, лежащим под матрацем. Кстати, первой книгой моей подкроватной библиотеки был Малый анатомический справочник, и появился он там, когда мне было 5 лет, читать я не умел, зато какие картинки! Потом туда попал «Наследник из Калькутты». Классная пиратская книга! Там еще была одна картинка с голыми титьками негритянок. Остальная литература варьировала в зависимости от актуальности. Так вот. Похоже, мать засекла, что ее рыбка заглотила наживку и разрешила мне в тихую от бабули с дедом смотреть эротику. Господи, ребенку 11 лет! Нормальные родители разве такое позволяют? Моя позволяла, мотивируя тем, чтобы я дома изучал то, что лезут изучать позже мои приятели «под забором и в кустах». Родительница позаботилась и о другом. В аптечке (приличном шкафу, стоящем в моей комнате) появился «Вазелин». Видно засекла следы прихода тетушки-поллюции. Не было тогда в распространенном обиходе смазок, все пользовались подручными средствами. Причем мама конкретизировала это вещество, как субстанцию, помогающую «скользить лучше». Может из-за этого Орехов и отослал того пацана ко мне? Наверное, у них, медиков, это так заведено? Лично я не знаю, чем родительница думала, но у меня для «Вазелина» нашлось очень быстро применение: мы с дедом смазали все дверные петли и еще на подшипники на велосипед хватило. Моему счастью не было придела. Иначе какой из меня пацан, если меня конструкторы и велик не интересуют? Потом математический класс пригрузил меня настолько, что о девочках я мог только мечтать, и то не так уж и активно. Да, встречался, целовался, но не больше. Медучилище так вообще, кажется, у меня тягу к женскому полу отбило. Попасть в волчью стаю и то не так страшно, как было мне попасть в группу с 26 студентками и еще с двумя парнями, сбежавшими от нас еще на первом курсе. Мою жизнь всегда окружала потребность знать, что внутри работает не так. Это сложно объяснить, но я восхищался модными экстрасенсами, которые умели лечить одним взглядом или касанием. Вот это были настоящие медики. С детства меня привлекала гомеопатия. Это ж надо быть столь точным и знающим, чтобы правильно рассчитать количество «зелья», дабы оно было лекарством, а не ядом. А, как известно, одно от другого отличает лишь дозировка. - Ау, гараж? - прервала мои фантазии мама. - Завис? - Не-а, ностальгирую, - буркнул в ответ, наблюдая, что до дома всего-то осталось наш лес переехать. – Слушай, выдвигайся, а я навстречу пойду. - Дельно, давай. Подъезжаем к лесу, прошу водилу тормознуть. Тот смерил меня взглядом, и деловито заявляет: - Ведро с ножиком где? - А че, уже везли? - Ага, уже два дня как. - Ну, ведро меня в лесу ждет, а нож я всегда с собой вожу. Бабка сидящая возле водителя на меня пристально покосилась. Испугалась, наверное. Потом смотрю, как она свое пустое ведерко нычкует под лавку. Видно, подумала, что отберу. Вышел, вдохнул всей грудью любимый запах леса, на душе потеплело, а от желудка отлегло тянущее ощущение последствий алкогольного отравления. Надо было маме сказать, чтобы еще водички взяла, а то внутриклеточная дегидратация реально напрягала (иными словами меня просто мучил элементарный сушняк). Родительница у меня очень умная. Водички прихватила аж полторуху. Золотко мое! - Слушай, а что ты в последнее время такая ходишь? У вас там что, очередные распри? - Та… ты на ПИТе давно был? ПИТ – палата интенсивной терапии, место реально жуткое. Если кто тащится от зомби, то им туда надо экскурсию устраивать. Гарантировано, что 99 из 100 в последствии свое мнение пересмотрят. Остальные, один процент, наверное, окончательные шизы. На ПИТе лежат доходяги. У них только два выхода: на каталке в прозектуру или на каталке и домой, но все равно умирать. На ПИТе долго не работают люди. Видеть это, жить в этом, вдыхать запах мочи и гноя, не прекращающийся никогда; слышать стоны умирающих людей, держащихся за последние крохи своей медленно угасающей жизни – это зрелище не для слабонервных. На ПИТе всегда творилась какая-то херня. Я имею в виду сверхъестественная херня. Я как-то, будучи пацаном, попал туда и увидел такое, что заставило пересмотреть жизненные позиции. После ПИТа я верю в приведений и души. - Опять? - а что тут удивляться. - Ага. Прикинь, за последний месяц сгорело два аппарата искусственного дыхания, и вообще все там барахлить начало. - Ма, тебя что-то конкретно волнует? - Да был там один наш, нормальный мужик, жить должен был, а наутро уже все. Вроде и возраст нормальный был, и крепенький. - А кто оперировал? - Профессор. Дальше шли молча. Профессоров люди уважают, так и лезут к ним на операции. Конечно, это же профессора! А на деле я бы в жизни к таким специалистам не пошел бы. Вот тетя Зоя, доцент Зоя Николаевна Кирюшина, вот она супер. Алкоголичка, которой уже ничего не помогает избавится от алкогольной зависимости, все равно оперирует лучше любого профессора. Она, как и я в состоянии сомнамбулизма, в состоянии конкретного опьянения способна делать ювелирную работу. Никто не знает, как у человека с пожизненно трясущимися руками выходит оперировать так точно и четко. Мне говорили, что у нее ни разу не дрогнула рука во время операции. Фантастика! 7:30 Мы дошли до места, где начиналась просека, в которой уже наблюдалась активность грибников. Я забрал свое ведро и пошел в свою сторону, мама в свою. Пошел процесс. Мы никогда не собираем вместе, каждый чувствует своей жопой, куда надо идти. А чувство пятой точки у нас в семье – достояние! 8:00. Мозгами ушел в нирвану. Глаза адаптировались к обилию темно-коричневого и желтого, сфокусировались на происках темно-серых шляпок лесных шампиньонов. 8:30. Грибы класть не куда, в ход пошла ветровка. Мама где-то там промаяковала, что пора бы и за следующей тарой идти. А у меня в голове все еще вертится разговор с гинекологом Андреевым. Я, конечно, знал, что гинекологи - люди страшные, но что настолько несчастные – не знал. Вообще говоря, о каком счастье можно говорить, когда начинаешь работать на зоне? У меня вообще сложилось впечатление, что говорить он не обо всем может свободно. И это не из-за того, что какая-то призрачная врачебная тайна мешает, а потому что за мою психику ему страшно было. Андреев начинал акушером - гинекологом на женской зоне, проработал там примерно лет десять и ушел. Без скандала, без сантиментов, ушел и зачеркнул увиденное. Поговаривали, что он после того был замечен в близких отношениях с мужчинами. Но в нашей стране это не сильно афишируется. Лично ко мне Андреев относился всегда с дружеской, даже отеческой симпатией, поэтому ворошить его бельишко в корзине для стирки желания ни какого не было. Захочет – расскажет, а не захочет – это его личное сексуальное право. 8:45. Мы дома. Наконец-то добрался до сортира и до кухни. Бабка на кухне визжит от радости за «улов». Пошла готовить нам новые ведра. А я сел уплетать борщик. Дома у меня готовят по принципу: чтобы в кастрюле борща стояла ложка, поэтому первое и второе у нас зачастую представляется одним блюдом. 10:00. Идем снова в лес. - Ма, а что решили с вашим этим на ПИТе? - Завтра поедет Сёмин к отцу Дмитрию. - Это в ту церковь, что во дворе психушки? - Ага. Хорошая церковь, душевная, - мы оба заливаемся хохотом. Только в мамином смехе лишь одно напряжение. Разошлись по сторонам. Снова мои мысли вернулись к вчерашнему. К тому, как Тимохин рассказывал, как было время, когда он только пришел, боялся спать в ординаторской на этаже операционной. Вечно ему мерещилось, будто кто-то его за ногу берет. По пьяни это было смешно рассказывать и слушать, а по факту каждый из нас знал, что это далеко не смешно. Не сказал бы, что у нас так много покойников, но они есть. Взять хотя бы ту женщину, которая на днях скончалась у мамы на столе. Ее оперировал Киреев, хороший врач, тут ничего не скажешь, а она умерла от врожденной патологии вилочковой железы. Любой наркоз для такого человека обращается летальным исходом. Вот так живешь, живешь, а потом в 35 попадаешь на стол и бац! Тебя уже ничего спасти не может. Тяжело, ой как тяжело! Особенно родственники. До них не доходит, что так природа лажанула с этим человеком. И неважно, что этот человек – один на миллион. Любимому человеку не объяснить просто так, что, может, время пришло расстаться. - Ну, что, сынок, грибочки есть? Из мрака собственных мыслей меня буквально вырывает голос бабки, засевшей в кустах на пенечке. «Тфу, бля! Шоб тебе пусто было! Так и усраться можно!» - Да есть малехо, - отвечаю не ей, а ее козе, ревниво уставившейся на меня. Коз ненавижу с детства. Тупые, вонючие твари, которые вечно гадят на дорожках и объедают газон возле двора. И еще бодаются! Разворачиваюсь и иду в противоположную сторону, подальше от этих очумелых животных. Снова полянка грибов, да таких молоденьких! Стал на колени и пошел резать. В кустах зашевелилось. Поднимаю голову – сосед Виталька. Это еще существо по уровню развития от коз недалеко ушедшее! Конечно, с него грех прикалываться, ибо после менингита в 11 лет пацан сталь проф. непригодным. Одно знаю точно, с половой сферой у него все «ок». Сколько раз этот паршивый дрочила пугал своим елдаком местных жителей, решивших пойти вынести мусор на свалку в лес! Как ни странно, но Виталька реально был неравнодушен к свалкам. Он ходил и собирал разную всячину. Потом шел на ближайшую полянку, рассматривал трофеи и играл со своей «игрушкой». Прохожие его не пугали, а скорее наоборот, еще больше подстегивали. И вот, стою я на четвереньках, выставив жопу кверху и … и этот мудила страстный наяривает! - Да не едрит твою налево! Как же вы, суки, меня достали! Дури у меня много. Особенно после не удачного вечера охоты. Подхватываюсь с колен, хватаю дубину, нескромно валявшуюся на земле, и понеслась моя душа по лесу! Сейчас ты у меня, гад, попляшешь! 12:00. Лечу за соседом, ведро, нож побросал на месте с грибами - и в чащу! Долго бежать не пришлось. На такую шикарную «находку» я и не рассчитывал! Ахи и охи и двое на шикарном пне изображают мартовских котиков! Мимо них пробегает, придерживая портки, Виталька и я с матами за ним. Торможу и стою, как вкопанный. Олега знаю по школе, хороший мальчик, интеллигентная семья: мама-папа - учителя, и парень дает на пне в жопу. Глазам не поверил. - Тфу, бля на вас! - бурчу. - Тут же люди ходят, бабушки ошиваются, козы пасутся, и вы тут! Любовник Олега, незнакомый мне парень, нагло отрывается от своего любовника, снимает резинку, отшвыривая полный гондон, и заявляет: - Имеешь в виду, что мы коз смущаем? Шутку не понял. Развернулся и пошел обратно. Все равно уже полное ведро грибов, найти бы его теперь. 12:10. Ведро нашел, разыскал маман, пошли домой. - Что там за крики были? С кем грибы не поладил? - Ай-й! - отмахнулся. - Слушай, поехали завтра в твою душевную церковь, помолимся. Может, отпустит. А то в последнее время мне онанисты на каждом шагу мерещатся. - А ты с ними хуями не меряйся, и все пройдет, - от души заржала мать. Боже! И угораздило же мне такую родительницу послать! Матерью как таковой она мне никогда не была, зато как другу цены ей нет. Наверное, других друзей у меня и не было потому, что есть она. Вернулись домой, я поставил наш любимый концерт «Queen» «Barcelona» и принялись чистить грибы. Вечером разыгрался приступ вегето-сосудистой дистонии. Голова трещала, как старая хибара на ветру. Эх, люблю я эти вычурные и звучные медицинские термины. Например «метеоризм» - такое красивое слово, ассоциирующееся со звездным августовским небом, падением метеоров и романтикой. А на деле – банальный пердеж. Или «диарея» - впору античной девушке такое имя носить, а все сводится к не менее банальной срачке. Вечером уснул быстро. Завтра поеду в церковь и попрошу простить мне мои грехи неверия в обмен на избавление от аморальных элементов социума.