Дневник сотрудника урологии

Меня разбудило что-то. Кто-то ходил по комнате и откровенно пытался сделать видимость того, что не хочет меня разбудить. Еще совсем темно в комнате. Кровать незнакомая, твердая и ровная. И еще я одетый полностью. А еще во рту как стая кошек отметилась. И еще упор в джинсах нехилый, мочевой пузырь полный, и кто-то шастает по комнате… И вообще! Где я? Приподнимаюсь в кровати, обвожу взглядом комнату, пытаюсь сообразить: где я и с кем я. Медленно соображаю: для меня это в порядке вещей, хреново думается спросонья. - Спи еще, - послышался до боли знакомый голос Орехова. - Не, я уже, - запинаясь, со скрипом вспоминая, как я вообще в очередной раз оказался в таком положении. - Да куда тебе, еще ночь на дворе. Поднялся, побрел в туалет, в ванную. Умылся холодной водой. На меня снова из зеркала смотрит вампир, на этот раз истерзанный, уставший и мокрый. Мотнул головой, как Бобик, вылезший из фонтана. Мозги стали на место. Эх, этот вездесущий у нас пушной зверек – песец, чья популяция на словах достигла рекордно высокого количества, а на деле его, бедняжку, занесли в Красную книгу! Захожу в комнату, сморю на часы: полтретьего. - Уж полночь близится, а Германа все нет, - смотрю на то, как Орех собирает вещи, до меня доходит: - Сматываешься? - Да, - он впихнул несколько пар трусов и футболку. – Проснулся? Поехали. - Куда? На вокзал? – я уже в голове прикидываю: куда бы съебался бы в его случае. - Не успеешь, сегодня на работе переночуешь. - Так там же цыгане? – у меня сложилось стойкое ощущение, что мы говорим о разных вещах. - И что? Ну и пусть. Хоть охранять будут этого придурка. – на бегу проверяя сумку, суетно протараторил Орехов. - А ты вечером хорошо им сказал, пусть чешутся. Как поножовщину устраивать, так они мастера, а как… да ну их нахер! - он покрутился на месте. – Жрать будешь? - А есть что? - Там на кухне есть, подогрей пока, а я препараты подготовлю, сроки проверю. Проведя беглую ревизию содержимого кухни, я сделал вывод, что Орехов ведет здоровый образ жизни. Хотя бы в харчах. Быстро сварганив нам поесть, вернулся, застав Вадима перебирающего два ящика с лекарствами и разного рода бутылками. Все, что он считал нужным, клал в коробок, установленный в пакет. - Бутербродов наделай на работу, - отмахнулся от меня, видимо, не хотел, чтобы я видел, что он делает. Второй раз просить не надо. Прикинув, что это надолго, бутербродов наделал много, упаковал в пакеты и в сумку, но выходить из кухни не стал. Только сонно обводил глазами пасмурный ночной двор. - Ну как, готово? – лицо Вадима не выражало ничего. Он просто сел за стол и начал медленно пережевывать пищу. Позавтракав, мы молча стали одеваться. Уже выйдя в коридор, собираясь закрывать дверь, Вадим вспомнил что-то, отдал мне сумку и побежал в комнату. Из дверей я наблюдал, как он взял со своего стола коробку и начал в ней рыться, доставая оттуда украшения. Я офигел. В итоге на шее у Вадима оказалась цепочка с крестиком, кожаный шнурок с пентаграммой, еще один шнурок с парой камней в виде браслета и кольцо с надписью «спаси и сохрани». Полный привет. Я скептически окинул этого пижона. - Даже не думай что-то по этому поводу сказать, я еще свои счастливые трусы одел, - с вымученной улыбкой и с каким-то ребяческим смущением проговорил Орех. – Поработаешь с мое - и не такое будешь творить, поверь. Когда ты уже ничего больше дать не можешь, обращаешься к тому, кто хоть что-то может дать, даже если он только продукт коллективного воображения. Цыгане нас встретили холодными, выжидающими глазами. Только в их взгляде была какая-то надежда. Это сложно представить, когда на таких суровых лицах видно одно общее желание. На этот раз они не атаковали нас. Не пытались пробиться сквозь стойкую охрану на пропускнике. Они ждали. А Орехов знал, что если он не оправдает надежды, ему неминуемый трындец. Прям идеальное взаимопонимание. Было бы мило, если бы не так страшно. Досыпал я в больнице, тревожно переворачиваясь на кушетке, пока утром не навернулся на пол. Что-то мне не везло этой ночью, однозначно. В 7 утра пациенты-жаворонки пытались тихонечко проскользнуть из палаты, чтобы не разбудить тихо посапывающих пациентов-сов, чтобы посетить сортир и просто прогуляться по чисто вымытым коридорам. Кто-то пробирался в комнату отдыха, чтобы посмотреть порцию телевизионной наркоты, без которой уже не представлялась их скучная жизнь. Орехов был в реанимации, свернувшись калачиком на соседней с бароном кровати. Рядом стояла сумка с его лекарствами. Судя по аппаратуре, барон был в стабильном состоянии. Многие думают, что стабильное состояние - это хорошо, но только в медицине понимаешь, насколько это тонкая грань между понятием «пиздец» и «охуенно», в независимости от того, какой диагноз.