Сто семидесятая

Наверное, я действительно сошла с ума, но впервые я чувствовала, что круги не проходят даром, несмотря на то, что всё это время я почти ничего не делала. Гуляла на прогулочной палубе после первого, второго и третьего приёма пищи. Во второй цикл отправилась на Тренировочную, разыскав в одном из отделений гардероба костюм для физических упражнений. Кстати, Тренировочная оказалась отличным местом для знакомств. Я ещё не успела ни с кем пообщаться, но, видя как Синие пялятся на мой зад, думаю, это был лишь вопрос времени. Подумав над деталями тщательней, я решила не торопиться, сдвинув первоначальные сроки своего плана намного дальше. Наконец, в конце четвёртого цикла, я решилась попросить у одного из Синих, регулярно посещавших Тренировочную, помощи с запуском нужной мне программы. Верзила, таращившийся на меня довольно давно, с радостью помог настроить непонятный тренажёр под мои параметры. Поблагодарив здоровяка, я не преминула поинтересоваться, сколько времени нужно работать над собой, чтобы добиться таких сногсшибательных результатов, как у него. Польщённая груда мышц ударилась в разъяснения принципов культуры тела, правильного питания и регулярных нагрузок. Я слушала очень внимательно и не потому, что было хоть сколько-нибудь интересно. Возможно, мне ещё пригодятся новые знания, чтобы установить с этим Синим более доверительные отношения. А что может быть убедительнее, чем всегда внимательный и понимающий собеседник? В общем, я узнала про правильную планомерную нагрузку на различные части тела, кое-что усвоила о белках и углеводах и, кажется, заручилась некоторой степенью уважения. Впрочем, голодный взгляд на мои штаны привносил ощутимые сомнения на этот счёт, но это было не так важно. Если Синего, которого, кстати говоря, звали Ринк, прельщает моя внешность, это играло мне только на руку. О капитане я, конечно, пока не рисковала спрашивать, надеясь, что тема представится сама. Если же нет, то что-нибудь придумаю позднее. С тех пор я стала регулярно посещать Тренировочную. Успела познакомиться со всей командой тяжеловесов Ринка. Мои комплименты и нескончаемые вопросы новичка нашли благодатную почву, двое чуть даже не подрались, заспорив о количестве жира в маисме — так звалась розоватая кашица в рационе Синих, оказавшихся космическими десантниками. Иногда я меняла время посещения, не желая ограничивать свой круг исключительно верзилами, и уже успела присмотреть ещё пару Синих, разительно отличавшихся от моей новой компании. Приближаться к кому-либо из них я снова не торопилась, пытаясь представить собственные действия со стороны, будто наблюдая в камеру за самой собой. Зато я наконец-то решилась восстановить отношения с Кэртисом и в один из приёмов пищи подсела к неразлучной, как я уже успела заметить за несколько циклов наблюдения, парочке. — Снова ты, — прорычал Джен, кажется, ошарашенный моей настырностью. — Я не собираюсь ссориться, — поспешила заверить я, не глядя на придурка и обращаясь исключительно к Кэртису. По лицу парня было не похоже, что он мне поверил. — Я правда с миром, — попыталась я убедить его. Нерешительно, но он всё же улыбнулся в ответ, заставив Джена бессильно застонать. — Недавно я обнаружила парк в четырнадцатом отсеке. Хотела спросить, как удаётся поддерживать такую огромную экосистему в условиях космоса? Над вопросом я думала долго, решив отказаться от всего, что могло бы напоминать о неудобном инциденте с Дженом. О капитане заводить разговор было ещё более опрометчиво. Говорить о Тренировочной я тоже не стала — к чему сплетать клубок знакомств и интересов воедино? Вдруг с Кэртисом всё пойдёт на лад и он вознамерится составить мне компанию на физических занятиях. Это бы только помешало, поэтому я выбрала самую безопасную, на мой взгляд, территорию для манёвров. — Не без труда, — отозвался парень, окончательно успокоившись. — Систему поддерживает одна из программ Зигмы, тщательно выверяя влажность, температуру и количество света, регулируя рост растений. — Удивительно, что достаточно одной программы, чтобы разбить такой цветник, — похлопала я широко распахнутыми глазами. — Не совсем, — снисходительно улыбнулся парень, и дальше его было не остановить. — Конечно, есть сложная многоцелевая механическая система подачи углекислого газа в нужном объёме и утилизирования избытка производимого кислорода. Необходимое количество удобрений также подаётся специальными инжекторами, впрыскивающими состав локально. — Ты о маленьких зудящих андроидах? — Точно. Содержимое каждого робота предназначено для определённого вида растения и даже иногда для конкретной его части. Фертилизацию проходит и почва. Во время ленов сна в Прогулочной идёт что-то вроде дождя, очищая растения и обеззараживая их от грибка и плесени. — Ничего себе размах! — Конечно. Всё должно быть учтено, — чуть задрал нос кверху Кэртис. — Наверное, ты там работаешь, раз так много об этом знаешь. — Вообще-то нет, — смутился Синий. — Просто я хочу поднять разряд и готовлюсь к экзаменам. Сейчас мы с Дженом закреплены за Спасательным отсеком, но если я сдам, то получу право работать и в Прогулочной. — Ты уже шестнадцать циклов изучаешь устройство четырнадцатой палубы и всё никак не поймёшь, что дело это гиблое и нужно знать своё место. Ну получишь ты право чинить железяки на два отсека, что тут интересного? — Джен обращался к товарищу, старательно игнорируя моё присутствие. — А то, что я хочу разбираться в устройстве всей Зигмы, — упрямо возразил Кэртис. — Хочу знать корабль вдоль и поперёк, чтобы однажды получить первый разряд и самому выбирать где работать. — И много на это уйдёт времени? — я немного заинтересовалась, глядя, как горят зеленоватые глаза. — Вся жизнь! — Джен с грохотом опустил стакан на поднос и поднялся, видимо, больше не собираясь нас слушать. Проводив товарища взглядом, Кэртис вздохнул: — Увы, Джен прав. Получить первый разряд удаётся в преклонном возрасте и то единицам. Так много систем. — Не унывай, — попыталась подбодрить я. — У тебя достойная мечта, и чем больше ты вложишь труда, тем больше сможешь собой гордиться. — Спасибо, Юна. — И если хочешь, я могу тебе помочь с подготовкой. Не знаю, правда, чем, но времени у меня достаточно, так что обращайся, — мысль была неожиданной, но это дало бы мне повод общаться с Синим без надуманных причин. Лицо Кэртиса выглядело растерянным всего кун. — Это было бы здорово, если ты не шутишь, меня бы погонять по материалу, а то Джена не упросить и ещё такое выслушать сначала придётся. Вот если бы ты хотя бы поспрашивала у меня классификацию. — Без проблем, — улыбнулась я. — А можно вопрос? — Валяй. — Вы с Дженом друзья? Не обижайся только. Спрашиваю, потому что вы совсем друг на друга не похожи. — Джен — мой напарник. Он не плохой, просто… — видимо, парень мог с трудом подобрать слова или найти оправдание товарищу. — Просто таким, как я и Джен, с детства определяют место исходя из наших умственных и физических способностей. Сделать свою жизнь лучше, конечно, может каждый, Ратенмар даёт равные возможности, — поспешил заметить парень, словно боясь запятнать честь Родины, — вот только сделать это очень непросто. По статистике девяносто восемь процентов ратенмарцев занимают одну и ту же общественную ступень, выполняя одну и ту же работу всю жизнь. Чтобы сменить дело, нужно работать в поте лица. Но кто обещал, что будет легко? — Я видела, что Кэртис пытается приободрить сам себя. — Есть те, кому ещё тяжелее. Например, десантники, храбро отдающие жизнь в боях с тандерцами. Или наш капитан, без устали стерегущий границу Империи. От неожиданности возникновения в разговоре ран Альрона я чуть не фыркнула, но вовремя сдержалась, понимая, что шанс представился сам собой и было бы глупо им не воспользоваться. Уже не говоря о том, что я чуть не продемонстрировала своё истинное отношение к капитану и разом загубила всё дело. — Наверное, ты прав. Я редко вижу капитана. — Конечно, — закивал парень. — Он очень занят. — Я понимаю, но всё же считаю, что всем время от времени стоит отдыхать. — Отдыхать? — По лицу Кэртиса расплылась снисходительная улыбка. — Это не про ран Альрона. Он с малых дюжин знает только искусство войны, как и положено истинному Проводящему. — Несладкое, должно быть, у него было детство, — словно промежду прочим заметила я. — Какое там детство, — махнул рукой Синий, собирая посуду на поднос. — Мы все проходим тестирование в восьмидюженном возрасте. А ран Альрон простился с родителями и того раньше. Как только они поняли, насколько одарён сын, то вызвали специалистов сами. — То есть ваши дети не растут с родителями? — старательно пытаясь разобраться, я не сразу заметила оплошность. — Ваши дети? — нахмурился техник. — То есть я хотела сказать, все остальные дети, не считая Хранящих. Мы расстаёмся с родителями очень рано. Своих я и вовсе не помню. Комм молчал — тех, кто нас слушал, должно быть, устраивало, что я не болтаю лишнего. Хотя, заяви я во всеуслышание, что не являюсь ратенмаркой, поверил бы мне кто-нибудь? Может, Проводящие и поверили бы, но таких поблизости, кроме ран Альрона, не наблюдалось, а значит, меня бы просто сочли помешанной и заперли в каюте. Нет, такого счастья мне не надо. — Сочувствую, Юна. Ты прости, — он покосился на собственный браслет, — мне пора уже, время отдыха почти закончилось. Так что, мы договорились о том, что ты мне поможешь? — Само собой. Когда и где? — Может, на Прогулочной, если тебе там так нравится, а мне к тому же сдавать её системы? Завтра, после третьего приёма пищи? — Договорились, — вежливо улыбнулась я, скрывая разочарование от внезапно оборвавшегося разговора. — Отлично, увидимся, — бросил Кэртис и исчез. Привлекать к себе внимание более я не хотела и потому не стала подходить к напарникам тем же вечером, намеренно явившись в Обеденную пораньше. Зная о «любви» Джена к себе, я была уверена, что тот не допустит, чтобы Кэртис подошёл первый. Так и случилось. Они сделали вид, что не заметили меня. Я не сильно расстроилась. Прости, Кэртис, но наша дружба не настоящая. Ты нужен мне, чтобы подобраться ближе к капитану и раскрыть его скелеты в шкафу. Думать о себе хуже я не стала, полагая, что ратенмарцы задолжали мне настолько много, что даже если я убью пару миллионов, долг не будет уплачен, но совесть — противная вещь. Это я поняла давно, с нею приходилось соседствовать, неустанно напоминая себе, почему мне приходится поступать именно так. Будь моя воля, я не стала бы водить за нос наивного Синего. Я бы вообще предпочла не ступать на борт Зигмы, а лучше бы и не знать про неё и ратенмарцев вовсе. Но жизнь забросила меня в такую глубокую яму, что в темноте лицо моей совести едва различалось и поэтому мук из-за собственного обмана я не ощущала. Комм послал слабую вибрацию, привлекая взгляд. «Каюта капитана».  Внутри всё напряглось. Я не видела ран Альрона уже несколько кругов и прекрасно себя чувствовала, но вечно так продолжаться не могло. В конце концов, у моего нахождения на борту была вполне определённая цель — я должна была поддерживать силы Проводящего. Мне удавалось избегать его достаточно долго. Но это не значит, что я хотя бы на уту забывала о том, что рано или поздно мне придётся заниматься с ран Альроном энергообменом. Трястись и рыдать я больше не собиралась. Удовлетворять прихоти капитана тоже. Пусть делает со мной что хочет, я больше не позволю собой манипулировать. Если ему удастся вытянуть из меня хотя бы толику энергии, это будет исключительно его заслуга. Что толку оплакивать собственное тело, если я уже попрощалась с ним, — напомнила я себе перед злосчастной каютой. Сейчас гораздо больше меня заботили гордость и честь, с которыми я собиралась отправиться на встречу к праотцам. Крепче сцепив зубы и подняв подбородок повыше, я вошла. Диван пустовал. В комнате слева, служившей спальней своему хозяину, горел знакомый голубоватый свет. От судьбы не уйдёшь, — напомнила я себе простую истину и не стала затягивать неизбежное, не желая, чтобы храбрость изменила в последний момент и я снова опозорилась своими жалкими слезами, до которых никому здесь не было дела. В спальном отсеке ран Альрона тоже не оказалось. Прислушавшись, я уловила тихий шорох из Гигиенической, в голову пришла неожиданная мысль. Не раздумывая над неплохой идеей слишком долго, чтобы не отказаться от сумасшедшей затеи из-за собственной трусости, я стала быстро расстёгивать змейки и стягивать платье. Белье тоже не оставила, отложив скромный ворох одежды в сторону. Взобравшись на постель, легла посередине и вытянулась, словно солдат, замерший по стойке смирно. Нет, я не сошла с ума, — успокаивала я волнение, разгонявшее сердце быстрее. Но если я уже знала, что и как будет и что я не собираюсь сопротивляться, как, впрочем, и содействовать врагу, то к чему растягивать наше взаимодействие? Вспомнив в очередной раз ран Альрона, склонившегося над Сто шестьдесят третьей, я почему-то думала именно о распущенном платье и расстёгнутых рукавах, обнажавших кожу рук. И эти его мерзкие пальцы, бьющиеся под подолом и заставлявшие тело под ними дрожать… Может быть, я всегда думала, что этим занимаются с очень близким человеком? С таким, которому будет позволено проникнуть под одежду, спустить бельё. Может, дело было в том, что мои ожидания и смутные представления подхлестнули тело, словно обманывая и заставляя верить, что всё по-настоящему. Так, как должно быть между парой. И от того моя плоть так легко предала? Если всего этого избежать, наверное, у меня получится остаться равнодушной или даже испытать отвращение к действиям ран Альрона, как у меня получалось с Проводящими на Матере. Тогда я отчётливо понимала всю искусственность нашего энергообмена, и мысли не отпускали ни на мгновенье, не позволяя расслабиться и получить удовольствие. Оставалось полагать, что наставники на Тейане не зря называли меня светлой головой и моя логика, которую было возможно проверить исключительно опытным путём, меня не подводила. — Какой приятный сюрприз, — в комнате возник ратенмарец. Я не смотрела на него, выжидая, когда он примется за дело, и молясь всем богам, о которых когда-либо слышала, чтобы всё поскорее закончилось. Больше он не разговаривал со мной, но и приближаться не торопился, заставляя напрягаться и нервничать всё больше. Наконец он отделился от стены, медленно двигаясь ко мне. Он был раздет. «Прекрасно, прекрасно, — спотыкались в голове мысли, — значит, всё закончится ещё быстрее». Он лёг рядом, вытягиваясь вдоль моего тела, и опёрся на локоть, позволяя своему взгляду скользить по обнажённой коже. Тело неприятно зудело. Хотелось раствориться в воздухе или малодушно закрыть глаза, стараясь избавиться от режущего смущения. Надеюсь, ратенмарец не слышал, как отчаянно набирало обороты сердце. Кажется, он решил начать экзекуцию. Его палец, грубый и неприятный, коснулся ключицы, провёл вдоль выступающей косточки, нырнул в углубление у основания шеи, заставив меня вздрогнуть, и отправился дальше к плечу. Я сглотнула, напряжённо вытаращась в потолок. Альрон проделал путь обратно, всё так же едва касаясь моей кожи, и когда указательный палец почти вернулся на исходную, соскользнул, снова послав по телу едва уловимую судорогу. Выбрал новое направление, устремляясь к моей груди. Неожиданно его ладонь накрыла один из холмиков, заставив сердце споткнуться, и так же неожиданно прикосновение исчезло. Но я слишком рано позволила себе выдохнуть — розовая горошина соска оказалась зажата между его пальцами. Он слегка надавил и в горле, помимо воли, зародилось странное урчание. Я подавила вздох почти мгновенно, но всё же не полностью. Я напрасно ожидала едкий комментарий, его не последовало. Вместо этого ратенмарец обмазал кончики пальцев в собственной слюне и снова огладил напряжённый сосок. Мне было наплевать, что он слышит, как отчаянно я тяну воздух, заставляя грудь часто вздыматься. Пусть будет лучше так, чем я ещё раз позволю выдать собственные ощущения, за которые я испытывала жгучий стыд. Щеки горели, а ран Альрон не останавливался, неторопливо выводя узоры на моём животе. Казалось, что кровь, сжигавшая лицо, неотступно тянется за жесткими пальцами, оставляя огненный след и чертя невидимую дорожку. Низ живота мучило истомой, но я не позволяла себе шелохнуться, продолжая метаться взглядом по пустому потолку и часто дышать. Палец опустился гораздо ниже пояса и ратенмарец позволил себе коснуться запретного места. Скользнул ещё ниже, затронув краешек плоти, чуть выпиравший из складок кожи. Я до боли закусила губу. Он снова отправил свои пальцы в рот и вернулся к новой цели. Растирал и пощипывал кожицу, заставляя меня плотнее сводить ноги. Живот крутило всё сильнее, ноги выворачивало, но я держалась, не давая себе двинуться. Казалось, стоит мне сделать это, стоит вдохнуть поглубже или позволить мышцам расслабиться — всего один раз, всего на мгновенье, чтобы ноги перестало отчаянно тянуть судорогой — и случится нечто страшное. Но всё решили за меня. Ратенмарец наконец отмер и переместился, зависнув надо мной. Склонившись, он поцеловал мою ключицу и стал медленно двигаться той же тропой, что и палец ранее, заставляя меня ожидать каждого следующего этапа в немом отчаяньи. Вот язык прошёлся по соску и на нежной плоти сжатого комочка я почувствовала зубы. Капитан не причинил боли, оттянув плоть и снова огладив языком. От натужной работы сердца тянуло в груди, а он продолжал изучать моё тело губами. Всё ниже и ниже. Мелкая дрожь уже не оставляла меня ни на мгновенье. Я ощущала, что пламя, терзавшее щеки и живот, захватило всё тело и держит в томительной осаде. В предвкушении чего-то большего. Язык мазнул между складочек совсем слегка, но меня пробрало так, словно часть обшивки разом вынесло в открытый космос. Его рука скользнула между моих колен и развела ноги в стороны. Внизу звонко хлюпнуло, отчаянно сводя и пылая огнём. И когда я ощутила касание, я не сомневалась, что именно это было. Как бы я себя ни ненавидела, как бы ни презирала, но в этот разрывающий внутренности кун мне хотелось большего. И ратенмарец дал мне это, легко отыскав целомудренную тропу, и уже в следующее мгновенье я почувствовала, как внушительных размеров естество проталкивается внутрь. Сердце ударило глуше, я задохнулась. Изнутри вспыхнула боль, заставившая меня заскулить, а ратенмареца резко толкнуться до конца. Я вскрикнула. Он держал мои ноги широко разведёнными и не двигался. Поймав несколько вздохов, я в растерянности перевела взгляд на ран Альрона. Он молчал. Потемневшие глаза уставились прямо на меня, его грудь вздымалась чаще. Не знаю, как долго длился этот взгляд, но ратенмарец неожиданно скользнул назад, а затем ударился бёдрами об меня, заставляя откинуться обратно и больше не смотреть. Смотреть не было сил. Не было сил поднять веки, ощущая, как каменный стержень мучает мои внутренности, вбиваясь до основания раз за разом. Я наслаждалась каждым новым ударом, каждым всполохом запретного огня, подаренного ненавистным врагом, о смерти которого я была готова молить круги напролёт. Но как же блаженно выкручивало тело в чужих руках, с каким удовольствием я позволяла насаживать себя до конца… Не помню, как меня толкнуло к краю пропасти и я полетела вниз. Вниз. Словно камень. Ратенмарец выплеснулся в меня, позволяя чувствовать, как бьётся наружу семя, окропляя мою потерянную невинность. Я ещё не могла мыслить здраво, но прекрасно ощущала всё, что происходит вокруг. Чувствовала вес обмякшего тела капитана на себе. Его губы раскрылись, обнажая зубы, и он закусил моё плечо, обдавая кожу сбитым дыханием. Тяжесть его тела вдавливала меня в матрас, позволяя слышать, как бьётся сердце. Самое чёрное сердце во всех известных мне мирах. Мы снова оказались в бездне вдвоём. Снова будто на равных. На миг я позабыла о том, что со мной ратенмарец — убийца, мутант, сумасшедший. Он превратился в обыкновенного мужчину, с которым я при других обстоятельствах получила бы удовольствие без стойкой оскомины стыда и презрения к самой себе. Это могло бы случиться там, в другой жизни. Миг растаял, словно и не было, и время снова пустило свой ход. Я отодвинула мысли ещё на несколько ут, словно поставив саму себя в режим ожидания — ожидания, когда ратенмарец поднимется и я смогу уйти. Ран Альрон оказался больше и тяжелее, чем мне казалось, глядя на простой чёрный костюм, скрывающий безупречное тело. Дыхание ратенмарца выровнялось, он отстранился, перекатившись на спину, и глухо велел: — Ты можешь идти. Я поднялась, неловко натянула вещи, чувствуя, как мокро между ног и как сочится вниз по коже влага. И ушла.