Из гордости и смирения

— Феанаро! Феанаро! Тот и не думал отзываться. Или просыпаться. Вообще никак не реагировал на оклики. Хотя Нолофинвэ уже был совсем рядом. Уже опустился на землю около него. Следующим естественным движением было бы дотронуться до него, потрясти за плечи, если придется. Нолофинвэ протянул руку и замер посреди движения. Он не помнил, когда они с Феанаро прикасались друг к другу родственным, дружественным или хотя бы нейтральным жестом. Нет, вообще такое бывало. Нечасто, но бывало раньше. Давно. А теперь дотронуться было страшно. Вот проснется он, откроет глаза, увидит над собой Нолофинвэ... и что? "Голову тебе откусит, как чудище из древних легенд," — тут же ехидно ответил сам себе Нолофинвэ. В последнее время он иронизировал гораздо меньше, чем обычно, но, видимо, рядом с Феанаро, даже спящим, только ирония и могла помочь. Смешно, в самом деле, братова меча он не боялся, а слов, взглядов... Хотя по части слов и взглядов Нолофинвэ большую часть времени был не хуже, как говорила Лалвенде, или не лучше, как говорил Арафинвэ. "Представь, что это Арафинвэ," — приказал себе Нолофинвэ. — Просыпайся! — сказал он вслух и легонько дотронулся до руки, очертания которой угадывались под плащом. — Просыпайся! Никакого ответа. — Просыпайся! — позвал Нолофинвэ громче и дотронулся уже до плеча. — Давай просыпайся! Снова ничего. — Ну, просыпайся же! — Нолофинвэ, наконец, решился, и довольно сильно потряс спящего за плечо. Но и это ни к чему не привело. Тогда Нолофинвэ все так же за плечо повернул его лицом к себе. Ткань плаща сдвинулась, обнажая это самое лицо... "Был бы это Арафинвэ, у меня бы сердце разорвалось, " — не к месту подумал Нолофинвэ. Впрочем, сердце и сейчас билось, как безумное, еще чуть-чуть и выскочит из груди. Лицо почти невозможно было узнать, так густо его покрывали следы ушибов: черные, синие, фиолетовые и желтые. А лоб пересекал длинный и глубокий кривой шрам, не свежий, но и не заживающий... Мелькор! Мелькор приходил сюда и выместил свою злость на Феанаро! Или нет... Мелькор вала, и, если б он решил всерьез выместить злость на ком-то из Воплощенных, вряд ли дело кончилось бы синяками и рассеченным, пусть даже так страшно, лбом... Да Мелькор и не решится открыто вредить кому-то в землях валар, под взглядом Манвэ... только его в чем-то заподозрили, тут же убежал... Или это все лишь следы переправы через ту же реку? Может, и сам Нолофинвэ сейчас выглядел бы не лучше, если б его немного пошвыряло о скалы у берега. Или если бы сорвался вниз при подъеме... Но почему следы ушибов все разного цвета? Как будто они появились в разное время? И почему они вообще до сих пор видны? Почему шрам, хотя не выглядит воспаленным, не начал излечиваться? Такого Нолофинвэ видеть никогда не доводилось, хотя несчастные случаи в Валиноре бывали. Синяки обычно проходили быстро, без того, чтобы менять свет, а чистые раны после нескольких часов отдыха уже заметно заживали, даже без помощи целителей, и через считанные дни исчезали без следа. С помощью целителей, конечно, дело шло еще быстрее и легче. А чтобы вот так... Об этом Нолофинвэ разве что слышал в рассказах о древних и темных днях, не только до Великого Перехода, но и до встречи с Оромэ. В ту пору случалось, что квэнди были так ослаблены ранами или даже еще до того, как получить рану, что их тела не могли быстро исцелиться. Или не могли исцелиться вообще. Вспомнив об этом, Нолофинвэ невольно вздрогнул, и заставил себя пристальнее вглядеться в лицо Феанаро. Тот действительно казался утомленным, даже истощенным, хотя, на фоне остального, это не бросалось в глаза сразу. Все-таки что же с ним случилось? Что?! Хотелось разбудить его немедленно и расспросить. Но как раз разбудить его Нолофинвэ и не мог. А, кроме того, по всему выходило, что сон сейчас — именно то, что больше всего нужно Феанаро. И еще было одно соображение, которое Нолофинвэ было трудно сформулировать даже для себя, даже про себя. Мириэль. Та, что вздохнула. Та, что заснула. Та, что умерла. Странная женщина со странной историей, которую очень хорошо, даже слишком, знал весь Валинор. Нолофинвэ, конечно, тоже, как бы он мог не узнать. Но для Феанаро это женщина была не просто кем-то, она была его матерью. И что если он... Если его дух сейчас, в таком глубоком сне... Что если он умрет, если Нолофинвэ будет слишком настойчиво пытаться его разбудить? Что если он умрет, если Нолофинвэ не будет пытаться его разбудить? Что если он умрет в любом случае? Нолофинвэ очень аккуратно отпустил Феанаро, и какое-то время просто смотрел на него. Все усилия, все поиски... Все это только ради того, чтобы теперь сидеть здесь и чувствовать себя беспомощным и бесполезным, как никогда. Глупо. Нолофинвэ снял свой плащ и укрыл им Феанаро. Он даже не знал, ощущает ли Феанаро холод, но если вдруг... Сидеть без дела и смотреть на Феанаро без теплого плаща стало не только глупо, но и зябко. Нолофинвэ поднялся и огляделся, раздумывая, что он может сделать полезного. Вокруг было много елей. Много елей. Елей. Ну, конечно! У Нолофинвэ не было топора, чтобы рубить деревья, но еловые ветки кинжал мог взять. Очень скоро Нолофинвэ не только согрелся, но и нарубил лапника с запасом, для костра и для лежанки. Лежанкой он занялся в первую очередь: три слоя веток, гораздо удобнее и теплее, чем на земле. Теперь нужно было перенести туда Феанаро. Нолофинвэ уже не беспокоился о том, что своими действиями разбудит его, тут явно требовалось больше усилий. Но все-таки неловко было поднимать Феанаро на руки. Если бы это был Арафинвэ, можно было бы сказать себе: "Как раньше". Но с Феанаро никакого "раньше" не было и быть не могло. Феанаро старше. Впрочем, и чтобы Феанаро когда-нибудь брал его на руки, Нолофинвэ не помнил. "Полностью новый опыт, с какой стороны ни глянь," — опять съехидничал Нолофинвэ, чтобы подбодрить себя. После этого он, наконец, подобрал Феанаро с земли и выпрямился со своей ношей. Ноша показалась неожиданно, пугающе легкой. Нолофинвэ быстро дошел до лежанки, устроил на ней Феанаро, расправил плащ. Потом сложил неподалеку костер и глядел в огонь, вдыхая запах сгорающей хвои и дыма. Опять посмотрел на Феанаро, и в свете пламени лицо казалось еще страшнее изменившимся... Нолофинвэ заметил вдруг, что губы у Феанаро совсем сухие, а уголки рта запеклись от жажды. "Хоть с этим можно что-то сделать," – почти обрадовался он. Но радость оказалась преждевременной. После первой же попытки напоить Феанаро, выяснилось, что глотать в своем нынешнем состоянии он не способен. Так что Нолофинвэ ограничился тем, что смочил водой его губы. Потом решил, что смачивать губы холодной водой не стоит, стал греть воду на огне и смачивал губы теплой водой. Это давало иллюзию деятельности: поддерживать огонь, греть воду, смачивать губы… снова и снова... Часы напролет... нарубить еще лапника для костра... Смешение Света наступило и прошло, не замеченное никем... поддерживать огонь... Часы напролет... Скоро опять Смешение Света... Нолофинвэ овладело какое-то усталое отупение... "Идиот! Ты просто сидишь и смотришь, как он умирает. Ему нужно в Лориен" — сквозь отупение ненадолго прорвалась злость. Лориен... Лориен так далеко отсюда. Так далеко, что уже не важно, существует ли он вообще. Феанаро всегда терпеть не мог Лориен и не верил в его исцеляющую силу. Интересно, это имело бы значение? Снова усталое отупение... Поддерживать огонь... смачивать губы... У Нолофинвэ в сумке коймас... Наверное, он помог бы. Если бы Феанаро мог глотать... Что еще могло бы помочь, кроме коймаса? Целебные травы... о них Нолофинвэ знал не особенно много, о том, какие из них можно найти в этих местах, — вообще ничего. Но, наверное, лист Таникветили растет везде? И его пары целебны, не нужно пить отвар. От этой мысли Нолофинвэ встряхнулся, быстро поднялся, подбросил в костер еще веток, и пошел разыскивать нужные листья. На поиски у него ушло не меньше трех часов, но, наконец, обнаружилось пять маленьких кустиков. Нолофинвэ срезал листья с трех, остальные два оставил нетронутыми, и заторопился обратно. А там, пока он отсутствовал, ничего не изменилось, только костер почти прогорел. Нолофинвэ раздул его опять, снова подбросил веток, поставил греть воду, на этот раз совсем свежую. Пока искал травы, он обнаружил родник и пополнил запас. Еще по дороге прихватил несколько кедровых шишек с орехами... но это не для дела, просто так. Стоило только листьям листа Таникветили оказаться в горячей воде, как от них пошел дивный, одновременно умиротворяющий и освежающий, аромат. Нолофинвэ вдохнул несколько раз полной грудью, и ему стало ощутимо легче. Оказали ли пары хоть какое-то действие на Феанаро, понять было невозможно. Нолофинвэ подождал, пока отвар остынет, промыл им рану на лбу Феанаро, потом смочил его губы, ушибы намазал кашицей из листьев. Подождал, пока она засохнет, осторожно смыл и вздохнул с облегчением: по крайней мере, от телесных хворей растение помогло: края раны сошлись и подсохли, самые черные синяки на лице посветлели, а другие исчезли вовсе. — Теперь бы еще на остальное подействовало, — пробормотал Нолофинвэ. И снова потекли часы монотонного ожидания: поддерживать огонь, греть воду, смачивать губы... теперь, правда, Нолофинвэ в перерывах между всем этим выковыривал кедровые орехи из шишек, щелкал их и ел... потом поцарапал себе язык и перестал их есть. Прошло еще одно Смешение Света, уже третье. Состояние Феанаро никак не изменялось. «Что еще предпринять? Что еще предпринять?» — снова и снова задавался вопросом Нолофинвэ, но больше уже ничего выдумать не мог. — Сыграть, что ли, на арфе и посоветоваться с деревьями? — невесело усмехаясь, произнес он вслух. Деревья, конечно, не разбирались в исцелении эльдар, но к арфе Нолофинвэ все равно потянулся. Просто так. Вспомнил вдруг, что есть и такой способ исцеления — песней и музыкой. Но о нем Нолофинвэ знал только, что он существует и ничего больше. Попробовал играть. Звук показался дребезжащим и неприятным. Петь не стал и пробовать. Отложил арфу и снова смотрел в огонь. Долго. Ничего не происходило. Даже у огня Нолофинвэ стало холодно. А еще хотелось спать. И Нолофинвэ рад был бы уснуть. В конце концов, для Феанаро, очевидно, не было никакой разницы даже в том, здесь Нолофинвэ или нет. Так почему бы не поспать? Но чтобы заснуть было слишком холодно. Нолофинвэ посмотрел на спящего Феанаро. На лежанку. На свой теплый плащ. Плащ и лежанка были достаточно большими, чтобы поместиться вдвоем. И если бы там лежал Арафинвэ... или кто-то из сестер... Только не Феанаро... Но там был именно Феанаро, и Нолофинвэ держался, жарче разжигал огонь... Наконец, подошел осторожно, тихо прилег на край лежанки, скользнул под плащ. Ощущение было такое, словно он делает что-то опасное или запретное. Нолофинвэ успел подумать, что так он никогда в жизни не сможет уснуть, и затея была глупой с самого начала, но тут же пригрелся и провалился в грезы.