Ана
Грэмм навестила нас на День Благодарения. Она была моей бабушкой, и отец позволил ей остаться, потому что она была единственным человеком со стороны моей матери, с кем я имела какие-либо отношения. Эти двое чуть ли дрались, когда отец пытался забрать меня у моей матери. Но, в конце концов, бабушка и папа наладили отношения. Это радовало меня, потому что мне нравилась ее компания. Я села возле патио, размешивая сахар в чае, когда Грэмм присоединилась ко мне, одетая в огромное пальто, и так же с чашкой чая. — Снаружи холодно, — отметила женщина, садясь в кресло напротив меня. — Мне нравится приходить сюда, когда стемнеет, — ответила я, — свежий воздух помогает мне все обдумывать. — Нам не удалось поговорить. Жаль, что я уезжаю завтра. Как ты, Ана? Серьезно. Я пожала плечами и не отвечала в течение нескольких минут, думая. — Просто… мне скучно, бабуля. Надоело все. Я скучаю по шумному Нью-Йорку. Я скучаю по школе. Мне не хватает людей, которые говорят, что делать с моей жизнью. Теперь я должна делать это самостоятельно, но я не знаю как. Я боюсь жить сама по себе, потому что могу испортить все. — Мы все портим себе жизнь в восемнадцать. — Грэм вскинула бровь. Я усмехнулась. — Сомневаюсь в этом. Как мама? Я не слышала о ней с тех пор, как… — я сглотнула. — Ты знаешь. Бабушка тяжело вздохнула, как будто это причинило ей боль. — Я больше не беспокоюсь. Я в ужасе от нее, Ана. Она разрушила свою жизнь, и независимо от того, сколько раз я пыталась достучаться до нее, она просто не останавливается. Я теперь даже не знаю, кто она такая. — Чем она занимается? Она работает? Женщина покачала головой. — Несколько месяцев назад она связалась с парнем. Он оплатил ей все счета за последние месяцы, но потом обанкротился. Они начали занимать деньги у людей. — Дружок что надо, — прошептала я. — Они начали тягаться по знакомым, — печально сказала бабушка. — Только Бог знает, где она сейчас. — Она продала лофт? — Его изъяли. Ей дали месяц, чтобы она вывезла оттуда все вещи. Я полагаю, что она продала все, но не знаю, куда пошли все деньги. Я недоверчиво засмеялась. — Грэмм, мы должны помочь ей. Найти программу вмешательства или что-то в этом роде. Она не может так жить дальше. Грэмм только покачала головой. — Я пыталась найти ей помощь, Ана. Но есть ситуации, когда нужно отступить, даже если это причиняет боль. Тебе следует отпустить это. — Почему ты до сих пор миришься с этим? — Невозможно спать по ночам, зная, что тот, кого ты любишь, находится в беде. Я подумала о своем отце. Он все лето пытался сделать меня счастливее, пытался вытащить меня из депрессии. Он все еще пытается. А я сопротивляюсь. Когда он собирается сдаться? Когда он собирается отступить? — Во всяком случае, — бабушка вздохнула, — этот Джастин очень даже милый парень. — Она тепло улыбается мне, что говорит о том, что мне следует ей рассказать обо всем. Женщины по линии моей матери всегда получают то, что они хотят. Я напряглась. — Как ты узнала про него? Я не хотела, чтобы этот разговор состоялся прямо сейчас. Я не хотела, чтобы он вообще когда-либо состоялся. — Он подъезжал к своему дому, когда я забирала почту. Он был очень вежлив, сделал комплимент насчет моего свитера. Сказал, что очень хорошо знает тебя. — Грэмм вскинула бровь. — Больше, чем очень хорошо, — пробормотала я. — Он… не вышло. Мы отравляем жизнь друг другу. У него много проблем, и не так просто смириться с этим. Я бы могла повторять это до посинения. Я бы могла повторять это без конца и края. Но независимо от того, сколько раз я скажу, что это неправильно, никто не поймет. Никто не знает, через что я прошла, через что мы оба прошли. И теперь это ранит намного больше. Когда ты пытаешься забыть это. Я никогда не вернусь к этому. Я никогда не позволю себе почувствовать все это снова. Я сильная. — Жизнь нелегка, — задумчиво сказала бабушка и посмотрела на меня. — Мы не слишком разборчивы, когда влюбляемся. Но никто не знал, что их советы никак не влияли на меня.***
Это был длинный рабочий день. Я продала пачку сигарет мужчине, от которого пахло, как от костра. Я заметила, как другому продавцу попалась компания детей, которая должна была быть в школе, они пытались купить алкоголь. Все оставшееся время я читала. — Скучный пятничный вечер, да? Нейт раскладывал пачки с жевательными резинками на полки рядом со мной. По одному только взгляду на него можно понять, что он придурок. Начиная от дорогих мокасин и заканчивая тем, что каждое утро он выливает на себя литры одеколона. Он использовал много геля и зачесывал волосы назад, отчего казалось, что он не мыл их в течение нескольких недель. Я не могла терпеть это. — Ну, не то чтобы, — пробормотала я. — Я устраиваю сегодня небольшую вечеринку. Будет немного народа. — Парень постукивал пальцами по прилавку, пока не оказался справа от меня, замысловато улыбаясь. — Ты должна прийти. — Я не пью, Нейт. — Ой, ну перестань, — он усмехнулся. — Я никому не скажу. Ты можешь остаться в комнате для гостей, и тебе не придется садиться за руль. Будет весело. — Я не могу, — твердо повторила я. Тем более я не хотела. — Парень против? Он может прийти, если ты хочешь пригласить его. — Кто, Гевин? — Я фыркнула. — Не в этом дело, поверь мне. Я просто сегодня не могу, извини. — Тогда в следующий раз? — Конечно, — я фальшиво улыбнулась, а затем снова сделала серьезное лицо, когда парень отвернулся. Папа, Лиса и Оливер поехали проведать семью Лисы в эти выходные, так что я оставалась одна. Когда я заперла все двери, в доме стало устрашающе тихо. В холодильнике оставался кусочек лазаньи. Я подогрела его и принялась уплетать, параллельно листая ленту в телефоне. Гевин долго не поднимал трубку, а затем гудки сменились голосовой почтой. Я вздохнула. — Привет, ты, наверное, сейчас с девушкой. Я одна дома на весь уик-енд, так что если захочешь потусоваться завтра, позвони, как сможешь. Я повесила трубку, оставляя большую часть ужина. У меня пропал аппетит, и я отправилась в кровать.Джастин
Звонок телефона разбудил меня примерно в 11:30. Ричард уехал по делам на весь день, так что мне пришлось встать и ответить самому. Я поднял трубку, резко вздохнув. — Джастин? Это Пол. Я вскинул бровь. — Эм, здравствуйте. — Послушай, мне нужно, чтобы ты сделал мне большое одолжение, — сказал мужчина, не останавливаясь, чтобы сделать вздох. — Мы с женой уехали из города, и сегодня утром у Аны произошел небольшой инцидент. Ей нужна перевязка, а Гевин не отвечает на звонки. Ты мог бы сходить к ней и убедиться, что все хорошо? Я знаю, что это… странно, но я бы не попросил, если бы не было такой острой необходимости. — Хм. Я подошел к окну. Грузовик Ричарда все еще стоял возле дома, что означало, что его куда-то отвезли на другой машине. — Да, конечно. Я приду, как только смогу. Когда я зашел в комнату Аны, она сидела на своей кровати. Дверь была открыта, но я постучал, прежде чем зайти. — Привет. Она посмотрела на меня. — Что ты здесь делаешь? На лбу девушки лежала огромная повязка. Ее глаза плохо фокусировали, а левый даже немного опух. У Аны ужасно болела голова. — Твой отец мне позвонил. — Я почесал затылок. — Он попросил мне прийти к тебе и убедиться, что все в порядке. Гевин не отвечал на его звонки. — Ну, конечно, — Ана покачала головой. — Что ж, я уже встаю. — Она встала слишком резко, отчего ее начало шатать. Я подошел, чтобы поймать ее, но она остановила меня. — Я в порядке. Все хорошо. Мы молча спустились вниз. В доме Аны было жарко, так что я снял свою толстовку и положил ее на спинку дивана. — Чувствуй себя как дома, — саркастически пробормотала девушка, идя на кухню. На полу были разбросаны осколки стекла, и она поспешила их собрать. — Так что же случилось? Ана вздохнула. — Я спустилась, чтобы попить воды, поскользнулась и ударилась головой о край шкафчика. — Я поморщился при мысли об этом. — Да, это очень больно. Представь, как я звонила 911 и объясняла все это. Вспомни, как тебе вызвали 911 и как ты отключился. Это случилось в этом доме. Казалось, это было так давно. — Ты голодная? — Я прочистил горло. — Ты можешь идти домой. — Я просто… — Мне не нужна нянька, ясно? Что еще тебе нужно? — Благодарности будет достаточно, — плюнул я. — Мне нет нужды везти тебя куда-то. Я мог бы оставить тебя здесь, пока не придет кто-нибудь другой. И, безусловно, мне не нужно такое отношение от тебя. Ана вздохнула. — Прости, мне очень жаль. Был долгий день. Спасибо за все. Ты можешь идти, правда. Тебе не нужно нянчиться со мной. Я проигнорировал девушку, подойдя к ней, чтобы взять телефон. — Пицца? — Половину ананасовой… — Половину с зеленым перцем, — закончил за нее я. — Ты такая странная. — Сказал я себе под нос, наслаждаясь легким смешком Аны. Мы поедали пиццу, сидя друг напротив друга. У нас было что-то вроде игры: она смотрела на меня, когда я смотрел в другую сторону, и быстро переводила взгляд, когда я смотрел на нее. Наконец, я громко рассмеялся. — Что? — спросила она. — Ничего, — усмехнулся я, глядя на свой кусок пиццы. — Совсем ничего.***
Мы закончили есть, и Ана поднялась наверх, чтобы принять душ. Я смотрел телевизор в гостиной. Девушка сказала мне, что собирается вздремнуть. Косвенный способ прогнать меня. Она позвонит мне, если ей что-нибудь понадобиться, и я вернусь завтра, чтобы проверить ее. Я пригнал грузовик обратно и положил ключи на место. Ричарда все еще не было дома. Я попробовал открыть дверь чердака снова. Безрезультатно. Там было что-то еще. Дядя что-то прятал от меня среди всех этих коробок и фотографий. Я снова заснул на несколько часов. Проснувшись, я не увидел солнечного света, проходящего сквозь занавески. Этим зима и угнетала. Вечер наступает слишком быстро. Я не почувствовал запах ужина, когда уже было больше пяти часов вечера. График в этом доме никогда не нарушался. Тихий, но строгий голос Ричарда, доносящийся из гостиной, заставил меня задержаться у двери. Этим голосом он мог напугать кого угодно. — Они не собираются вновь открывать это дело, поверь мне, — сказал мужчина. Ответа не последовало, следовательно, можно предположить, что он говорил по телефону. — Ты сомневаешься в моих словах? Я знаю, что я делаю. Я всегда знаю, что я делаю. Здесь нет места некомпетентности. Я прижался спиной к стене, прислушиваясь. — Это было так давно, все уже забыли. Дело пометили как самоубийство. Одинокая и грустная женщина, которая считала, что у нее только один выход. Таблоиды назвали ее эгоисткой, потому что она бросила маленького ребенка. Нет даже точных доказательств. С глаз долой, из сердца вон. Не вороши прошлое. Что за черт? Они очевидно говорили о моей матери. Но что именно? Ричард как-то причастен к ее смерти? Я решил наконец-то войти. Дядя выглядел каким-то опустошенным. Он потер глаза и посмотрел на меня. — Привет, Джастин. Как прошел день? — Хорошо, — я пожал плечами. Я бы никогда не признался ему, что на самом деле делал. — А у тебя? — Слишком долго, — он вздохнул. — Прости, но я очень устал, чтобы готовить ужин. Я дам тебе ключи, и ты можешь съездить в магазин за едой. — Серьезно? — я вскинул бровь. — Но я хочу, чтобы ты вернулся через два часа, — строго сказал он. — Да, конечно, — кивнул я. — Доброй ночи. Он пожелал мне того же и отправился наверх. Я остался стоять на своем месте. Дело пометили как самоубийство. Одинокая и грустная женщина, которая считала, что у нее только один выход. Я всегда знаю, что я делаю. Мне нужно попасть на чердак.