***
Наконец Юнги добрел в свою комнату, на пути к кровати клацнул кнопку на старом электрическом чайнике и упал на мягкую подушку и проваливаясь в любимый мир снов и спокойствия. Но только Мин наконец чувствует себя счастливо, в комнате раздается глухой стук и Шуга так рад, что аж словами не передать. На том свете отдохнет, похоже. — Хорс? Заходи, не стой, — кричит он хрипло. На пороге тут же возникает шатающийся Хосок с красивым нежно-салатовым цветом лица, держащий в руке знакомую кружку, из которой Мин пару дней назад хлестал далеко не мятный чай. Юнги от этой картины ржать хочется на весь корпус, но он боится, что услышь сейчас Хоуп звук громче, чем перевёртывание страницы, тут же отключится. — Чувак, помоги, — тихо бубнит сосед в смешных розовых тапочках-котиках, и садится на край постели Чимина. — Хреново мне, капец. Вешаться собираюсь. — В смысле? Шутишь надо мной? Если да, то вали отсюда, я занят. — Нет-нет. Юнги поспешно садится на кровати и опирается спиной о холодную стену, с волнением уставившись на парня напротив. Эти двое знают друг друга всего-то ничего, но Шуга хочет, как бы глупо ни звучало, помочь тому, кто помогает пережить эти грустные общажные деньки. — Ты пьяный что ли? Наркоман, — интересуется Мин, потому что Хосок не двигается уже как минуту и пялится в пол, словно в транс вошел. — Думаешь, я тут шутки шучу? Я не пьян, брат, хотя хотелось бы, — непонятно отвечает он и тяжело вздыхает. И тут Юнги совсем ничего не понимает. — Так что случилось? — Испортил я себе жизнь. Короче, влюбился, кажется, — обреченно шипит Хосок с таким видом, будто бы завтра атомный взрыв, а он ещё не успел взять автограф у кумира, и недовольно морщит личико. — И что? Поздравляю. — А то, что бесит меня это. Не знаю теперь, что делать. — Господи, и все? Я думал, ты человека убил, — Мин расслабляется, ведь не находит в этой проблеме ничего сверхъестественного, даже тихо смеётся, глядя на страдальческое выражение лица друга. — И что теперь? — Что делать? Иди и скажи о своих чувствах, конечно же. Мин мастер в отношениях, ага. Свою бы личную жизнь лучше устроил для начала. — А если меня отошьют? — Тогда пошли эту любовь нахрен, — Юнги говорит это четко, коротко и уверенно, хотя экспертом в таких проблемах не являлся. — Зачем она тебе? Лучше быть одиноким странником. Как я. — Нет уже. Спасибо. Слушай. Знаешь что? — притормозил Чон и, дождавшись вопросительного мычания, продолжил, — завтра ведь суббота. Пошли в клуб, растормошим его, напьемся. Я уже не могу так. Скоро подохну с этой учебой. Юнги качает головой и зарывается пальцами в волосы, выгибая бровь. — В любовно-отчаянного алкаша решил превратиться? — А чё еще делать? — Хосок хлопает себя рукой по колену и Мин решает, что, пожалуй, он прав. — Короче. Будь через полчаса готов, прошу, — с улыбкой произносит тот и радостно направляется на выход. — И позови еще кого-нибудь, а то не думаю, что ты сможешь меня до дома дотащить. У тебя не ноги, а протезы. Всегда сказать хотел. — Так, тише будь. Мои ножки здесь не при чём. «Действительно» — думает Юнги, открывая полупустую записную книжку в телефоне и останавливаясь на единственной записи по имени «Староста», ведь «Коротышка» его совершенно не заинтересовало. Сидит этот Чимин, наверное, в каком-нибудь кинотеатре с его новой девушкой, плотно прижимает к себе, заботливо гладит ее по руке и, может, целует, как обычно делают нормальные парочки. Аж тошно. Юнги резко посещает потребность прямо сейчас напиться в хлам, забыть неудачную неделю с кучей проблем и срочно стереть из головы глупое имя Чимина, которое мучительно засело там, свесило ножки и царапает теперь нервы, хихикая при этом злобно и высоко, по-девчачьи. И Шуга решает: пусть Пак и дальше сидит в своем нудном кино и веселится со своей силиконовой зазнобой, звать Мин его не хочет, беспокоить не собирается. Шуга скользит пальцами по экрану с небольшой трещиной и отсылает сообщение Чонгуку, извещающее о грядущих планах под названием «Хорошие друзья поддерживают друга». Поддержать означало набухаться в хлам, потому что любовь — это отстойно, и остается только молча страдать, заливая душевные боли горьким алкоголем. Откинув телефон на кровать, Мин направляется к шкафу и приоткрывает скрипучие двери, чтобы выбрать подходящую одежду для клуба. На голову неожиданно приземляются шорты и футболка, выпавшие с верхней полки Чимина, которая неуклюже завалена кучей одежды, словно там не убирались сто лет. Поборов в себе желание выкинуть одежду в окно, Юнги всё же складывает несчастные вещи, обреченные тупым хозяином на вечное хранение в смятом виде, и вешает их на спинку стула, возвращаясь к собственным сборам. Вытащив любимую черную кожанку, которую последний раз надевал в Америке, Юнги тут же подносит ее к носу и пытается вдохнуть запах прошлого, но, к сожалению, он уже был перебит ядовитым Чиминовским парфюмом, который будто намертво въелся в кожу, и Мин с каждым разом вдыхает все жаднее и жаднее, с трудом отрываясь на то, чтобы найти остальную одежду. Так же он решает надеть черную футболку, рваные обтягивающие джинсы и черные ботинки. Собравшись, Юнги останавливается у длинного зеркала возле шкафа и долго разглядывает себя, недовольно смотрит на худые, длинные, словно женские, ноги, и обещает, что с завтрашнего дня обязательно начнет много кушать, чтобы набрать массу. Ветром его пока что не сдувало, но, не дай бог, сдует. И что тогда будет делать Хоуп, для которого Мин — единственный свет в окошке его беспросветной и бесперспективной влюблённости? — Ну? Ты скоро там? — в комнату заглядывает Хосок, и Юнги на мгновение чувствует, что его рот открывается от удивления. Привычно сонный и лохматый Чон, который больше напоминает плюшевую игрушку, чем парня, который занимается танцами уже много лет и по заверениям всего курса двигается, как Бог, сейчас стоит перед ним в стильных ярких шмотках, и выглядит очень-очень круто. — Позвал кого-нибудь? Юнги стремительно возвращает челюсть на место и приосанивается, небрежно откидывая чёлку назад. — Ага, Чонгука позвал. Хоуп выглядит немного удивлённым. — Они с Чимином придут? Только Юнги слышит раздражающее его имя и тут же вздрагивает. — Ой, не надо Чимина, — шикает Мин и хватает телефон с постели, затем выключая общий свет. — Поссорились? Недавно же только ржали в коридоре универа, — Хоуп смотрит так понимающе, что Юнги хочется дать ему затрещину, но он держится, понимая, что тот влюблён — значит, случай клинический. — Ну… — тянет Шуга, не зная, как бы помягче объяснить другу, что ему просто хочется отдохнуть от Чимина. Ведь всё равно он живет с ним в одной комнате и через все «не хочу» придется вернуться обратно. — Просто не зови его и всё, малой он еще для таких мест. Позови лучше одногруппников, — предлагает Мин и выходит из комнаты, следом закрывая ее на ключ. — Тогда уж позову Тэхена, — недолго думая, отвечает Чон, и под одобрительные кивки роется в телефоне, выискивая нужный номер. Вечер обещает быть… необычным.***
Они встречают Чонгука у самого входа в клуб и заходят внутрь, оглядываясь в поисках своего столика с диваном, что Хосок успел заранее забронировать. Сегодня каждый пьет по своей собственной причине. Чонгук же согласился присоединиться к друзьям, потому что и сам не против выбить из сознания Ким Тэхена, который бесит. Целует его, затем морозится, а теперь еще и обманывает, уходит с каким-то красавчиком. И Гук чувствует себя очень хреново, потому как не может объяснить эти ужасные чувства в груди. Вот это и сборище анонимных разбитых сердец. Чонгук отчаянно сообщает, что готов напиться в хлам и перетанцевать со всеми девушками, что имеются в этом клубе и ещё способны ровно стоять на ногах и не падать с ходуль, которые в народе называются «шпильками». И Чон обязательно поймет, что не только тэхеновы прикосновения вызывают кучу мурашек на теле, но и обязательно чужие, обязательно женские, ведь Чонгук не гей, нет. Корча лицо в странной гримасе и сжимая ладони в кулаки, Гук выпивает третью рюмку горькой смеси, и облегченно облокачивает голову на спинку дивана, вслушиваясь в хриплый голос Юнги, который почему-то резко кажется ему смешным. И вообще это забавно: Мин выглядит как хрупкая девочка, улыбка его сладенькая и милая, но голос как у сорокалетнего курильщика, который читает рэп и обычно носит крутую бороду для поддержания имиджа. Чонгук не сдерживается и пьяно и абсолютно по-идиотски хихикает, придерживая себя за живот, и парни тревожно поглядывают в его сторону, оттаскивают бокалы, но затем почему-то тоже смеются, сами не понимая почему. И вот, наконец, Гук чувствует спокойствие, ведь в окружении друзей действительно уютно. Но всё идет по пизде, когда рядом каким-то образом оказывается Тэхен. Он слабо пихает Чонгука в плечо с просьбой подвинуться, и оставляет тёплый ожог, точно повторяющий контур небольшой ладони, после своего прикосновения. Тэ даже успевает бросить улыбку, которая словно просит «давай забудем?». И младший верит — теперь у них все хорошо. Но живот нервно сводит, когда следом за Тэхеном усаживается тот самый виновник сегодняшних нервов — широкоплечий, пухлогубый красавчик. И Чонгук чувствует, что снова ненавидит. Только уже непонятно, кого: этого плейбоя местного разлива с дурацкой манерой класть Киму руку на плечо, свою жизнь или тупо хихикающего от очередной реплики красавчика Тэхёна. Наверное, всех сразу и в одинаковом количестве, потому что хуже, чем сейчас, быть просто не может. — Джин, какими судьбами? — говорит Хосок как-то нервно и пожимает прибывшим парням руки в качестве приветствия, сжимая руку Джина чуть дольше, чем надо. Юнги и Чонгук переглянулись. Кажется, что-то прояснилось. — Мы у меня дома сидели, я и решил его позвать с собой, — отвечает вместо Джина Тэхен и широко улыбается, глупо хихикая. — Всем приветики, — громко здоровается широкоплечий, долго прожигая дыру в Чонгуке и останавливается затем глазами на Шуге. — О, ты новенький? Мне нравится твой цвет волос! И тут младший прозрел: это тот самый противный одногруппник Тэхена, который не хотел давать адрес его дома, когда Чонгук застал Кима с температурой. Конечно, теперь ясно, почему не хотел. — Ага, спасибо, — неловко отвечает Мин и трет затылок, явно не зная, что говорить дальше. — Мне еду на вас заказывать? — Конечно, что за странные вопросы. Корейцы без еды не пьют, — восклицает Джин и перехватывает меню, голодно вглядываясь в картинки с едой. Чонгук мысленно пробивает дыру в голове. Юнги, кажется, тоже. — Эй, — говорит Тэ, строя недовольное личико, и тычет Джина пальцем в предплечье, — я же тебя кормил перед выходом! — Тэхенни, еды много не бывает. Чонгук совсем зарывается в диван. То есть, Чон надеялся, что если вдавить свою спину немного сильнее, то сможет провалиться в какой-нибудь портал, куда сможет сбежать от Тэхена. Младший кусает губы, жмурится, смотрит на переполненный танцпол и вдыхает запах тэхенова одеколона, прижимаясь к дивану сильнее и сильнее. — … пойдешь? — А? — переспрашивает Гук и оборачивается. — Я говорю, — повторяет Тэхен Чонгуку, почти касаясь губами его уха. От такого Чонгук почти вырубается на месте, — танцевать пойдешь? Гук отстраняется и не знает, куда ему бежать, а Ким смотрит внимательно, ожидая ответа. — Танцевать? Я? Не-е, — неловко тянет Гук. — Я не танцую. Совсем. — Совсем-совсем? — жалобно тянет он. — Честное слово, совсем. — Жаль. Ну, окей, — немного расстроено тянет Тэхен. И тянет на танцпол свободного Джина, по дороге шутливо шлёпая его по попе. Лучше бы Чонгук пошел. Придурка кусок. И в этот момент всё совсем идет не так. Тело Чонгука чувствует прилив злости, и он слышит, как скрипит кожа дивана, которую он автоматически сжимает. Если бы Чонгук знал, что вместо него пойдет танцевать этот Джин, то, возможно бы, согласился. Хотя, он не совсем был уверен, что сможет танцевать возле Тэхена, прижиматься к горячему телу, делать вид, что ему весело, когда в груди творится хер-знает-что. Чонгук вообще забыл, что такое нормальное веселье. Что-то изменилось, поменялось после того, как Гук попробовал вкус тэхеновых губ и словил себя на мысли, что он ему очень нравится. Чонгук сидит. Сидит и смотрит, как Тэхен вызывающе двигает бедрами, попадая в такт громкой музыке, и как бы Гук ни старался, отвести взгляд он просто не в силах. Но когда на тонкой талии Тэхена оказываются руки Джина, внутри что-то отчаянно кричит, ломается с хрустом и молит Чонгука о чём-то запретном. Спустя полчаса на креслах возле дивана оказывается Чимин, жадно прижимающий красивую незнакомую Гуку девушку к себе за талию. — Познакомьтесь, это Юна, — говорит довольно Пак и затем представляет всех парней по очереди. — Господи. Ты-то что тут забыл? Как тебя внутрь пустили? — не сдерживая свою «радость» спрашивает Юнги, только не стреляя молниями из глаз, и закидывает руку на спинку дивана, замечая, как девушка испуганно вздрагивает, вспоминая их прошлую встречу. — Вообще-то, у меня есть паспорт, — шипит Чимин. — Я не к тебе. Меня Гуки позвал. Когда веселье наконец посетило и их столик, парни влили в себя еще немного алкоголя и вместе с девушкой Чимина направились покорять танцпол. Пошли все, кроме Чонгука, который уткнулся в телефон и наслаждался одиночеством, топая ногой в ритм музыке. — Чонгуки. Ну пошли потанцуем, а? Хотя бы минуточку. Ты сюда только ради водки пришел, что ли? — на диван падает Тэхен, тяжело дыша, и отпивая воду из бутылки, другой рукой растрёпывая влажную челку. — Сказал же, что не люблю танцевать. Я домой уже собираюсь, — отмазывается Чонгук и обиженно отводит взгляд на наручные часы, что показывали всего девять вечера. — Так рано? — грустно хмурится Тэ. — Домашки куча. Ну, ты сам знаешь. У нас у всех её валом, — фыркает Чон неоднозначно. Еще совсем детское время, рановато для дома, но для побега самое то. Чонгук просто обиделся. За весь день достаточно обиделся. — Днём надо было делать, как я, — бурчит Тэхен, но всё же мило улыбается, заставляя в груди Чонгука что-то мучительно сжаться. Об этом как раз и речь. — Зачем врешь? Что движет Гуком в этот момент — он и сам не знает, но уверен: настроен серьезно и на сто процентов. — Что? Я? — удивленно переспрашивает Тэ, округляя глаза: — Вру? С чего ты решил? — Надеюсь, Джин хорошо объясняет материал. Хотя, мне почему-то с трудом верится, — шипит Чонгук и встает, в спешке накидывая на себя куртку. Тэхен заметно теряется, хочет что-то ответить, но не может: на него налетает пьяный Джин и приобнимает за талию, крича о том, что любит его, кажется. Затем прилетает Хосок, отлепливает пьяную тушу, а дальше Чонгук уже не слышит. Он торопился выйти из этого блядского места, подавляя в себе чувства злости и гребаной ревности, которая прожигала его изнутри. С него хватит. Уже как-то не особо хочется чувствовать себя идиотом. Чонгук громко хлопает входными дверями и направляется к остановке, укрывая курткой голову от моросящего дождя. — Остановись, ты, придурок! — доносится из-за чонгуковой спины, и он чувствует, как внутри всё завязывается в узлы. Вот он, Тэхен, стоит перед ним в одной тонкой, облегающей тельняшке, которая с каждой секундой молчания намокает всё больше и больше, заставляя тело дрожать от холода. — Мы с Джином лабораторную вместе делали! Да как тебе не стыдно вообще? Ты что, следил за мной? Гук, кажется, чувствует себя самым большим ревнивым дебилом на всем белом свете. Хотелось повыпендриваться немного и домой пойти, а теперь ещё и оправдываться. — Господи, на улице холодно, иди обратно! — Нет уж, давай поговорим! Объяснись сейчас же, — срывается на нервный крик Тэхен и делает уверенные шаги навстречу Чонгуку. — Тэхён, успокойся, ты выпил слишком много, — пытается успокоить его Гук. — Я выпил слишком достаточно! Ты обвиняешь меня в глупых вещах и вообще, с чего это ты ревнуешь меня? Ты ведь совсем недавно отверг мои чувства! — Ты слишком быстро сделал выводы, — нереально глупую вещь произносит Гук, и кажется, что еще чуть-чуть, и он провалится под землю. — Я пытался исчезнуть, чтобы не напрягать тебя, потому что ты сам попросил! — Но ты не напрягаешь меня! Я тогда был не в себе и не понимал, что говорю. — Нет, это в клубе ты не понимал, что говоришь, — настаивает Тэхен. — Я засранец. Сначала поцеловал тебя без разрешения, затем тебя насильно отправили ко мне домой, ты пропустил из-за меня пары, я вымолил тебя остаться на ночь, — не унимается Тэ и с новым порывом ветра, дрожит, как осиновый лист. — Мне неловко, что тебе пришлось таскать мне лекарства, хотя ты не… — Да что ты несешь? Ты вообще слышишь меня? — прерывает Чонгук. Он накидывает на него куртку и крепко прижимает к себе, не дав тому отстраниться и выложить что-то новенькое, что Гук наверняка не поймет. Тэхен во всю пихается, что прохожие подозрительно оборачиваются и присматриваются, но через пару секунд сдается и успокаивается. — Во-первых, — начинает Чонгук, — меня никто не просил идти к тебе, я сам пошел. И, во-вторых, ты промок до нитки. Дурак, давно болел? — Сам ты дурак, — мотает головой Тэхен. — Отпусти меня, пожалуйста. Я сейчас слишком зол. Чонгук совсем перестал понимать. Но он слушается и отпускает. — До встречи, — Тэхен отдает черную кожанку её владельцу, и под пристальным взглядом скрывается в дверях ночного клуба.